августа. Муссолини получил его в 9 утра.

     Я получил послание, в котором изложена Ваша окончательная точка зрения.
Я понимаю причины и мотивы,  которые  заставили  Вас  принять  именно  такое
решение. При определенных обстоятельствах и его можно обратить на пользу.
     Я считаю необходимым, чтобы по крайней мере до начала  боевых  действий
мир не знал,  какое  решение  примет  Италия.  Поэтому  искренне  прошу  Вас
поддержать мою борьбу психологически - средствами прессы или любыми другими.
Я бы даже попросил  Вас,  дуче,  если  это  возможно,  предпринять  хотя  бы
действия  демонстративного  характера,  чтобы  принудить  Англию  и  Францию
отвлекать часть своих сил или держать их в неопределенности.
     Дуче, самое главное - следующее: если, как я уже говорил,  дело  дойдет
до большой войны, восточный вопрос все равно решится  прежде,  чем  западные
державы достигнут какого-либо успеха. Тогда  этой  зимой,  а  самое  позднее
весной, я нападу на Запад силами, которые будут по крайней мере равны  силам
Англии и Франции...
     Я должен просить Вас, дуче, о большом одолжении. Вы и Ваш  народ  очень
поможете  мне  в  этой  трудной  борьбе,  если  согласитесь  присылать   мне
итальянских  рабочих  для  использования  их  в  промышленности  и  сельском
хозяйстве... Полагаясь в этой моей просьбе на Вашу щедрость, я благодарю Вас
за все усилия, которые Вы предпринимаете во имя нашего общего дела.
     Адольф Гитлер

     В ответе, отправленном вечером, дуче смиренно уверял,  что  "до  начала
военных действий мир не узнает о позиции Италии", - он будет  свято  хранить
тайну. Он также свяжет как можно больше англо-французских сил на суше  и  на
море. Он будет посылать Гитлеру итальянских рабочих, о которых  тот  просит.
Позднее, в этот же день, Муссолини повторил послу фон Макензену -  "довольно
решительно", как доложил тот в Берлин, -  что  "еще  возможно  достичь  всех
наших целей, не прибегая к войне", и добавил, что напишет об  этом  Гитлеру.
Однако не написал. В тот момент он казался  чересчур  обескураженным,  чтобы
упоминать об этом.

     Несмотря на то, что в случае войны Франция выставила бы  большую  армию
на западной границе Германии, несмотря на то, что в первые недели  войны  ее
численность намного превосходила бы численность противостоящей  ей  немецкой
армии, Гитлер в конце августа, казалось, совершенно не задумывался об  этом.
26 августа премьер Даладье направил  ему  красноречивое  письмо,  в  котором
напоминал, что Франция будет воевать, если Польша подвергнется нападению.
     "Если вы только не полагаете, что чувство чести у  французского  народа
ниже, чем у немецкого, то можете не сомневаться, что Франция останется верна
обязательствам, данным другим государствам, например Польше..."
     Попросив Гитлера найти  мирный  способ  решения  конфликта  с  Польшей,
Даладье добавлял:
     "Если снова, как двадцать пять лет назад,  прольется  кровь  Франции  и
Германии в войне более долгой и более убийственной, каждый из народов  будет
драться с верой в свою победу, но  совершенно  очевидно,  что  победят  силы
разрушения и варварства".
     Посол Кулондр,  передавая  письмо  премьера,  обратился  к  Гитлеру  со
страстным призывом "во имя человеколюбия  и  сохранения  чистой  совести  не
упустить последний шанс мирного урегулирования". Но посол  вынужден  был  "с
горечью" доложить в Париж, что письмо Даладье не тронуло  Гитлера,  что  "он
твердо придерживается своего решения".
     Ответ Гитлера французскому премьер-министру был составлен с расчетом на
то, что французы не захотят "умирать за Данциг",  -  иными  словами,  письмо
было рассчитано на сторонников политики умиротворения.  Гитлер  уверял,  что
после того, как Германия вернула Рур, у нее нет территориальных претензий  к
Франции. Стало быть, у Франции нет никаких оснований вступать в войну.  Если
Франция будет воевать, то это произойдет не по его вине и он  будет  "крайне
опечален".
