иверситетах Бонна, Фрейбурга, Вюрцбурга,  Кельна,  Франкфурта,  Мюнхена  и
Берлина. В этих прославленных учебных заведениях Геббельс изучал  философию,
историю, литературу и искусство, не прекращая занятий латинским и  греческим
языками.
     Он хотел стать писателем. В год  защиты  докторской  он  написал  роман
"Михель", который не заинтересовал ни одного издателя, а еще через два  года
- две пьесы: "Скиталец" (об Иисусе Христе) и  "Одинокий  гость".  Обе  пьесы
были написаны в стихах, так что ни один режиссер не взялся их ставить {Роман
"Михель" был издан в 1929 году, когда Геббельс приобрел широкую  известность
как нацистский лидер. Пьесу "Скиталец" поставили после  того,  как  Геббельс
стал министром пропаганды и управителем театров. На сцене  она  продержалась
недолго. - Прим. авт.}. Не больше повезло ему и  в  журналистике.  "Берлинер
тагеблатт", крупная ежедневная газета либерального толка, отклонила  десятки
предложенных им статей  и  отказалась  принять  его  на  работу  в  качестве
репортера.
     Его личная жизнь с ранней молодости тоже складывалась неудачно.  Будучи
калекой, он не воевал на фронте  и  поэтому  не  имел  того  опыта,  который
казался, по крайней мере в начале войны, столь престижным для молодых  людей
его  поколения  и  наличие  которого  считалось  обязательным  условием  для
продвижения по иерахической лестнице нацистской партии.  Многие  утверждали,
что Геббельс родился с изуродованной ступней. На  самом  деле  это  не  так.
Семилетним ребенком он заболел остеомиелитом
воспалением костного мозга. Ему оперировали левое бедро, но операция прошла неудачно, в результате левая нога усохла и стала короче правой. Это увечье, из-за которого он заметно хромал, с детства отравляло ему существование. Отчаяние Геббельса было столь велико, что в студенческие годы и в тот короткий период времени, когда он участвовал в агитационной антифранцузской кампании в Руре, он часто выдавал себя за раненого ветерана войны.
     Не везло ему и в любви, хотя он  всю  жизнь  обманывал  себя,  принимая
донжуанские приключения, ставшие общеизвестными в годы  его  могущества,  за
настоящие романы. Его дневниковые записи за 1925-1926 годы, когда  ему  было
двадцать восемь лет и когда Штрассер только что привлек его к деятельности в
нацистской партии, изобилуют выражениями  любви  к  женщинам,  коих  у  него
бывало по нескольку одновременно.
     14 августа 1925 года. Альма  прислала  мне  из  Бад-Гарцбурга  почтовую
открытку. Ее первая после той  ночи  весточка.  Эта  игривая  очаровательная
Альма!
     Пришло первое письмо от Эльзи из Швейцарии. Одна милая Эльзи умеет  так
писать... Скоро я отправлюсь на Рейн, поживу там  с  неделю  в  одиночестве.
Потом приедет Эльзи... С какой радостью я жду этой встречи!
     15 августа. В эти дни я часто вспоминаю  об  Анке...  Как  замечательно
было с ней путешествовать! Чудесная девушка!
     Тоскую по Эльзи. Когда же я обниму тебя, милая Эльзи?  Когда  мы  снова
увидимся?
     Альма, милая моя былинка! Анке, я никогда тебя не забуду!
     27 августа. Эти дни на Рейне... От  Эльзи  -  ни  весточки...  Или  она
обиделась на меня? Как я жажду ее! Живу в той самой комнате, где жил  с  ней
тогда, на троицу. Какие мысли! Какие чувства! Почему она не едет?
     3 сентября. Эльзи здесь! Во  вторник  приехала  из  Швейцарии  -  такая
пышная, миловидная, здоровая, веселая, чуть-чуть загоревшая. Очень счастлива
и в прекрасном настроении. Добра ко мне и доставляет много радости.
     14 октября. Почему Анке ушла от меня?.. Не надо думать об этом.
     21 декабря. Проклятие надо мной и над женщинами. Горе  тому,  кто  меня
любит!
     29 декабря. Вечер провел в Крефельде с Гессом.  Праздновали  рождество.
Восхитительная,  прекрасная  девушка  из  Франконии.  В  моем  вкусе.  Домой
возвращались с ней в дождь и бурю. Аи revoir! {До свидания!  (фр.}  Приехала
Элъзи.
