оящее   время   нежелательно",   и
утверждалось, что если это  окажется  невозможно  предотвратить,  то  Япония
будет потеряна для держав, оси. Генерал Отт, нацистский посол в Токио, часто
приходил в министерство иностранных  дел,  чтобы  предупредить  о  возможных
последствиях переговоров между Хэллом и Номурой.  Однако,  несмотря  на  эти
предостережения, переговоры продолжались, и тогда, немцы прибегли  к  новому
маневру  -  попытались  внушить  японцам,  чтобы  в  качестве  условия   для
продолжения переговоров они выдвинули прекращение американской помощи Англии
и отказ от враждебной политики в отношении Германии.
     Это было в мае. Летом произошли изменения. В июле Гитлер  был  озабочен
главным образом вовлечением Японии в войну против Советского Союза. Тогда же
государственный  секретарь  Корделл  Хэлл  прервал  переговоры  с   Номурой,
поскольку Япония вторглась во Французский Индокитай. Переговоры  были  снова
возобновлены в середине августа,  когда  японское  правительство  предложило
провести личную встречу премьера принца Коноэ  с  президентом  Рузвельтом  с
целью  добиться  мирного  урегулирования.  Такой  оборот  событий  никак  не
устраивал Берлин, и вскоре неутомимый Отт появился в  японском  министерстве
иностранных дел, чтобы выразить неудовольствие  от  лица  нацистов.  Министр
иностранных дел адмирал Тойода и его заместитель Амау вежливо объяснили ему,
что предложенные переговоры между Коноэ  и  Рузвельтом  будут  содействовать
интересам тройственного пакта, который, напомнили они немецкому послу, на то
и рассчитан, чтобы "предотвратить американское участие в войне".
     Осенью, когда переговоры между Хэллом и Номурой все  еще  продолжались,
Вильгельмштрассе  возвратилась  к  тактике  минувшей  весны.  Теперь   немцы
настаивали, чтобы Номуре дали указание предупредить Соединенные  Штаты,  что
если  они  будут  продолжать  свои  недружественные  действия  в   отношении
европейских держав оси, то Германия и Италия объявят им войну,  а  Япония  в
соответствии  с  условиями  тройственного  пакта  будет  вынуждена   к   ним
присоединиться.
     Гитлер все еще не желал, чтобы Америка вступала в войну, и этот шаг был
принят по существу с целью запугать Вашингтон ч удержать США от вступления в
войну и одновременно добиться некоторого облегчения обстановки для немцев  в
Северной Атлантике. Государственный секретарь Хэлл незамедлительно  узнал  о
новом  давлении  со  стороны   немцев   благодаря   успешному   дешифрованию
перехваченных  японских  радиограмм  и   телеграмм   совершенно   секретного
характера. Союзникам удалось дешифровать не только телеграммы и радиограммы,
адресованные послам держав  оси  в  Вашингтоне  и  отправляемые  послами  из
Вашингтона, но и те, что посылались в Берлин и из Берлина и  других  столиц.
Требование немцев Тойода передал Номуре по телеграфу 16  октября  1941  года
вместе с указанием изложить в более мягкой форме его суть Хэллу.
     В  тот  день  пало  правительство  Коноэ.  Оно  было  заменено  военным
кабинетом во главе с решительным воинственным генералом Хидэки Тодзио.  А  в
Берлине генерал Осима, солдат того же покроя, что и Тодзио,  сразу  поспешил
на  Вильгельмштрассе,  чтобы  сообщить  германскому  правительству  приятную
новость. По словам посла, избрание Тодзио на  пост  премьера  означало,  что
Япония еще больше сблизится  с  партнерами  по  тройственному  пакту  и  что
переговоры в Вашингтоне будут прекращены. Случайно или преднамеренно, но  он
ничего  не  сказал  нацистским  друзьям  о  последствиях  прекращения   этих
переговоров и о том, что новое правительство Тодзио полно  решимости  начать
войну против Соединенных Штатов, если вашингтонские переговоры не закончатся
вскоре принятием Рузвельтом условий о свободе действий для Японии, то есть о
том, что японцы намерены не нападать на Россию, а оккупировать Юго-Восточную
Азию. Ничего подобного никогда не приходило  в  голову  ни  Риббентропу,  ни
Гитлеру, которые все еще смотрели на  Японию  как  на  союзника,  способного
обеспечить немецкие интересы в том случае, если  она  нападет  на  Сибирь  и
Сингапур и запугает Вашингтон так, чтобы  там  стали  беспокоиться  за  свои
позиции на Тихом океане и  поостереглись  вступать  в  войну.  Фюрер  и  его
ограниченный министр иностранных дел так никогда и  не  поняли,  что  провал
переговоров Номуры с Хэллом  в  Вашингтоне,  о  котором  мечтали  нацистские
главари, приведет как раз к тому самому результату, которого они  стремились
избежать до поры до времени, - к вступлению  Америки  в  мировую  войну  {Из
мемуаров принца Коноэ, написанных  им  после  войны,  явствует,  что  еще  4
августа он был вынужден принять требование армии, которое сводилось к  тому,
что если во время встречи с Рузвельтом президент не примет японских условий,
то принц покинет встречу  "с  решимостью  начать  войну  против  Соединенных
Штатов" (Xэлл К. Мемуары, с. 1025-1026) - Прим. авт.}.
