ных вопросах, едва касается  этой
темы в своих объемистых мемуарах.
     Невозможно поверить, что английский и французский генеральные  штабы  и
правительства этих стран не знали о нежелании  генерального  штаба  немецких
сухопутных войск участвовать в европейской войне. Как  известно,  берлинские
заговорщики в  августе  -  сентябре  по  крайней  мере  по  четырем  каналам
предупреждали об этом англичан. Известно также, что информация эта поступила
самому Чемберлену. В начале сентября в Париже и Лондоне, вероятно, узнали об
отставке генерала Бека и о том,  какие  последствия  повлечет  для  немецкой
армии уход этого талантливого военачальника.
     В то время  в  Берлине  английская  и  французская  разведки  считались
довольно осведомленными.  Трудно  поверить,  что  верховное  командование  в
Лондоне и Париже не знало об очевидной слабости немецкой армии и авиации,  о
их неспособности вести войну на два фронта. Так  что  же,  кроме  врожденной
мнительности,  заставляло  начальника  штаба  французских  сухопутных  войск
генерала Гамелена сомневаться в том, что он,  имея  под  началом  почти  сто
дивизий,  легко  справится  с  пятью  регулярными  и  семью   резервистскими
немецкими дивизиями, сметет их и глубоко проникнет на территорию Германии?
     Как вспоминал позднее сам Гамелен,  основания  для  сомнения  были.  12
сентября, когда на заключительном заседании партийного съезда  Гитлер  метал
громы и молнии в адрес Чехословакии,  французский  генерал  уверял  премьера
Даладье, что если дело дойдет до войны,  то  "страны  демократии  продиктуют
условия мира". Он утверждал, что даже написал  письмо,  в  котором  объяснял
свой оптимизм. В разгар чешского кризиса,  точнее,  сразу  после  встречи  в
Годесберге Гамелен, сопровождавший главу своего правительства в  Лондон,  26
сентября повторил свои  заверения  Чемберлену  и  постарался  подкрепить  их
анализом военной обстановки. Он стремился расшевелить не только британского,
но и своего премьер-министра. Это ему, по  всей  видимости,  не  удалось.  В
конце концов, перед тем как Даладье отбыл в Мюнхен, Гамелен объяснил ему, на
какие территориальные уступки в Судетской области можно пойти,  не  опасаясь
за безопасность Франции, объяснил, что основные чешские укрепления, важные в
стратегическом   отношении   железные    дороги,    предприятия    оборонной
промышленности нельзя отдавать немцам. Кроме того, он  добавлял,  что  ни  в
коем случае нельзя позволять немцам отрезать Моравский коридор. Совет сам по
себе неплохой, но только в том случае,  если  Чехословакия  понадобилась  бы
Франции в войне против Германии. А как известно, Даладье на это не решался.
     Много говорили о том, что одной из  причин  капитуляции  Чемберлена  на
мюнхенских переговорах явился страх:  Лондон  будет  регулярно  подвергаться
бомбежкам. Несомненно, что и французов не радовала перспектива увидеть  свою
великолепную столицу в развалинах. Из того, что нам сегодня известно о  мощи
люфтваффе той поры, можно  заключить,  что  лондонцы  и  парижане,  а  также
английский и французский  премьер-министры  напрасно  беспокоились.  Военная
авиация Германии так же, как  и  армия,  была  сосредоточена  на  границе  с
Чехословакией и так же, как и армия, была неспособна вести серьезные  боевые
действия на Западе.  Даже  если  несколько  бомбардировщиков  и  могли  быть
выделены для бомбардировок Лондона и Парижа, то  мало  вероятно,  чтобы  они
достигли цели. Истребительная авиация у англичан и французов  была  довольно
слаба,  немцы  же  не  могли  выделить   истребители   сопровождения   своим
бомбардировщикам,  даже  если  бы  таковые  нашлись,   поскольку   базы   их
истребителей находились слишком далеко.