     Это был последний политический контакт между  Германией  и  Францией  в
оставшиеся дни мира. После 26 августа Кулондр уже не встречался с  Гитлером,
пока все не было кончено. Больше всего канцлера  Германии  теперь  волновала
Англия. Вечером 25 августа Гитлер говорил Герингу, что, откладывая нападение
на Польшу, он хотел выяснить, "можно ли избежать вмешательства Англии".

     Германия и Великобритания в последние дни мира

     "Фюрер весьма удручен"  -  такую  запись  сделал  26  августа  в  своем
дневнике генерал Гальдер после того,  как  новости,  полученные  из  Рима  и
Лондона, заставили Гитлера вопреки его  планам  отложить  начало  войны.  Но
через два дня начальник генерального штаба сообщает о переменах в  поведении
фюрера. "Фюрер очень спокоен и собран", - записал он в дневнике в 16.15. Для
этого должна быть причина, и генерал о ней сообщает: "Генерал-полковник (фон
Браухич): Подготовиться к утру 7-го дня к мобилизации (1.9)".  (Сообщено  по
телефону из имперской канцелярии.)
     Итак, Гитлер будет воевать с  Польшей.  Это  вопрос  решенный.  А  пока
необходимо сделать все возможное, чтобы в войне  не  участвовала  Англия.  В
дневнике Гальдера есть записи о том, что думал Гитлер в тот решающий день  -
28 августа.
     "По слухам, Англия, по-видимому, склонна  сделать  серьезные  встречные
шаги. Подробности будут сообщены лишь Гендерсоном. Также по  слухам,  Англия
подчеркивает,  что  само  собой  разумеется,   жизненные   интересы   Польши
поставлены под угрозу. Во Франции в  правительстве  усиливаются  антивоенные
настроения...
     Итог: мы требуем присоединения Данцига, прохода через Польский  коридор
и референдума (подобного проведенному в Саарской области). Англия, возможно,
примет эти условия. Польша, по-видимому, нет. Раскол!"
     Последнее слово  Гальдером  выделено.  Нет  сомнений  в  том,  что  это
отражает точку зрения Гитлера. Он намеренно добивается раскола между Польшей
и  Англией,  чтобы  дать  тем  самым  Чемберлену  предлог  для   отказа   от
обязательств перед Варшавой. Отдав армии  приказ  быть  готовой  напасть  на
Польшу 1 сентября, он хотел теперь услышать мнение Англии о его  грандиозных
"гарантиях", предложенных Британской империи.
     Гитлер имел два контакта с английским правительством кроме  германского
посольства в Лондоне. Посол Дирксен находился в отпуске, но все равно он  не
играл никакой роли в лихорадочных дипломатических переговорах, происходивших
в эти последние дни. Первый канал -  официальный,  через  посла  Гендерсона,
который вылетел в Лондон на специально предоставленном ему немецком самолете
утром  в  субботу  26  августа  с  предложениями  Гитлера.  Второй  канал  -
неофициальный, скрытый и, как оказалось,  совсем  непрофессиональный,  через
шведского друга Геринга Биргера  Далеруса,  который  прилетел  в  Лондон  из
Берлина днем раньше с посланием шефа люфтваффе правительству Англии.
     "В это время, - говорил Геринг  во  время  допроса  в  Нюрнберге,  -  я
поддерживал  контакт  с  Галифаксом  через  специального  курьера,   который
действовал независимо от дипломатических каналов {"Риббентроп не знал о том,
что был послан Далерус, - показал Геринг. - Я никогда не  говорил  о  нем  с
Риббентропом, который не знал ничего о том, что  Далерус  курсирует  туда  и
обратно между британским правительством и мной". Но Гитлера Геринг держал  в
курсе дела. - Прим. авт.}. Именно к министру иностранных дел Англии и  летел
шведский "курьер" в 18.30 25 августа. Накануне  Геринг  вызвал  Далеруса  из
Стокгольма  в  Берлин  и  сообщил   ему,   что,   несмотря   на   подписание
германо-советского пакта, Германия стремится к взаимопониманию с Англией. Он
предоставил в распоряжение шведа один из своих личных самолетов,  чтобы  тот
мог без промедления отправиться в Лондон и довести этот знаменательный  факт
до лорда Галифакса.
