старым
порядком - было запечатлено для нации и мировой общественности.
     "После столь пылких заверений Гитлера в Потсдаме, - писал  впоследствии
присутствовавший на этом собрании французский посол, - разве могли эти люди,
Гинденбург и его друзья  -  юнкеры  и  бароны-монархисты,  Гугенберг  и  его
национальная партия, офицеры  рейхсвера,  не  предать  забвению  эксцессы  и
бесчинства его партии, хотя они и являлись их  очевидцами?  И  не  побояться
полностью довериться ему, удовлетворить  все  его  требования,  предоставить
неограниченную власть, которой он домогался?"
     Ответ был дан через два дня, 23  марта,  в  зале  берлинского  оперного
театра Кролла, где состоялось  заседание  парламента.  На  рассмотрение  был
представлен  акт  о  предоставлении  чрезвычайных   полномочий,   официально
названный  "Законом   о   ликвидации   бедственного   положения   народа   и
государства".   Пять    коротких    параграфов    предусматривали    изъятие
законодательных функций, включая контроль за  расходованием  бюджета  рейха,
утверждение договоров с иностранными государствами  и  внесение  поправок  в
конституцию, из юрисдикции парламента и передачу их сроком на четыре года  в
ведение кабинета министров рейха. Более  того,  в  акте  оговаривалось,  что
законы, принимаемые кабинетом, разрабатываются канцлером и "могут  допускать
отклонения от конституции". Никакие законы не будут  "затрагивать  положение
рейхстага" (грубее  этой  шутки  ничего  нельзя  было  придумать),  а  права
президента останутся "нерушимы".
     Гитлер несколько раз повторил эти фразы в своей  необычайно  сдержанной
речи перед депутатами, собравшимися  в  нарядном  зале  оперного  театра,  в
стенах которого привыкли к спектаклям более легкого  жанра.  Теперь  проходы
зала заполнили  штурмовики  в  коричневых  рубашках;  разбойничьи,  покрытые
шрамами лица этих людей как бы говорили, что никаких вольностей  со  стороны
народных избранников они не потерпят.
     "Правительство,  -  обещал   Гитлер,   -   будет   пользоваться   этими
полномочиями лишь при возникновении необходимости  принять  жизненно  важные
меры. Существованию рейхстага или рейхсрата это  не  угрожает.  Положение  и
права президента остаются неприкосновенными... Автономия федеральных  земель
сохранится. Права церкви не будут ущемляться, ее отношения с государством не
изменятся. Число случаев, когда будет возникать потребность применения этого
закона, ограничено".
     Вспыльчивый  лидер  нацистов  держался  на  этот  раз  спокойно,  почти
скромно, и в тот момент - в момент зарождения третьего рейха  -  даже  члены
оппозиции не представляли в полной мере, чего стоят его обещания. И  все  же
один из них - Отто Вельс, председатель социал-демократической партии,  часть
депутатов от которой (человек десять) были "задержаны" полицией, встал и под
рев штурмовиков, доносившийся с улицы ("Даешь закон, не то смерть!" -  орали
они), бросил диктатору вызов. Спокойно, с большим достоинством Вельс заявил:
правительство может отнять у социал-демократов права, но не может лишить  их
чести.
     "В этот исторический момент мы, немецкие социал-демократы, торжественно
клянемся в верности  принципам  человечности  и  справедливости,  свободы  и
социализма. Никакой закон о  чрезвычайных  полномочиях  не  даст  вам  права
уничтожать идеалы, которые вечны и нерушимы".
     Тут разъяренный Гитлер вскочил с места и предстал перед законодательным
собранием в своем настоящем обличье:
     "Вы опоздали, но вы пришли... - закричал  он.  -  Вы  уже  не  нужны...
Звезда Германии взойдет, а ваша закатится. Ваш  предсмертный  час  пробил...
Мне не нужны ваши голоса. Германия будет свободна,  но  не  благодаря  вам!"
(Бурные аплодисменты.)
     Хорошо, что социал-демократы, на которых лежит  тяжкая  ответственность
за ослабление республики, уходили с политической сцены с  поднятой  головой,
не изменив своим убеждениям. Не так поступила партия католического "Центра".