     Выдвигался и другой аргумент  -  в  основном  послами  Франсуа-Пенсе  и
Гендерсоном:  Мюнхенское  соглашение  якобы  помогло  западным   демократиям
выиграть целый год, чтобы догнать по вооружению Германию. Факты  опровергают
такое утверждение. Черчилль, которого  поддерживают  все  серьезные  военные
историки стран-союзниц, писал: "Промежуток длиной в год, якобы  "выигранный"
в Мюнхене, поставил Англию и Францию в положение худшее, чем то,  в  котором
они находились  во  время  мюнхенского  кризиса".  Как  мы  убедимся  далее,
немецкие военные расчеты, сделанные через год, подтвердят это  положение,  а
дальнейший ход событий устранит всякие сомнения.
     Сегодня, зная содержание секретных немецких документов  и  послевоенных
показаний самих немцев, можно нарисовать картину во  всей  ее  полноте,  что
было совершенно нереально в дни Мюнхена.
     1 октября  1938  года  Германия  была  не  готова  вести  войну  против
Чехословакии, Англии  и  Франции  одновременно,  не  говоря  уже  о  России.
Развязав войну, Германия быстро бы ее проиграла, и это стало бы  концом  для
Гитлера и третьего рейха. Если бы войну удалось  предотвратить  в  последний
момент из-за  вмешательства  армии,  то  генералы  Гальдер,  Вицлебен  и  их
сторонники свергли бы Гитлера, как и планировали,  то  есть  в  тот  момент,
когда он отдал бы приказ напасть на Чехословакию.
     Гитлер, публично хвастаясь, что 1 октября в любом случае введет  войска
в Судетскую область, ставил себя в довольно опасное положение.  Позиция  его
была "весьма уязвимой", как и предвидел генерал  Бек.  Если  бы  после  всех
своих категоричных  заявлений  он  постарался  самостоятельно  выбраться  из
затруднительного  положения,  то  долго  не  просуществовал  бы,   поскольку
диктатура есть диктатура. Выпутаться из создавшейся ситуации Гитлеру было бы
необычайно трудно, а то и просто невозможно, и  если  бы  он  попытался  это
сделать, то падение престижа в Европе, в  собственной  стране  и  среди  его
генералов стало бы для него роковым.
     Фанатичное желание Чемберлена дать Гитлеру  то,  чего  тот  хотел,  его
поездки в Берхтесгаден, Годесберг и, наконец, его роковая поездка  в  Мюнхен
спасли  Гитлера,  укрепили  его  позиции  в  Европе,  в  Германии,  в  армии
настолько, насколько он  и  предположить  не  мог  за  несколько  недель  до
Мюнхена. Мюнхен укрепил позиции Германии по отношению к западным демократиям
и Советскому Союзу.
     Для Франции Мюнхен обернулся катастрофой. Трудно понять,  почему  этого
не поняли в Париже. Военное значение Франции в Европе было сведено  на  нет.
По сравнению с полностью отмобилизованной немецкой армией французская  армия
составляла только половину. По производству оружия  Франция  также  уступала
Германии. Правда,  Франция  состояла  в  союзнических  отношениях  с  малыми
государствами  Восточной  Европы  -  Чехословакией,  Польшей,  Югославией  и
Румынией и эти страны,  вместе  взятые,  имели  военный  потенциал  "великой
державы". Однако утрата 35 хорошо обученных и вооруженных чешских дивизий  и
укреплений, которые могли  сдержать  даже  превосходящую  по  мощи  немецкую
армию, значительно ослабила французскую армию. И это еще не все.  Как  могли
восточные союзники Франции верить после Мюнхена  подписанным  ею  договорам?
Высоко ли ценился теперь союз с Францией? В Варшаве, Бухаресте, Белграде  на
этот вопрос отвечали однозначно: не очень высоко. В этих столицах старались,
пока не поздно, заключить выгодную сделку с нацистским завоевателем.
     Активность Москвы также повысилась. Хотя Советский  Союз  и  состоял  в
военном союзе с Францией и  Чехословакией,  Франция  вместе  с  Германией  и
Англией единодушно исключили Россию из числа участников встречи  в  Мюнхене.
Это был выпад, который Сталин запомнил.  Через  несколько  месяцев  западным
демократиям пришлось за это расплачиваться.  3  октября,  через  четыре  дня
после мюнхенской встречи,  Вернер  фон  Типпельскирх,  советник  германского
посольства в Москве, докладывал в Берлин о последствиях Мюнхена для политики
Советского Союза. Он полагал, что "Сталин сделает выводы";  он  был  уверен,
что Советский Союз "пересмотрит свою внешнюю политику"; отношение к  союзной
Франции  станет  менее  дружественным,  а  отношение  к  Германии  -   более
положительным. Немецкий дипломат  считал,  что  "сложившиеся  обстоятельства
предоставляют  возможность  для  нового,   более   широкого   экономического
соглашения  с  Советским  Союзом".  Впервые  в  секретных  немецких  архивах
упоминается об изменениях в политическом курсе Берлина и  Москвы,  пока  еще
едва заметных, но через год приведших к важным последствиям.

