ицом к лицу с нацистским главарем, очевидно, не  испытал  того
страха, который внушал он всем другим генералам.
     "Меня пригласили сесть, - вспоминал генерал  на  суде  в  Нюрнберге.  -
Затем я должен был рассказать фюреру про боевые действия в Финляндии в  1918
году... Он сказал: "Садитесь и просто расскажите мне, как все это было", что
я и сделал.
     Потом он встал и подвел меня к столу,  на  котором  лежали  развернутые
карты. Он сказал: "Правительство рейха располагает  данными,  что  англичане
намерены  высадить  десант  в  Норвегии..."  Фалькенхорст  отметил:  у  него
сложилось  впечатление,  что  именно  инцидент  с  "Альтмарком"  повлиял  на
принятие Гитлером решения "теперь же осуществить план". И тогда  генерал,  к
своему удивлению, узнал, что назначен командующим по реализации этого плана.
Гитлер добавил, что армия выделяет в его  распоряжение  пять  дивизий.  Идея
заключалась в захвате основных портов Норвегии.
     В полдень фюрер отпустил Фалькенхорста, предупредив, что в  пять  часов
вечера он будет слушать его доклад по проведению оккупации Норвегии.
     "Я вышел на улицу и купил  путеводитель  Бедекера  для  путешествий,  -
объяснял генерал на суде в Нюрнберге, - для того, чтобы просто  уяснить  для
себя, что такое Норвегия. Я не  имел  ни  малейшего  представления  об  этой
стране... Затем я направился в свой номер в отеле и принялся изучать  страну
по Бедекеру. В пять часов вечера я опять направился к фюреру".
     Планы генерала, подготовленные на основе справочника  для  туристов,  -
планы, разработанные в  ОКВ,  ему  так  и  не  показали  -  были,  по  нашим
представлениям, весьма схематичны, но они, по-видимому, устраивали  Гитлера.
На каждую из пяти важнейших норвежских гаваней -  Осло,  Ставангер,  Берген,
Тронхейм и  Нарвик  выделялось  по  одной  дивизии.  "Не  оставалось  ничего
другого, что можно было бы еще сделать, - говорил впоследствии Фалькенхорст,
- потому что это были крупнейшие гавани". Генерал дал клятву хранить  тайну,
и его отпустили с напутствием "Спешите", после чего он приступил к работе.
     Браухич и Гальдер, поглощенные  проблемами  подготовки  наступления  на
Западе, обо всех этих делах почти ничего  не  знали,  пока  Фалькенхорст  не
явился  26  февраля  в  генеральный  штаб  сухопутных  войск  с  требованием
предоставить  в  его  распоряжение  некоторое  количество  войск,   особенно
горно-егерские части, для выполнения порученной  ему  операции.  Гальдер  не
проявил особого желания сотрудничать с ним; он был, несомненно,  возмущен  и
требовал более полной информации о планируемой операции  и  ее  обеспечении.
"По этому вопросу между фюрером и главкомом не  было  сказано  ни  слова,  -
возмущается Гальдер в своем дневнике. - Это  следует  отметить  для  военной
истории".
     Однако, сколь презрительно  ни  относился  Гитлер  к  генералам  старой
школы,  особенно  к  начальнику  генерального  штаба  сухопутных  войск,  не
считаться  с  ним  он  не  мог.  29  марта  фюрер  с   энтузиазмом   одобрил
представленный Фалькенхорстом план,  включив  сюда  требование  командующего
операцией выделить ему две  горные  дивизии,  и,  более  того,  заявил,  что
потребуются дополнительные силы, поскольку ему не  хотелось  иметь  "сильную
группировку у Копенгагена". Дания, бесспорно, была включена в перечень жертв
Гитлера; военно-воздушные силы Геринга давно присматривались к имевшимся там
авиационным базам для использования их против Англии.
     На следующий день, 1  марта,  Гитлер  издал  официальную  директиву  по
операции "Везерюбунг".

                                                       Совершенно секретно

     Директива на операцию "Везерюбунг"

     1.  Развитие  обстановки  в   Скандинавии   требует   осуществить   все
подготовительные меры, чтобы... оккупировать  Данию  и  Норвегию  ("Операция
"Везерюбунг"). Тем самым должны быть упреждены английские попытки  вторжения
в Скандинавию  и  район  Балтийского  моря,  обеспечена  безопасность  наших
источников получения руды в Швеции, а для военно-морских и  военно-воздушных
сил - расширены исходные позиции для действий против Англии.
