абота в корпорации. Мы будем посещать  их  клубы.
Мы устроимся на самом первом этаже капиталовложений. Мы  станем  богатыми,
респектабельными  и  независимыми  людьми.   Окружной   прокурор   и   его
заместители, ненавидящие нас в  данный  момент  лютой  ненавистью,  начнут
подлизываться и искать нашей дружбы. Мы заручимся общественной поддержкой,
обретем вес и влияние. Губернатор начнет консультироваться с  нами,  когда
надо будет назначить кого-нибудь в судейскую коллегию. Мы  войдем  в  круг
посвященных людей, имеющих  огромное  влияние.  От  нас  буквально  начнет
разить респектабельностью. Мы избавимся  от  этой  скользкой  и  противной
работы адвокатов по уголовным делам.
     - Допускаю, мистер Кинзи, - ответил Мейсон, - что  вы  именно  так  и
смотрите на жизнь вокруг себя. Я смотрю на вещи иначе.  Работа  юриста  по
уголовным делам становится мерзкой лишь тогда, когда сам юрист  делает  ее
омерзительной. И она не есть мышиная возня до тех пор,  пока  вы  сами  не
скатываетесь до мышиного состояния. Закон предоставляет каждому  человеку,
обвиненному в каком-бы-то-ни-было преступлении, возможность защитить себя,
используя  свидетельские  показания,  дает  ему  шанс   подвергнуть   этих
свидетелей  перекрестному  допросу,  а  затем  передать   свое   дело   на
рассмотрение Суда Присяжных. Закон охраняет его  конституционные  права  и
гарантии против ложных обвинений. И...
     - Прекратите, черт  вас  подери!  -  сердито  прервал  его  Кинзи.  -
Приберегите  эти  излияния  для  присяжных  или  для  заседания   коллегии
адвокатов. Не тратьте время попусту, на меня ваша демагогия не  действует.
Вы удачливый человек. Вы проницательны и хитры. Вы в состоянии с легкостью
выбирать себе  невиновных  клиентов  и  освобождать  их  из-под  стражи  с
последним ударом часов, разыгрывая при этом мелодраму самой высокой пробы.
Но не обманывайте самого себя. Ведь именно тот факт, что вы  представляете
невиновных клиентов, помог вам нажить очень влиятельных  врагов.  Окружной
прокурор охотится за вами с такой же яростью, как и за мной. Он мечтает  о
том, чтобы лишить вас лицензии адвоката, а  у  меня  сейчас  в  руках  все
факты, которые помогут ему этого  добиться.  Давайте  говорить  начистоту,
Мейсон. Давайте смотреть фактам в лицо.
     - Что вы под этим подразумеваете?
     - Вы понимаете, что именно я  подразумеваю.  Вы  получили  украденную
вещь, принадлежавшую умершему, точнее - убитому. Все, что от меня в данной
ситуации требуется, в нужный момент поставить моего клиента на  место  для
дачи свидетельских  показаний.  Все,  что  мне  нужно  сделать  -  кое-что
кое-кому шепнуть, и я сразу  стану  любимым  сыном,  в  то  время  как  вы
окажетесь в безвыходном положении.
     - Вы намерены именно так и поступить? - спросил Мейсон.
     - Я намерен получить деньги, - жестко произнес  Кинзи.  -  Я  намерен
получить гонорар. Я не намерен таскать юридические  каштаны  из  огня  для
крупного  торговца,  а  в  отместку  получить  несколько  пенсов  от   его
секретарши, или закладную на потрепанный форд, за который еще не выплачена
вся сумма. Вокруг меня в этом деле так и плещутся крупные суммы денег и  я
н_а_м_е_р_е_н_ получить какую-то их часть.
     - А затем? - поинтересовался Мейсон.
     - А затем я намерен завладеть записной  книжкой  доктора.  Я  намерен
найти в ней информацию, которая сделает нас обоих богатыми  людьми.  Я  не
собираюсь ее прихапать. Я собираюсь  поровну  поделиться  с  вами.  В  ней
хватит информации для двоих. Доктор Бэбб  мертв.  Он  оставил  после  себя
записную  книжку,  которая  содержит  секретов  больше,  чем  на   миллион
долларов, и не по ценам черного рынка, а по вполне официальным расценкам.
     - Но ваше предложение звучит как шантаж в отношении меня, -  подметил
Мейсон.