     Развязка быстро приближалась. 15 ноября в Вашингтон в помощь Номуре  на
переговорах прибыл  Сабуро  Курусу,  однако  Хэлл  вскоре  понял,  что  этот
дипломат, подписавший в качестве представителя Японии в Берлине тройственный
пакт  и  настроенный  несколько  пронацистски,  не  привез   никаких   новых
предложений. Его задача, как решил Хэлл, сводилась к тому, чтобы  попытаться
убедить Вашингтон принять японские условия сразу или, если это не получится,
убаюкивать американское правительство до  тех  пор,  пока  Япония  не  будет
готова внезапно нанести мощный удар. 19 ноября для Номуры поступило из Токио
зловещее  известие:  "Ветры",  которое   американские   специалисты   быстро
расшифровали. Номура знал, что если во время передачи известий из  Токио  на
коротких волнах, которые посольство слушало  каждый  день,  прозвучат  слова
"Восточный ветер, дождь", то  это  будет  означать:  японское  правительство
решилось  начать  войну  против   Соединенных   Штатов.   Пока   же   Номуре
предписывалось с получением этого условного сигнала уничтожить все имеющиеся
в посольстве коды и секретные документы.
     Берлин наконец проснулся и осознал, что назревает. За день до перехвата
шифрованного сигнала, то есть 18 ноября, Токио  обратился  к  Риббентропу  с
несколько неожиданной просьбой о подписании договора,  в  котором  Япония  и
Германия обязывались бы не заключать сепаратного мира с общими врагами. Было
неясно, кого подразумевали японцы под "общими  врагами",  однако  нацистский
министр иностранных дел, очевидно, надеялся, что первой среди  них  является
Россия.
     Он в принципе согласился удовлетворить просьбу, вероятно, полагая,  что
Япония наконец выполнит  свои  весьма  туманные  обещания  нанести  удар  по
Советскому Союзу со стороны Сибири. Такое решение было весьма своевременным,
поскольку сопротивление Красной Армии  значительно  усиливалось  на  широком
фронте, да и русская зима  наступила  гораздо  раньше,  чем  предполагалось.
Нападение японцев на  Владивосток  и  советское  Приморье  могло  стать  тем
дополнительным давлением, которое привело бы к развалу Советов. Однако очень
скоро Риббентропа постигло разочарование. 23 ноября посол Отт телеграфировал
ему из Токио: все указывает на то, что японцы двинутся на  юг  с  намерением
оккупировать Таиланд и голландские нефтеносные районы на Борнео; кроме того,
японское правительство хотело бы знать, примет ли Германия участие  в  общем
деле, если Япония начнет войну.  Это  означало,  что  Япония  не  собирается
нападать на Россию, а замышляет военные действия против Нидерландов и Англии
в южной части Тихого океана, что вполне могло  привести  ее  к  вооруженному
конфликту с Соединенными Штатами. Правда,  Риббентроп  и  Отт  до  этого  не
додумались. Как явствует из обмена телеграммами, хотя они и поняли, к своему
огорчению, что Япония не нападет на Советский Союз, однако полагали, что  ее
наступление  на  юг  будет  направлено  против  нидерландских  и  английских
владений, а не против владений США. Дядю Сэма, как того хотел Гитлер,  будут
держать в стороне от этих событий до тех пор, пока не придет его время.
