вперед подбородком, доложил: "Фюрер, мы  на
марше!  Сегодня  на  рассвете  победоносные  итальянские  войска   пересекли
греко-албанскую границу".
     Судя по имеющимся источникам, Муссолини испытал огромное  удовольствие,
отомстив другу за все предыдущие случаи, когда фюрер нападал на ту или  иную
страну, предварительно даже не поставив в  известность  своего  итальянского
союзника. Гитлер пришел в ярость. Этот безрассудный акт, предпринятый против
стойкого врага в самое неподходящее время года, грозил спутать  на  Балканах
все карты. Фюрер, как  он  писал  немного  позднее  итальянскому  диктатору,
спешил во Флоренцию в надежде предотвратить этот шаг, но прибыл туда слишком
поздно. Шмидт, присутствовавший при их встрече, утверждает,  что  нацистский
лидер сумел сдержать свою ярость.
     "В тот день фюрер выехал на север с горечью на душе,  -  писал  позднее
Шмидт. - Он был расстроен трижды: в  Андае,  Монтуаре  и  теперь  в  Италии.
Долгими  зимними  вечерами  в  течение  последующих   нескольких   лет   эти
обременительные поездки были предметом неоднократных горьких упреков в адрес
неблагодарных и ненадежных друзей, партнеров по оси и  "лживых"  французов".
Тем не менее нужно было что-то делать, чтобы продолжать войну против Англии,
особенно теперь, когда вторжение на Британские  острова  стало  невозможным.
Едва фюрер вернулся в Берлин,  как  встал  перед  необходимостью  немедленно
действовать, так как армии дуче потерпели в Греции полное фиаско. В  течение
недели "победоносные" итальянские армии  были  разбиты  наголову.  4  ноября
Гитлер вызвал на совещание  в  имперскую  канцелярию  в  Берлин  Браухича  и
Гальдера из ОКХ и Кейтеля и Йодля  из  ОКВ.  Благодаря  записям  в  дневнике
Гальдера и докладу Йодля, обнаруженному в числе захваченных  документов,  мы
теперь знаем о решениях нацистского диктатора, которые  нашли  воплощение  в
Директиве э 18, изданной  Гитлером  12  ноября  (ее  текст  находится  среди
документов Нюрнбергского процесса).
     Влияние германских военно-морских сил на стратегию Гитлера  становилось
очевидным,  как  необходимость  что-то  предпринять  в  связи  с   неудачами
итальянцев. Гальдер отмечает у фюрера "отсутствие  доверия"  к  итальянскому
руководству. В результате было; принято решение не посылать никаких немецких
войск  в  Ливию  до  тех  пор,  пока  армия   маршала   Родольфо   Грациани,
продвинувшаяся в сентябре на 60 миль  в  глубь  Египта  к  Сиди-Баррани,  не
достигнет Мерса-Матрух, для чего необходимо  проделать  еще  75  миль  вдоль
побережья, что произойдет не раньше рождества, если вообще произойдет. Между
тем были составлены планы по отправке пикирующих бомбардировщиков  в  Египет
для нанесения ударов  по  английскому  флоту  в  Александрии  и  минирования
Суэцкого канала.
     Что касается Греции, то итальянское наступление там, как заявил  Гитлер
своим генералам, было "прискорбной ошибкой" и, к несчастью,  создало  угрозу
позициям Германии на Балканах. Оккупировав острова Крит и Лемнос,  англичане
получили авиационные базы, откуда они смогут бомбить  румынские  нефтеносные
районы, а направив свои войска в Грецию, - создать угрозу позициям немцев на
Балканах. Чтобы предотвратить такое развитие событий, Гитлер приказал  армии
немедленно подготовить планы вторжения в Грецию  через  Болгарию  силами  по
крайней мере десяти дивизий, которые сначала  будут  направлены  в  Румынию.
"Полагаю, что Россия останется на нейтральных позициях", - добавил фюрер.
     Однако основное внимание на совещании 4 ноября, как и в Директиве э 18,
было  уделено  подрыву  британских  позиций  в   Западном   Средиземноморье.