     ...Учитывая наше военно-политическое превосходство  над  Скандинавскими
странами,  необходимо  выделить  для  выполнения  операции  "Везерюбунг"  по
возможности небольшие силы. Их немногочисленность должна быть компенсирована
отважными действиями и ошеломляющей внезапностью в проведении операции.
     В принципе следует стремиться к тому, чтобы придать  операции  характер
мирного   захвата,   имеющего   целью   вооруженную   защиту    нейтралитета
Скандинавских стран. Одновременно с  началом  операции  правительствам  этих
стран будут предъявлены соответствующие требования. В  случае  необходимости
для оказания нужного давления будут проведены демонстративные действия флота
и авиации.
     Если же, несмотря на это, будет оказано сопротивление, оно должно  быть
сломлено с помощью всех имеющихся военных средств...
     3. Переход датской границы и высадка десантов в  Норвегии  должны  быть
осуществлены одновременно...
     Исключительно важно, чтобы наши меры застали врасплох как Скандинавские
страны, так  и  западных  противников.  Войска  должны  быть  ознакомлены  с
настоящими задачами операции лишь после выхода в море.
     В тот самый вечер 1 марта в штабе армейского  верховного  командования,
судя по записям в дневнике Йодля, разыгралась буря,  вызванная  требованиями
Гитлера выделить войска для операции на Севере. На  следующий  день  Геринг,
разозлившись на Кейтеля, пошел к фюреру с жалобой. Тучный фельдмаршал пришел
в ярость от того, что от него так долго  держали  в  тайне  подготавливаемую
операцию,  а  теперь  силы  люфтваффе  подчинили   Фалькенхорсту.   Опасаясь
возникновения серьезного межведомственного спора, Гитлер 5  марта  собрал  в
своей канцелярии командующих тремя видами вооруженных сил,  чтобы  разрядить
обстановку, но это оказалось не так-то легко.
     "Фельдмаршал (Геринг) крайне раздражен тем, -  записал  Йодль  в  своем
дневнике, - что с ним заранее не посоветовались. Он главенствует в  споре  и
пытается доказать, что все предыдущие приготовления никуда не годятся".
     Фюрер успокоил его некоторыми небольшими уступками, и разработка планов
продолжалась в  ускоренном  темпе.  Еще  21  февраля,  судя  по  дневниковым
записям, у Гальдера сложилось мнение, что нападение на Данию и  Норвегию  не
произойдет, пока не начнется наступление на Западе и пока это наступление не
"даст определенные результаты". Сам  Гитлер  колебался,  какую  из  операций
начать в первую очередь, и 22 февраля  поднял  этот  вопрос  в  разговоре  с
Йодлем. Йодль порекомендовал не связывать одну операцию с другой, и Гитлер с
ним согласился, заметив: "Если это окажется возможно".
     Но 3 марта он решил, что операция  "Везерюбунг"  должна  предшествовать
операции "Гельб" (кодовое название наступления на Западе через  Голландию  и
Бельгию),  и  в  присутствии  Йодля  в  очень  резкой  форме  высказался  за
"необходимость быстрых и решительных акций  в  Норвегии".  К  этому  времени
мужественная  финская  армия  оказалась  перед  катастрофой  под   давлением
массированного наступления численно и технически превосходящих сил  русских,
а   сообщения   из   надежных   источников   подтверждали   опасения,    что
англо-французский экспедиционный корпус готовится отправиться со своих баз в
Шотландии в Норвегию и, пройдя через  эту  страну  и  Швецию,  добраться  до
Финляндии, чтобы  попытаться  спасти  финнов  {7  марта  генерал  Айронсайд,
начальник английского генерального штаба, информировал маршала Маннергейма о
том, что союзные экспедиционные силы  в  составе  57  тысяч  человек  готовы
прийти на помощь финнам и что  первая  дивизия  в  составе  15  тысяч  может
прибыть в Финляндию в конце марта, если Норвегия и Швеция разрешат  транзит.
