руппа  которого  достигла  северных
пригородов Москвы, прежде чем была отогнана, Гитлер внезапно снял по той  же
причине и лишил воинского звания, запретив  носить  военную  форму.  Генерал
Ганс фон Шпонек, награжденный за год до этого Рыцарским крестом, после  того
как возглавил выброску воздушных десантов в Гааге, подвергся самому суровому
наказанию за то, что 29 декабря отвел  одну  из  дивизий  своего  корпуса  в
Крыму, когда русские войска высадили у него в тылу морской  десант.  Его  не
только разжаловали, но и посадили в тюрьму, по настоянию Гитлера  приговорив
к смертной казни {Генерал был казнен после  июльского  заговора  (1944  год)
против Гитлера, хотя не имел к нему никакого отношения. - Прим. авт.}.
     Даже у  раболепствующего  Кейтеля  возникли  неприятности  с  верховным
главнокомандующим. Кейтель обладал в достаточной мере здравым смыслом, чтобы
уже в первые дни декабря понять:  общий  отход  под  Москвой  необходим  для
предотвращения катастрофы. Однако, когда он набрался мужества  и  сказал  об
этом Гитлеру, тот накричал на него и назвал болваном. Спустя некоторое время
Йодль застал начальника  штаба  верховного  главнокомандования  вооруженными
силами в подавленном состоянии:  он  сидел  за  столом  и  писал  рапорт  об
отставке, а рядом с ним лежал револьвер. Йодль потихоньку убрал револьвер  и
убедил Кейтеля - очевидно, без особых затруднений - оставаться  на  посту  и
продолжать  проглатывать  оскорбления  фюрера,  что   он   с   поразительной
терпеливостью и делал до самого конца.
     Напряжение, столь необходимое,  чтобы  управлять  войсками,  не  всегда
добивавшимися  побед,  под   руководством   верховного   главнокомандующего,
требовавшего непрерывных побед, привело к повторению сердечных  приступов  у
фельдмаршала фон Браухича, и к тому времени, когда началось контрнаступление
Жукова, у него созрело решение сложить с себя обязанности главнокомандующего
сухопутными войсками. 15 декабря он  вернулся  в  ставку  после  поездки  на
фронт, и Гальдер застал его "ужасно  удрученным".  "Он  (Браухич)  не  видит
больше никаких средств, - записал Гальдер в дневнике, -  с  помощью  которых
можно было бы вывести армию из нынешнего тяжелого положения". Браухич  дошел
до ручки. 7 декабря он обратился к Гитлеру  с  просьбой  освободить  его  от
обязанностей главнокомандующего сухопутными войсками,  17  декабря  повторил
свою просьбу, а через пару дней был официально освобожден от этой должности.
Что думал три недели спустя фюрер о человеке, которого сам поставил во главе
сухопутных войск, записал в своем дневнике Геббельс:
     "Упоминая  о  нем  (Браухиче),  фюрер  употреблял  лишь   презрительные
выражения. Надутый, трусливый, жалкий человек... просто тряпка".
     В своем близком окружении Гитлер говорил о Браухиче:  "Это  не  солдат,
это соломенное  чучело.  Если  бы  Браухич  оставался  на  своем  посту  еще
несколько недель, то все закончилось бы катастрофой".
     Некоторое время в армейских кругах обсуждали, кто будет назначен вместо
Браухича, но эти разговоры носили примерно такой же характер,  что  и  много
лет назад, когда обсуждали, кто же заменит Гинденбурга.  19  декабря  Гитлер
вызвал к себе Гальдера и объявил ему, что намерен взять на себя командование
сухопутными войсками.  Гальдер  может  оставаться  начальником  генерального
штаба, если хочет. И Гальдер захотел, хотя Гитлер дал  ясно  понять,  что  с
этого момента он будет сам управлять сухопутными войсками, как и всем прочим
в Германии.
     "Гитлер говорил начальнику генерального штаба, что этот вопрос сводится
к оперативному руководству и  под  силу  любому.  Задача  главнокомандующего
сухопутными войсками состоит в том, чтобы  обучать  личный  состав  армии  в
национал-социалистском духе, а он не знает ни одного генерала, который делал
бы это так, как он хочет. Вследствие этого  он  и  решил  взять  руководство
сухопутными войсками в свои руки".