     Несмотря на свою удивительную победу и то унижение, которое он заставил
испытать не  только  Чехословакию,  но  и  Англию  с  Францией,  Гитлер  был
разочарован результатами мюнхенской встречи. Шахт слышал,  как  на  обратном
пути в Берлин фюрер  говорил  сопровождавшим  его  эсэсовцам:  "Этот  парень
(Чемберлен) испортил мое вступление в Прагу". А  ведь  именно  этого  Гитлер
добивался, именно об этом твердил генералам начиная  с  5  ноября  минувшего
года. По его  мнению,  захват  Австрии  и  Чехословакии  явился  всего  лишь
предварительным шагом перед походом на Восток за "жизненным пространством" и
решением  военного  вопроса  на  Западе.  20  сентября  во  время  беседы  с
венгерским премьер-министром он  заявил,  что  самое  лучшее  -  "уничтожить
Чехословакию". Это, по его мнению, было бы "единственным  удовлетворительным
решением". Он боялся только одного - чехи могли принять его требования.
     И вдруг мистер Чемберлен хватает свой  известный  во  всем  мире  зонт,
отправляется в Мюнхен, заставляет чехов  принять  все  требования  и,  таким
образом, лишает его, Гитлера, военной победы. Так, согласно  записям,  думал
Гитлер после Мюнхена. "Мне с самого  начала  было  ясно,  -  признавался  он
позднее  своим  генералам,  -  что   Судетско-Немецкая   область   меня   не
удовлетворит. Это решение половинчатое".
     Через несколько дней после подписания Мюнхенского  соглашения  немецкий
диктатор начал приводить в  исполнение  план,  согласно  которому  следовало
решить эту проблему окончательно.

     - 13 -

ЧЕХОСЛОВАКИЯ ПЕРЕСТАЕТ СУЩЕСТВОВАТЬ

     Не прошло и десяти дней с того момента, когда  Адольф  Гитлер  поставил
свою подпись под Мюнхенским соглашением, еще не завершилась мирная оккупация
Судетской области, а фюрер уже направил генералу Кейтелю,  начальнику  штаба
ОКБ, совершенно секретное послание.
     1. Какие при сложившейся ситуации требуются пополнения, чтобы полностью
подавить сопротивление чехов в Богемии и Моравии?
     2. Сколько необходимо времени для перегруппировки или переброски  новых
сил?
     3. Сколько времени понадобится для этой же цели после  демобилизации  и
ответных мер?
     4. Сколько потребуется времени, чтобы готовность войск была  достигнута
к 1 октября?
     11 октября Кейтель послал Гитлеру срочную телеграмму, в  которой  давал
на эти вопросы обстоятельные ответы. Он заверил фюрера, что  понадобится  не
так много времени и не слишком крупные пополнения.  В  Судетской  области  к
этому моменту дислоцировались 24 дивизии, в том числе три танковые и  четыре
моторизованные. "ОКВ полагает, - сообщал Кейтель, - что операцию можно будет
начать,  не  дожидаясь  подкреплений,  ввиду  имеющихся  в  настоящее  время
признаков слабости сопротивления чехов".
     Получив такие заверения, Гитлер через десять дней высказал свое  мнение
высшему генералитету.

СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО
                                                 Берлин, 21 октября 1938 г.

     Задачи,  которые  предстоит  решать  вооруженным  силам,  и   указания,
связанные с подготовкой к ведению войны, будут мной изложены  в  специальной
директиве.
     До вступления в силу этой директивы вооруженные  силы  должны  быть  во
всяком случае готовы к выполнению следующих задач:
     1) оборона границы германской империи и защита от  внезапных  воздушных
налетов;
     2) окончательная ликвидация остальной части Чехии;
     3) овладение Мемельской областью.