     26 февраля 1926 года. Жажду милых женщин! О, такая мучительная боль!
     Анке, первая любовь Геббельса, которую он никогда  не  забывал,  -  это
Анке Гельгорн. С ней  Йозеф  познакомился,  будучи  студентом  Фрейбургского
университета.  В  его  дневнике  множество  записей,  в  которых  он  сперва
превозносит красоту ее русых волос, а потом, когда она его  бросила,  пишет,
что разочаровался в ней. Позже, став министром пропаганды, он с присущим ему
тщеславием и цинизмом объяснял своим друзьям, почему она ушла от него:  "Она
изменила потому, что у другого парня оказалось больше денег, так что он имел
возможность водить ее по ресторанам и театрам. Как это глупо!.. А ведь могла
стать женой министра пропаганды! Теперь-то уж, конечно, кусает локти".
     Анке, вышедшая замуж за другого парня, позднее развелась с ним и в 1934
году приехала в Берлин, где Геббельс помог ей  получить  место  в  одном  из
журналов.
     Радикализм Штрассера, его вера  в  "социализм"  национал-социалистского
движения - вот что привлекало Геббельса. Оба  они  хотели  построить  партию
пролетарского типа. В дневниках Геббельса много говорилось о  его  тогдашних
симпатиях к коммунизму. "В конечном счете, -  записал  он  23  октября  1925
года, - уж лучше нам прекратить свое существование под властью  большевизма,
чем обратиться в рабов капитала". 1 января  1926  года  он  признался  себе:
"По-моему, ужасно, что мы (нацисты) и коммунисты колотим друг друга... Где и
когда мы сойдемся с руководителями коммунистов?"
     Как  раз  в  это  время  он  опубликовал  открытое  письмо  одному   из
руководителей  коммунистов,  в  котором  заявлял,  что  между   нацизмом   и
коммунизмом нет разницы. "Между нами идет борьба, - отмечал он,  -  но  ведь
мы, в сущности, не враги".
     В  глазах  Адольфа  Гитлера  это  была  сущая  ересь.  Он  с   растущим
беспокойством  следил  за  успешной  деятельностью  братьев   Штрассеров   и
Геббельса по созданию  в  Северной  Германии  жизнеспособного,  радикального
пролетарского крыла партии и думал, что, дай этим людям волю, они приберут к
рукам всю партию, причем во имя целей,  которые  он,  Гитлер,  категорически
отвергает. Конфронтация была неизбежна, и она произошла осенью 1925 -  зимой
1926 года. Спор начался по инициативе Грегора  Штрассера  и  Геббельса.  Его
предметом явилась проблема,  чрезвычайно  волновавшая  в  то  время  жителей
Германии.  Речь  шла   о   предложении   социал-демократов   и   коммунистов
экспроприировать в пользу республики крупные поместья бывших  королевских  и
княжеских семейств. Вопрос этот  предлагалось  решить  путем  референдума  в
соответствии с Веймарской конституцией. Штрассер  и  Геббельс  рекомендовали
нацистской партии присоединиться  к  коммунистам  и  социалистам  и  принять
участие в кампании за отчуждение собственности дворянской знати.
     Гитлер был вне себя от ярости. Некоторые из бывших правителей  Германии
сотрудничали с партией. Более того,  ряд  крупных  промышленников  оказывали
финансовую поддержку возрожденному  Гитлером  движению  именно  потому,  что
видели в нем действенное средство  борьбы  с  коммунистами,  социалистами  и
профсоюзами.
     Если бы  Штрассер  сумел  осуществить  свои  планы,  Гитлер  немедленно
лишился бы источников финансирования.
     Но не успел фюрер что-либо предпринять, как Штрассер созвал  22  ноября
1925 года в Ганновере конференцию партийных руководителей Северной Германии.
