асплох.
   Вор со страхом поднял на него глаза.
   - Ты знаешь, кто я?
   - Нет.
   - Гарун бин Юсиф.
   Вор наморщил лоб, как бы что-то припоминая, а затем произнес:
   - Указанного называть также Король-без-Трона?
   - Да.
   - Ну и что?
   - А то, что ты выбрал не того человека, толстозадый. Я могу сделать  так,
что ты сегодня же будешь болтаться на королевской виселице. Но я только  что
подумал, что это может оказаться ненужной тратой полезного материала. В моей
стране все приучены экономить. Мне пришла в голову мысль, что ты можешь быть
полезен. Если, конечно, удастся поставить под  контроль  твою  склонность  к
воровству.
   - То же старинственное песнопение. Все тоже грабленаступание. О, я глупец
из глупцов. Видно мне никогда не научиться! - Толстяк  уселся  поудобнее  и,
скрестив руки на груди, закончил:
   - Лично я проявлять полной индифферентвенность к политика.
   - Кинжал у меня в руке,  кусок  сала.  Поэтому  пораскинь  мозгами.  Тебе
предстоит решить несложную дилемму: работать на меня или болтаться в петле.
   Уже несколько месяцев он вынашивал в глубине души одну довольно необычную
интригу. Толстяк, с его навыками, может оказаться  как  раз  тем  человеком,
который сможет воплотить этот хитроумный план в жизнь.
   Если у него ничего не получится,  не  произойдет  ничего  страшного.  Мир
просто избавится от негодяя.
   Было видно, что вор производит в уме лихорадочные подсчеты.  Похоже,  что
сейчас он решит согласиться, чтобы убежать позже. Гарун ласково улыбнулся  и
произнес:
   - Десять секунд. Затем я ухожу.  Либо  с  тобой,  либо  для  того,  чтобы
вызвать стражу.
   - О горе! - возопил толстяк, - Опять все тот же печальный известный ребус
о молоток и наковальница. Лично я потрясен  остророгой  дилеммой.  Разве  не
пребывать лично я в узкий просак между  дьявол  и  пропасть?  Я  стою  перед
решением эпической размерность. И  скатываюсь  в  отчаяние,  глубочайший  из
глубочайших…
   - Ну и ну, - пробормотал Гарун, потрясенный этой словесной  пиротехникой.
- Время на исходе, толстозадый.
   - Я вижу тактика запугательства, и у меня  лично  есть  последний  довод.
Довод разумства. Послушай! Господин! Лично мне невозможно покидать  ярмарку.
Я лично являться партнер.  Младший  партнер,  пребывающий  под  неусыпальным
надзирательством параноидальный старший партнер Деймо Спарен  и  неподкупный
разбойный бандит, ростом с дом, по имени Гуч.
   - Не могу их осуждать. Итак,  ты  идешь  со  мной  или  отправляешься  на
виселицу?
   - Эй! Господин! Сжалься. Лично я есть лишь ничтожный глупец…
   - Если ты до конца обнажишь этот нож, то окажешься  ничтожным  глупцом  с
дырой в глотке.
   - О горе! - снова затянул толстяк. - Звезды  предсказывать  плохой  день.
Лично я, следовало обратить вниманство. - Он  с  трудом  поднялся  на  ноги.
Гарун не сделал попытки ему помочь.  -  Мне  надо  несколько  минут  собрать
личностное имущество.
   - Мне караван не нужен.
   - Лично  я  привыкать  к  некоторым  ингредиентам  и  предметам.  Я  есть
профессионал. Разве не так? Плотники нуждаются в указанных… Молотки… Пилы…
   - В таком случае поторопись.
   Толстяк снова обрел  уверенность.  Он  понял,  что  Гарун  не  будет  его
убивать.
   - Покажи свой воспитанность, пустынная крыса. Допускаемо, что  я  есть  в
тяжелый положение. Но я могу кричать, и сюда сбежаться  вся  ярмарка.  Через
минуту.
   - Включая  твоего  параноидного  старшего  партнера?  Он  будет  счастлив
услышать о твоем воровстве.
   - Указанный партнер лично меня учить этому тонкий  искусство.  -  Но  его
слова звучали недостаточно убедительно, чтобы запугать Гаруна.