Директива  предписывала  "захватить  Гибралтар  и   закрыть   пролив",   "не
допустить,  чтобы  англичане  закрепились  в   другом   месте   Пиренейского
полуострова или на островах  Атлантического  океана".  Операция  по  захвату
Гибралтара,  Канарских  островов,  принадлежащих  Испании,  и  португальских
островов Зеленого Мыса  получила  название  "Феликс".  Военно-морским  силам
предписывалось  изучить  возможность  оккупации  острова  Мадейра,  а  также
Азорских островов. Не исключалась и оккупация Португалии. С этой целью  была
разработана операция "Изабелла", для  осуществления  которой  предполагалось
сосредоточить на испано-португальской границе три немецкие дивизии.
     Наконец,  предусматривалось  отпустить  часть  французского   флота   и
некоторое количество войск, чтобы французы сами могли защищать свои владения
в Северо-Западной Африке от англичан и отрядов де Голля. "Из выполнения этой
задачи может развиться в полной мере участие Франции в войне против Англии",
- говорилось в директиве Гитлера.
     В новых планах Гитлера, объявленных генералам 4 ноября и  изложенных  в
директиве неделей позже, детально рассматривались чисто военные  вопросы,  в
частности захват Гибралтара одним смелым ударом.  Это,  вероятно,  произвело
должное впечатление на руководителей армии своей смелостью и продуманностью.
Однако в действительности это были полумеры, которые не могли дать ожидаемых
результатов,  так  как  частично  зиждились  на  обмане.  Он  заверил  своих
генералов 4 ноября, как отмечает Гальдер, что только что получил  от  Франко
новые заверения в том, что каудильо  присоединится  к  войне,  но  это,  как
известно,  было  неполной  правдой.   Задачи   по   изгнанию   англичан   из
Средиземноморья представлялись вполне оправданными,  но  выделенных  для  их
осуществления сил было явно  недостаточно,  особенно  если  учесть  слабость
Италии. Штаб военно-морских сил  указал  на  это  обстоятельство  в  жестких
формулировках меморандума, который Редер передал Гитлеру 14  ноября.  Провал
итальянского вторжения в Грецию - войска Муссолини были вышвырнуты оттуда на
территорию Албании и продолжали отступать -  не  только  существенно  усилил
стратегические позиции Англии на Средиземном море, но и укрепил  ее  престиж
во всем мире, по мнению моряков. Что касается  итальянского  наступления  на
Египет, то руководители флота прямо заявляли  Гитлеру:  "Италия  никогда  не
осуществит наступление в Египте {К этому времени  хилые  английские  силы  в
составе одной бронетанковой дивизии, одной индийской пехотной дивизии,  двух
пехотных бригад и королевского танкового полка - всего 31 тысяча  человек  -
изгнали из Египта итальянские войска, в три  раза  превышавшие  англичан  по
численности, и захватили в плен 38 тысяч,  понеся  при  этом  незначительные
потери - 133 убитых,  387  раненых  и  8  пропавших  без  вести.  Английское
контрнаступление  под  общим  командованием  генерала  Арчибальда   Уэйвелла
началось 7 декабря, и за четыре дня армия маршала Грациани была  разгромлена
Операция, предпринятая как пятидневная ограниченная контратака, продолжалась
до 7  февраля;  к  этому  времени  англичане  прошли  через  всю  Киренаику,
преодолев расстояние 500  миль,  и  уничтожили  целую  итальянскую  армию  в
составе 10 дивизий, взяв в плен 130 тысяч, захватив 1240 орудий, 500  танков
и потеряв при этом 500 человек убитыми, 1373 ранеными и  55  пропавшими  без
вести. Скептически настроенный английский автор генерал Фуллер считает,  что
это была  "одна  из  наиболее  дерзких  кампаний,  когда-либо  предпринятых"
(Фуллер Ф. Вторая мировая война, с. 98).
     Смертельный удар был  нанесен  также  по  итальянскому  военно-морскому
флоту.  В  ночь  на  12  ноября  бомбардировщики  с  английского   авианосца
"Илластриас" (руководители люфтваффе утверждали, что он  потоплен)  совершил
налет на итальянский флот, стоявший на якоре в Таранто, и на  многие  месяцы
вывели из строя три линкора и два крейсера. "Черным днем" назвал 12 ноября в
своем дневнике Чиано. Англичане без предупреждения потопили дредноут "Кавур"
и  серьезно  повредили  линкоры  "Литторио"  и  "Дуилио".  -  Прим.   авт.}.
