ских противников с  помощью  уличных  беспорядков  и
вообще поддерживать боевой дух в рядах нацистов. Шлейхер, ведя переговоры  с
нацистскими лидерами, преследовал свои цели. Он хотел присоединить отряды СА
к армии, чтобы держать их под своим контролем. Второй его целью было вовлечь
Гитлера,   единственного   консервативного    националиста,    пользующегося
поддержкой масс, в состав правительства, тем самым  и  его  подчинив  своему
контролю. Достижению и той и другой цели препятствовал орган СА "Фербот".
     К концу недели интриги Шлейхера достигли кульминации.  4  мая  Геббельс
констатирует, что мины, заложенные Гитлером, приводятся в действие.  Сначала
должен уйти Гренер, за ним - Брюнинг. 8 мая Геббельс пишет в дневнике, что у
Гитлера состоялась "решающая встреча  с  генералом  Шлейхером  и  некоторыми
другими господами из близкого окружения президента. Все идет хорошо. Брюнинг
через несколько дней уходит. Президент откажет  ему  в  доверии".  Далее  он
излагает план, который наметили Шлейхер и президентская камарилья  совместно
с Гитлером: распустить рейхстаг, учредить президентский кабинет,  снять  все
запреты с СА и нацистской партии. Чтобы не вызвать у Брюнинга  подозрений  в
связи с этими приготовлениями,  добавляет  Геббельс,  Гитлеру  рекомендовано
держаться подальше от Берлина. Поздно вечером того  же  дня  Геббельс  тайно
отправляет своего шефа в Мекленбург, где тот фактически скрывается.
     Нацисты рассматривают будущий президентский кабинет, пишет на следующий
день Геббельс, как некий промежуточный орган. Такое "бесцветное"  переходное
правительство, отмечает он, "расчистит нам путь. Чем слабее оно,  тем  легче
его свалить". Разумеется, иной  точки  зрения  придерживается  Шлейхер,  уже
мечтающий о новом правительстве, которое  до  пересмотра  конституции  будет
обходиться без парламента и в котором  он,  Шлейхер,  займет  господствующее
положение. Было ясно, что каждый из них - и Шлейхер и Гитлер -  рассчитывает
одержать победу. Но Шлейхер мог использовать в этой игре свой лучший козырь.
Он предложит старому  президенту  то,  чего  не  может  предложить  Брюнинг:
правительство,   поддерживаемое   Гитлером   и   в   то    же    время    не
скомпрометированное присутствием в нем этого фанатика и демагога.
     Итак, все было готово. 10 мая, через два дня после встречи с Гитлером и
приближенными Гинденбурга, Шлейхер нанес удар. Это  произошло  в  рейхстаге.
Едва генерал Гренер взял слово в защиту декрета о запрещении СА, как на него
яростно обрушился Геринг. Больной диабетом, потрясенный ставшей  теперь  уже
очевидной предательской ролью Шлейхера, министр  обороны  пытался  как  мог,
защищаться, но поток брани, хлынувший со  стороны  нацистов,  заглушил  его.
Измученный, оскорбленный, он направился вон из зала,  однако  у  выхода  его
остановил генерал фон Шлейхер и ледяным тоном объявил, что  Гренер  "уже  не
пользуется доверием армии и должен уйти в отставку".  Гренер  апеллировал  к
Гинденбургу, которому всегда  служил  верно,  принимая  в  решающие  моменты
истории удар на себя: в 1918 году -  когда  предложил  кайзеру  отречься  от
престола, в 1919-м - когда посоветовал  правительству  республики  подписать
Версальский договор. Но старый  фельдмаршал,  которого  переполняло  чувство
досады из-за того, что он остался в долгу у младшего чина, ответил,  что,  к
сожалению, ничего не может для него  сделать.  13  мая  Гренер,  исполненный
горечи и  разочарования,  подал  в  отставку  {"Чувство  презрения  и  гнева
клокочет во мне, - писал Гренер Шлейхеру 27 ноября, - ибо я обманулся в вас,
мой  старый  друг,  ученик,  приемный  сын"  (см.  Крeйг   Г.   Рейхсвер   и
национал-социализм:  политика  Вильгельма  Гренера.   -   Политикал   сайенс
куортерли, 1948, июнь). - Прим.  авт.}.  В  тот  вечер  Геббельс  записал  в
дневнике: "Получили известие от генерала Шлейхера. Все идет по плану".