     Таким образом, победа Гитлера над  прусским  офицерским  корпусом  была
полной. Бывший венский бродяга и бывший ефрейтор  стал  главой  государства,
военным  министром,  верховным  главнокомандующим  вооруженными   силами   и
главнокомандующим  сухопутными  войсками.  Теперь  генералы,  как  жаловался
Гальдер в своем дневнике, превратились в простых  почтальонов,  доставлявших
исполнителям  приказы  Гитлера,  основанные  на  его  понимании   стратегии.
Страдающий манией величия диктатор вскоре сосредоточил в своих  руках  такую
власть, какой до него в немецком рейхе не обладал никто - ни  император,  ни
король, ни президент. 26 апреля 1942 года  он  проштамповал  через  рейхстаг
закон, предоставивший ему абсолютную власть над  жизнью  и  смертью  каждого
немца, и попросту аннулировал все законы, которые могли ему помешать.  Чтобы
убедиться в этом, достаточно ознакомиться с формулировкой закона:
     "...В   нынешней   войне,   когда   немецкий   народ   оказался   перед
необходимостью вести борьбу за свое существование, фюрер должен быть наделен
всеми правами, которые ему  потребуются  для  ведения  борьбы  до  победного
конца. Поэтому, не связывая себя существующими юридическими нормами,  фюрер,
как лидер нации,  верховный  главнокомандующий  вооруженными  силами,  глава
правительства и  высшей  исполнительной  власти,  верховный  судья  и  лидер
партии, должен иметь право в случае необходимости, используя все имеющиеся в
его распоряжении средства, заставить любого немца, будь  то  рядовой  солдат
или офицер, мелкий служащий, высокопоставленный чиновник или судья,  ведущий
или рядовой партийный функционер, рабочий или работодатель,  выполнить  свои
обязанности. В случае  нарушения  указанных  обязанностей  фюрер  полномочен
после тщательного расследования обстоятельств, независимо от так  называемых
прежних заслуг, определять  меру  наказания,  лишать  нарушителя  занимаемой
должности, звания и положения без соблюдения предусмотренных на этот  случай
юридических процедур".
     Ни в средние века, ни в эпоху первобытного варварства ни один немец  не
присваивал себе столь тиранической власти, номинальной и юридической.
     Однако даже без добавления таких прав Гитлер был полным хозяином армии,
непосредственное руководство которой он сосредоточил теперь в своих руках. В
ту  суровую  зиму  он  принимал  жесточайшие   меры,   чтобы   приостановить
отступление  своих  разбитых  армий  и  тем  самым  избавить  их  от  судьбы
наполеоновских войск, отходивших из Москвы по тем же самым покрытым льдом  и
снегом дорогам. Он запретил любые дальнейшие отступления. Немецкие  генералы
долго дебатировали по поводу его упорства: спасло ли это войска  от  полного
разгрома или это было связано с неизбежными тяжелыми  потерями.  Большинство
командующих считали, что, если бы им была предоставлена свобода выбора и они
отвели войска с позиций, оказавшихся непригодными  для  обороны,  они  бы  в
значительной степени сохранили как личный  состав,  так  и  боевую  технику,
располагали бы более благоприятными условиями для перегруппировки и даже для
контратак. В действительности же зачастую целые дивизии  опрокидывались  или
попадали в окружение, а потом рассекались на части.
     И тем не менее впоследствии некоторые генералы неохотно признавали, что
благодаря железной воле Гитлера  войска  прекратили  отход  и  сражались  на
каждом рубеже, тем самым, вероятно, избежав гибели среди снегов России.  Эту
точку зрения лучше всего сформулировал генерал Блюментрит:
     "Фанатичный приказ Гитлера о том,  что  войска  должны  остановиться  и
сражаться на  каждой  позиции  независимо  от  местности  и  неблагоприятных
условий, несомненно был правильным. Гитлер  инстинктивно  понял,  что  любое
отступление через снежные  заносы  и  покрытую  льдом  местность  в  течение
нескольких дней приведет к развалу фронта и что, если это случится,  вермахт
постигнет та же судьба, какая постигла великую армию Наполеона.