Итальянское руководство никудышное. Оно не понимает обстановки.  Итальянские
вооруженные силы не имеют ни хорошо обученного  руководства,  ни  надлежащей
боеспособности, чтобы осуществить требуемые операции в  районе  Средиземного
моря быстро, решительно и успешно".
     Поэтому, говорилось в заключении меморандума, эта  задача  должна  быть
осуществлена   Германией.   "Борьба   за   африканский    регион    является
первостепенной стратегической целью военных действий Германии в целом... Это
имеет решающее значение для исхода войны".
     Однако доводы  моряков  не  убедили  нацистского  диктатора.  Войну  на
Средиземноморье  и  в   Северной   Африке   он   рассматривал   только   как
второстепенные операции на  пути  к  решению  своей  главной  задачи.  Когда
адмирал Редер 14 ноября изложил ему стратегические концепции  военно-морских
сил, Гитлер ответил, что "все же склонен к демонстрации  своей  силы  против
России". В самом деле, он был более, чем когда-либо, склонен  к  этому,  ибо
Молотов только  что  покинул  Берлин,  вызвав  гнев  фюрера.  Когда  адмирал
встретился с Гитлером после рождества и доложил об упущенных возможностях на
Средиземноморье, тот воспринял  это  без  особого  беспокойства.  К  доводам
Редера, что победа англичан над итальянцами в Египте и растущая материальная
помощь, получаемая ими от Соединенных Штатов,  требуют  сосредоточения  всех
немецких ресурсов, чтобы покончить с Англией, и  что  операцию  "Барбаросса"
следует отложить, пока не будет повержена Британия, Гитлер остался глух.
     Политические  события  и  особенно  вмешательство  России  в  дела   на
Балканах, по мнению Гитлера, настоятельно требовали любой  ценой  уничтожить
последнего противника на континенте, прежде  чем  схватиться  с  Англией.  С
этого времени до рокового конца он  будет  фанатически  придерживаться  этой
основополагающей стратегии/
     В качестве подачки шефу военно-морского флота Гитлер  обещал  "еще  раз
попытаться повлиять на Франко", с тем чтобы стало возможно предпринять атаку
на  Гибралтар  и  закрыть  для  английского  флота   Средиземное   море.   В
действительности же он уже полностью отказался от этой идеи. 11  декабря  он
без лишнего шума отменил операцию "Феликс", поскольку для  ее  осуществления
не было "политических условий". Однако  под  давлением  командования  ВМС  и
итальянцев Гитлер предпринял последнюю попытку вовлечь в  это  дело  Франко,
хотя это было для него крайне неприятно. 6 февраля 1941 года он обратился  к
испанскому диктатору с длинным письмом:
     "... В одном, каудильо, должна быть ясность:  мы  ведем  борьбу  не  на
жизнь, а на смерть и не можем одновременно делать какие-либо подарки...
     Сражение, которое ведут Германия и Италия,  определит  также  и  судьбу
Испании. Только в случае нашей победы будет жить ваш нынешний режим".
     К несчастью для держав оси, письмо это дошло до каудильо  в  тот  самый
день, когда остатки войск  маршала  Грациани  в  Киренаике  были  уничтожены
англичанами к югу от Бенгази. И неудивительно, что, когда Франко 26  февраля
1941 года сел за составление  ответного  письма,  он,  хотя  и  торжественно
заявил о своей "абсолютной лояльности" к державам оси, но  счел  необходимым
напомнить нацистскому лидеру о том, что после недавних событий обстановка по
сравнению  с  октябрьскими  днями  заметно  осложнилась,  поэтому   взгляды,
бытовавшие в то время, устарели.
     Этот случай оказался одним из немногих в бурной жизни Адольфа  Гитлера,
когда он признал свое поражение. "Короче говоря, нудная  испанская  болтовня
состоит в том, что Испания не хочет вступить в войну и не вступит,  -  писал
Гитлер Муссолини. - Это очень прискорбно, поскольку означает, что  в  данный
момент невозможно нанести  удар  по  Англии  простейшим  способом  через  ее
средиземноморские владения".