   - Не сомневаюсь. Видимо, поэтому он и не спускает с тебя глаз.
   Толстяк пожал плечами и принялся упаковывать свои пожитки.
   - Странный существо этот Деймо Спарен. Лично я не всегда  есть  способный
понять указанного. Иногда он есть  словно  папаша  и  в  другой  момент  как
тюремщик.
   - Все отцы ведут себя подобным  образом.  Как  тебя  зовут?  Не  могу  же
постоянно величать тебя толстой задницей.
   - Не иметь значения. Здесь я иногда бывать под имя Магеллин-Маг.
   - У меня был добрый друг, имя которого очень походило на  твое.  Попробуй
что-нибудь другое.
   -  Себе  же  я  известный  как  Насмешник.   Прозвание   получить   после
значительного по важности инцидент на крайнем Восток. До  того,  как  поиски
истинности привести указанного меня на Запад.
   - Поиски истины? А кончил ты шутом в бродячем балагане?
   - Лично я необходимо помнить, что беседа идет с  королем,  -  с  усмешкой
произнес Насмешник.  -  В  силу  указанного  следует  мне  выражовываться  с
наивеличайшей  точность,   поскольку   слова   мои   интерпретироваться   по
благородный стандарт. Нет, это не быть  рыцарский  поиск  истины.  Это  быть
отыскание места, где лично я не мог быть достигнут клинками врагов.
   - Вот как? - Гарун тронул пальцем острие кинжала. - Следовательно, у тебя
вошло в привычку совершать глупые ошибки?
   В негромко произнесенных  словах  Насмешник  уловил  намек  на  угрозу  и
поспешно заявил:
   - Не так. Перевернул чистый листок.  Наконец  урок  выучил.  Существующий
ловушка иначе было бы невозможно избежать,  поскольку  великая  истина  быть
иллюминирована  ранее,  истина,  который  избегать  скромный,  глупый  я.  А
указанная истина есть в том, что ничего не доставаемо задаром. Если кажется,
что достиг желательного, беги в сторону. Судьба обожать ставить ловушка.
   - Надеюсь, что ты усвоил уроки. Хотя сдается мне, что ты все  же  слишком
стар для обучения. Сколько  времени  тебе  обычно  требуется  на  то,  чтобы
затолкать в мешок это барахло?
   Насмешник тянул время, не зная как поступить - звать ли  на  помощь,  или
промолчать.  При  этом  толстяк  прекрасно  понимал,  что  Гарун  видит  его
насквозь.
   - Барахло?! - возмутился он. - Господин…
   Он поднял глаза на Гаруна. Худощавый юноша с обветренным  лицом  сохранял
полнейшее  хладнокровие.  Такая  уверенность  в  себе  доконала  Насмешника.
Поспешно затянув мешок, он сказал:
   - Этого достаточно. Об остальном пусть заботится Спарен.  Теперь,  однако
же, лично я должен оставлять запись для  указанного.  Чтобы  все  объяснить.
Иначе указанный направлять Гуча по следу. Горе тому, кто обрести  последнего
в качестве противник.
   Насмешник  поднял  мизинец,  демонстрируя   тем   самым   степень   своей
образованности.
   - Указанному искусству обучал  лично  меня  старший  партнер.  Все  время
учить, учить… Всему учить. Рабовладетелец.
   - Пиши. Но только быстро и честно.  Поверь,  тебе  не  удастся  вернуться
через полчаса, чтобы порвать записку.  -  Гарун  был  готов  посочувствовать
толстяку, припомнив, как Радетик силой загонял его на уроки чтения, письма и
иностранных языков!
   Насмешнику  достало  ума  сообразить,  что  его  новый   хозяин   человек
грамотный, и он написал простую прощальную записку,  в  которой  говорилось,
что он вернется через несколько дней. В глубине души толстяк  питал  надежду
на то, что, воспользовавшись неразберихой на границе, он сумеет  бежать.  Он
писал на языке Хэлин-Деймиеля,  который  служил  средством  межнационального
общения в Малых Королевствах. Это язык Гарун  знал  лучше,  чем  все  другие
наречия.
   - Что еще? - спросил он.