     Превратное истолкование нацистами намерений Японии в значительной  мере
объяснялось нежеланием японцев на этой  стадии  информировать  правительство
Германии  о   своем   роковом   решении   начать   войну   против   Америки.
Государственный секретарь США Хэлл благодаря дешифрованию японских телеграмм
был информирован о назревающих событиях значительно лучше. Еще 5  ноября  он
знал, что новый министр иностранных дел Сигенори Того  в  телеграмме  Номуре
установил предельный срок  подписания  соглашения  с  Америкой  на  японских
условиях - 25 ноября. Японские предложения  были  переданы  в  Вашингтон  20
ноября. Хэлл и Рузвельт знали, что они окончательные, так как через два  дня
из дешифрованной телеграммы Того в адрес Номуры  и  Курусу  выяснилось,  что
предельный срок отодвинут на 29 ноября.
     "Имеются причины, о которых вы вряд ли догадываетесь, -  телеграфировал
Того  своему  послу  в  Вашингтон,   -   почему   мы   хотим   урегулировать
японо-американские отношения к 25-му. Но если подписание  соглашения  должно
состояться к 29-му... мы решили подождать до этого срока.  На  этот  раз  мы
имеем в виду только этот срок, ибо он никоим образом не может быть  изменен.
В дальнейшем события начнут выходить из-под контроля".
     25 ноября 1941 года является  решающей  датой.  В  этот  день  японская
авианосная оперативная группа устремилась к Перл-Харбору. В Вашингтоне  Хэлл
направился в Белый дом,  чтобы  предупредить  военный  совет  об  угрозе  со
стороны Японии и предупредить командующих армией и военно-морским  флотом  о
возможности внезапного нападения. В Берлине в тот день  состоялась  фарсовая
церемония:  три  державы  оси   с   помпезной   торжественностью   возродили
Антикоминтерновский пакт  1936  года  -  бессмысленный  жест,  который,  как
отмечали некоторые немцы, не оказал абсолютно никакого влияния на вовлечение
Японии в войну против России, но позволили напыщенному  Риббентропу  назвать
Рузвельта "главным виновником этой войны" и проливать  крокодиловы  слезы  о
"честном и набожном американском народе", преданном  таким  безответственным
лидером.
     Казалось,  нацистский  министр  иностранных  дел   опьянел   от   своих
собственных слов.  Вечером  28  ноября,  после  продолжительного,  заседания
военного совета под председательством Гитлера, он пригласил к себе Осиму и в
ходе  беседы  внушил  японскому  послу,  что  отношения  между  Германией  и
Соединенными Штатами  "существенно  обострились",  о  чем  посол  немедленно
радировал в Токио. С политикой Гитлера предпринимать  все  возможное,  чтобы
удержать Америку от вступления в войну, пока Германия не будет  готова  сама
развязать войну против нее, очевидно, было покончено. Риббентроп  неожиданно
стал настаивать, чтобы японцы объявили войну  Соединенным  Штатам,  а  также
Англии, обещая поддержку третьего рейха. Предупредив Осиму, что "если Япония
проявит колебания... то вся военная мощь Англии и Соединенных  Штатов  будет
сосредоточена против нее", - тезис довольно глупый, пока война  продолжалась
в Европе, - Риббентроп добавил:
     "Как сказал сегодня  Гитлер,  имеются  фундаментальные  различия  между
Германией, Японией и Соединенными Штатами в самом праве на существование. Мы
располагаем  сведениями,  свидетельствующими  о  том,  что  практически  нет
никакой  надежды  на  успешное  завершение  японо-американских  переговоров,
поскольку Соединенные Штаты не проявляют уступчивости.
     Если именно так обстоит дело и  если  Япония  примет  решение  объявить
войну Англии и Соединенным Штатам, то я уверен, что это не  только  послужит
общим интересам Германии и Японии, но и даст  благоприятные  результаты  для
самой Японии".
     С напряжением слушавший его  японец,  был  приятно  удивлен,  но  хотел
удостовериться, что правильно  понял  собеседника.  "Не  указывает  ли  ваше
превосходительство на то, - спросил он, - что Германия и  Соединенные  Штаты
будут фактически находиться в состоянии войны?"