Если во времена "железного канцлера" она не побоялась открыто  противостоять
"культур-кампфу",  то  теперь  монсеньор  Каас,  председатель  партии,  лишь
потребовал от Гитлера письменного заверения,  что  он  будет  уважать  право
президента на вето.  До  начала  голосования  Гитлер  обещал  выполнять  это
требование, но письменно его не подтвердил. И тем  не  менее  Каас  встал  и
объявил, что депутаты его партии будут голосовать за принятие законопроекта.
Брюнинг  промолчал,  после  чего  приступили  к   голосованию.   За   проект
проголосовал 441 человек, против - 84 (все -  социал-демократы).  Нацистские
депутаты повскакали с мест и огласили зал истошными  криками.  Затем  запели
песню "Хорст Вессель", ставшую позднее вторым после "Германия превыше всего"
национальным гимном:
     Выше знамена! Сомкните ряды! Поступью чеканной идут штурмовики...

     Вот так было покончено с парламентской демократией в Германии. Если  не
считать  того,  что  депутатов-коммунистов  и  некоторых   социал-демократов
предварительно упрятали за решетку, все выглядело  вполне  законно,  хотя  и
сопровождалось  террором.  Уступив  свои  конституционные   права   Гитлеру,
парламент  совершил  самоубийство,  хотя  его  забальзамированное   тело   и
продолжало оставаться на виду  вплоть  до  заката  третьего  рейха,  изредка
выполняя роль  резонатора  грозных  "пронунсиаменто"  {Призыв  к  перевороту
(исп.).} Гитлера; поскольку выборов больше не проводилось, места в рейхстаге
занимали лица, специально подобранные нацистской партией. Акт о чрезвычайных
полномочиях  был  единственным  легальным  обоснованием  диктатуры  Гитлера.
Начиная с 23 марта 1933 года Гитлер действовал как  диктатор,  свободный  от
каких-либо  ограничений  как  со  стороны  парламента,  так  и  со   стороны
престарелого, немощного президента. Правда, многое еще  предстояло  сделать,
прежде чем вся нация, все  ее  институты  оказались  под  нацистской  пятой,
однако  и  это,  как  мы  убедимся  позднее,  было  достигнуто  одним  махом
посредством грубых махинаций, вероломства и жестокости.
     Контроль  над  ресурсами  великого  государства,  по  выражению   Алана
Буллока, захватили уличные банды. К власти пришли отбросы общества. Но,  как
не переставал хвастать Гитлер, "законно", по воле  подавляющего  большинства
парламента. И винить за это немцы могли только самих себя.

     Самые могущественные правовые институты Германии начали один за  другим
капитулировать перед Гитлером и тихо, без борьбы, умирать.
     Земли, которые на протяжении всей германской истории упорно  отстаивали
свою автономию, оказались в ряду первых поверженных. Вечером 9 марта, за две
недели до принятия акта о  чрезвычайных  полномочиях,  генерал  фон  Эпп  по
приказу Гитлера  и  Фрика  и  при  помощи  нескольких  штурмовиков  разогнал
правительство Баварии и установил там нацистский режим. А в остальные  земли
(кроме Пруссии, где уже прочно восседал Геринг) через неделю были  назначены
рейхскомиссары. 31 марта Гитлер и Фрик, впервые воспользовавшись данными  им
чрезвычайными полномочиями, обнародовали закон  о  роспуске  парламентов  во
всех  землях,  кроме  Пруссии,  приказав   переформировать   их   состав   в
соответствии с распределением  голосов  на  последних  выборах  в  рейхстаг.
Депутатские места, занимаемые прежде коммунистами, решено было не заполнять.
Но и этого канцлеру показалось мало. Действуя с  лихорадочной  поспешностью,
он уже через неделю, 7 апреля, издал декрет об  учреждении  во  всех  землях
новой  должности  -  губернатора  рейха,  которому   предоставлялось   право
формировать и смещать местное правительство, распускать парламент, назначать
и увольнять чиновников и  судей.  Все  вновь  назначенные  губернаторы  были
нацистами,   ото   всех   требовалось   проводить   "генеральную   политику,
разработанную рейхсканцлером". Так, через две недели после обретения полноты
власти, Гитлер достиг того,  на  что  Бисмарк,  Вильгельм  II  и  Веймарская
республика не могли и рассчитывать: он лишил земли автономии и  подчинил  их
центральной власти рейха, то есть своей личной власти. Впервые в истории  он
по-настоящему объединил Германию, ликвидировав давнюю федеральную структуру.