     И все-таки на Средиземном море Италия, а не  Испания  являлась  орудием
для нанесения поражения Англии в этом регионе, однако  шаткой  империи  дуче
самостоятельное решение этой задачи было не по плечу, а  Гитлер  не  проявил
достаточной мудрости, чтобы выделить в  помощь  ему  средства,  имевшиеся  у
немцев. Нанесение удара по Англии либо через Ла-Манш, либо через Средиземное
море, как он теперь признавал, на некоторое время  стало  невозможным.  Хотя
это его  и  расстраивало,  но  само  признание  такого  положения  приносило
некоторое облегчение. Теперь он мог посвятить себя вопросам,  более  близким
его сердцу и уму.
     8-9 января 1941 года в Бергхофе над Берхтесгаденом, засыпанным  снегом,
он провел военный совет. Горный воздух, очевидно, прояснил его ум, и он  еще
раз изложил своим военачальникам грандиозную стратегию, как это хорошо видно
из обстоятельных записей адмирала  Редера  и  генерала  Гальдера.  К  фюреру
вернулся его оптимизм.
     "Фюрер твердо убежден, - писал Редер, -  что  обстановка  в  Европе  не
может далее развиваться неблагоприятно для Германии, даже если  мы  потеряем
всю Северную Африку. Наши позиции в Европе настолько упрочились,  что  исход
не может оказаться не в нашу пользу... Англичане могут надеяться на победу в
войне, только нанеся нам поражение на континенте.  Фюрер  убежден,  что  это
невозможно".
     Правда, соглашался фюрер, прямое  вторжение  в  Англию  "неосуществимо,
пока она не будет в  значительной  степени  ослаблена  и  пока  Германия  не
обеспечит   себе   полного   господства   в   воздухе".   Военно-морские   и
военно-воздушные силы должны сосредоточить свои  усилия  против  английского
судоходства, тем самым перерезав пути поставок в Англию. Такие атаки, считал
Гитлер, "могут привести к победе уже в июле или августе". К  этому  времени,
говорил он, "мы должны настолько укрепить свои позиции на континенте,  чтобы
в дальнейшем быть в состоянии вести войну с Англией  (и  Америкой)".  Скобки
поставлены  в  записях  Гальдера,  и  они  многозначительны.  В  захваченных
немецких архивах это первое упоминание Америки в подобном  контексте  -  оно
свидетельствует, что уже в начале 1941 года Гитлер считался  с  возможностью
вступления Соединенных Штатов в войну против него.
     Затем   нацистский   диктатор   коснулся   положения    в    нескольких
стратегических районах и в этой связи изложил в общих чертах  свои  планы  и
намерения.
     "Фюрер придерживается мнения, - писал Редер, -  что  для  исхода  войны
важно, чтобы Италия не развалилась... Он  полон  решимости...  предотвратить
потерю Италией Северной Африки... Это означало бы огромную  потерю  престижа
держав оси... (Поэтому) он решил оказать поддержку итальянцам".
     В этом месте он предупредил военачальников о сохранении немецких планов
в строжайшей тайне.
     "Он  не  хочет  информировать  итальянцев  о  наших   планах.   Имеются
подозрения, что королевская семья передает англичанам секретные сведения!"
     Гитлер объявил, что в поддержку Италии будут  выделены  противотанковые
формирования и несколько эскадрилий люфтваффе  для  использования  в  Ливии.
Более того, он направит армейский корпус в составе двух с половиной  дивизий
в поддержку отступающих итальянцев, которых греки загнали в Албанию. В  этой
связи будет приведена в действие операция "Марита" {Операция  "Марита"  была
объявлена Директивой э 20  от  13  декабря  1940  года  Она  предусматривала
сосредоточение немецкой армии в составе 24 дивизий в Румынии  с  последующим
наступлением через Болгарию на Грецию, как только установится  благоприятная
погода. Директива была подписана самим  фюрером  -  Прим  авт.}.  Переброску
войск из Румынии в Болгарию Гитлер приказал начать сразу же, чтобы 26  марта
можно было приступить к операции "Марита". Гитлер  долго  распространялся  о
необходимости быть готовыми к  выполнению  операции  под  кодовым  названием
"Аттила", которую в общих чертах он изложил в своей директиве от 10  декабря
1940 года. Операция предусматривала  оккупацию  остальной  части  Франции  и
захват французского флота в Тулоне. Фюрер полагал, что в  недалеком  будущем
этот  план  можно  было  бы  осуществить.  "Если   Франция   станет   очагом
беспокойства, - заявил он, - то ее придется разгромить полностью". Это  было
грубейшим нарушением перемирия в Компьене,  но  ни  один  генерал,  ни  один
адмирал не поднял этот вопрос - так, по крайней мере,  явствует  из  записей
Гальдера и Редера.