     Риббентроп заколебался. Вероятно, он зашел слишком далеко. "Рузвельт  -
настоящий фанатик, поэтому невозможно  предвидеть,  что  он  предпримет",  -
ответил он.
     Этот ответ не удовлетворил Осиму,  а  в  свете  только  что  сказанного
Риббентропом показался странным, и к концу  разговора  посол  возвратился  к
основному  вопросу:  что  будет  делать  Германия,  если  война   фактически
распространится на "страны, которые помогали Англии".
     "Если Япония окажется вовлеченной в войну против Соединенных Штатов,  -
ответил Риббентроп, - то Германия, конечно, немедленно присоединится к войне
на стороне Японии. Для Германии совершенно невозможно вступать в  сепаратные
мирные переговоры с Соединенными Штатами при  таких  обстоятельствах.  Фюрер
полон решимости придерживаться такого курса".
     Это были прямые  гарантии,  каких  и  ожидало  японское  правительство.
Правда, аналогичные гарантии Гитлер дал весной и Мацуоке,  но,  по-видимому,
успел о них забыть за те месяцы, когда пребывал  в  страшном  раздражении  в
связи с отказом Японии присоединиться к войне против  России.  Что  касается
японцев, им требовалось лишь облечь немецкие гарантии  в  письменную  форму.
Генерал Осима с радостью отправлял свое донесение  в  Токио  29  ноября.  На
следующий день получил новые инструкции.
     "Вашингтонские переговоры, -  говорилось  в  них,  -  фактически  можно
считать  прерванными...  Вашей  чести  надлежит  немедленно  встретиться   с
канцлером   Гитлером   и   министром   иностранных   дел   Риббентропом    и
конфиденциально сообщить им в общих чертах о развитии событий. Передайте им,
что в последнее время  Англия  и  Соединенные  Штаты  заняли  провокационную
позицию. Сообщите им. что обе эти страны планируют переброску военной силы в
различные районы Восточной Азии и что мы вынуждены предпринимать контрмеры и
в свою очередь перебрасывать войска. Сообщите им под большим  секретом,  что
существует реальная угроза внезапного возникновения войны  между  Японией  и
англо-саксонскими государствами в виде вооруженных стычек, и добавьте, что г
акая война может вспыхнуть значительно скорее, чем предполагают" {Хэлл пишет
в своих мемуарах, что копию  этой  инструкции  он  получил  от  американских
дешифровальщиков. Таким образом, Вашингтон, как и Англия, уже к концу ноября
знал, что японцы могут нанести  удар  по  Соединенным  Штатам  "скорее,  чем
предполагают" (Хэлл К. Мемуары, с. 1092). - Прим. авт.}.
     Японский авианосный флот находился уже на пути к  Перл-Харбору.  Японцы
спешили получить письменное подтверждение о готовности  Германии  поддержать
Японию в случае, если она окажется вовлечена в войну. 30 ноября, когда Осима
получил новые  указания,  японский  министр  иностранных  дел,  совещаясь  с
немецким  послом  в  Токио,   подчеркнул,   что   вашингтонские   переговоры
прекращены, так как Япония  отказалась  принять  американские  требования  и
выйти из тройственного пакта. Японцы  надеются,  что  немцы  оценят  жертву,
принесенную ради общего дела.
     "Назревают  серьезные  решения,  -  говорил  Того  генералу   Отту.   -
Соединенные Штаты целенаправленно готовятся  к  войне...  Япония  не  боится
прервать переговоры и  надеется,  что  в  таком  случае,  согласно  условиям
тройственного пакта, Германия и Италия будут на ее стороне".
     "Я ответил, - радировал в Берлин Отт,  -  что  не  может  быть  никаких
сомнений относительно будущей позиции Германии. После этого японский министр
иностранных дел сказал, что, насколько он понял из моих слов, Германия будет
рассматривать свои отношения с Японией под таким углом зрения, как  если  бы
их  связывала  общая  судьба.  Я  ответил,  что,  насколько  я  понимаю,   в
сложившейся  ситуации  Германия  совершенно  определенно  готова   заключить
взаимоприемлемое соглашение между нашими двумя странами..."