За пять дней до этого, 2 марта, как было известно  Маннергейму,  Норвегия  и
Швеция отклонили просьбу Англии  и  Франции  о  транзите.  Это  не  помешало
премьеру Даладье 8 марта пожурить финнов за то, что те официально не просили
помощи союзными войсками, и намекнуть, что союзные войска могут быть посланы
вопреки норвежским и шведским  протестам.  Однако  Маннергейма  провести  не
удалось и, посоветовав своему правительству добиваться  мира,  пока  финская
армия еще не разгромлена, он одобрил немедленную отправку мирной делегации в
Москву  8  марта.  Финский   главнокомандующий,   очевидно,   был   настроен
скептически относительно рвения французов сражаться на финском фронте  более
рьяно, чем на собственном (см. мемуары маршала Маннергейма).
     Можно только догадываться о той полной неразберихе,  которая  сложилась
бы среди воюющих держав, если  бы  англо-французский  экспедиционный  корпус
прибыл-таки в Финляндию  и  стал  сражаться  против  русских.  Через  год  с
небольшим, когда Германия начала воевать с  Россией,  противники  на  Западе
были бы союзниками на Востоке. - Прим. авт.}. Эта  угроза  являлась  главной
причиной поспешности, проявленной Гитлером.
     Однако 12 марта русско-финская война внезапно закончилась  -  Финляндия
приняла жесткие условия русских. И если в Берлине приветствовали  заключение
мира,  поскольку  это  освобождало  Германию   от   необходимости   защищать
агрессивные действия русских против финнов, а также  положило  конец,  пусть
временно, советским устремлениям захватить  Прибалтику,  тем  не  менее  это
обстоятельство  смущало  Гитлера  в  связи  с  его  собственной   затеей   в
Скандинавии. Как отмечает в своем дневнике Йодль, это существенно затруднило
мотивировку оккупации Норвегии и Дании. "Заключение мира между Финляндией  и
Россией, - писал он в дневнике 12 марта, - лишило Англию, а также нас всяких
политических оснований для высадки в Норвегии".
     Теперь Гитлеру трудно было подыскать предлог для оккупации Норвегии. 13
марта  Йодль  добросовестно  записывает,  что  фюрер  "занимается   поисками
обоснования". На  следующий  день:  "Фюрер  еще  не  решил,  как  обосновать
"Везерюбунг". Положение еще больше осложнилось в связи с  тем,  что  адмирал
Редер начинал терять интерес к этой операции. Он "сомневался, не утратила ли
значение игра в превентивную войну (?) в Норвегии".
     На некоторое время Гитлер заколебался. Между тем  возникли  две  другие
проблемы:  1)  как  вести  переговоры  с  Самнером  Уэллесом,   заместителем
государственного секретаря США, который прибыл в Берлин 1 марта по поручению
президента Рузвельта, чтобы на месте выяснить, есть ли шансы положить  конец
войне, прежде  чем  начнется  бойня  на  Западе;  2)  как  успокоить  своего
брошенного, униженного итальянского союзника. Гитлер все еще  не  удосужился
ответить на вызывающее письмо Муссолини  от  3  января,  и  отношения  между
Берлином и Римом заметно охладели. А теперь Уэллес появился  в  Европе,  как
считали не без некоторых оснований немцы, чтобы попытаться  оторвать  Италию
от скрипучей оси и убедить ее в любом случае не вступать в войну на  стороне
Германии, если конфликт будет продолжаться.  До  Берлина  доходили  из  Рима
предупреждения: настало время что-то сделать, чтобы удержать рассердившегося
дуче в упряжке.

       Гитлер встречается с Уэллесом и Муссолини

     Неосведомленность Гитлера,  как,  впрочем,  и  Геринга  и  Риббентропа,
относительно   намерений   Соединенных    Штатов    Америки    можно    было
охарактеризовать как полное невежество {Примеры странных взглядов Гитлера на
Америку уже приводились в предыдущих главах, однако  в  захваченных  архивах
министерства    иностранных    дел    имеется    поразительный     документ,
свидетельствующий  о  представлениях  фюрера  о  Соединенных  Штатах  как  о
государстве.  12  марта  Гитлер  имел  продолжительную  беседу  с   немецким
экспертом Колином Россом, недавно вернувшимся из США, где он  читал  лекции,
внося свою  лепту  в  нацистскую  пропаганду.  Когда  Росс  заметил,  что  в
Соединенных  Штатах  превалирует  "империалистическая  тенденция",   Гитлер,
согласно стенографическим записям доктора Шмидта, спросил, "не усилит ли эта
империалистическая  тенденция  желания  присоединить  к  Соединенным  Штатам
Канаду, что усугубит антианглийские настроения".