     Министр иностранных  дел,  который  всего  за  час  до  этого  подписал
англо-польский договор о взаимопомощи, поблагодарил Далеруса  за  хлопоты  и
сообщил ему, что  Гендерсон  только  что  встречался  с  Гитлером  и  сейчас
находится на  пути  в  Лондон  с  последними  предложениями  фюрера  и  что,
следовательно,  установлены  официальные  каналы  связи  между  Берлином   и
Лондоном и в шведском посреднике более нет  необходимости.  Но  очень  скоро
выяснилось что  такая  необходимость  имеется.  Позднее,  этим  же  вечером,
Далерус позвонил Герингу и рассказал о  встрече  с  Галифаксом.  Фельдмаршал
сообщил Далерусу, что в результате подписания англопольского пакта положение
значительно ухудшилось и что, вероятно только встреча представителей  Англии
и Германии может спасти мир. Как признавался позднее в Нюрнберге Геринг, он,
как и Муссолини, надеялся на новый Мюнхен.
     Еще  позднее  неутомимый  швед  проинформировал  Форин  оффис  о  своем
разговоре с Герингом, а на следующее утро был снова приглашен Галифаксом  на
встречу. На этот раз Далерус  уговорил  министра  иностранных  дел  написать
письмо  Герингу,  которого  он   охарактеризовал   как   немца,   способного
предотвратить войну. Написанное общими фразами письмо оказалось  коротким  и
ни к чему не обязывающим. В нем опять говорилось о желании Англии достигнуть
мирного  урегулирования  и  подчеркивалось,  что   для   достижения   такого
результата "необходимо несколько дней".
     Тем  не  менее  письмо  показалось  тучному  фельдмаршалу   "необычайно
важным".  Далерус  доставил  ему  это  письмо  вечером  26  августа,   когда
фельдмаршал ехал в  специальном  поезде  в  штаб  люфтваффе  в  Ораниенбург,
пригород Берлина. На ближайшей станции поезд был остановлен,  и  они  вдвоем
помчались на автомобиле в канцелярию. Прибыли  туда  в  полночь.  Канцелярия
была погружена во мрак. Гитлер уже спал. Геринг настоял на  том,  чтобы  его
разбудили. До этого момента Далерус, как и многие другие, верил, что  Гитлер
не  лишен  здравого  смысла  и  что   он   готов   согласиться   на   мирное
урегулирование, как уже однажды сделал это год назад в Мюнхене. Теперь шведу
предстояло   ознакомиться   с   бредовыми   фантазиями   диктатора   и   его
отвратительным характером. Это было необычайное зрелище.
     Гитлер даже не взглянул на письмо, которое доставил Далерус  и  которое
показалось Герингу настолько важным, что он счел возможным поднять диктатора
среди ночи. Зато он в течение двадцати минут читал шведу лекцию о  начальном
периоде  своей   борьбы,   о   своих   достижениях   и   попытках   добиться
взаимопонимания с Англией. Когда Далерусу удалось вставить слово, он сказал,
что одно время проживал в Англии в  качестве  рабочего,  и  Гитлер  принялся
расспрашивать его об этом странном острове и  странных  людях,  которые  его
населяют  и  которых  он  тщетно  пытается  понять.  Последовал  длинный   и
обстоятельный  доклад  о  мощи  немецкой  армии,  изобилующий   техническими
деталями. Именно тогда, как вспоминал  Далерус,  он  подумал,  что  "от  его
визита пользы не будет". В конце концов швед все-таки улучил  момент,  чтобы
рассказать Гитлеру об англичанах.
     "Гитлер слушал меня не перебивая... потом, придя в крайнее возбуждение,
вскочил и стал ходить по комнате из угла в угол и говорить самому себе,  что
Германия несокрушима.
     ...Он неожиданно остановился посередине  комнаты  и  уставился  в  одну
точку. Голос его стал глух, а сам он походил на сумасшедшего.  Он  заговорил
рублеными фразами: "Если будет  война,  я  стану  строить  подводные  лодки,
подводные лодки, подводные лодки". Он говорил все более неразборчиво, и  его
уже невозможно было понять. Потом он пришел в себя, повысил голос и, как  бы
обращаясь  к  большой  аудитории,  прокричал:  "Я  буду  строить   самолеты,
самолеты,  самолеты,  я  уничтожу  своих  врагов".  Он  походил  больше   на
привидение, чем на живого человека. Я с удивлением смотрел  на  него,  потом
оглянулся на Геринга, чтобы  узнать  его  реакцию  на  происходящее.  Геринг
оставался невозмутим".