     ... Отход можно было осуществить только по открытой местности поскольку
дороги и колонные пути оказались занесены снегом. Через несколько ночей  это
стало бы не под силу солдатам, которые  просто  ложились  бы  там,  где  они
выбились из сил, и умирали.  В  тылу  не  было  подготовленных  позиций,  на
которые они могли бы отойти, и никаких рубежей,  на  которых  они  могли  бы
закрепиться".
     С этим соглашался командир корпуса генерал Типпельскирх:
     "Это было одним из крупных достижений Гитлера. В тот критический момент
войска помнили о том, что они слышали об отступлении Наполеона из Москвы,  и
видели призрак этого далекого события. Если  бы  началось  отступление,  оно
могло превратиться в паническое бегство".
     В немецкой армии возникла паника, и не только на фронте, но и штабах, и
об этом наглядно свидетельствуют дневниковые записи Гальдера. "Очень тяжелый
день" - такими словами начинает он запись в  день  рождества  1941  года,  а
затем не раз повторяет их, описывая очередной прорыв русских  или  серьезное
положение, складывавшееся то в одной, то в другой армии.
     30 декабря. Снова тяжелый день!.. Фюрер по  телефону  вел  возбужденные
переговоры с фон Клюге. Он отклонил ходатайство об  отводе  войск  северного
фланга 4-й армии. Очень тяжелое положение создалось на фронте 9-й армии, где
командование, как мне кажется, совершенно потеряло выдержку. В  полдень  мне
позвонил взволнованный фон Клюге. Он сообщил, что 9-я армия хотела бы отойти
за Ржев...
     2 января 1942 года. Весь день ожесточенные бои... В то время на  фронте
4-й  и  9-й  армий  возник  тяжелый  кризис.  Прорыв   противника   севернее
Малоярославца превратился в оперативный, и в настоящий  момент  трудно  даже
сказать,  каким  образом   можно   восстановить   положение...   Сложившаяся
обстановка побудила маршала фон Клюге запросить разрешения на отвод войск на
соседних участках. У меня произошло бурное  объяснение  с  фюрером,  который
продолжает настаивать на своем. Таким образом, линия  фронта  останется  без
изменений, невзирая на последствия...
     3  января.  В  связи  с  очень  глубоким  прорывом   противника   между
Малоярославцем  и  Боровском  обстановка  на  фронте  группы  армий  "Центр"
чрезвычайно осложнилась. Кюблер  {Генерал  Кюблер  заменил  Клюге  на  посту
командующего 4-й армией 26 декабря, когда тот принял  на  себя  командование
группой армий "Центр". Будучи стойким и решительным,  Кюблер  тем  не  менее
выдержал напряжение только в течение трех недель, после чего  был  смещен  и
заменен генералом Хейнрици. - Прим. авт.} и Бок очень обеспокоены. Последний
требует разрешения на отвод войск на соседнем север?4 ном участке. В  ставке
фюрера  снова  разыгралась  драматическая  сцена.  Он  высказал  сомнение  в
мужестве и решительности генералов. В действительности же все  дело  в  том,
что войска просто-напросто не  могут  больше  выдерживать  морозы  свыше  30
градусов. Фюрер принял следующее решение: в  первую  очередь  закрыть  брешь
используя поддержку войск с соседних участков, и лишь после этого  поднимать
вопрос об отходе. Однако в любом случае решение будет принимать он сам".
     Но теперь такие вопросы решает уже не фюрер, а  Красная  Армия.  Гитлер
мог заставить немецкие войска стоять насмерть, но был не в силах  остановить
советское наступление. В  один  из  моментов  паники  некоторые  офицеры  из
верховного командования высказали мнение, что ситуацию, вероятно, можно было
бы исправить,  применив  против  русских  отравляющие  вещества.  "Полковник
Окснер хочет мне навязать химическую войну против русских", - пишет  Гальдер
в дневнике 7 января. Но было, пожалуй, чересчур холодно. Во  всяком  случае,
из этого предложения ничего не вышло.
     "Очень трудный день! - отметил в дневнике Гальдер 8 января. -  Развитие
прорыва противника у Сухиничей на запад становится невыносимым для Клюге.  В
связи с этим раздаются  настойчивые  требования  об  отходе  4-й  армии."  В
течение дня фельдмаршал несколько раз звонил фюреру, и  Гальдер  поддерживал
его требование. В конце концов фюрер с неохотой дал согласие на отход. Клюге
должен  осуществить   отвод   войск   постепенно,   чтобы   сохранить   свои
коммуникации.