     Согласно плану теперь очередь была за Брюнингом. Оставалось не  так  уж
много времени до того,  как  смиренный  генерал  положит  голову  на  плаху.
Отставка Гренера нанесла слабеющей республике тяжелый урон; он был  едва  ли
не единственным военным, служившим ей умело и преданно, и не  было  в  армии
человека, столь же авторитетного и порядочного, кто  мог  бы  его  заменить.
Однако у власти все еще стоял волевой, трудолюбивый Брюнинг.  Это  он  помог
Гинденбургу  добиться  поддержки   большинства   избирателей,   он   продлил
(надеялся,  что  продлил)  жизнь  республике.  Его  внешняя  политика  тоже,
казалось, начала приносить плоды: ожидалась отмена платежей  по  репарациям,
готовилось  соглашение  о  паритете  рейха  в  области  вооружений.   Однако
престарелый президент и к нему отнесся удивительно  холодно  -  такова  была
награда канцлеру за то, что он ценой нечеловеческих усилий добился продления
срока пребывания Гинденбурга у власти. Его неприязнь к  Брюнингу  усилилась,
когда тот предложил  национализировать  за  солидную  компенсацию  несколько
разорившихся  юнкерских  поместий  в  Восточной  Пруссии   и   передать   их
безземельным крестьянам. В середине мая Гинденбург поехал на время  пасхи  в
Нейдек - восточно-прусское поместье, которое юнкеры  при  финансовой  помощи
промышленников   приобрели   для   него   в   виде   подарка    по    случаю
восьмидесятилетия, и там наслушался от  соседей-аристократов  разговоров  об
этом "аграрном большевике" Брюнинге,  которого  пора,  дескать,  сместить  с
должности канцлера.
     Нацисты прежде самого Брюнинга узнали (через  Шлейхера,  конечно),  что
дни его канцлерства сочтены. 18 мая Геббельс возвратился из Мюнхена в Берлин
и, отметив про себя,  что  "восточный  дух"  все  еще  держится,  записал  в
дневнике: "Кажется, на одного Брюнинга пахнуло зимним холодом. Забавно,  что
он этого не понимает. Не может найти людей для своего кабинета.  Они  бегут,
как крысы с тонущего корабля". Точнее было бы сказать,  что  главная  крыса,
далекая от мысли  покинуть  тонущий  корабль,  готовилась  назначить  нового
капитана. На следующий день Геббельс записал:
     "Генерал  Шлейхер  отказался  принять  пост  министра  обороны".   Дело
обстояло не совсем так. В действительности, когда Брюнинг, упрекнув Шлейхера
в кознях против Гренера, спросил, не согласится  ли  он  занять  его  место,
Шлейхер ответил: "Соглашусь, но не в вашем кабинете".
     "Донесение Шлейхера: список министров готов, - записывает  Геббельс  19
мая. - Для переходного периода сойдет". Из этого  следует,  что  нацисты  на
неделю раньше Брюнинга знали, что его песенка спета. В  воскресенье  29  мая
Гинденбург вызвал Брюнинга к себе и в резкой форме предложил  ему  подать  в
отставку, что Брюнинг и сделал на другой же день.
     Шлейхер торжествовал. Однако свергнут был  не  только  Брюнинг;  с  ним
вместе гибла демократическая республика, хотя ее предсмертной агонии суждено
было длиться еще восемь месяцев, пока не совершится  окончательный  coup  de
grace {Удар милосердия {фр.).}. Немалая доля вины за  ее  кончину  лежит  на
самом Брюнинге. Будучи  в  душе  демократом,  он  в  то  же  время  позволил
поставить себя в положение человека, который  волей-неволей  правит  страной
главным образом с помощью  президентских  декретов,  то  есть  не  спрашивая
мнения парламента. Правда, для таких действий  имелись  веские  основания  -
слепота политиков сделала их практически неизбежными.  12  мая  ему  удалось
получить вотум доверия в рейхстаге в связи с законопроектом  по  финансовому
вопросу. Но в тех  случаях,  когда  он  не  мог  рассчитывать  на  поддержку
парламента, он действовал  от  имени  президента.  Теперь  его  этой  власти
лишили, передав ее двоим более слабым людям (они  правили  с  июня  1932  по
январь 1933 года), которые, не будучи нацистами, в то же время не испытывали
желания поддерживать демократическую республику -  по  крайней  мере,  в  ее
нынешнем виде.