Цель   конференции   заключалась   не   только   в   том,   чтобы   склонить
северогерманскую секцию нацистской партии к поддержке идеи экспроприации, но
и в том, чтобы принять новую экономическую программу,  которая  заменила  бы
"реакционные" двадцать пять  пунктов,  принятые  в  1920  году.  Штрассер  и
Геббельс  предложили  национализировать  крупные  отрасли  промышленности  и
обширные помещичьи владения, а также заменить рейхстаг палатой корпораций по
примеру итальянских фашистов. Гитлер отказался присутствовать на конференции
и послал своего представителя Готфрида Федера,  которому  поручил  угомонить
мятежников. Геббельс потребовал удалить Федера с конференции. "Мы не  желаем
терпеть здесь доносчиков!" - воскликнул он.  На  конференции  присутствовали
ряд членов нацистской верхушки, ставших потом заметными фигурами  в  третьем
рейхе (Бернхард Руст, Эрих Кох, Ганс Керрль, Роберт Лей),  однако  никто  из
них, кроме алкоголика Лея, гауляйтера Кельна, не  поддержал  Гитлера.  Когда
Лей  и  Федер  заявили,  что  конференция  неправомочна  что-либо  решать  в
отсутствие Гитлера, верховного фюрера, Геббельс, по словам присутствовавшего
там Отто Штрассера, крикнул: "Я  требую  исключить  мелкого  буржуа  Адольфа
Гитлера из нацистской партии!"
     Злоязычный Геббельс сильно переменился с тех пор, как  три  года  назад
поддался обаянию Гитлера, - во всяком случае, так полагал  Грегор  Штрассер.
"В ту минуту я будто заново родился, -  вспоминал  Геббельс,  рассказывая  о
впечатлении от речи Гитлера, впервые  услышанной  им  в  июне  1922  года  в
Мюнхене, в цирке Крона. - Теперь я знаю, по какому пути мне следовать... Это
был приказ!"
     Еще большее восхищение вызвало у него поведение Гитлера на процессе  по
делу о мюнхенском путче. После суда Геббельс писал фюреру:
     "Словно восходящая звезда Вы  предстали  нашим  удивленным  взорам,  Вы
сотворили чудо, прояснив наш разум и вселив веру, столь нужную в  этом  мире
скепсиса и отчаяния. Вы возвышались над массами, исполненный  уверенности  в
будущем и решимости раскрепостить массы своей беспредельной любовью  к  тем,
кто верит в новый рейх. Впервые мы смотрели сияющими  глазами  на  человека,
сорвавшего маски с лиц, искаженных алчностью, с лиц суетливых  парламентских
посредственностей... В мюнхенском суде  Вы  предстали  перед  нами  во  всем
величии Фюрера. То, что Вы сказали, были величайшие слова, каких в  Германии
не слышали со времен Бисмарка. Вы выразили не только собственную боль...  Вы
выразили боль целого поколения людей, блуждающих в потемках в поисках  цели.
То, что Вы сказали, - это катехизис новой политической  веры,  рожденной  из
отчаяния гибнущего безбожного мира... Мы благодарны Вам. Когда-нибудь и  вся
Германия будет благодарить Вас,.."
     И вот теперь, полтора года спустя, кумир Геббельса померк,  превратился
в  "мелкого  буржуа",  которого  следует  выгнать  из  партии.  Ганноверская
конференция, которой противостояли лишь  Лей  и  Федер,  приняла  выдвинутую
Штрассером новую программу партии и одобрила решение поддержать  предложение
марксистов провести  референдум  по  вопросу  о  конфискации  земель  бывших
королевских и княжеских семейств.
     Гитлер выждал немного и 14  февраля  1926  года  нанес  ответный  удар,
созвав конференцию в Бамберге, на юге Германии. Он нарочно выбрал  будничный
день в расчете на то,  что  северным  нацистским  лидерам  нелегко  будет  в
течение  рабочей  недели  сняться  с  места.  Его  расчет   оправдался:   на
конференции  смогли  присутствовать  только  Грегор  Штрассер  и   Геббельс.
Тщательно  отобрав  верных  ему  людей,  Гитлер  обеспечил  себе   численное
превосходство. Такие немецкие историки, как Хайден и Олден, а  также  авторы
из других стран, пользовавшиеся их трудами, утверждают, что  на  Бамбергской
конференции Геббельс открыто порвал  со  Штрассером  и  перешел  на  сторону
Гитлера. Но дневники Геббельса, обнаруженные после того, как Хайден и  Олден
написали свои книги, свидетельствуют, что его измена Штрассеру  в  то  время
еще не выявилась. Они показывают, что, хотя Геббельс, подобно  Штрассеру,  и
подчинился Гитлеру, фюрера он считал абсолютно неправым и не имел  намерения
перейти на его сторону. 15 февраля,  на  другой  день  после  конференции  в
Бамберге, он доверил свои мысли дневнику:
     "Гитлер говорил два часа. Чувствую себя так, словно меня избили. Что за
человек этот Гитлер? Реакционер? Крайне несуразен и непостоянен.  Совершенно
неправ в русском вопросе. Италия и  Англия  -  наши  естественные  союзники!