     Наконец возбужденный канцлер подошел к своему  гостю  и  сказал:  "Герр
Далерус, вы хорошо знаете Англию. Можете ли  вы  сказать,  почему  кончаются
неудачей все мои попытки достичь взаимопонимания с ней?" Далерус признается,
что "сначала заколебался", не зная, что  ответить,  но  потом  изложил  свою
точку зрения: причина заключается в том,  что  "англичане  не  доверяют  его
правительству".
     "Идиоты! - воскликнул Гитлер, выбросив в сторону правую руку,  а  левой
ударив себя в грудь: - Разве я солгал хоть раз в жизни?"
     Потом, когда нацистский диктатор успокоился, обсудили его  предложения,
с которыми Гендерсон улетел в Лондон. Было решено,  что  Далерус  полетит  в
Лондон  с  дальнейшими  предложениями  британскому   правительству.   Геринг
протестовал против того, чтобы предложения были переданы в письменном  виде,
поэтому услужливому шведу пришлось  их  запомнить.  Состояли  они  из  шести
пунктов:
     1. Германия желает союза с Англией.
     2. Англия поможет Германии получить Данциг, при этом Польша будет иметь
в Данциге свободную гавань, чтобы сохранить балтийский порт Гдыня и  коридор
к нему.
     3. Германия гарантирует новые границы Польши.
     4.  Германии  должны  быть  возвращены  ее  колонии  или  предоставлены
равноценные территории.
     5. Немецкому меньшинству в Польше должны быть предоставлены гарантии.
     6. Германия возьмет на себя обязательство защищать Британскую империю.
     Держа в голове эти предложения, Далерус отправился  в  Лондон  утром  в
воскресенье, 27 августа. Вскоре после  полудня  его  скрытно  от  вездесущих
репортеров привезли на  встречу  с  Чемберленом,  лордом  Галифаксом,  сэром
Горацием Вильсоном и сэром Александром Кадоганом. Было очевидно, что на этот
раз английское правительство отнеслось к шведскому курьеру вполне серьезно.
     Он привез с собой составленный  наскоро  в  самолете  отчет  о  встрече
накануне ночью с Гитлером и Герингом. В  этом  отчете,  представленном  двум
ведущим  членам  британского  кабинета,  которые  его  тут  же  просмотрели,
поведение Гитлера во время встречи характеризовалось как "спокойное". Хотя в
архивах Форин оффис документа об этой встрече не сохранилось, по  документам
английского министерства иностранных дел (том  7,  серия  3),  которые  были
составлены на основе данных, представленных лордом Галифаксом  и  Кадоганом,
удалось восстановить ее ход. Английская версия несколько отличается от  той,
которую Далерус привел в своей книге и в Нюрнберге, но, сопоставив различные
отчеты, изложенное ниже можно считать наиболее достоверным.
     Чемберлен  и  Галифакс  сразу  поняли,  что  у  них  есть  два   набора
предложений Гитлера: один - привезенный Гендерсоном,  другой  -  привезенный
Далерусом, и что эти варианты  отличаются  друг  от  друга.  Если  в  первом
варианте предлагалось дать  гарантии  Британской  империи  после  того,  как
Гитлер уладит разногласия с Польшей,  то  во  втором  варианте  предлагались
переговоры с Англией по поводу Данцига и коридора, после чего Гитлер  обещал
"гарантировать" новые границы Польши. Это было знакомо Чемберлену  по  опыту
Чехословакии, и он достаточно скептически отнесся к предложениям  Гитлера  в
том виде, в каком  их  изложил  Далерус.  Он  сказал  шведу,  что  не  видит
возможности добиться урегулирования на этих условиях: "поляки,  возможно,  и
уступят Данциг, но будут скорее драться, чем уступят коридор".
     Наконец, было решено, что Далерус вернется в Берлин  с  предварительным
неофициальным ответом и сообщит в Лондон о реакции Гитлера, прежде чем будет
составлен официальный ответ, который Гендерсон на следующий вечер отвезет  в
Берлин. Как  сказал,  согласно  английской  версии,  Галифакс,  "дело  может
несколько  усложниться  вследствие  неофициальной  секретной   связи   через
господина Далеруса. Было бы желательно, чтобы ответ, который вечером отвезет
в Берлин Далерус,  считался  не  ответом  правительства  его  величества,  а
подготовкой к официальному ответу", который привезет Гендерсон.
