ь о нем генералы Бек и фон  Фрич.
Попиц же обладал неустойчивым характером.  Этот  знаток  античной  Греции  и
блестящий экономист вместе с Хасселем и  генералом  Беком  входил  в  состав
клуба "Среда". Членами клуба были шестнадцать человек,  собиравшиеся  раз  в
неделю,  чтобы  побеседовать  о  философии,   истории,   искусстве,   науке,
литературе. По мере того как время шло - или уходило, - они образовали  один
из центров оппозиции.
     Ульрих фон Хассель стал у  оппозиционеров  кем-то  вроде  советника  по
иностранным делам. Как известно, будучи послом  в  Риме  в  период  войны  в
Абиссинии и гражданской войны в Испании, он советовал Берлину, как сохранить
напряженность между Италией с одной стороны и Англией и Францией  с  другой,
то  есть  как  удерживать  Италию  на  стороне  Германии.  Позднее  он  стал
опасаться, что война с Францией и Англией окажется  для  Германии  такой  же
роковой, как и союз с Италией. Будучи человеком эрудированным, он не мог  не
испытывать ничего, кроме презрения, к  вульгарному  нацизму,  однако  служил
режиму до тех пор, пока не  был  вышвырнут  с  дипломатического  поста.  Это
произошло 4 февраля 1938 года, когда Гитлер учинил большой  разгон  военным,
политикам и дипломатам.  Хассель  был  выходцем  из  родовитой  ганноверской
семьи, женат на дочери гросс-адмирала  Тирпица,  основателя  военно-морского
флота Германии. Словом, Хассель был аристократом с головы до ног. Ему, как и
многим другим представителям его класса, потребовалась такая  встряска,  как
изгнание,  чтобы  попытаться  сделать  что-нибудь,  что  способствовало   бы
свержению нацизма. Когда же это произошло,  он  остался  верен  поставленной
цели до конца, приняв ради нее мученическую смерть.
     Были и другие, более молодые и менее известные, которые с самого начала
противостояли  нацизму  и  постепенно  объединялись   в   различные   группы
Сопротивления. Одну из таких групп возглавлял  Эвальд  фон  Клейст,  потомок
всемирно известного  писателя.  Он  работал  в  тесном  контакте  с  Эрнстом
Никишем, бывшим социал-демократом и издателем  "Сопротивления",  и  Фабианом
фон Шлабрендорфом, молодым юристом, правнуком барона фон  Штокмара,  личного
врача и советника королевы Виктории. Среди его соратников  были  профсоюзные
лидеры, в том числе Юлиус Лебер, Якоб Кайзер и  Вильгельм  Лейшнер.  Большую
помощь заговорщикам оказывали два сотрудника гестапо - Артур Небе, начальник
криминальной полиции, и Бернд Гизевиус, молодой перспективный  офицер  этого
ведомства. Последний стал любимцем американцев, входивших в  состав  суда  в
Нюрнберге. После войны он написал книгу,  которая  пролила  свет  на  многие
заговоры против Гитлера, но историки отнеслись как  к  книге,  так  и  к  ее
автору с недоверием.
     Среди заговорщиков были представители известных немецких фамилий:  граф
Гельмут,  состоявший  в  родстве  с   Мольтке,   знаменитым   фельдмаршалом,
сколотивший впоследствии группу молодых  идеалистов,  известную  как  кружок
Крейсау; граф Альбрехт Берн-шторф, племянник посла Германии в Вашингтоне  во
время первой мировой войны;  барон  Карл  Людвиг  фон  Гуттенберг,  издатель
ежемесячного  католического  журнала;  пастор  Дитрих   Бонхеффер,   потомок
выдающихся  клерикалов-протестантов  по  обеим  линиям,  считавший   Гитлера
антихристом и полагавший, что уничтожить его - долг каждого христианина.
     Почти все эти смельчаки действовали до тех пор, пока не были  схвачены,
подвергнуты пыткам и казнены - повешены или обезглавлены - или просто  убиты
эсэсовцами.