     Политическая власть, находившаяся со дня рождения  республики  в  руках
германского  народа  и  выразителя  его  воли  -  рейхстага,  отныне  им  не
принадлежала.   Пока   что   она   сосредоточилась    в    руках    дряхлого
восьмидесятипятилетнего президента и тех нескольких близких  к  нему  мелких
честолюбцев, которые влияли на  его  слабеющий  ум,  ускользающее  сознание.
Гитлер прекрасно понимал сложившуюся ситуацию,  и  она  была  ему  на  руку.
Поскольку завоевание большинства мест  в  парламенте  представлялось  весьма
маловероятным,  новый  курс  Гинденбурга  открывал  перед  ним   единственно
возможный путь к власти.  Не  в  данный  момент,  понятно,  но  в  ближайшем
будущем. Из Ольденбурга, где на состоявшихся 29 мая местных выборах  нацисты
собрали абсолютное  большинство  голосов  он  спешно  выехал  в  Берлин.  На
следующий день его принял Гинденбург,  который  одобрил  пункты  соглашения,
достигнутого лидером нацистов  со  Шлейхером  8  мая:  снять  запрет  с  СА;
сформировать  президентский  кабинет  из   лиц,   намеченных   Гинденбургом;
распустить рейхстаг. Гинденбург спросил, будет ли Гитлер поддерживать  новое
правительство.  И  Гитлер  сказал,  что  будет.  Вечером  30  мая   Геббельс
записывает: "Переговоры Гитлера с  президентом  прошли  хорошо...  Ф.  Папен
упоминался в качестве будущего канцлера. Но это нас мало волнует. Важно  то,
что распустят рейхстаг.  Выборы!  Выборы!  Прямо  к  народу!  Мы  все  очень
счастливы".

       Фиаско Франца фон Папена

     И вот  на  политической  арене  мелькнула  нелепая  фигура.  Человеком,
которого генерал фон Шлейхер навязал старому президенту  и  который  1  июня
1932 года стал канцлером Германии, был пятидесятитрехлетний Франц фон  Папен
-  выходец  из  вестфальской  обедневшей  дворянской  семьи,  бывший  офицер
генерального  штаба,  великолепный  наездник,   незадачливый,   неискушенный
политик из католического "Центра", зять богатого промышленника. Известностью
в общественных кругах он пользовался разве что как бывший военный  атташе  в
Вашингтоне, выдворенный  из  страны  (в  то  время  США  еще  придерживались
нейтралитета) за соучастие в планировании диверсий, таких, как взрывы мостов
и железных дорог. "...Выбор президента был встречен с недоумением, - писал о
фон Папене посол Франции в Берлине. - Ничего, кроме улыбки или  усмешки,  он
ни у кого не вызывал, ибо характерной чертой этого человека было то, что  ни
друзья,  ни  враги  не  принимали   его   всерьез...   Он   слыл   человеком
поверхностным, недалеким, вероломным, претенциозным,  тщеславным,  хитрым  и
кляузным". И такому человеку  -  Франсуа-Понсе  ничуть  не  преувеличивал  -
Гинденбург вверял с подсказки Шлейхера судьбу агонизирующей республики.
     В политических кругах Папен не имел  никакого  веса.  Он  не  был  даже
депутатом рейхстага. Самое большее, чего он достиг в  политике,  -  место  в
ландтаге Пруссии. Партия "Центр", в  которой  Папен  состоял,  узнав  о  его
назначении  канцлером,  до  того  возмутилась  этим  актом  предательства  в
отношении Брюнинга, руководителя партии, что единогласно  исключила  его  из
своих рядов. Тем не менее президент предложил ему сформировать правительство
без участия партий, что, впрочем, не составляло труда, поскольку у  Шлейхера
уже был  заготовлен  список  министров.  Так  образовался  кабинет,  ставший
известным как "кабинет баронов". Пятеро его  членов  были  дворяне,  двое  -
директора корпораций и один, Франц Гюртнер, назначенный министром юстиции, в
дни до и после "пивного путча"  представлял  интересы  Гитлера  в  баварском
правительстве. Генерала Шлейхера Гинденбург вытащил из-за кулис политической
жизни, хотя подобное положение его вполне устраивало, и  назначил  министром
обороны. "Кабинет баронов" воспринимался в стране в основном  как  шутка,  и
тем не менее некоторые его члены, такие, как барон  фон  Нейрат,  барон  фон
Эльц-Рубенах, граф Шверин фон Крозиг и д-р Гюртнер, ухитрились удержаться на
своих постах даже при третьем рейхе.