     Мемель{Немецкое название литовского порта Клайпеда. - Прим. ред.}, порт
на Балтийском  море  с  населением  около  40  тысяч  человек,  был  утрачен
Германией в  результате  Версальского  договора  и  вошел  в  состав  Литвы.
Поскольку Литва была меньше и слабее, чем  Австрия  и  Чехословакия,  захват
одного из ее городов не составлял для вермахта проблемы. В  своей  директиве
Гитлер говорил просто о его "аннексии". Относительно Чехословакии он заявил:
     "Необходимо обеспечить возможность в любой момент разгромить оставшуюся
часть Чехии, если она попытается проводить враждебную Германии политику.
     Меры подготовки, которые вооруженным  силам  надлежит  принять  с  этой
целью, будут по своему объему гораздо ограниченнее, чем те, которых  в  свое
время потребовал план "Грюн". Но, не предусматривая планомерной мобилизации,
они должны обеспечивать  постоянную  и  значительно  более  высокую  степень
боевой  готовности.  Структура,  организация  и  степень  боевой  готовности
предусмотренных для выполнения упомянутых задач частей и  соединений  должны
уже в мирное время учитывать предстоящее нападение на Чехию, чтобы лишить ее
всякой возможности организованной защиты. Цель  нападения:  быстро  овладеть
территорией Чехии и выставить заслон на ее границе со Словакией".
     Словакию, конечно, можно было отторгнуть  и  политическими  средствами,
что сделало бы необязательным привлечение немецкой армии. Такая задача  была
поставлена перед министерством иностранных дел Германии.  В  начале  октября
Риббентроп и его сотрудники  оказывали  давление  на  Венгрию,  настоятельно
рекомендуя ей  требовать  своей  доли  территории  Словакии.  Однако,  когда
Венгрия, аппетит которой не  надо  было  подогревать,  предложила  захватить
Словакию немедленно, на Вильгельмштрассе топнули ногой. Там вынашивали  иные
планы  относительно  будущего  этой   территории.   Чешское   правительство,
сформированное в Праге сразу после Мюнхена,  предоставило  Словакии  широкую
автономию. Министерство иностранных дел Германии посоветовало  относиться  к
сложившейся  ситуации  терпимо...  до  поры  до  времени.   Немецкие   планы
касательно Словакии  наиболее  полно  отразил  д-р  Эрнст  Верман,  директор
политического отдела министерства иностранных дел, в своем меморандуме от  7
октября.  "Независимая  Словакия,  -  говорилось  в  меморандуме,  -   будет
конституционно   слабым   государством,   что   облегчит   Германии   задачу
проникновения и расселения на Востоке".
     Наступил новый поворотный момент  в  истории  третьего  рейха.  Впервые
Гитлеру предстояло завоевать ненемецкие земли. На протяжении  предшествующих
шести недель он убеждал Чемберлена - публично и в  частных  беседах,  -  что
Судетская область его последнее территориальное притязание в Европе. И  хотя
британский премьер, приняв  слова  Гитлера  на  веру,  проявил  непостижимую
недальновидность,  были  тем  не  менее  основания  полагать,  что  немецкий
диктатор остановится,  только  полностью  "переварив"  тех  немцев,  которые
раньше жили за пределами рейха, а теперь оказались в  пределах  его  границ.
Разве Гитлер не повторял неоднократно,  что  не  потерпит  чехов  в  третьем
рейхе? Разве не писал он в "Майн кампф", не упоминал в  своих  выступлениях,
развивая нацистское учение, что для того, чтобы Германия  была  сильной,  ей
необходимо стать чистой в расовом отношении страной, избавившись  от  других
народов, особенно славян? Упоминал. Но он заявлял также, о  чем  в  Лондоне,
вероятно, забыли, чуть ли не на каждой странице "Майн  кампф",  что  будущее
Германии связано  с  завоеванием  "жизненного  пространства"  на  Востоке  -
завоеванием земель, более тысячи лет принадлежавших славянским народам.

       "Неделя битых стекол"

     Осень  1938  года  в  истории  нацистской  Германии  стала  еще   одним
поворотным моментом. Произошло событие, которое позднее в  партийных  кругах
получило название "недели битых стекол".