     Следует признать,  что  советники  Гитлера  по  США  не  способствовали
получению  более  объективного  представления  об  этой  стране.  Во   время
вышеупомянутой беседы Росс, пытаясь  ответить  на  вопросы  Гитлера  о  том,
почему Америка настроена против Германии,  в  числе  других  доводов  привел
следующий: "...Дополнительным фактором ненависти против Германии... является
чудовищная   мощь   еврейства,    которое    с    поистине    фантастической
изобретательностью и мастерством  ведет  борьбу  против  всего  немецкого  и
национал-социалистского... Затем Колин Росс рассказал о Рузвельте,  который,
по его убеждению, является врагом фюрера по причинам личной жажды власти. Он
пришел к власти в тот же год, что и фюрер, и ему приходится  наблюдать,  как
фюрер осуществляет свои грандиозные планы, в  то  время  как  он,  Рузвельт,
своих целей не достиг.  Он  тоже  привержен  идеям  диктатуры,  в  некотором
отношении почти аналогичным национал-социалистским. И именно осознание,  что
фюрер добился своей цели, в то  время  как  он,  Рузвельт,  ее  не  добился,
породило у последнего патологическое желание выступать на  мировой  арене  в
качестве соперника Гитлера. После того как Колин Росс ушел,  фюрер  заметил,
что он - очень интеллигентный человек, у которого, бесспорно, много  хороших
идей. - Прим, авт.}. И хотя их политика сводилась к  тому,  чтобы  стараться
удержать Америку от вступления в войну, они,  как  и  их  предшественники  в
Берлине в 1914 году, не воспринимали всерьез военный потенциал янки.  Еще  1
октября 1939 года немецкий военный атташе в Вашингтоне генерал  Фридрих  фон
Беттихер рекомендовал ОКБ не беспокоиться по поводу  появления  американских
экспедиционных сил в Европе. Далее, 1 декабря он сообщал своим начальникам в
Берлине,  что  американское  вооружение  неадекватно  "агрессивной   военной
политике", и добавлял, что генеральный  штаб  в  Вашингтоне  "в  отличие  от
госдепартамента, проводящего бесплодную политику ненависти,  и  Рузвельта  с
его импульсивной политикой,  часто  основанной  на  переоценке  американской
военной мощи, по-прежнему относится с пониманием к  Германии  и  ведению  ею
войны".  В  своем  первом  донесении  Беттихер  отмечал,  что  "Линдберг   и
знаменитый воздухоплаватель  Рикенбакер"  выступают  за  то,  чтобы  Америка
воздержалась от вступления в войну. Несмотря  на  его  невысокое  мнение  об
американской военной мощи, к 1 декабря  он  пришел  к  выводу:  "Соединенные
Штаты все же вступят в войну, если придут к убеждению, что  нависает  угроза
Западному полушарию", - и предупреждал об этом ОКБ.
     Ганс Томсен, немецкий поверенный в делах в Вашингтоне, прилагал усилия,
чтобы довести до своего невежественного министра иностранных  дел  некоторые
сведения о США, очень важные  для  Германии.  18  сентября,  когда  польская
кампания  приближалась  к  завершению,  он  предупреждал   Вильгельмштрассе:
"...Симпатии подавляющего большинства американского народа на стороне  наших
врагов... Америка убеждена в виновности Германии в этой  войне".  В  том  же
самом донесении он указывал на страшные последствия любой  попытки  Германии
осуществить диверсии в Америке и настаивал, чтобы никакие подобные акции  не
предпринимались. Эта его просьба, по-видимому, не была воспринята в  Берлине
со всей серьезностью, ибо 25 января 1940 года Томсен вновь писал в Берлин:
     "Насколько мне  стало  известно,  американец  немецкого  происхождения,
некто фон Хаусбергер, и немецкий гражданин Вальтер,  оба  из  Нью-Йорка,  по
указанию немецкого  абвера  якобы  собираются  предпринять  диверсии  против
объектов американской военной промышленности.  Фон  Хаусбергер,  по  слухам,
располагает детонаторами, спрятанными в его доме".