     В течение долгого времени это маленькое ядро гражданского Сопротивления
не могло заинтересовать  армейские  круги  в  их  деятельности.  Фельдмаршал
Бломберг говорил в Нюрнберге: "До 1938- 1939 годов немецкие генералы не были
настроены против Гитлера. Не имело смысла выступать против него, он позволил
генералам достичь того, к чему они стремились". Существовали контакты  между
Герделером и генералом Хаммерштейном, но бывший главнокомандующий германской
армией находился в отставке с 1934 года и не имел влияния  на  генералов.  В
первые годы  режима  Шлабрен-дорф  вошел  в  контакт  с  полковником  Гансом
Остером, старшим помощником адмирала Канариса, главы абвера. Выяснилось, что
Остер не только убежденный  антинацист,  но  и  готов  навести  мосты  между
военными и гражданскими оппозиционерами. Лишь  в  1937-1938  годах  генералы
поняли, какую опасность представляет для Германии  нацистский  диктатор.  Но
ранее они должны были пережить ряд потрясений:  решение  Гитлера  встать  на
путь войны, чистку среди военного командования, которой он сам и  руководил,
грязное дело генерала фон Фрича. Отставка генерала Бека в 1938  году,  когда
чешский кризис принимал все  более  угрожающий  характер,  заставила  многих
военных пересмотреть свое отношение к Гитлеру. И хотя  никто  не  последовал
примеру Бека и не подал в  отставку,  выяснилось,  что  генерал  Бек  -  тот
человек,  вокруг  которого  могут  сплотиться  мятежные  генералы  и  лидеры
гражданской оппозиции. И те и другие уважали Бека и верили ему.
     И те и другие убедились: чтобы остановить Гитлера,  нужна  сила.  Такой
силой обладала только армия. Но кто в армии возьмет на себя руководство этой
силой? Не Хаммерштейн и не Бек, поскольку оба в  отставке.  Необходимо  было
привлечь к делу генералов,  которые  непосредственно  командовали  войсками,
расположенными  в  Берлине  и  его  окрестностях,  и,  следовательно,  могли
действовать  быстро  и  эффективно.   Генерал   Гальдер,   новый   начальник
генерального штаба  сухопутных  войск,  не  имел  войск  в  непосредственном
подчинении. Генералу Браухичу подчинялись все сухопутные войска, но  ему  не
доверяли. Его власть могла пригодиться, однако, как считали заговорщики, его
можно было привлечь только в самую последнюю минуту.
     Нужные  генералы,  которые  согласны  были  помочь,  быстро  нашлись  и
присоединились к заговору. Трое из них занимали посты, которые были жизненно
необходимы для успеха заговора: генерал Эрвин  фон  Вицлебен  -  командующий
третьим военным округом, включавшим Берлин и прилегающие территории; генерал
граф Эрих фон Брокдорф-Алефельд - начальник Потсдамского гарнизона, в состав
которого входила 23-я пехотная  дивизия;  генерал  Эрих  Гепнер  -  командир
танковой дивизии, расположенной в Тюрингии. Эта дивизия могла  противостоять
войскам СС, если бы они попытались оказать помощь Берлину.
     К  концу  августа  у  заговорщиков  созрел  план,  согласно   которому,
надлежало захватить Гитлера  сразу  после  того,  как  он  издаст  приказ  о
нападении на Чехословакию,  после  чего  он  должен  будет  предстать  перед
учрежденным им же народным судом по обвинению в безрассудной попытке вовлечь
Германию в европейскую войну. Там  он  будет  объявлен  несостоятельным  как
глава государства. В течение некоторого периода в стране будет  существовать
военная диктатура, после чего будет сформировано временное правительство  во
главе с известным и уважаемым гражданским лицом. Со временем в стране  будет
избрано консервативное демократическое правительство.
     Успех заговора зависел от двух факторов и от участия в нем двух человек
- генерала  Гальдера  и  генерала  Бека.  Первый  фактор  -  время.  Гальдер
договорился с ОКБ, что ему лично сообщат об  окончательном  решении  Гитлера
напасть на Чехословакию за сорок восемь часов до нападения. Это позволит ему
привести в действие  силы  заговорщиков  до  перехода  германскими  войсками
границы Чехословакии. Таким образом, у него будет время не только для  того,
чтобы арестовать Гитлера, но и для того, чтобы  предотвратить  роковой  шаг,
который может привести к войне.