     Постепенно, шаг за шагом, а иногда и  ускоренным  шагом  на  протяжении
всей  той  мрачной  зимы  немецкие  армии,  которые  собирались  праздновать
рождество в  Москве,  отступали;  теперь  их  вынуждали  отступать  русские,
осуществляя окружения и прорывы. К концу февраля немцы оказались отогнаны от
Москвы на 75-100 миль. Гальдер записал в своем  дневнике,  во  что  обошлась
немцам их русская авантюра. Общие  потери  по  28  февраля  1942  года,  как
отмечал  Гальдер,  составили  1  005  636  человек,  или  31  процент   всей
численности войск  Восточного  фронта;  из  них  202251  человек  составляли
убитые, 725 642 -  раненые  и  46511  -  пропавшие  без  вести.  (Потери  от
обморожений составили 112627 человек.) Сюда не включены потери, понесенные в
России венграми, румынами, итальянцами.
     С приходом  весенней  оттепели  на  всем  растянутом  фронте  наступило
затишье  и  Гитлер  с  Гальдером  принялись  составлять  планы  доставки  на
Восточный  фронт  свежих  войск,  дополнительных  танков  и  орудий,   чтобы
возобновить наступление по крайней мере на одном  из  участков.  У  них  уже
никогда на будет достаточно  сил,  чтобы  наступать  одновременно  по  всему
огромному фронту. Жестокие итоги зимы, прежде всего контрнаступления Жукова,
лишили немцев такой возможности.
     Однако Гитлер, как мы  теперь  знаем,  давно  понял,  что  его  замыслы
завоевать Россию - не только в шесть месяцев, но и когда-либо - сорвались. В
дневниковых записях от 19 ноября 1941 года  генерал  Гальдер  излагает  суть
длинного доклада фюрера нескольким офицерам из верховного командования. Хотя
его армии находятся всего в нескольких милях от Москвы  и  все  еще  силятся
захватить ее, Гитлер оставил надежду разгромить Россию в  этом  году  и  все
свои помыслы направил на достижение целей в следующем году. Гальдер  записал
вкратце идеи вождя.
     "Задачи на будущий (1942) год. В первую очередь - Кавказ. Цель -  выход
к южной русской границе. Срок: март - апрель. На севере - в  зависимости  от
итогов операций этого года. Овладение Вологдой или Горьким. Срок -  к  концу
мая.
     Вопрос о том, какие цели  можно  будет  поставить  перед  собой,  после
этого, пока не решен. Это  будет  зависеть  от  эффективность  работы  наших
железных дорог.  Вопрос  о  создании  в  дальнейшем  Восточного  вала  также
оставлен открытым!"
     Не потребуется никакого Восточного вала,  если  Советский!  Союз  будет
уничтожен. Кажется, Гальдер что-то обдумывал, слушав;  дальнейшее  изложение
замыслов верховного главнокомандующего.
     "В целом, - заключает Гальдер, -  можно  ожидать,  что  обе  враждующие
группы стран, не  будучи  в  состоянии  уничтожить  одна  другую,  придут  к
компромиссному соглашению".
     Это, должно  быть,  явилось  глубоким  разочарованием  для  нацистского
завоевателя, который всего за шесть недель до этого, выступая по Берлинскому
радио, "без каких-либо оговорок" заявил, что  Россия  "повержена  и  никогда
больше не поднимется". Но его расчеты и планы оказались сорваны, его надежды
остались неосуществлены. Спустя пару недель,  6  декабря,  они  были  вообще
перечеркнуты, когда его разгромленные войска начали отходить  из  пригородов
Москвы.
     На следующее воскресенье, 7 декабря 1941  года,  произошла  событие  на
другой стороне земного шара, которое  превратило  европейскую  войну,  столь
легко спровоцированную Гитлером, в войну мировую,  которая,  хотя  этого  он
знать еще не мог,  решит  его  судьбу  и  судьбу  третьего  рейха.  Японские
бомбардировщики напали на Перл-Харбор. На следующий день {Все передвижения и
места пребывания Гитлера отмечены в его календаре-еженедельнике, который был
найден среди захваченных документов. - Прим. авт.} Гитлер спешно  выехал  из
Вольфшанце поездом в Берлин. В свое время он тайно дал Японии  торжественное
обещание, и теперь подошло время выполнить это обещание  или  отказаться  от
него.