     Первым шагом Папена было выполнение условий сделки Шлейхера с Гитлером.
4 июня он распустил рейхстаг и назначил на 31 июня новые выборы. А  15  июня
под нажимом недоверчивых нацистов снял запрет на СА.  После  этого  Германию
сразу охватила невиданная по своим масштабам волна политических беспорядков.
Улицы кишели штурмовиками, жаждущими кровавых схваток, и их вызов  часто  не
оставался без ответа, особенно со стороны коммунистов. В одной лишь  Пруссии
с 1 по 20  июня  произошло  461  заранее  подготовленное  уличное  сражение,
стоившее 82 убитых и  400  тяжелораненых.  В  боях,  происходивших  в  июле,
погибло 86 человек, в том числе 38 нацистов и 30 коммунистов. В  воскресенье
10 июля в уличных боях погибло 18 человек, а  через  неделю,  когда  нацисты
устроили в сопровождении полиции шествие по улицам Альтоны - рабочей окраины
Гамбурга, было убито 19 человек и ранено  285.  Гражданская  война,  которую
"кабинет баронов" должен был прекратить, неуклонно разгоралась. Все  партии,
кроме   нацистской   и   коммунистической,   требовали   от    правительства
восстановления порядка.
     Папен  реагировал  на  это  двояко.  Он   запретил   все   политические
демонстрации на две  недели,  предшествовавшие  выборам  31  июля,  а  потом
предпринял  шаг,  имевший  целью  не  только  умиротворить  нацистов,  но  и
подрубить одну из немногих оставшихся опор  демократической  республики.  20
июля Папен сместил прусское правительство  и  объявил  себя  рейхскомиссаром
Пруссии. Это был крутой поворот в сторону авторитарной системы,  которую  он
хотел распространить на всю Германию. Мера  эта  была  предпринята  под  тем
предлогом, что побоища в Альтоне продемонстрировали неспособность  прусского
правительства  блюсти  закон   и   порядок.   Кроме   того,   на   основании
"свидетельств", спешно собранных для него Шлейхером, Папен обвинил  прусские
власти в сговоре с  коммунистами.  Когда  министры-социалисты  заявили,  что
убрать их с занимаемых  постов  можно  только  силой,  Папен  без  колебания
применил ее.
     В Берлине было объявлено военное положение, и  генерал  фон  Рундштедт,
командующий местными силами рейхсвера, приказал наряду солдат  под  командой
лейтенанта произвести необходимые аресты. Эту акцию не оставили без внимания
правые, взявшие в свои руки федеральную власть.  Не  мог  не  оценить  ее  и
Гитлер.  Уже  не  было  основания  опасаться,  что  левые  силы   или   даже
демократический   "центр"   окажут   серьезное   сопротивление   атакам   на
демократическую систему. В 1920 году республику спасла от крушения  всеобщая
забастовка.  Идея  проведения  такой  забастовки   дебатировалась   лидерами
профсоюзов и социалистов и на  этот  раз,  но  была  отклонена  как  слишком
опасная. Таким образом, ликвидировав конституционное прусское правительство,
Папен  вбил  еще  один  гвоздь  в  гроб  Веймарской  республики.  Для  этого
потребовался, как он хвастливо заметил, всего лишь отряд солдат.

     Гитлер и его подручные со своей стороны  задались  целью  свергнуть  не
только республику,  но  и  Папена  с  его  баронами.  Об  этом  говорится  в
дневниковой записи  Геббельса  от  5  июня:  "Мы  должны  как  можно  скорее
отделаться от этого переходного буржуазного кабинета". 9 июня на  встрече  с
Папеном Гитлер заявил:  "Я  рассматриваю  ваш  кабинет  лишь  как  временное
решение и буду предпринимать все  необходимое,  чтобы  сделать  свою  партию
самой сильной в стране. И тогда канцлерство перейдет ко мне".
     Выборы в рейхстаг 31 июля были третьими по  счету  на  протяжении  пяти
месяцев, однако нацисты отнюдь не проявляли признаков  усталости;  наоборот,
они с небывалой энергией  и  фанатическим  рвением  включились  в  очередную
кампанию. Несмотря на обещание, данное  Гитлером  Гинденбургу,  что  нацисты
будут  поддерживать  правительство  Папена,  Геббельс  злобно  обрушился  на
министра внутренних дел, а Гитлер встретился 9 июля со Шлейхером и в  резкой
форме выразил недовольство политикой правительства.