Ужас!.. Мы должны уничтожить  Россию!..  Проблемы  собственности  дворянской
знати нельзя даже касаться! Ну и ну, не  нахожу  слов.  Чувствую  себя  так,
будто меня ударили по голове.
     Безусловно, одно из величайших разочарований в моей  жизни.  Я  уже  не
вполне верю в Гитлера. Это ужасно: я теряю под ногами почву".
     Чтобы продемонстрировать Штрассеру свою лояльность, Геббельс отправился
на вокзал вместе с ним. Стал его успокаивать. Неделей позже, 23 февраля,  он
запишет: "Долгая беседа со Штрассером. Итог:  не  надо  завидовать  пирровой
победе мюнхенской группы. Будем продолжать борьбу за социализм".
     Но Гитлер лучше Штрассера оценил этого велеречивого парня  из  Рейнской
области. Уже 29 марта Геббельс записал: "Сегодня утром - письмо от  Гитлера.
Выступаю 8 апреля в Мюнхене".
     Прибыл он туда 7 апреля. "Меня  ждет  автомобиль  Гитлера.  Королевский
прием! Я выступаю в исторической "Бюргербройкеллер".
     На следующий день он действительно выступал  с  той  самой  трибуны,  с
которой выступал фюрер. 8 апреля в его дневнике появилась запись:
     "Гитлер мне звонит... Его доброта, несмотря на Бамберг, приводит нас  в
смущение... В два часа мы едем в "Бюргербройкеллер" - Гитлер уже там. Сердце
у меня так сильно колотится, что вот-вот разорвется. Я вхожу в  зал.  Бурные
приветствия... Я говорил два с половиной часа. В  зале  рев  и  восклицания.
Когда я кончил говорить, Гитлер обнял меня. Я счастлив... Гитлер  все  время
со мной".
     Через несколько дней Геббельс сдался окончательно. Запись 13 апреля:
     "Гитлер говорил три часа. Блестяще. Он  может  заставить  усомниться  в
собственных  убеждениях.  Италия  и   Англия   -   наши   союзники.   Россия
вознамерилась проглотить нас... Я люблю его. Он  все  продумал.  Его  идеал:
справедливый  коллективизм  и  индивидуализм.  Что   касается   земли,   все
принадлежит народу. Производство должно быть  творческим  и  индивидуальным.
Тресты, транспорт и т. д. должны быть  обобществлены...  Теперь  я  за  него
спокоен...  Склоняю  голову  перед  великим  человеком,  перед  политическим
гением..."
     Ко времени  отъезда  из  Мюнхена  17  апреля  он  стал  уже  убежденным
приверженцем Гитлера и с тех пор был им до конца своей жизни, до  последнего
вздоха. 20 апреля он писал фюреру по  случаю  дня  его  рождения:  "Дорогой,
обожаемый Адольф Гитлер! Я многому  у  Вас  научился.  Это  Вы  помогли  мне
наконец-то прозреть..." А вот запись в дневнике, сделанная вечером  того  же
дня: "Ему тридцать семь лет. Адольф Гитлер, я люблю тебя за то, что ты велик
и прост. Таким и должен быть гений".
     Большую часть лета Геббельс провел с Гитлером в  Берхтесгадене,  и  его
дневник полон панегириков в адрес фюрера. В августе он  публично  объявил  о
разрыве со Штрассером в статье, опубликованной в "Фелькишер беобахтер":
     "Лишь теперь я понял, кто вы такие: на словах вы (братья Штрассер и  их
последователи) революционеры, а на деле - нет... Бросьте болтать об  идеалах
и не внушайте себе, будто вы открыли какие-то идеалы и защищаете их... Мы не
налагаем на себя епитимью,  оказывая  решительную  поддержку  фюреру.  Мы...
склоняем перед ним головы... мужественные и не сломленные духом, как древние
скандинавы,  честно  смотрящие  в  глаза  своему   германскому   феодальному
повелителю. Мы убеждены, что он выше, чем вы и я. Он - исполнитель  промысла
божьего, творящий историю в новом, созидательном порыве".
     В  конце  октября  1926  года  Гитлер  назначил  Геббельса  гауляйтером
Берлина. Он поручил ему навести порядок  в  среде  драчливых  головорезов  в
коричневых рубашках, которые отпугивали местное  население  от  движения,  и
завоевать  столицу  Германии  для  национал-социалистов.   Берлин   считался
"красным",  поскольку  большинство  избирателей  в  этом  городе  составляли
социалисты  и  коммунисты.  И  Геббельс,  которому  только  что  исполнилось
двадцать девять лет и который, начав  с  нуля,  всего  за  год  с  небольшим
превратился в одну из знаменитостей нацистской партии, бесстрашно  приступил
к исполнению своих обязанностей в этом великом Вавилоне.