       Накануне Перл-Харбора

     Генерал Осима был большим любителем немецкой и австрийской классической
музыки и, несмотря на всю напряженность  обстановки,  выехал  в  Австрию  на
Моцартовский фестиваль. Но долго наслаждаться прекрасной музыкой знаменитого
австрийского композитора ему не пришлось. Срочный  звонок  из  посольства  1
декабря заставил его поспешно вернуться в Берлин, где его ждали указания  из
Токио срочно заняться делом и  добиться  подписания  Германией  документа  в
полном соответствии с достигнутым соглашением. Нельзя было терять времени.
     И теперь, загнанный в угол, Риббентроп начал вилять. Очевидно,  впервые
осознав возможные последствия своих непродуманных обещаний,  данных  японцу,
нацистский министр иностранных дел стал охладевать к ранее высказанным идеям
и уклоняться от прямых ответов. Поздно вечером 1 декабря он  говорил  Осиме,
что ему необходимо посоветоваться с фюрером,  прежде  чем  брать  какие-либо
конкретные обязательства.
     В среду, 3 декабря, японский посол снова  прибыл  на  Вильгельмштрассе,
чтобы решить этот вопрос,  но  Риббентроп  опять  уклонился  от  конкретного
ответа. На уговоры Осимы, утверждавшего, что обстановка крайне  обострилась,
министр иностранных дел отвечал, что, хотя лично  он  ратует  за  письменное
соглашение, придется ждать прибытия фюрера  из  ставки  в  конце  недели.  В
действительности же, как отмечает  в  своем  дневнике  не  без  удовольствия
Чиано, Гитлер вылетел на южный фронт в России, чтобы встретиться с генералом
фон Клейстом, армии которого продолжали отходить под натиском русских.
     В это же время японцы обратились к Муссолини, который не  находился  ни
на каком фронте. 3  декабря  японский  посол  в  Риме  обратился  к  дуче  с
официальной просьбой объявить войну  Соединенным  Штатам  в  соответствии  с
тройственным пактом, как только возникнет конфликт с Америкой. Посол выражал
также желание  заключить  особое  соглашение,  исключающее  сепаратный  мир.
Японский переводчик, записал Чиано в своем дневнике, "дрожал как лист".  Что
касается дуче,  то  он  заявил,  что  с  удовольствием  пойдет  на  это,  но
предварительно посоветуется с Берлином.
     В германской столице, как убедился на следующий  день  Чиано,  проявили
исключительную осторожность.
     "Возможно, мы пойдем навстречу японцам,  -  записал  он  в  дневнике  4
декабря, - так как у  нас  нет  иного  выхода,  однако  идея  спровоцировать
американцев на вступление в войну  все  меньше  и  меньше  нравится  немцам,
Муссолини же, напротив, рад этому".
     Независимо от  мнения  Риббентропа,  которому  Гитлер  все  еще  уделял
некоторое внимание, решение об  официальных  гарантиях  Японии  мог  принять
только сам нацистский вождь. В ночь на 5 декабря  министр  иностранных  дел,
вероятно, получил от фюрера соответствующее  разрешение  и  в  3  часа  утра
вручил  генералу  Осиме   проект   испрашиваемого   японцами   договора,   в
соответствии с которым Германия давала обещание присоединиться  к  Японии  в
войне против Соединенных Штатов и  не  заключать  сепаратного  мира.  Сделав
роковой шаг и  следуя  за  своим  лидером,  полностью  поменявшим  политику,
которую он упорно претворял в жизнь в течение двух последних лет, Риббентроп
не мог удержаться  от  того,  чтобы  не  подтолкнуть  итальянского  союзника
последовать примеру Германии. "Сон прерван беспокойным Риббентропом, - начал
свою запись в дневнике 5 декабря Чиано. - Задержав ответ японцам на два дня,
он не желает теперь терять ни минуты и в три часа  ночи  направляет  ко  мне
(посла) Макензена, чтобы вручить проект тройственного соглашения в  связи  с
вступлением японцев в войну, в котором содержится обязательство не заключать
сепаратного мира. Они хотели, чтобы я разбудил дуче, но я этого не сделал  и
дуче остался очень доволен".
     Японцы  получили  проект  договора,  одобренный  как  Гитлером,  так  и
Муссолини, но он еще не был подписан, и