     30  января  1934  года,  в  первую  годовщину  пребывания  в  должности
канцлера,  Гитлер  официально  завершил   выполнение   поставленной   задачи
принятием декрета о реорганизации рейха. Народные ассамблеи  в  землях  были
упразднены, суверенные права земель переданы  рейху,  все  их  правительства
подчинены центру, а губернаторы - непосредственно  рейхсминистру  внутренних
дел. Как объяснил министр внутренних  дел  Фрик,  "отныне  земельные  власти
становятся  всего  лишь  административными  единицами  рейха".  В  преамбуле
декрета от  30  января  1933  года  говорилось,  что  он  принят  рейхстагом
единогласно. Это соответствует действительности, потому что к  тому  времени
все политические партии Германии, кроме нацистской, перестали  существовать.
И процесс этот протекал без борьбы. 19 мая 1933 года  социал-демократы  (те,
кто  остался  на  свободе  и  не   эмигрировал)   без   единого   возражения
проголосовали в рейхстаге за одобрение внешней политики Гитлера.  За  девять
дней до этого полиция захватила помещения  социал-демократической  партии  и
редакций  газет,  конфисковала  их  имущество.  Тем  не  менее   социалисты,
продолжая  потакать  Гитлеру,  выступили  с  осуждением   своих   товарищей,
находившихся в эмиграции, за их нападки на фюрера. 19 июня они избрали новый
партийный комитет. Но Фрик  три  дня  спустя  лишил  их  всякой  надежды  на
компромисс,  запретив  социал-демократическую  партию   как   "подрывную   и
враждебную государству". Пауль Лобе,  уцелевший  руководитель,  и  несколько
членов  партии  -  депутатов  рейхстага  были   арестованы.   Что   касается
коммунистов, то их, естественно, репрессировали давно.
     Сохранились, хотя и ненадолго, партии среднего  сословия.  Католическая
народная партия Баварии, правительство которой было свергнуто  в  результате
нацистского переворота 9 марта, объявила 4 июля о самороспуске; ее союзница,
партия "Центр", так упорно сопротивлявшаяся  Бисмарку  и  являвшаяся  опорой
республики, последовала ее примеру,  впервые  оставив  Германию  без  партии
католиков. Впрочем, это  обстоятельство  не  помешало  Ватикану  спустя  две
недели подписать конкордат  с  гитлеровским  правительством.  Старая  партия
Штреземана (народная партия) совершила над собой харакири 4 июля;  демократы
сделали то же самое неделей раньше.
     А  что  сталось  с  партнершей  Гитлера  по   совместному   участию   в
правительстве - национальной партией Германии, без поддержки которой  бывший
австрийский ефрейтор не смог бы легально прийти к власти? Увы,  несмотря  на
ее близость к Гинденбургу, к армии, к юнкерам и крупному капиталу и несмотря
на то, что Гитлер пребывал у нее в должниках, она так же, как другие партии,
безропотно сошла со сцены. 21 июня полиция и штурмовики  оккупировали  штабы
9ТОЙ партии на всей территории страны, а 29 июня Гугенберг, ее  Разгневанный
председатель, всего полгода назад помогавший  Гитлеру  сделаться  канцлером,
вышел из состава правительства, после чего его  помощники  "добровольно"  ее
распустили.
     Осталась лишь одна нацистская партия. Декрет от 14 июля гласил:
     "Национал-социалистская немецкая рабочая партия  является  единственной
партией в Германии. Всякий, кто предпримет шаги к сохранению организационной
структуры  какой-либо  другой  политической  партии  или  к  созданию  новой
политической партии, будет  подвергнут  наказанию  в  виде  каторжных  работ
сроком до трех лет или тюремному заключению сроком от шести месяцев до  трех
лет, если его деяния не потребуют более тяжкого наказания в  соответствии  с
другими предписаниями".
     Прошло  четыре  месяца  с  тех  пор,  как  рейхстаг  отрекся  от  своих
демократических  прав  и  обязанностей,  и   вот   появилось   однопартийное
тоталитарное государство,  не  встретив  почти  никакого  сопротивления,  не
говоря об активной оппозиции.