     Второй фактор -  Бек  должен  убедить  сначала  генералов,  а  потом  и
немецкий народ (во время предполагаемого  суда  над  Гитлером)  в  том,  что
нападение на Чехословакию повлечет за собой вмешательство Франции и  Англии,
что приведет к европейской войне, к которой Германия  не  готова  и  которую
неминуемо проиграет. Эта мысль, изложенная в упомянутом меморандуме,  мучила
его все лето; исходя из  этого,  он  и  собирался  действовать  -  свергнуть
Гитлера и таким образом уберечь Германию от европейского конфликта, который,
по убеждению Бека, уничтожил бы ее.
     К несчастью  для  Бека  и  для  будущего  большинства  стран  мира,  не
отставной  начальник  генерального  штаба,  а  Гитлер  доказал,  что   лучше
ориентируется в возможностях возникновения большой войны.  Бек,  всесторонне
образованный европеец, разбирающийся в истории, не  мог  даже  предположить,
что Англия и Франция поступятся собственными интересами  и  не  вмешаются  в
случае нападения Германии на Чехословакию. Он был знатоком  истории,  но  не
разбирался в  современной  политике.  А  Гитлер  разбирался.  Он  уже  давно
укрепился  в  мысли,   что   премьер-министр   Чемберлен   скорее   принесет
Чехословакию в жертву, чем вступит в войну, а в таком случае  и  Франция  не
выполнит своих союзнических обязательств перед Прагой.
     Мимо внимания Вильгельмштрассе не прошли публикации нью-йоркских  газет
за  14  мая,  в  которых  лондонские  корреспонденты  излагали  неофициально
содержание беседы с Чемберленом на ленче в отеле "Леди Астор". По сообщениям
журналистов, премьер-министр  заявил,  что  ни  Британия,  ни  Франция,  ни,
вероятно, Россия не придут на помощь Чехословакии в случае нападения на  нее
Германии, что Чехословакия не может долее  существовать  как  государство  в
нынешнем виде и что Англия считает  целесообразным  в  интересах  сохранения
мира передать  Судетскую  область  Германии.  На  Вильгельмштрассе  отметили
также, что, несмотря на сердитые запросы палаты общин, Чемберлен не опроверг
американских публикаций.
     1  июля  премьер-министр  имел  полуофициальную  беседу  с  английскими
журналистами. Через два дня в "Таймc" появилась первая редакционная  статья,
подрывающая   позицию   Чехословакии.   В   ней   правительству   республики
предлагалось   предоставить   право   "на   самоопределение"    национальным
меньшинствам, "даже если это приведет к их  отделению  от  Чехословакии".  В
статье впервые высказывалось предложение о плебисците как средстве выяснения
пожеланий  судет-ских  немцев  и  других  национальных   меньшинств.   Через
несколько дней германское посольство в Лондоне сообщило в Берлин, что статья
основана на идеях Чемберлена, высказанных им во время неофициальной  беседы,
и отражает  его  личные  взгляды.  8  июня  посол  фон  Дирксен  сообщил  на
Вильгельмштрассе, что правительство Чемберлена будет радо  видеть  Судетскую
область отделенной от Чехословакии, но только по  результатам  плебисцита  и
"без применения силы со стороны Германии".
     Все это было приятно слышать Гитлеру. Из Москвы тоже поступали неплохие
новости. В конце июня граф Фридрих Вернер фон Шуленбург,  посол  Германии  в
России, сообщал в Берлин, что Советский  Союз  "вряд  ли  придет  на  помощь
капиталистическому государству", то есть Чехословакии. 3 августа  Риббентроп
оповестил все крупные германские  дипломатические  миссии,  что  не  следует
чересчур опасаться интервенции в Чехословакию со стороны Англии, Франции или
России.
     В тот же день Чемберлен отправил  в  Чехословакию  лорда  Рен-симена  с
миссией заинтересованного посредника в решении судетского кризиса. Я  был  в
Праге в день его приезда и после пресс-конференции и  разговоров  с  членами
немецкой делегации сделал в  дневнике  запись,  гласящую,  что  "вся  миссия
Ренсимена дурно  попахивает".  Сообщая  о  ней  в  палате  общин,  Чемберлен
уклонился от прямых  ответов  -  уникальный  случай  в  истории  британского
парламента. Премьер-министр заявил,  что  посылает  Ренсимена  "в  ответ  на
просьбу правительства Чехословакии". На самом же деле Ренсимен  был  навязан
чешскому правительству. Но за всем этим крылась еще большая ложь. Все, в том
числе и Чемберлен, понимали,  что  посредничество  Ренсимена  между  чешским
правительством и судетскими лидерами невозможно и немыслимо. Они знали,  что
Генлейн, лидер судетских нацистов, не волен  вести  переговоры  и  что  дело
сводится к переговорам между Берлином и Прагой. Из записей, сделанных в моем
дневнике в  первый  и  последующие  дни  визита  Ренсимена  в  Чехословакию,
явствует, что чехам миссия Ренсимена была предельно ясна - Чемберлен  послал
его,  чтобы  подготовить  передачу  Судетской  области  Германии.  Это   был
нечистоплотный дипломатический прием.
