имени  Теодор
Морелль. Доктор же находился там не без причины.
     На основании секретных записей об этой  встрече  вырисовывается  весьма
жалкая картина. Несчастный доктор Гаха, несмотря на то  что  в  прошлом  был
уважаемым судьей верховного суда,  откровенно  пресмыкался  перед  чванливым
фюрером, позабыв о чувстве собственного  достоинства.  Президент,  вероятно,
полагал, что таким образом сможет добиться милости диктатора и  спасти  хоть
что-нибудь для  своего  народа.  Но  вопреки  благим  намерениям  его  речь,
записанная в ходе встречи, вызывает у читателя тошноту. Гаха уверял Гитлера,
что никогда не занимался политикой,  что  редко  встречался  с  основателями
Чехословацкой республики Масариком и Бенешем и они никогда не нравились ему.
Он говорил, что их режим был  ему  "настолько  враждебен,  что  после  смены
власти  (после  Мюнхена)  он  сразу  задался  вопросом:  следует  ли  вообще
Чехословакии оставаться независимой?"
     Он высказал твердое убеждение, что судьба Чехословакии всецело в  руках
фюрера и в таком случае за нее можно быть спокойным... Потом  он  перешел  к
тому, что  волновало  его  больше  всего,  -  к  судьбе  своего  народа.  Он
чувствовал, что именно Гитлер поймет его,  -  Чехословакия  имеет  право  на
существование как нация...  Чехословакия  подвергается  постоянным  нападкам
из-за того,  что  в  стране  осталось  довольно  много  сторонников  Бенеша.
Правительство всеми средствами старается заставить их молчать.  Вот  и  все,
что он хотел сказать...
     Потом заговорил Адольф Гитлер. Рассказав  о  том,  какие  трудности  он
испытывал, имея дело с Чехословакией Масарика и Бенеша, о том,  какие  обиды
они нанесли немцам и Германии, поразглагольствовав о том, что после  Мюнхена
позиция чехов, к сожалению, нисколько не изменилась, он перешел к  основному
вопросу.
     Он пришел к выводу, что приезд президента, несмотря на  его  преклонный
возраст, может принести его стране большую пользу, так как  всего  несколько
часов отделяет Чехословакию от вторжения немецких войск... Он не  испытывает
вражды ни к одной нации. ...То, что осталось от Чехословакии, еще существует
как государство только благодаря его лояльному  отношению...  Осенью  он  не
хотел делать окончательных  выводов,  потому  что  полагал,  сосуществование
все-таки возможно. Однако теперь у него не оставалось сомнения  в  том,  что
если дух Бенеша не  будет  уничтожен  в  стране  окончательно,  то  придется
уничтожить страну.
     В подтверждение того, что дух Бенеша в стране не исчез, были  приведены
многочисленные "примеры".
     Итак, в прошлое воскресенье, 12 марта,  жребий  был  брошен.  Он  отдал
приказ германским войскам о вторжении в Чехословакию и  присоединении  ее  к
германскому рейху.
     По воспоминаниям  доктора  Шмидта,  Гаха  и  Хвалковски  сидели  словно
каменные изваяния. Только по их глазам можно было догадаться, что они живые.
Но Гитлер еще не  закончил.  Ему  необходимо  было  унизить  гостей  угрозой
тевтонского террора.
     Он заявил, что немецкая армия  уже  вступила  в  пределы  Чехословакии.
Встреченное ею в казармах сопротивление было безжалостно подавлено.
     В шесть утра немецкой армии предписано  двинуться  со  всех  сторон  на
территорию Чехии, а немецкой авиации  занять  чешские  аэродромы.  При  этом
возможны   два   варианта.   Если   вступление   немецких   войск   встретит
сопротивление, то это сопротивление будет подавлено путем применения  грубой
силы. Если же вступление немецких войск пройдет мирно, то фюреру будет легче
предоставить Чехословакии автономию и определенную национальную  свободу,  а
чехам - привычный для них образ жизни.
     Делает он все это не из чувства ненависти, а в целях  защиты  Германии.
Если бы прошлой осенью Чехословакия  не  пошла  на  уступки,  чехи  были  бы
уничтожены. И никто не смог бы помешать ему. Если  дело  дойдет  до  военных
действий... то через два дня чешская армия перестанет существовать. Конечно,
будут убитые и среди немцев, но это породит ненависть и вынудит его в  целях
самосохранения не предоставлять чехам автономии. Остальному  миру  до  этого
нет никакого дела.  Он  сочувствует  чехам,  когда  читает  газеты.  У  него
сложилось мнение, которое можно выразить так: мавр сделал  свое  дело,  мавр
может уходить...