   - Осел, наистариннейший друг лично меня. Он есть в загоне.
   - Иди вперед. Я пойду на шаг сзади. - Покачав головой, Гарун  добавил.  -
Мне следовало сообразить, что у таких, как ты, лучшими друзьями  могут  быть
только ослы.
   Он вложил кинжал в ножны лишь после того, как Насмешник вышел из шатра.
   Снаружи их ждали двое. Лишившийся дара речи Насмешник  стоял  с  открытым
ртом. Казалось, что в нем борются два чувства - облегчение и страх.
   - В чем дело? - спросил Гарун.
   К Насмешнику, по-видимому, вернулась способность говорить, и он выдавил:
   - Спарен. Гуч.
   Гарун без труда сообразил, кто есть кто. Гуч горой мяса преграждал путь к
будкам.
   - Прикажи этому созданию отойти, - произнес Гарун, обращаясь  к  другому,
сидящему на ящике, человеку.
   - И куда это  ты  собрался,  Насмешник?  -  спросил  Спарен,  не  обращая
внимания  на  бин  Юсифа.  -  Может  быть,  ты  хочешь  что-нибудь  с  собой
прихватить?
   - Осел…
   Гарун шагнул мимо толстяка.
   - Прикажи, чтобы оно отодвинулось, - бросил он Спарену.
   Гуч, казалось, оглох.
   - Я беседую не с тобой, мальчик, - снизошел Спарен.
   - Я сказал дважды. Третий раз повторять не намерен.
   Спарен впервые продемонстрировал раздражение.
   - У тебя слишком большая пасть, мальчик, - сказал он. - Гуч, заткни её.
   Гуч двигался так  же  быстро,  как  атакующая  змея.  Но  Гарун  оказался
быстрее. Он трижды успел порезать Гуча. Но, впрочем, не очень сильно.
   Насмешник попытался бежать, но бин Юсиф сделал ему подножку и завалил  на
Спарена.
   - Полагаю, что Гуч представляет  для  тебя  большую  ценность,  -  сказал
Гарун. - Прикажи ему очистить путь, если не хочешь его потерять.
   - Да, в твоих словах есть кое-какой смысл. Гуч, отойди в сторону. Я  решу
это дело самостоятельно.
   Гарун взял Насмешника под локоть и двинулся прочь.
   - Я не сказал, что ты можешь идти, мальчик, - произнес Спарен. - Просто я
решил сам убить тебя.
   - Осторожность, Деймо, - сказал Насмешник. - Он владеть Силой.
   - Неужели в наше время все стали фокусниками?
   -  Парень  есть  заносчивый  без  меры,  но  он  есть  тот,  кого   звать
Король-без-Трона.
   - Точно. - Спарен сплюнул в сторону. - А  я  никто  иной,  как  Пропавший
Принц Лебианнина.
   Гарун воспользовался этим моментом и взял в ладонь духовую трубку. Затем,
поднеся руку к губам, он кашлянул в кулак.
   Спарен заметил его движение слишком поздно. Содрогнувшись всем телом,  он
рухнул на землю. Выражение недоверчивого изумления так и не успело исчезнуть
с его физиономии.
   Насмешник и Гуч склонились над павшим.
   - Что ты с ним сделал? - спросил Гуч, тряся хозяина за плечи. -  Господин
Спарен, проснитесь! - лепетал он. Создавалось  впечатление,  что  своих  ран
гигант не замечал. - Скажите, что мне делать, господин Спарен. Может быть, я
должен их убить?
   - Пошли, - сказал Гарун,  хватая  Насмешника  за  плечо.  -  Этот  монстр
думает, что во всем виноват ты.
   Бин Юсиф решил, что в будущем заставит Насмешника попотеть -  в  расплату
за все причиненное им сейчас беспокойство.
   Через некоторое время толстяк как бы между прочим заметил:
   - Спарен быть другом лично меня. Не очень доверительный друг, но друг.
   Гарун услышал в его словах скрытую угрозу, обещание компаньону  отомстить
за него.
   - Я его  не  убил.  Острие  стрелки  покрыто  парализующим  ядом.  Отраву
добывают в джунглях к югу от Хаммад-аль-Накира. Через пару часов он будет  в
полном порядке, если не считать головной боли и отвратительного настроения.