     Безвестный  шведский  бизнесмен  стал  играть  такую  важную   роль   в
переговорах между правительствами двух сильнейших в Европе государств, что в
этот критический момент он просил премьер-министра  и  министра  иностранных
дел "задержать Гендерсона до понедельника (то есть до следующего дня), чтобы
ответ можно было дать после того,  как  станет  известно  мнение  Гитлера  о
позиции Англии".
     Какова же была позиция Англии,  которую  Далерус  должен  был  сообщить
Гитлеру? Здесь есть  некоторые  неясности.  Согласно  записям  Галифакса  об
устных инструкциях, данных им Далерусу, позиция Англии была такова:
     1. Торжественные заверения в  желании  добиться  взаимопонимания  между
Германией  и  Великобританией.  Ни  один  член   правительства   не   думает
по-другому.
     2. Великобритания должна выполнить свои обязательства перед Польшей.
     3. Германо-польские разногласия должны быть решены мирным путем.
     По версии Далеруса, переданный ему  неофициальный  ответ  англичан  был
более полным.
     Естественно, пункт 6, в котором предлагалась защита Британской империи,
был отвергнут. Точно так же они не собирались вести разговоров  о  колониях,
пока Германия находится в состоянии мобилизационной готовности. Что касается
польских границ, то им хотелось, чтобы они были гарантированы пятью великими
державами. В отношении коридора они полагали необходимым  немедленно  начать
переговоры с Польшей. Что касается  первого  пункта  (предложений  Гитлера),
Англия в принципе склонялась к соглашению с Германией.
     Далерус вылетел обратно в Берлин в воскресенье вечером и  незадолго  до
полуночи встретился с Герингом. Фельдмаршал не воспринял ответ англичан  как
"очень благоприятный". Но после встречи с Гитлером, состоявшейся в  полночь,
он позвонил в гостиницу Далерусу и сообщил, что канцлер  "примет  английскую
позицию", если официальный ответ будет основан на ней.
     Геринг остался доволен, Далерус - в еще большей  степени.  В  два  часа
ночи он поднял с  постели  советника  британского  посольства  сэра  Джорджа
Огильви Форбса, чтобы сообщить ему приятные новости. И не  только  сообщить,
но и посоветовать - так возросло его влияние или, по крайней  мере,  так  он
считал  -  английскому  правительству,  что  именно  необходимо  сказать   в
официальном ответе. В ответе, который Гендерсону предстояло доставить в этот
же день (в понедельник 28  августа),  необходимо  было  сказать  -  на  этом
Далерус настаивал, - что Англия убедит Польшу немедленно вступить  в  прямые
переговоры с Германией.
     Только что звонил Далерус от Геринга, указывается в докладе  Форбса  от
28 августа. Продиктовал следующие предложения, которые он считает необычайно
важными:
     1. В английском ответе Гитлеру не должно быть никаких  ссылок  на  план
Рузвельта {Вероятно, имеется в виду послание президента Рузвельта Гитлеру от
24- 25 августа с требованием проведения прямых переговоров между Германией и
Польшей. - Прим. авт.}.
     2. Гитлер подозревает,  что  поляки  захотят  избежать  переговоров.  В
ответе должно содержаться четкое заверение в  том,  что  полякам  настойчиво
рекомендовано немедленно установить контакт с Германией и начать  переговоры
{Справедливости  ради  надо  отметить,  что  Далерус  был  совсем   не   так
прогермански настроен, как может показаться на  основании  ряда  документов.
Ночью  в  тот  понедельник,  после  встречи  с  Герингом,   состоявшейся   в
штаб-квартире люфтваффе в Ораниенбурге и длившейся  два  часа,  он  позвонил
Форбсу и сказал: "Немецкая армия будет готова к нападению на Польшу  в  ночь
на 31 августа". Форбс поспешил передать эту информацию  в  Лондон.  -  Прим.
авт.}.
     В течение  дня  швед,  обретя  уверенность,  засыпал  советами  Форбса,
который аккуратно передавал их по телеграфу в Лондон.  Более  того,  Далерус
сам позвонил в английское министерство иностранных де