     Поэтому он и просил доктора Гаху приехать. Это последняя добрая услуга,
которую  он  может  оказать  чешскому   народу...   Возможно,   визит   Гахи
предотвратит самое худшее...
     Время идет.  В  шесть  часов  немецкие  войска  вступят  на  территорию
Чехословакии. Ему неловко говорить об этом, но  каждому  чешскому  батальону
противостоит немецкая дивизия. Он посоветовал бы сейчас Гахе  с  Хвалковским
удалиться и обсудить, что делать.
     А что оставалось делать? Старому, сломленному президенту не нужно  было
и удаляться, чтобы все решить. Он сразу сказал Гитлеру:
     "Положение ясно. Сопротивление было бы безумием". Но что  сейчас,  в  2
часа  ночи,  когда  до  вторжения  осталось  всего  четыре  часа,  он  может
предпринять, чтобы чешский народ не оказал сопротивления? Фюрер ответил, что
об этом Гахе лучше всего посоветоваться со  своими  соратниками.  Германская
военная машина уже запущена, и остановить  ее  невозможно.  Гахе  необходимо
немедленно связаться с Прагой. "Это ответственное решение", - сказал Гитлер,
если верить секретным записям, но  зато  на  горизонте  ему  виделся  долгий
период мира между двумя нациями. Если же будет принято  другое  решение,  то
уничтожение Чехословакии, очевидно, неминуемо.
     Когда Гитлер отпустил своих  гостей,  было  2.15.  В  соседней  комнате
Геринг и Риббентроп усилили давление на несчастных чехов. Согласно докладу в
Париж французского посла, ссылавшегося на достоверные с  его  точки  зрения,
источники, Гаха и Хвалковски протестовали против унижения своей  нации.  Они
заявили, что не могут подписать документ  о  капитуляции,  что  в  противном
случае народ проклянет их.
     "Немецкие министры (Геринг и Риббентроп) были неумолимы,  -  отмечал  в
своем докладе Кулондр. - Они буквально бегали за Гахом и Хвалковским  вокруг
стола, на котором лежал  документ,  стараясь  вложить  им  перо  в  руки,  и
предупреждали, что если те не подпишут документ, то через два часа  половина
Праги будет превращена бомбардировщиками в руины, причем  это  будет  только
начало. Сотни бомбардировщиков ожидают приказа на взлет. Они получат  его  в
шесть утра, если  на  документе  не  будет  подписей"  {В  Нюрнберге  Геринг
вспоминал,  что  сказал  Гахе:  "Мне  будет  жаль,  если  придется   бомбить
прекрасную Прагу". Выполнять свою угрозу, по его словам,  он  не  собирался.
"Этого и не требовалось, - объяснял он. - Но мне казалось, что  такая  фраза
послужит хорошим аргументом и позволит  быстрее  закончить  дело".  -  Прим.
авт.}.
     В это время доктор Шмидт, который, как может показаться, был  очевидцем
самых драматичных моментов  истории  третьего  рейха,  услышал,  как  Геринг
крикнул: "Гахе плохо!" Позвали доктора Морелля.
     По воспоминаниям Шмидта, нацистская верхушка на  мгновение  испугалась,
что чешский президент скончается у  них  на  руках,  "а  назавтра  весь  мир
скажет, что его убили в канцелярии". Доктор Морелль считался специалистом по
уколам - позднее он чуть не свел своими уколами в могилу Гитлера. Он  сделал
укол доктору Гахе, после чего тот пришел в себя. Президент почувствовал себя
достаточно бодро, чтобы взять телефонную трубку, которую вложили ему в руку,
и поговорить с Прагой по каналу, заказанному  Риббентропом.  Гаха  рассказал
чешскому правительству  о  том,  что  произошло,  и  дал  совет  подчиниться
требованиям немцев.  Потом,  получив  второй  укрепляющий  укол  от  доктора
Морелля, президент республики, существование  которой  близилось  к  закату,
снова  встретился  с  Адольфом  Гитлером  и   подписал   смертный   приговор
собственной стране. Это случилось 15 марта 1939 года без пяти четыре утра.