     - 25 -

НА ОЧЕРЕДИ СОЕДИНЕННЫЕ ШТАТЫ

     Адольф  Гитлер  дал  Японии  безрассудное   обещание   в   ходе   серии
переговоров, которые весной 1941 гjда, как раз перед нападеием  Германии  на
Россию, вел в Берлине  Есукэ  Мацуока,  японский  министр  иностранных  дел.
Захваченные немецкие протоколы этих  переговоров  позволяют  обнаружить  еще
один крупнейший просчет Гитлера. Протоколы  и  другие  нацистские  документы
этого периода свидетельствуют, что фюрер слишком  несведущ,  Геринг  слишком
невежествен, а Риббентроп слишком туп, чтобы осознать потенциальную  военную
мощь Соединенных Штатов, - подобный грубейший просчет был допущен  во  время
мировой войны Вильгельмом II, Гинденбургом и Людендорфом.
     С самого начала политика Гитлера в отношении Америки грешила серьезными
противоречиями.  Хотя  он  относился  с   презрением   к   военным   навыкам
американцев, тем не менее в течение  первых  двух  лет  войны  в  Европе  он
прилагал огромные усилия, чтобы не допустить вступления в войну Америки. Как
мы уже убедились, в этом видело свою главную задачу  немецкое  посольство  в
Вашингтоне,  которое  прибегало  ко  всяким  уловкам   вплоть   до   подкупа
конгрессменов, попыток  финансировать  писателей  и  содействовать  комитету
"Америка прежде всего", чтобы поддержать американских изоляционистов  и  тем
самым  удержать  Америку  от  вступления  в  войну  на  стороне  противников
Германии.
     Что  Соединенные  Штаты,  пока  там  президентом  оставался   Рузвельт,
препятствовали  осуществлению  грандиозных  планов  Гитлера  по   завоеванию
мирового господства  и  разделению  планеты  между  державами  тройственного
пакта, нацистский диктатор, как это явствует из его частных  бесед  в  узком
кругу, прекрасно понимал. Он считал, что с Америкой придется в конце  концов
расправиться, и расправиться, по его словам, сурово. Но только после  других
государств, а не в одно время с ними. В этом и состоял секрет  его  успешной
стратегии. Придет и  очередь  Америки,  но  только  после  Великобритании  и
Советского Союза, когда эти страны будут разбиты. И тогда при помощи  Японии
и  Италии  он  сможет  расправиться  с  американскими  выскочками,  которые,
оказавшись в полной изоляции, легко поддадутся давлению победоносных  держав
оси.
     Японии отводилась ключевая роль в усилиях Гитлера удержать  Америку  от
вступления в войну, пока Германия не будет готова бросить ей вызов.  Япония,
как уверял Риббентроп итальянского диктатора  11  марта  1940  года,  явится
противовесом для Соединенных Штатов, она будет удерживать Америку от попыток
вступить в европейскую войну  против  Германии,  как  делала  это  в  первую
мировую войну.
     Во время войны, как подчеркивали Гитлер и Риббентроп, для Японии  важно
не спровоцировать Соединенные Штаты на отказ  от  политики  нейтралитета.  К
началу 1941 года нацистские  лидеры  уже  всеми  силами  стремились  втянуть
Японию в войну, но не против Америки и не против России, на которую Германия
вскоре  должна  была  напасть,  а  против   Англии,   которая   отказывалась
капитулировать, даже потерпев  поражение.  Немецкое  давление  на  Японию  в
начале 1941 года усилилось. 23 февраля Риббентроп принял  в  присвоенном  им
имении в Фушле, расположенном близ Зальцбурга, вспыльчивого японского  посла
генерала Хироси Осиму, который  нередко  производил  на  автора  этих  строк
впечатление большего нациста, чем сами нацисты.  Хотя  война  уже  выиграна,
говорил Риббентроп своему гостю, Япония в ее  собственных  интересах  должна
вступить в нее как можно  скорее  и  овладеть  территориями,  принадлежащими
Британской империи в Азии.
     "Внезапное вмешательство Японии, - продолжал Риббентроп,  -  непременно
удержит Америку от вступления в войну. Америка, в настоящее время