     Именно  на  этом  совещании  Гитлер   назвал   Сталина   "хладнокровным
шантажистом" и сообщил своим командующим, что Россию  следует  поставить  на
колени как можно скорее.
     "Если США и Россия вступят в войну против Германии, - сказал Гитлер, во
второй раз упомянув о такой перспективе  для  США,  -  то  обстановка  очень
осложнится. Поэтому любой повод для возникновения такой угрозы  должен  быть
устранен в самом начале. Если русская угроза будет ликвидирована, мы  сможем
вести войну против Англии в  течение  неопределенно  долгого  времени.  Если
Россия падет, Япония воспрянет духом: это  в  свою  очередь  будет  означать
усиление угрозы Соединенным Штатам".
     Таковы были взгляды  немецкого  диктатора  на  глобальную  стратегию  к
началу 1941 года. Через два дня  после  военного  совета,  состоявшегося  11
января, он воплотил свои взгляды  в  Директиву  э  22.  Переброска  немецких
подкреплений  в  Триполи  получила  название  операции   "Подсолнечник",   а
переброска подкреплений в Албанию - операции "Альпийские фиалки".

       "Мир затаит дыхание"

     Гитлер вызвал Муссолини в  Бергхоф  на  19  и  20  января.  Пребывая  в
подавленном настроении, чувствуя себя униженным после поражения  итальянских
дивизий в Египте и Греции, дуче не испытывал желания ехать к фюреру.  Хмурый
и нервный, по словам Чиано, садился он в свой специальный  поезд,  опасаясь,
что Гитлер, Риббентроп и немецкие  генералы  проявят  по  отношению  к  нему
оскорбительную снисходительность. Осложняло обстановку и то  обстоятельство,
что дуче взял с собой генерала Альфредо Гуццони, помощника начальника штаба,
которого Чиано в своем дневнике  характеризует  как  бездарность  с  большим
животом и париком из выкрашенных волос  и  которого,  по  его  мнению,  было
просто позорно представлять немцам.
     К удивлению Муссолини,  Гитлер  снизошел  до  того,  что  покинул  свое
"горное  гнездо"  и  спустился  на  заснеженную  маленькую   железнодорожную
станцию, чтобы встретить его. Все происходило тактично и вежливо, и не  было
никаких упреков по поводу серьезных неудач на полях сражений. Дуче уловил  у
фюрера, как пишет Чиано,  очень  сильные  антирусские  настроения.  Назавтра
Гитлер свыше двух часов  выступал  перед  итальянскими  гостями  и  солидной
группой генералов из обеих  стран,  и  секретная  докладная,  подготовленная
Йодлем по поводу этого совещания, свидетельствует о том, что, хотя Гитлер  и
был обеспокоен оказанием помощи итальянцам в Албании и  Ливии,  его  главные
замыслы были связаны с Россией.
     "Я не вижу большой опасности, исходящей от Америки,  -  говорил  он,  -
даже если она  вступит  в  войну.  Значительно  большая  угроза  исходит  от
гигантского русского блока. Хотя мы заключили очень выгодные политические  и
экономические соглашения с  Россией,  я  предпочитаю  полагаться  на  мощные
средства, имеющиеся в моем распоряжении".
     Хотя фюрер и намекнул на то,  что  намеревается  воспользоваться  этими
"мощными средствами", но планов своих партнеру не раскрыл. Однако начальнику
генерального штаба сухопутных  сил,  который  отвечал  за  детализацию  этих
планов, они были достаточно ясны,  чтобы  в  полном  объеме  представить  их
верховному главнокомандующему на заседании в Берлине спустя две недели.
     Это совещание высших генералов ОКБ и главного  командования  сухопутных
войск (ОКХ) длилось с полудня до 6 часов вечера 3 февраля.  И  хотя  генерал
Гальдер на этом совещании докладывал в общих чертах планы генерального штаба
сухопутных войск, позднее он утверждал в своей книге, что  они  с  Браухичем
высказывали сомнения в правильности оценки советской военной мощи и в  целом
выступали против реализации плана "Барбаросса