     С  независимыми  профсоюзами,   которые,   как   мы   знаем,   когда-то
ликвидировали капповский фашистский  путч  посредством  объявления  всеобщей
забастовки, было покончено так же легко,  как  с  политическими  партиями  и
органами  самоуправления  в  землях,  только  на  этот  раз  нацисты  решили
прибегнуть к хитроумному маневру.
     Минуло полвека, как день 1 мая  стал  традиционным  праздником  рабочих
Германии и других европейских стран. С целью усыпить бдительность рабочих  и
их вожаков нацистское правительство, перед тем как нанести удар, объявило  1
мая 1933 года национальным праздником, дав ему  официальное  название  "День
национального труда" и  распорядившись  провести  его  с  небывалой  помпой.
Поддавшись на столь неожиданное проявление дружелюбия к рабочему  классу  со
стороны нацистов, профсоюзные лидеры с энтузиазмом помогли  правительству  и
партии в организации празднества. Собрали в Берлине рабочих лидеров со  всех
концов страны, увешали улицы тысячами лозунгов, провозглашавших солидарность
нацистского режима с рабочими, а Геббельс тем временем вел приготовления  на
огромном поле в Темпельхофе  к  демонстрации,  которая  по  своим  масштабам
должна была превзойти все массовые манифестации, когда-либо проводившиеся  в
Германии. До начала демонстрации Гитлер принял рабочую делегацию  и  заявил:
"Вы сами увидите,  как  неверно  и  несправедливо  утверждение,  будто  наша
революция направлена против немецких рабочих. Совсем наоборот".  Выступая  с
речью перед 100 тысячами рабочих, собравшихся  на  демонстрацию,  он  бросил
лозунг:
     "Почитайте труд и уважайте рабочего!" Тогда же он обещал,  что  день  1
мая будет праздноваться во славу немецких тружеников на протяжении веков.
     В тот же день, поздно вечером, Геббельс, изобразив  в  красочных  тонах
энтузиазм, проявленный рабочими на первомайских торжествах, которые с  таким
мастерством  организовал,  сделал  в  своем  дневнике  любопытную  приписку:
"Завтра мы захватим здания профсоюзов. Сопротивления фактически не будет".
     238


     Так оно и случилось {Документ, увидевший свет на Нюрнбергском процессе,
свидетельствует,  что  нацисты  давно  намеревались  уничтожить   профсоюзы.
Секретный приказ от 21 апреля, подписанный д-ром  Леем,  содержал  подробные
инструкции относительно "координации" профсоюзов  2  мая.  Отряды  СА  и  СС
должны  были  осуществить  "оккупацию  владений  профсоюзов"  и  взять   под
"превентивную охрану"  всех  профсоюзных  руководителей.  Профсоюзные  фонды
надлежало  конфисковать.  Христианские  (католические)  профсоюзы  не   были
разогнаны 2 мая. С ними покончили 24 июня.  -  Прим.  авт.}.  2  мая  центры
профсоюзов были закрыты,  профсоюзные  фонды  конфискованы,  сами  профсоюзы
запрещены,  а  их  руководители  арестованы.  Многих  избили  и  бросили   в
концентрационные лагеря.  Теодор  Лейпарт  и  Петер  Грассман,  председатели
Всеобщего немецкого  объединения  профсоюзов,  открыто  заявили  о  согласии
сотрудничать с нацистским режимом. Но их все равно  арестовали.  "Пусть  все
эти лейпарты и грассманы лицемерно  болтают,  сколько  им  влезет,  о  своей
преданности фюреру, - заявил  нацистский  лидер  из  Кельна,  алкоголик  д-р
Роберт Лей, которому Гитлер поручил разогнать профсоюзы и учредить "Немецкий
трудовой фронт", - а все же лучше, если они  сядут  в  тюрьму".  Там  они  и
оказались.
     А ведь вначале и Гитлер, и Лей заверяли рабочих, что их права не  будут
ущемляться. Лей в своем первом обращении говорил: "Рабочие! Ваши  права  для
нацистской партии священны. Я сам родом из семьи бедного крестьянина и знаю,
что такое  нищета...  Я  испытал  на  себе  капиталистическую  эксплуатацию.