     - Не старайтесь казаться наивным, - кисло ухмыльнулся Кинзи. - До нас
никто не сможет дотянуться даже десятифутовым багром. Мы  станем  собирать
официальные гонорары с клиентов, которые ежегодно будут составлять суммы в
сотни тысяч долларов.
     - Вы не уточните, чего хотите от  меня?  -  искренне  поинтересовался
Мейсон.
     - Понимаете, - протянул Кинзи, - мне, как адвокату, нужен аванс...
     - Который выльется в какую сумму?
     - Давайте не будем ходить вокруг да около,  ломая  себе  ноги.  Я  не
собираюсь загубить себе  здоровье  всей  этой  работой.  Я  хочу  получить
двадцать пять тысяч наличкой.
     - Что вы хотите сделать хорошего за эти деньги?
     - Я соглашусь представлять интересы Норы Логан.
     - Каким образом?
     - Я собираюсь повернуть дело так, чтобы она оказалась не  втянутой  в
ход расследования. И если ваш  друг  Кирби  поведет  себя,  как  настоящий
джентльмен и не станет жмотиться, я готов повернуть дело Норы Логан  таким
образом, что оно не затронет Джона Кирби и не вынесет на свет  информацию,
которая разобьет горем многие сердца.
     - А если вы не получите денег? - спросил Мейсон.
     - Не глупите, Мейсон. Вы ведете себя так, будто стараетесь  наставить
меня на путь праведный. Я никому не угрожаю. Я ничего не обещаю. Я  просто
говорю вам, что  представляю  Нору  Логан,  что  исходя  из  обстоятельств
данного дела было бы разумно для Джона Кирби дать мне гонорар  в  двадцать
пять тысяч долларов. Причем, прямо сейчас.
     - А потом? - спросил Мейсон.
     - Потом, - ответил Кинзи, - мы воспользуемся информацией из  записной
книжки.
     - Я передам ваше пожелание своему клиенту, - заверил Мейсон.
     - Хватит вам важничать, - посоветовал Кинзи. - Не надо облагораживать
всю эту грязную работу. Берите телефонную трубку и звоните...
     - Мой клиент арестован, - сообщил Мейсон.
     - Я это знаю не хуже вас. Позвоните жене. Она запросто  подпишет  чек
на двадцать пять тысяч долларов и даже не спросит у вас потом, куда делись
деньги.
     - Откуда у вас такая информация? - спросил Мейсон.
     - Кирби лично сообщил моему клиенту, что у  них  с  женой  совместный
счет более чем на сто тысяч  долларов.  Если  он  опускается  ниже  данной
отметки, на  него  автоматически  перебрасываются  суммы,  поступающие  от
торговли.
     - Мне необходимо переговорить со своим клиентом, - сказал Мейсон.
     - Что ж, - рассержено произнес Кинзи. - Сколько времени у вас  займет
встретиться с ним?
     - Я не могу этого сказать.
     - Ну, хорошо. А что насчет записной книжки?
     - Что касается записной книжки, - ответил Мейсон, - я могу  дать  вам
совершенно определенный ответ прямо сейчас.
     - И какой же?
     -  Если  записная  книжка,  о  которой  вы  упомянули,  действительно
существует, и если, волею обстоятельств, она попадет ко  мне  или  к  моей
секретарше, я использую любые доступные меры предосторожности, чтобы лично
убедиться, что ни  вы,  ни  кто-либо  другой,  никогда  не  завладел  этой
записной книжкой или той информацией, которую она содержит.
     Кинзи буквально взлетел на ноги, лицо его пылало  злобой.  Он  ударил
кулаком по поверхности стола.
     - И не думайте даже, что сможете присвоить себе  всю  информацию.  Не
рассчитывайте, что к вам невозможно подступиться. Вы  попали  в  ситуацию,
когда вы нарушаете не только нормы профессиональной  этики,  но  и  законы
штата. Я могу набросить на вас сетку для ловли несговорчивых  адвокатов  и
затянуть ее в любой момент очень туго.
     - Незачем уродовать мой письменный стол, - подметил Мейсон. - Незачем
также повышать на меня голос и тратить далее  ваше  драгоценное  время  на
бессмысленные разговоры. Вы рассказали все, что хотели и я  готов  указать
вам, где именно находится дверь.
     - Что вы собираетесь сделать с моим  предложением  к  вашему  клиенту
заплатить мне? - спросил Кинзи.