     Между тем было очевидно, что нацисты делают успехи; об этом можно  было
судить по  тому,  какие  толпы  народа  собирались  посмотреть  и  послушать
Гитлера. 27 июля, например, он выступил в  Бранденбурге  перед  60  тысячами
слушателей, и приблизительно такая же аудитория собралась в Потсдаме.  А  на
огромном Груневальдском стадионе в Берлине, где он выступил вечером того  же
дня, собралось 120 тысяч, еще 100 тысяч человек,  так  как  стадион  не  мог
вместить всех желающих, слушали речь фюрера на прилегающей к нему улице, где
был установлен громкоговоритель.
     Выборы  в  рейхстаг  31  июля  принесли  национал-социалистской  партии
внушительную победу. Набрав 13 745 тысяч голосов, она получила 230  мандатов
-  больше,  чем  любая  другая  партия,  хотя  до   завоевания   абсолютного
большинства мест в парламенте, насчитывавшем 608 членов,  было  еще  далеко.
Социал-демократы получили 133 места, то есть на десять мест меньше прежнего,
- вне всякого сомнения, в результате робости, проявленной их  руководителями
в Пруссии. Рабочий класс склонялся на сторону коммунистов, которые  получили
дополнительно  12  мандатов  и,  имея  89  мест,  стали  третьей  партией  в
рейхстаге. Католический "Центр" несколько укрепил свои позиции,  получил  73
места вместо 68, но все  другие  партии  среднего  сословия,  даже  немецкая
национальная партия Гугенберга (единственная партия,  поддержавшая  Папена),
остались в незначительном меньшинстве. Было очевидно, что все  зажиточные  и
богатые слои населения, кроме католиков, перешли на сторону нацистов.
     2 августа Гитлер провел в Тегернзе,  близ  Мюнхена,  совещание  лидеров
партии,  чтобы  критически  осмыслить  свою  победу.  Со  времени  последних
парламентских выборов, имевших место  два  года  назад,  национал-социалисты
получили дополнительно семь миллионов голосов и  добились  увеличения  числа
мест в рейхстаге со 107 до 230. За четыре года, прошедшие после выборов 1928
года, нацисты завоевали тринадцать миллионов новых  избирателей.  И  все  же
большинства, которое привело бы Гитлера к власти,  у  партии  не  было.  Она
получила лишь 37  процентов  общего  числа  голосов.  Большая  часть  немцев
по-прежнему была настроена против Гитлера.
     Наступила  ночь,  когда  он  отпустил  своих  приспешников.  Об  итогах
совещания Геббельс 2 августа записал: "Фюрер стоит перед  трудным  вопросом.
Легально? В  блоке  с  "Центром"?"  Вместе  с  "Центром"  нацисты  могли  бы
рассчитывать на большинство в  рейхстаге,  но  Геббельс  считал  такой  блок
немыслимым. Однако, отметил он, "фюрер еще не принял окончательного решения.
Требуется время, чтобы такой момент наступил".
     Однако Гитлер не хотел ждать  долго.  Окрыленный  успехом,  хотя  и  не
решающим, он горел нетерпением. 4 августа он срочно  выехал  в  Берлин,  где
предполагал встретиться не с  канцлером  фон  Папеном,  а  с  генералом  фон
Шлейхером, чтобы "предъявить свои требования", как  выразился  Геббельс.  "И
требования будут не такими уж скромными", - добавил он.
     5 августа, выступая в Фюрстенбергских  казармах  близ  Берлина,  Гитлер
сообщил, какие условия он предъявил генералу фон Шлейхеру: для себя лично  -
пост рейхсканцлера, для других представителей партии - пост премьер-министра
Пруссии, посты глав министерств внутренних дел рейха и Пруссии,  центральных
министерств юстиции, экономики и авиации, для Геббельса  -  создание  нового
министерства просвещения и пропаганды.  Самому  Шлейхеру  Гитлер  посулил  в
качестве подачки должность министра обороны. Далее он заявил, что  потребует
от рейхстага законодательного акта о предоставлении ему на определенный срок
чрезвычайных полномочий, и пригрозил, что  если  ему  откажут,  то  рейхстаг
"будет распущен по домам".
     Уезжая от  Шлейхера,  Гитлер  был  уверен,  что  ему  удалось  склонить
генерала в  пользу  своей  программы;  обрадованный,  он  с  легким  сердцем
отправилс