       Интермедия Адольфа Гитлера: отдых и любовные истории

     Годы, бедные политическими событиями, были для Гитлера,  как  он  потом
рассказывал, по-настоящему счастливейшим периодом.  Выступать  с  речами  он
пока не мог - запрет действовал до 1927 года, оставалось только работать над
завершением книги "Майн кампф" и размышлять о будущем  нацистской  партии  и
собственном будущем. Большую часть времени он проводил в Баварских Альпах, в
местечке Оберзальцберг, возвышавшемся над  селением  Берхтесгаден.  Рай  для
отдыха и развлечений.
     Монологи Гитлера в его ставке во время войны, когда он  поздно  вечером
мог рассеяться в кругу старых  товарищей  по  партии  и  верных  секретарей,
предавшись воспоминаниям о былых временах, полны ностальгических рассуждений
о  том,  как  много  для  него  значила  отшельническая  жизнь  в  горах   -
единственном месте, где он создал  себе  подобие  домашнего  очага.  "Да,  -
воскликнул он в одной из таких бесед в ночь на 17  января  1942  года,  -  с
Оберзальцбергом меня многое связывает. Много  там  родилось  идей.  То  были
счастливейшие дни моей жизни... Там  родились  и  созрели  все  мои  великие
замыслы. И было много часов досуга, много очаровательных друзей".
     В первые три года по освобождении из тюрьмы Гитлер  проживал  в  разных
гостиницах в Оберзальцберге, о чем и рассказывал в ту зимнюю ночь 1942 года.
Потом перебрался в "Дойче хаус", где прожил без  малого  два  года.  За  это
время он кончил диктовать "Майн кампф".
     По  словам  Гитлера,  он  и  его  партийные  друзья   любили   посещать
"Драймедерльхаус",  где  можно  было  встретить  хорошеньких  девушек.  "Это
доставляло мне огромное удовольствие, - вспоминал он. - Особенно одна из них
- настоящая красавица".
     В тот вечер на  Русском  фронте,  в  штабном  блиндаже,  Гитлер  сделал
признание, которое наводит на мысль, что годы приятного  времяпрепровождения
в Берхтесгадене омрачали два обстоятельства.
     "В этот период (в период пребывания в Баварских Альпах) я  знал  многих
женщин. Некоторые чувствовали привязанность ко мне. Почему  же  тогда  я  не
женился? Чтобы оставить жену одну? - Ведь за малейший проступок я мог  снова
угодить  на  шесть  месяцев  за  решетку.  Потому  я  и  не  позволял   себе
пользоваться случаями, которые мне представлялись".
     Опасение Гитлера, что он  может  снова  оказаться  в  тюрьме  или  быть
высланным за пределы страны, не было лишено оснований.
     Он по-прежнему находился на положении освобожденного под честное слово.
Достаточно было ему в нарушение запрета выступить  публично,  как  баварское
правительство отправило бы его за решетку или выдворило в родную Австрию. Он
и Оберзальцберг-то избрал своим прибежищем  отчасти  из-за  его  близости  к
австрийской границе: в любой момент можно было перебраться на ту  сторону  и
избежать ареста немецкой полицией.
     Но возвращаться в Австрию  добровольно  или  в  принудительном  порядке
значило расстроить планы на  будущее.  Чтобы  уменьшить  угрозу  депортации,
Гитлер 7 апреля 1925 года официально отказался от австрийского  гражданства.
Австрийские власти не замедлили ответить согласием. Но в  результате  Гитлер
превратился в человека без родины. Отказавшись от австрийского  гражданства,
он не обрел немецкого. Это крайне затрудняло положение политического деятеля
в рейхе хотя бы потому, что он был лишен права избираться в какой-либо орган
управления. Гитлер во всеуслышание заявил, что не  намерен  вымаливать  себе
немецкое гражданство у правительства республики, поскольку  право  на  такое
гражданство гарантируется самим  фактом  его  участия  в  войне  на  стороне
Германской империи. На самом же  деле  он  скрытно  обращался  к  баварскому
правительству с просьбой о получении гражданства, но безуспешно.
     В том, что Гитлер говорил вечером 19