     7 ноября семнадцатилетний беженец Гершель  Гриншпан,  немец  еврейского
происхождения, стрелял в третьего секретаря немецкого  посольства  в  Париже
Эрнста фон Рата и смертельно ранил его. Отец этого юноши попал  в  число  10
тысяч евреев, подлежавших депортации в  Польшу.  Поступок  Гриншпана  явился
актом мести за отца и всех преследуемых в  нацистской  Германии  евреев.  Он
пришел в немецкое  посольство  с  целью  убить  посла  графа  Иоганнеса  фон
Вельчека. Третий секретарь вышел узнать,  что  нужно  молодому  человеку,  и
Гриншпан   выстрелил   в   него.   Ситуация,   как   выяснилось,   сложилась
парадоксальная, так как Рат находился под наблюдением  гестапо  из-за  своих
антинацистских  настроений.  Во  всяком  случае,  он  никогда  не   разделял
антисемитских воззрений правителей третьего рейха.
     8 ночь на 10 ноября, вскоре после того, как партийные бонзы во главе  с
Гитлером и Герингом отпраздновали  очередную  годовщину  "пивного  путча"  в
Мюнхене, в стране начался погром, какого третий рейх еще не  знал.  Согласно
заявлениям Геббельса и немецкой прессы,  это  были  "стихийные"  выступления
немцев, узнавших об убийстве в Париже. После войны из захваченных  секретных
нацистских   документов   выяснилось,   насколько   эти   выступления   были
"стихийными".
     Согласно  секретному  донесению  председателя  партийного  суда  майора
Вальтера Буха, д-р Геббельс издал инструкцию  о  "стихийных  демонстрациях",
которые необходимо было организовать и провести в  течение  ближайшей  ночи.
Истинным же организатором демонстраций был угрюмый Рейнхард Гейдрих, человек
номер два в СС после Гиммлера, шеф секретной  службы  СД  и  гестапо.  Среди
трофейных документов обнаружены и его  приказы,  отправленные  по  телетайпу
накануне вечером.
     В 1.20 он отправил по телетайпу срочное  послание  в  штабы  и  участки
полиции и СД с приказом  "обсудить  организацию  демонстрации"  совместно  с
руководителями партии и СС.
     "а) Должны приниматься только такие меры, которые не будут представлять
опасности для жизни и имущества немцев  (например,  синагогу  можно  поджечь
только в том случае, если не существует угрозы,  что  пожар  перекинется  на
соседние дома).
     б)  Деловые  и  частные  дома  евреев  могут  быть  разрушены,  но   не
разграблены...
     г) ...
     2) полиция не должна разгонять демонстрации...
     5) арестовано может быть столько евреев, особенно богатых,  сколько  их
поместится в  имеющихся  тюрьмах...  После  их  ареста  надлежит  немедленно
связаться с соответствующим концентрационным лагерем, чтобы препроводить  их
в этот лагерь в кратчайшие сроки".
     Ужасной была  эта  ночь  в  Германии.  Горели  синагоги,  дома  евреев,
магазины. Несколько мужчин, женщин и детей были застрелены  или  убиты  иным
способом при попытке выбраться из своих горящих жилищ. На следующий день, 11
ноября,  Гейдрих  конфиденциально  докладывал  Герингу   о   предварительных
результатах.
     "Результаты разрушения еврейских магазинов и домов пока сложно выразить
в точных цифрах... 815 разрушенных магазинов, 171 сожженный или  разрушенный
дом - это только часть уничтоженного вследствие поджогов... 119 синагог было
сожжено,  76  полностью  разрушено...  Арестовано  20   тысяч   евреев.   По
донесениям, убито 36 человек, столько  же  серьезно  ранено.  Все  убитые  и
раненые - евреи..."
     Принято считать, что точная цифра, отражающая число  убитых  той  ночью
евреев, в несколько раз превосходит предварительные сведения.  На  следующий
день  в  докладе  Гейдриха  фигурировала  цифра  7500  -  столько  еврейских
магазинов было разграблено. Имели место случаи изнасилования. Партийный  суд
под председательством майора Буха, по его собственному признанию, считал эти
преступления более тяжкими, чем убийства, так как в этом  случае  нарушались
Нюрнбергские расовые законы,  по  которым  арийцам  запрещалось  вступать  в
сношения с евреями. Нарушителей этого закона  исключали  из  партии,  и  они
представали перед  гражданским  судом.  Члены  же  па