     Шмидт вспоминает, что текст был составлен Гитлером заранее.  Пока  Гахе
было плохо, немецкий переводчик  переписывал  официальное  коммюнике,  также
составленное заранее, которое Гаху и Хвалковского заставили подписать. Текст
его гласил:

                                                 Берлин, 15 марта 1939 года

     Сегодня фюрер принял президента Чехословакии доктора  Гаху  и  министра
иностранных дел Чехословакии доктора Хвалковского по их просьбе. На  встрече
присутствовал министр иностранных дел фон Риббентроп. На встрече,  прошедшей
в доверительной атмосфере, обсуждалось серьезное  положение,  сложившееся  в
Чехословакии в результате событий последних недель.
     Обе стороны высказали единодушное мнение, что  их  усилия  должны  быть
направлены  на  поддержание  спокойствия,  порядка  и  мира  в  этой   части
Центральной Европы. Президент Чехословакии заявил, что для  достижения  этой
цели и мирного урегулирования он готов  вверить  судьбу  чешского  народа  и
самой страны в руки фюрера и германского рейха. Фюрер выслушал это заявление
и выразил намерение взять чешский  народ  под  защиту  германского  рейха  и
гарантировать  ему  автономное  развитие  в  соответствии  с   национальными
традициями.
     Этот шаг стал, пожалуй, вершиной политической  изворотливости  Гитлера.
Одна из секретарш Гитлера вспоминала, что  после  подписания  документов  он
вбежал в комнату, обнял по очереди всех женщин, которые  там  находились,  и
воскликнул: "Дети мои, это величайший день в моей жизни! Я войду  в  историю
как величайший деятель Германии!"
     Ему не приходило в голову  -  да  и  как  могло  прийти?  -  что  конец
Чехословакии означает начало конца Германии. На рассвете 15 марта 1939  года
Германия ступила на дорогу, ведущую к войне, и, как известно, к поражению, к
катастрофе. Эта дорога была прямой и короткой. Встав на нее, Гитлер  уже  не
мог  остановиться,  как  не  могли  в  свое  время  остановиться   Александр
Македонский и Наполеон.

     В 6 утра 15  марта  немецкие  войска  вошли  на  территорию  Богемии  и
Моравии. Им не было оказано сопротивления, и  к  вечеру  Гитлер  с  триумфом
прибыл в Прагу. Он полагал, что в Мюнхене Чемберлен пытался лишить его этого
триумфа. Перед отъездом из Берлина он обратился к народу Германии,  повторив
все ту же ложь о "страшных  притеснениях"  и  "терроре"  со  стороны  чехов,
которым он был вынужден положить конец. Он гордо провозгласил: "Чехословакия
перестала существовать!"
     Ночевал  он  в  Градчанах  -  древней   резиденции   чешских   королей,
вознесшейся на высоком берегу Влтавы.  Еще  недавно  здесь  жили  Масарик  и
Бенеш, строившие первое в Центральной Европе демократическое государство.  И
вот месть фюрера свершилась. Свое удовлетворение по этому поводу он  выразил
в ряде заявлений. Он сполна  отплатил  чехам,  жгучая  ненависть  к  которым
переполняла его, австрийца, еще 30 лет  назад,  в  период  бродяжничества  в
Вене, и которая вновь вспыхнула в нем, когда Бенеш  осмелился  противостоять
ему, всемогущему диктатору Германии.
     На следующий день он объявил о создании протектората Богемия и Моравия,
который получит автономию и самоуправление, что на самом деле означало: чехи
окончательно попали под  пяту  Германии.  Вся  полнота  власти  передавалась
"рейхспротектору", его статс-секретарю и  главе  гражданской  администрации,
которые назначались фюрером. Чтобы успокоить общественное  мнение  Англии  и
Франции, Гитлер  вновь  вспомнил  об  "умеренном"  Нейрате  и  назначил  его
протектором {На Нюрнбергском процессе Нейрат  говорил,  что  это  назначение
явилось него "полной неожиданностью" и что ему этот пост был "не  по  душе".