     Томсен просил Берлин воздержаться от подобного рода акций:
     "Нет более надежного способа подтолкнуть Америку к вступлению в  войну,
чем прибегая к действиям, которые однажды, перед мировой войной, уже привели
Америку в стан наших противников и, между прочим, ни в коей мере не помешали
развертыванию военной промышленности Соединенных Штатов".
     Кроме того, как добавлял он, "обе эти личности ни в каком отношении  не
годятся для действий в качестве агентов абвера".
     С ноября 1938  года,  когда  Рузвельт  отозвал  американского  посла  в
Берлине в знак протеста  против  устроенных  нацистами  еврейских  погромов,
дипломатическая  служба  в  обеих  странах  не  была  представлена  послами.
Торговля  едва  сочилась  тонкой  струйкой,  главным   образом,   вследствие
американского бойкота,  а  теперь  и  вовсе  прекратилась  под  воздействием
английской блокады. 4 ноября 1939 года после голосования в сенате  и  палате
представителей было снято эмбарго на вывоз оружия -  тем  самым  был  открыт
путь для доставки американского оружия западным союзникам.  Именно  на  фоне
быстро ухудшающихся отношений Самнер Уэллес  прибыл  1  марта  1940  года  в
Берлин.
     За день до его приезда, то есть 29 февраля, Гитлер предпринял необычный
шаг, издав секретную "Директиву по ведению переговоров с  мистером  Самнером
Уэллесом". Директива требовала  проявления  на  переговорах  сдержанности  с
немецкой стороны и рекомендовала, "насколько это удастся,  дать  возможность
говорить Уэллесу". Затем  перечислялись  пять  пунктов  -  ими  должны  были
руководствоваться  все  высшие  чиновники,  которым   предстояло   принимать
специального американского посланника.  Основной  довод  немцев  сводился  к
следующему: не Германия объявила войну Англии и Франции, а  наоборот;  фюрер
предлагал в октябре заключить мир, но  его  предложение  отвергли;  Германия
приняла вызов; военные  цели  Англии  и  Франции  сводились  к  "уничтожению
германского государства", поэтому у Германии нет  иной  альтернативы,  кроме
продолжения войны.
     "От обсуждения конкретных политических вопросов, - указывалось далее  в
директиве Гитлера, - таких, как  вопрос  о  будущем  польского  государства,
следует уклоняться, насколько это возможно. В случае если (Уэллес)  поднимет
такого рода вопросы, в ответ следует сказать,  что  такие  вопросы  решаются
мной.  Само  собой  разумеется,  полностью  исключается   обсуждение   таких
вопросов, как Австрия и протекторат Богемии и  Моравии...  Следует  избегать
заявлений, которые могут быть  интерпретированы...  как  означающие,  что  в
настоящее время Германия  в  какой-либо  мере  заинтересована  в  обсуждении
возможностей достижения мира. Напротив, у мистера Уэллеса не должно быть  ни
малейших оснований сомневаться в  том,  что  Германия  решительно  настроена
победоносно завершить эту войну..."
     Не только Риббентроп и Геринг, но и  сам  фюрер  следовали  букве  этой
директивы,  когда  они,  каждый  в  отдельности,  встречались   с   Уэллесом
соответственно 1, 3 и 2 марта. Судя по обстоятельным записям бесед,  которые
делал  доктор  Шмидт  (эти  записи   были   обнаружены   среди   захваченных
документов),  у  американского  дипломата,   человека   неразговорчивого   и
циничного,  должно  было  сложиться  впечатление,  будто  он,  если   верить
собственным ушам, оказался в психиатрической лечебнице.  Каждый  из  большой
тройки нацистских заправил излагал Уэллесу свою фальсифицированную версию, в
которой факты были фантастически искажены и  даже  простейшие  слова  теряли
свое значение {В присутствии Уэллеса Геринг восклицал, что он,  фельдмаршал,
мог бы заявить перед богом и всем миром: "Германия не хотела этой войны. Она
была навязана ей. Но что  ей  оставалось  делать,  когда  другие  хотели  ее
уничтожить?" - Прим. авт.}. Подписав 1 марта директиву о подготовке операции
"Везерюбунг",