     - Я хочу внимательно и всесторонне  изучить  ваше  предложение.  И  я
собираюсь поступить так, чтобы лучшем  образом  соблюсти  интересы  своего
клиента. В данный момент я склонен думать, что будет неэтично и  неразумно
платить какие бы то ни было деньги адвокату Норы Логан. Если это всплывет,
факт станет  для  окружного  прокурора  доказательством  тайного  сговора,
дополнительной причиной, соединяющей обвиняемого с доктором Бэббом, какими
бы в  действительности  их  отношения  ни  были.  Этот  факт  окончательно
уничтожит моего клиента.
     - Чертов дурак! - воскликнул Кинзи.  -  Да  никто  об  этом  даже  не
узнает. Я же сказал вам, что хочу получить двадцать пять тысяч  наличными.
Я предполагал, что  вы  достаточно  проницательны,  чтобы  понять  -  факт
передачи мне денег не проследить и не доказать.
     - И, стоит моему клиенту так поступить, - продолжал говорить  Мейсон,
- окажется, что на его шею накинута настоящая удавка, которая...
     - Да какая разница?! - прервал его Кинзи. - Он и так  у  меня  уже  в
руках. Я знаю все о его сыне.
     - Вы можете знать, - уточнил Мейсон. - Но у  вас  нет  доказательств.
Как гласит свидетельство о рождении, Ронсон Кирби родился у Джона Кирби  и
Джоан Кирби.
     - Вы стараетесь занять  выгодную  для  себя  позицию,  -  рассвирепел
Кинзи. - Но я выбью твердую почву из-под ваших ног. Я поверну все это дело
таким образом, что вы быстро почувствуете себя самым несчастным  человеком
из всех, кто вошел в зал суда. Я все равно  займу,  так  или  иначе,  свое
место в этом деле, и не думайте, что я не смогу  этого  добиться  законным
способом. Я уполномочен защищать интересы моего клиента, Норы Логан.  И  я
смогу защитить их, даже несмотря на  ваше  сопротивление  и  сопротивление
Джона Кирби. Если я так и не заставлю вас прислушаться  к  себе,  я  смогу
добиться неприкосновенности Норы Логан, заставив ее рассказать всю историю
окружному прокурору. Всю историю целиком, запомните это, Мейсон.
     - Я впервые услышал эту историю от вас.
     - И какой же вы дадите мне ответ?
     - Я уже дал его вам совсем недавно.
     - Вы должны передать Кирби мое предложение. Вы не  сможете  взять  на
себя ответственность, чтобы просто замолчать мою просьбу, - заявил Кинзи.
     - Я обдумаю ваше предложение,  -  ответил  Мейсон.  -  И  обязательно
передам его мистеру Кирби. Как и мой совет, что если  он  решится  принять
ваши условия, он будет сожалеть об этом всю свою жизнь.
     Кинзи молча развернулся, толкнул дверь и вышел.
     Делла Стрит смотрела на Мейсона, лицо ее напоминало каменную маску.
     - О, шеф! - взмолилась она. - Ну почему это  должно  было  произойти!
Я... я сейчас заплачу!
     - Слезами делу не поможешь, - сказал Мейсон, поднялся на ноги и вновь
начал ходить взад-вперед по кабинету. - Слезами никакому делу не поможешь.
     - Но что тогда может помочь делу?
     - Будь я проклят, если знаю. По крайней мере,  не  на  данной  стадии
игры...
     - Но что ты собираешься делать?
     - Идти вперед. Готов  предположить,  что  обвинение  давно  ушло  уже
вперед и готовится к предварительному слушанию  "Народ  против  Кирби".  Я
приложу все силы на перекрестном допросе свидетелей, и если  Карвер  Кинзи
действительно хочет добиться неприкосновенности Норы Логан, обратившись  к
окружному прокурору, то я собираюсь... я собираюсь... -  невеселая  улыбка
появилась на лице Мейсона. - Если честно, Делла, я понятия  не  имею,  что
собираюсь делать.



                                    11

     Даже несколько часов, проведенные в тюрьме, отогнали от головы  Джона
Кирби ауру самоуверенности. Человек, сидевший  с  противоположной  стороны
стеклянной перегородки и общавшийся с Мейсоном через микрофон,  разительно
отличался от того Джона Кирби, который совсем недавно ворвался  в  кабинет
Мейсона и рассказал адвокату  историю  о  девушке  на  дороге,  которая  в
понедельник вечером несла канистру с бензином на один галлон.
     Мейсон  изложил  суть  предложения  Карвера  Кинзи,  ничего,  как   и
следовало, не упомянув о записной книжке.