     Кончалось лето 1938 года. Ренсимен разъезжал между Судетской областью и
Прагой, делая все более дружественные жесты в отношении судетских  немцев  и
оказывая все  более  сильный  нажим  на  чешское  правительство,  чтобы  оно
предоставило судетским немцам все, чего те пожелают. Гитлер, его генералы  и
министр иностранных дел были необычайно заняты. 23 августа на борту  лайнера
"Патриа" в Кильском заливе, где проходили маневры  флота,  Гитлер  развлекал
регента Венгрии адмирала Хорти и членов венгерского правительства. Если  они
хотят  поспеть  на  "чешский  праздник",  уверял  их   Гитлер,   то   должны
поторапливаться. "Тот, кто хочет сидеть за столом, - говорил  он,  -  должен
помогать и на кухне". Среди  гостей  находился  итальянский  посол  Бернардо
Аттолико. Он стал выпытывать у  Риббентропа  точную  дату,  "когда  Германия
двинется на Чехословакию", чтобы Муссолини был к  этому  готов,  но  министр
иностранных дел Германии дал уклончивый  ответ.  Очевидно,  Германия  не  до
конца доверяла своему фашистскому союзнику. С  Польшей  все  было  предельно
ясно. В течение лета фон Мольтке, посол в Варшаве,  сообщал  в  Берлин,  что
Польша не только откажется помогать Чехословакии  и  пропустить  через  свою
территорию и воздушное пространство советские войска и советскую авиацию, но
и будет претендовать на часть чешской территории - Тешин, о чем  уже  заявил
министр  иностранных  дел  Польши   полковник   Юзеф   Бек.   Бек   проявлял
недальновидность, которой в то лето страдала вся Европа и которая привела  к
таким тяжелым последствиям, каких он не мог себе представить.
     В  ОКВ  (верховное  командование  вооруженных  сил)  и  ОКХ  (верховное
командование сухопутных войск)  кипела  работа.  Составлялись  окончательные
планы, согласно которым  войска  должны  были  быть  готовы  к  вторжению  в
Чехословакию к 1 октября. 24  августа  полковник  Йодль  из  ОКВ  подготовил
Гитлеру срочный меморандум, в котором подчеркивал, что "установление  дня  и
часа, когда произойдет инцидент, необычайно важно". Он подчеркивал,  что  от
этого зависит назначение дня X.
     "...До наступления дня "X-I" нельзя осуществлять предварительные  меры,
которым  невозможно  дать  безобидного  объяснения,  иначе  инцидент   будет
выглядеть  как  инспирированный  нами...  Если   по   техническим   причинам
организация инцидента желательна в вечерние часы, то днем "X" может стать не
следующий день, а лишь второй день после инцидента... Целью  вышеизложенного
является  обратить  внимание  на  то,  насколько  сильно  вооруженные   силы
заинтересованы в  инциденте  и  как  им  необходимо  своевременно  узнать  о
намерениях фюрера, если к  тому  же  организация  инцидента  будет  поручена
органам разведки и контрразведки".
     К концу лета приготовления  к  нападению  на  Чехословакию  шли  полным
ходом. А как обстояли дела с обороной на  западе?  Вдруг  Франция,  выполняя
свои обязательства перед Чехословакией, совершит нападение на  Германию?  26
августа Гитлер отправился инспектировать западные оборонительные сооружения.