Тем не мене он согласился, когда Гитлер объяснил ему; назначая его  на  этот
пост, он  хотел  уверить  Англию  и  Францию,  будто  "не  собирается  вести
враждебную Чехословакии политику". - Прим. авт.}.  Два  судетских  лидера  -
Конрад Генлейн и Карл Герман Франк получили возможность отомстить чехам, так
как  были  назначены   соответственно   главой   гражданской   администрации
статс-секретарем. Немного времени оставалось до того дня, когда Гиммлер, шеф
германской полиции, полностью подчинил себе протекторат.  С  этой  целью  он
назначил  Франка  главой  полиции  протектората  и  присвоил   ему   высокий
эсэсовский  чин  {Вероятно,  будет  интересно,  забегая  несколько   вперед,
рассказать о том, что произошло с некоторыми действующими лицами этой  драмы
в дальнейшем. Франк был приговорен к смерти в  послевоенной  Чехословакии  и
публично повешен неподалеку от Праги 22 мая 1946 года.  Генлейн  покончил  с
собой  после  того,  как  в  1945  году  его   арестовали   бойцы   чешского
Сопротивления.  Хвалковски,  который  стал  представителем  протектората   в
Берлине, погиб во время бомбежки союзников в 1944 году. Гаха  был  арестован
чехами 14 мая 1945 года, но умер, не дождавшись суда. - Прим. авт.}.
     В течение  тысячелетий,  по  заявлению  Гитлера,  провинции  Богемия  и
Моравия являлись частью  жизненного  пространства  для  немецкого  народа...
Чехословакия продемонстрировала свою неспособность  выжить  и  пала  жертвой
распада. Германский рейх не может более терпеть беспорядки на этих землях...
Сегодня, следуя  закону  самосохранения,  он  полон  решимости  восстановить
основы  разумного  порядка  в  Центральной  Европе.   Тысячелетняя   история
доказала, что  именно  на  немецкий  народ  благодаря  величию  его  духа  и
отличительным качествам возложена эта миссия.
     Долгая  ночь  германского  варварства  опустилась  над  Прагой  и  всей
Чехословакией.

     16 марта Гитлер взял Словакию под свою милостивую  защиту  в  ответ  на
телеграмму премьера Тисо, составленную, как известно,  в  Берлине.  Немецкие
войска немедля вошли в Словакию для ее "защиты". 18 марта  Гитлер  прибыл  в
Вену, чтобы одобрить "Договор  о  защите",  который  23  марта  подписали  в
Берлине Риббентроп и Тука. В договор  был  включен  секретный  протокол,  по
которому Германия получала право использовать мощности словацкой  экономики.
Что касается Рутении - восточной части Чехословакии, то она  просуществовала
как независимая Карпатско-Украинская республика только 24 часа со времени ее
провозглашения 14 марта. Призывы к Гитлеру взять республику под свою  защиту
оказались тщетными, так как эта земля  была  обещана  Венгрии.  В  трофейных
немецких архивах было обнаружено интересное письмо, написанное  от  руки  13
марта регентом Венгрии Миклошем Хорти Адольфу Гитлеру.
     "Ваше превосходительство, сердечно благодарю  Вас!  Не  могу  выразить,
насколько я счастлив,  поскольку  эта  земля  (Рутения)  для  Венгрии  -  не
хотелось  бы  употреблять  высокие  слова  -  жизненно  необходима...  Мы  с
энтузиазмом трудимся над решением этой  задачи.  Планы  уже  составлены.  Во
вторник, 16-го числа, произойдет пограничный инцидент, на который в  субботу
в качестве ответной меры последует мощный удар".
     В действительности нужды  в  "инциденте"  не  было.  Венгерские  войска
просто вошли в Рутению в шесть утра 15 марта  -  в  то  самое  время,  когда
немецкие войска вторглись на территорию Чехословакии с запада. На  следующий
день Рутения была формально присоединена к Венгрии.
     Итак,  15  марта  началось  с  того,  что  в   1.15   Гаха   прибыл   в
рейхсканцелярию, а закончилось тем, что Чехословакия, по заявлению  Гитлера,
перестала существовать.
     Ни Англия,  ни  Франция  не  предприняли  ни  малейшей  попытки  спасти
Чехословакию, хотя в Мюнхене  торжественно  давали  ей  гарантии  на  случай
агрессии.