Рабочие! Клянусь вам, мы не  только  сохраним  все,  что  вы  имеете,  но  и
расширим ваши права".
     Что обещания нацистов ничего не стоили - выяснилось через  три  недели,
когда Гитлер издал декрет,  отменявший  практику  переговоров  профсоюзов  с
предпринимателями и возлагавший  "регулирование  коллективных  договоров"  и
соблюдение "трудового мира" на "доверенных уполномоченных по труду", которых
будет  назначать  сам  фюрер.  А  поскольку  решениям  этих  доверенных  лиц
придавалась сила закона, то это означало, что декрет Гитлера,  по  существу,
объявлял  забастовки  незаконными.  Лей  в  свою  очередь  обещал   "вернуть
абсолютное господство на предприятии его естественному руководителю, то есть
работодателю... Многие предприниматели в течение ряда  лет  спрашивали:  кто
хозяин дома? Теперь они знают, что снова становятся "хозяевами дома".
     Предприниматели могли быть довольны: щедрые вложения, которые многие из
них делали в кассу национал-социалистской немецкой  рабочей  партии,  начали
окупаться. Но для  полного  преуспеяния  капиталу  требовалась  определенная
стабильность общества, а ее не было, потому что весной и  в  начале  лета  в
Германии царил беспорядок: по улицам слонялись оголтелые банды в  коричневых
рубашках, арестовывая, избивая, а иногда и убивая кого им вздумается,  в  то
время как полиция  равнодушно  наблюдала  за  происходящим.  Однако  уличный
террор не являлся нарушением предписаний  государственной  власти,  как  это
имело место  во  время  Французской  революции;  напротив,  акты  терроризма
совершались с  одобрения,  а  нередко  и  по  приказу  власти,  авторитет  и
централизация которой никогда еще  не  были  так  велики,  как  в  тогдашней
Германии. Судьи были  запуганы,  им  приходилось  опасаться  за  собственную
жизнь,  если  они  выносили  приговоры  штурмовикам  даже  за  хладнокровное
преднамеренное убийство. Как говорил Геринг, фюрер - это и есть закон. В мае
- июне 1933 года Гитлер заявлял, что "национал-социалистская  революция  еще
не завершена" и "победоносно закончится  лишь  после  того,  как  завершится
работа по воспитанию нового  немецкого  народа".  На  языке  нацистов  слово
"воспитание" означало устрашение людей до такой степени, что они  безропотно
принимали нацистскую диктатуру  и  нацистское  варварство.  С  точки  зрения
Гитлера, как много раз заявлял он  публично,  евреи  не  являлись  немецкими
гражданами; и хотя он не решился на немедленное  их  истребление  (в  первые
месяцы было ограблено, избито и умерщвлено сравнительно немного  евреев,  то
есть всего несколько тысяч), но издал ряд законов, требовавших изгнания их с
государственной службы, из университетов, отстранения от занятий  свободными
профессиями. А 1 апреля 1933 года он объявил всенародный  бойкот  магазинов,
владельцами которых были евреи.
     Деловые круги, с таким восторгом приветствовавшие разгром несговорчивых
профсоюзов, обнаружили, что представители левого нацистского крыла, искренне
верившие в "социализм" их партии, стремятся занять главенствующее  положение
в сообществе работодателей, ликвидировать крупные универсальные  магазины  и
национализировать  промышленность.  Тысячи  алчных  функционеров  нацистской
партии насели на управляющих фирм, которые  не  помогали  Гитлеру.  В  одних
случаях они угрожали им конфискацией имущества, в других - домогались теплых
мест в директорате. Д-р Готфрид Федер, дока по части экономики, настаивал на
проведении в  жизнь  партийной  программы,  требуя  национализации  крупного
капитала, участия в прибылях, а также отмены рентных  доходов  и  "кабальных
процентных ставок". Словно желая постращать и без того достаточно напуганных
банкиров, Вальтер Дарре, новый министр  сельского  хозяйства,  пригрозил  им
значительным сокращением капитальных долгов фермеров и уменьшением ставок до
двух процентов на а то, что они оставались должны. А  почему  бы  и  нет?  К
середине лета 1933  года  Гитлер  стал  хозяином  Германии.  Теперь  он  мог
приступить к осуществлению своих  замыслов.  Папен  при  всей  его  ловкости
остался ни с че