Его  сопровождали  Йодль,  доктор  Тодт,  инженер,  начальник  строительства
Западного вала, Гиммлер и несколько партийных функционеров. 27 августа к ним
присоединился генерал  Вильгельм  Адам,  прямолинейный,  способный  баварец,
командовавший войсками на западных границах. В течение  нескольких  дней  он
наблюдал, как Гитлер упивался приемом, который оказывали ему жители Рейнской
области. На самого Адама это впечатления  не  производило.  Более  того,  он
казался крайне обеспокоенным. В результате 29 августа  в  личном  автомобиле
Гитлера произошла удивительная  сцена,  когда  Адам  заявил,  что  хотел  бы
поговорить  с  ним  наедине.  Не  без  некоторой  издевки,   как   вспоминал
впоследствии сам генерал, Гитлер попросил Гиммлера и  соратников  по  партии
выйти из машины. Адам без лишних  слов  заявил,  что,  несмотря  на  шумиху,
поднятую вокруг Западного вала, он не сможет удержать его с  теми  войсками,
которые находятся в его распоряжении. С Гитлером случилась  истерика,  и  он
пустился в разглагольствования о том, как сделал Германию более сильной, чем
Англия и Франция, вместе взятые. "Человек, который не удержит укреплений,  -
кричал Гитлер, - мерзавец!" {Согласно дневнику Йодля, Гитлер употребил более
крепкое слово. Телфорд Тейлор в своей книге "Меч и свастика" более  подробно
рассказывает об этом случае, ссылаясь на неопубликованные  мемуары  генерала
Адама. - Прим, авт.}
     Мысли, подобные  мыслям  Адама,  возникали  и  у  других  генералов.  3
сентября Гитлер вызвал Кейтеля  и  Браухича  в  Бергхоф.  Договорились,  что
соединения будут выдвинуты к чешской границе  28  сентября.  Но  ОКВ  должно
знать  о  дне  "X"  к  полудню  27  сентября.  Гитлер  не  был  удовлетворен
оперативным планом операции "Грюн" и  приказал  изменить  его  в  нескольких
пунктах. Из записи этой  беседы,  сделанной  майором  Шмундтом,  видно,  что
Браухич (Кейтель, будучи лизоблюдом, выступить не  осмелился)  снова  поднял
вопрос об обороне западных рубежей. Гитлер  заверил  его,  что  распорядился
ускорить строительство укреплений.
     8 сентября генерал Генрих фон Штюльпнагель встретился с  Йодлем,  после
чего последний сделал в дневнике запись  о  пессимизме  генерала  по  поводу
военного положения на Западе. Оба они понимали, что  Гитлер,  воодушевленный
фанатизмом партийного съезда, только что  открывшегося  в  Нюрнберге,  готов
начать вторжение в Чехословакию, не задумываясь о том, вмешается Франция или
нет. "Должен признать, - писал обычно оптимистично настроенный Йодль, -  что
я тоже обеспокоен".
     9 сентября Гитлер вызвал Кейтеля, Браухича и  Гальдера  в  Нюрнберг  на
совещание, которое началось в 10  часов  вечера,  а  закончилось  в  4  часа
следующего утра. Кейтель позже поведал Йодлю, а тот в свою очередь дневнику,
что совещание прошло очень бурно. Гальдер оказался в  щекотливом  положении.
Ему, главному заговорщику, собиравшемуся свергнуть Гитлера, как  только  тот
прикажет напасть на Чехословакию, приходилось теперь в деталях излагать план
генерального штаба о нападении. Он  оказался  в  еще  более  затруднительном
положении, поскольку Гитлер обрушился на него и на Браухича с обвинениями  в
трусости и неспособности руководить боевыми действиями.  13  сентября  Йодль
записал в дневнике, что Кейтель был "потрясен услышанным в Нюрнберге" и тем,
что верхушка германской армии заражена пораженческими настроениями.
     "Фюреру представляются доказательства пораженческих настроений  высшего
командования армии... Кейтель заявляет, что не  потерпит  в  ОКБ  ни  одного
офицера, склонного к критике, неуверенности и пораженчеству... Фюрер  знает,
что командующий  сухопутными  войсками  (Браухич)  просил  своих  -генералов
поддержать его, когда он попытается открыть фюреру глаза на ту авантюру,  на
которую он решился. Сам он не имеет более влияния на фюрера.
     Таким  образом,  атмосфера  в  Нюрнберге  была  холодной.  Это  большое
несчастье, что фюрера поддерживает вся нация, кроме высшего генералитета".
     Все это очень расстроило молодого честолюбивого Йодля, который связал с
Гитлером свою судьбу.
     "Только своими действиями могут эти генералы с  честью  восполнить  тот
ущерб, который они нанесли отсутствием твердости в мыслях и  неповиновением.
Здесь то же положение, что и в 1914 году. Единственный случай