     - Он хочет двадцать пять тысяч наличными? - переспросил Кирби.
     - Совершенно точно.
     - И когда он их получит, он сразу обратит внимание на то, какой милый
свидетель Нора Логан.
     - Вот этого он не говорил. Но он мне дал понять, что  ее  достоинства
выяснятся в ходе дела.
     - А если он не получит денег, он пойдет  вместе  с  ней  к  окружному
прокурору?
     Мейсон кивнул.
     - Думаю, будет лучше если мы заплатим ему, - произнес  Кирби.  -  Мне
совсем не хочется этого делать, но... мое  нынешнее  положение  более  чем
незавидное. Двадцать пять тысяч я могу себе позволить, а вот надеяться  на
случайный шанс мне уже не приходится.
     - Я считаю, что  вы  не  можете  себе  позволить  поступать  подобным
образом, - сказал Мейсон.
     - Почему?
     - Я считаю,  вы  не  можете  себе  позволить  смешаться  с  толпой  и
следовать этике, заданной таким как он человеком.
     - Мы в данной момент играем не в этические  принципы.  Мы  смотрим  в
лицо печальной действительности. Мы обвиняемся в убийстве.  Мы  на  пороге
ужасных событий. Наша связь с доктором Бэббом может в любой  момент  стать
достоянием общественности.
     - Это не шантаж, - Мейсон покачал головой. - Это законное требование,
но оно слишком сильно смахивает на шантаж. Чем больше я об этом думаю, тем
сильнее я настроен против данного  предложения.  Я  хочу  дать  вам  совет
отказаться.
     - Я думаю, нам следует согласиться.
     - В таком случае, вам предстоит найти себе другого адвоката.
     - Черт возьми, Мейсон! Вы не оставляете человеку выбора.
     - У вас есть выбор, - сообщил Мейсон. - Или вы разрешаете  мне  вести
дело так, как я считаю нужным, или вы ищите себе другого адвоката.
     - Вы всегда играете в игру без правил?
     - Игры, в которых я принимаю участие, не  имеют  заранее  оговоренных
правил, - ответил Мейсон.
     - Что вы собираетесь делать?
     -  Я  собираюсь  настаивать  на  как  можно  более   быстром   начале
предварительного слушания.
     - Как часто откладываются дела подобного рода?
     - Часто, - сказал Мейсон. - Но нам выгодно как можно быстрее  взяться
за дело. Если у нас есть шанс, я хочу его  использовать  прежде,  чем  вся
информация о докторе Бэббе и о вас станет достоянием общественности.  Если
мы не в состоянии победить, давайте выясним, насколько погана ситуация,  в
которой мы оказались.
     - Я полагаю, что в данной ситуации у нас нет ни малейшего шанса.
     -  Всегда  есть  шансы,  -  заспорил  Мейсон,  -   если   только   вы
действительно рассказали мне правду. Вы никогда не были в доме доктора?
     - Никогда. Самое главное - никто не сможет доказать, что я  там  был.
Все, что они могут доказать это то, что я был каким-то  образом  связан  с
молодой женщиной, которая действительно заходила в  дом.  И  я  не  думаю,
чтобы они могли реально доказать, что она организовала убийство.
     - У них на руках нет законченного дела, которое они хотели бы  иметь.
У них лишь ряд сомнительных доказательств, и у них может не набраться улик
для того, что бы судья решил передать дело присяжным.
     - Это единственная причина по которой мы  постараемся  иметь  дело  с
Карвером Кинзи?
     - Это именно та причина, из-за которой  мы  постараемся  _н_е_  иметь
дела с Карвером Кинзи.
     - Но у меня, что ни говори, все поставлено именно  на  эту  карту,  -
напомнил Кирби.
     - Вам не стоило бы этого говорить! У вас, видите ли,  все  поставлено
на эту карту?! Предлагаю вам побыть в моей шкуре хотя бы пару часов!
     - К сожалению я не в вашей шкуре, но в ваших  руках.  Таким  образом,
Мейсон, делайте то, что действительно считаете разумным.
     - Вы хотите, чтобы я и в дальнейшем представлял вас?
     - Совершенно определенно!
     - Отлично, - чуть более оптимистично произнес  Мейсон,  поймав  краем
глаза однозначный взгляд охранника,  свидетельствовавший  о  том,  что  их
беседа закончена. - Я потребую  немедленного  проведения  предварительного
слушания.