     После этой встречи не только Гитлер, но и  Муссолини  понял:  англичане
настолько слабы, а их премьер-министр настолько податлив, что  в  дальнейшем
на них  можно  не  обращать  внимания.  11  января  1939  года  Чемберлен  в
сопровождении лорда Галифакса прибыл в Рим, чтобы  нащупать  пути  улучшения
англо-итальянских отношений. Автор этих строк  присутствовал  на  вокзале  в
Риме, когда прибыли англичане, и в свой дневник занес тот факт, что на  лице
Муссолини при встрече гостей играла "глуповато-самодовольная улыбка". "Когда
Муссолини проходил мимо меня, - записал я в дневнике, -  я  слышал,  как  он
шутил со своим зятем (Чиано), острил". Я, конечно, не мог уловить все, о чем
они говорили, но записи в дневнике Чиано передают его впечатления о встрече:
     "Приезд Чемберлена. Как далеки мы от этих людей!  Это  другой  мир.  Мы
говорили об этом с дуче после обеда. "Эти люди сделаны не из того  теста,  -
сказал он, - что их фрэнсисы  дрейки  и  другие  блистательные  авантюристы,
которые создали империю. Эти - просто утратившие вкус к жизни сыновья многих
поколений богачей, они растеряют свою империю".
     Англичане не хотят воевать.  Они  стараются  отступать,  отступать  как
можно медленнее, но не воевать... Наши беседы с англичанами подошли к концу.
Мы ни до чего не договорились. Я позвонил Риббентропу и сказал, что это  был
"большой лимонад" (фарс)..."
     14 января Чиано записал:
     "Я был с дуче на вокзале, когда  уезжал  Чемберлен...  Глаза  его  были
полны слез, когда поезд тронулся и соотечественники запели  "Потому  что  он
хороший парень". "Что это за песенка?" - спросил дуче..."
     Во время судетского кризиса Гитлер интересовался мнением Чемберлена, но
в трофейных немецких документах нет ни  слова  о  том,  что  его  беспокоило
мнение  премьер-министра  в  связи  с  уничтожением  остатков  Чехословакии,
несмотря на гарантии Англии и Мюнхенское соглашение. 14 марта, когда  Гитлер
ждал Гаху, чтобы унизить его, в палате общин в Лондоне обсуждался  вопрос  о
планах Гитлера "отделить" Словакию и позиции Англии  в  свете  этих  планов.
Чемберлен горячо заверял: "Никакой агрессии не было!"
     Однако на следующий  день,  15  марта,  когда  агрессия  стала  фактом,
премьер-министр  использовал  провозглашение  "независимости"   Словакии   в
качестве оправдания за несдержанное Англией  обещание.  "Эта  декларация,  -
сказал он, - покончила  изнутри  с  тем  государством,  незыблемость  границ
которого мы гарантировали. Правительство его  величества  не  может  считать
себя далее связанным этим обещанием".
     Таким образом, стратегия Гитлера полностью себя оправдала. Он предложил
Чемберлену "выход", и тот его принял. Интересно, что премьер-министр даже не
собирался обвинять Гитлера в нарушении слова. "Я так часто слышал  обвинения
в невыполнении обещаний, которые мне казались плохо обоснованными, - говорил
он, - что не хотел бы сейчас выступать с обвинениями подобного рода". Он  не
высказал ни слова упрека в адрес фюрера, даже за  прием  Гахи  и  махинации,
подробности о которых пока еще были неизвестны, но  которые  наверняка  были
сфабрикованы в рейхсканцелярии рано утром 15 марта.
     Неудивительно, что протест, заявленный в тот  день  Англией,  если  это
вообще можно назвать протестом, был настолько слаб, что  немцы  отнеслись  к
нему, а позднее и к англо-французскому протесту, с высокомерным презрением.
     "Правительство его величества не имеет намерения вмешиваться в дела,  в
которых  могут  быть  непосредственно  заинтересованы  правительства  других
стран... Тем не менее оно -  этот  факт  правительство  Германии  непременно
оценит - крайне заинтересовано в успехе  мер,  принимаемых  для  поддержания
атмосферы доверия и ослабления напряженности в Центральной Европе. Оно будет
сожалеть обо всех действиях, которые могут привести  к  нарушению  атмосферы
растущего всеобщего доверия..."
     Нота была  доставлена  Риббентропу  послом  Гендерсоном  15  марта  как
официальное послание лорда Галифакса. О событиях текущего дня в ней не  было
сказано ни слова.
     Французы, по крайней мере, были более решительны. Робер Кулондр,  новый
посол Франции в Берлине, не одобрял ни точку зрения англичан на  нацизм,  ни
презрение Гендерсона по отношению к чехам. Утром 15-го числа  он  потребовал