                                    12

     Симс Баллантайн, заместитель  окружного  прокурора,  участвовавший  в
многих ответственных предварительных слушаниях, поднялся  на  ноги,  когда
судья Конвей Камерон провозгласил дело "Народ против Джона Нортрупа Кирби"
открытым.
     - Мы можем  начинать  предварительное  слушание.  Но  прежде  я  хочу
официально заявить, что не знаю к какому выводу мы придем, отталкиваясь от
тех вещественных доказательств, которые будут представлены Суду.
     - Вы хотите сказать, что не обсудили обстоятельства дела с полицией и
свидетелями? - спросил судья Камерон.
     - С некоторыми свидетелями.
     - Но не со всеми?
     - Ваша Честь, мы до сих пор не  знаем,  кто  они,  все  остальные.  Я
уверен, что следует отложить слушание  дела.  Если  данное  решение  будет
принято, я уверен, мы найдем ответы на многие вопросы и  проясним  неясные
пока обстоятельства дела. Мне  кажется,  что  перенос  слушания  на  более
поздний срок выгоден защите.
     - Что скажет защита? - спросил Камерон у Мейсона.
     - Подзащитный хочет,  чтобы  обвинение  либо  начало  предварительное
слушание, либо закрыло дело.
     - Отлично, - произнес судья Камерон и скомандовал: - В  таком  случае
мы начинаем предварительное слушание. - Он вновь повернулся к Баллантайну:
- Ваше заявление  следует  понимать,  как  позицию  окружной  прокуратуры,
касательно того, что у стороны обвинения  может  не  оказаться  достаточно
убедительных улик, чтобы  просить  Суд  Присяжных  вынести  свое  законное
решение?
     - Нет, Ваша Честь, это не официальная позиция, - отвечал  Баллантайн.
- У нас достаточно улик, чтобы представить дело Суду Присяжных.  Вопрос  в
том, хватит ли этих улик для того, чтобы признать подсудимого виновным.  Я
просто хотел откровенно заявить Суду о своей личной позиции.
     - Суд высоко ценит откровенность, - констатировал судья Камерон, - но
не думайте, что вам удастся провести данное судебное заседание,  пользуясь
подтасовкой фактов. Если вы сомневаетесь в данном  деле,  закройте  его  и
предстаньте перед Большим Жюри. Это мой вам совет.
     - У нас достаточно фактов, чтобы присяжные могли вынести свое решение
по отношению к подозреваемому, - сказал Баллантайн.
     - Тогда начинайте и представьте  нам  свои  доказательства,  -  резко
произнес судья Камерон. - Вы знаете правила, а Суд сможет разобраться.
     - Джозеф Хеспер, - громко произнес Баллантайн.
     Вышел Хеспер, принес присягу, подтвердил, что  он  офицер  полиции  и
находился на дежурстве в патрульной  радиофицированной  машине  номер  сто
пятьдесят семь пятого числа текущего месяца, что  в  одиннадцать  тридцать
четыре вечера последовал телефонный звонок и поступила информация, что, по
всей видимости, в доме  по  адресу  сто  девяносто  шесть  сорок  семь  по
Санлэнд-драйв что-то происходит, что из дома доносятся крики и шум, что он
и его напарник, Джордж Фрэнклин, тут же поехали к дому, что они находились
в машине буквально в нескольких кварталах  от  места,  когда  был  получен
телефонный звонок, что  они  действовали  согласно  инструкциям,  учитывая
какие  сведениями  были  почерпнуты  ими  из  звонка.  Они  приняли   меры
предосторожности, чтобы не встревожить подозреваемого, они выключили мотор
и фары, находясь в квартале от дома, поставили машину  на  ручной  тормоз,
чтобы не включать мигалку. Когда  машину  припарковали,  свидетель  Хеспер
сказал своему напарнику следующее:  "Я  пойду  через  парадную  дверь,  ты
заходи в дом через заднюю дверь".
     В  соответствии  с  рутинными  правилами   действий   в   аналогичных
ситуациях, Фрэнклин побежал через двор к задней двери, а свидетель подошел
к парадной двери и позвонил, но затем обратил внимание, что дверь  закрыта
не плотно. Он открыл дверь, сообщил что  он  офицер  полиции,  не  получил
ответа и вошел в дом. Осмотрев комнаты он обнаружил  на  полу  в  кабинете
осколки толстостенного стеклянного стакана, а так же  человека,  лежавшего
на правом боку, правая рука была отброшена  чуть  в  сторону,  левая  рука
лежала на теле, а левая кисть была