   Во всяком случае, он надеялся на это.  Примерно  в  четверти  случаев  яд
оказывался смертельным.
   Чем больше Гарун наблюдал за своим спутником, тем больше убеждался в том,
каким смертельно опасным врагом может стать Насмешник.  За  личиной  тучного
оптимиста скрывался холодный, расчетливый и безжалостный убийца.
   Несколько дней спустя, когда  они  уже  были  на  полпути  к  лагерю  Эль
Сенусси, им повстречалась группа беженцев. Беглецами оказались не  обитатели
пустыни, страшащиеся гнева  Эль  Мюрида.  На  сей  раз  от  отрядов  Ученика
спасались местные жители.
   Отряды всадников  пустыни  вторглись  в  Тамерис.  Началась  серия  войн,
получивших впоследствии название войн Эль Мюрида.
   Эти события позволили Гаруну укрепить свое влияние на Насмешника.
   Продолжать движение дальше  на  юг  не  имело  никакого  смысла,  и  они,
повернув назад, отправились в лагерь, расположенный  в  Алтее.  По  пути  им
несколько раз пришлось скрываться от патрулей Непобедимых.
   К северу  от  Фигенбруха  они  наткнулись  на  сожженные  фургоны  труппы
Спарена. Сам Спарен оказался среди мертвецов, а  Гуч  остался  в  живых.  Он
валялся без чувств под горой мертвых воинов пустыни.
   Насмешник долго молча смотрел на Спарена, а затем произнес:
   - Допустимо, что быть параноидный глупец, иногда этот человек. Но он быть
мой друг. А в некоторой образности даже как отец. Пролиться кровь, Гарун бин
Юсиф. Лично я теперь заинтересованный в политика. -  Он  перешел  к  Гучу  и
продолжил:
   - Эй, Гуч, вставать, большой бездельник. Нам предстоять много работать.
   Каким бы невероятным это ни представлялось, но  Гуч  выполз  из-под  кучи
своих жертв.
   - Они убили двух моих отцов, - прошептал Гарун.
   Пройдет немало времени, прежде чем Насмешник поймет смысл этих слов.
   Он вытер Гучу слезы, перевязал раны, успокоил и стал внимательно  слушать
Короля-без-Трона, который подробно объяснил, что Насмешнику следует  делать,
дабы поскорее свергнуть Ученика.

ГЛАВА 8
ЗАБРОШЕННЫЙ ГОРОД

   В первое военное лето Аль-Ремиш казался совершенно брошенным городом. Все
сподвижники Ученика отправились на запад, чтобы предаться там грабежу.
   Эль Мюрид  частенько  бродил  по  пыльным  улицам.  Он  все  ещё  не  мог
примириться с судьбой, а боль от ухода Мириам никак не желала  проходить.  В
душе его царила пустота.
   Его одиночество росло по  мере  того  как  множились  победы,  а  эйфория
оставшихся в городе самым нелепым  образом  переросла  в  преклонение  перед
человеком, который сумел повернуть  вспять  историю  и  воплотить  в  жизнь,
казалось, неосуществимую мечту.
   - Они пытаются превратить меня в божество, - сказал  он  детям.  -  А  я,
кажется, не в силах их удержать.
   - В некоторых местах тебя уже величают богом во плоти, - заметила  Ясмид.
Девушка не только была смела, как её мать в молодости,  но  и  обладала  той
уверенностью в себе, которую Эль Мюрид приобрел только после первой  встречи
с ангелом. Она казалась отцу взрослым ребенком. Взрослым человеком  с  телом
дитяти. Ее зрелые оценки жизни иногда даже вселяли в Ученика тревогу.
   Сиди же, напротив, казалось, на всю жизнь останется ребенком.
   - Я издаю эдикты. Они не  обращают  на  них  внимания.  Люди,  которых  я
посылаю на искоренение ереси, становятся наиболее рьяными еретиками.  -  Эль
Мюрид  имел  в  виду  Мауфакка  Хали.  Мауфакк  не  сумел  избежать   заразы
обожествления своего господина.
   - Людям, папа, необходимо  иметь  нечто  такое,  к  чему  можно  было  бы
прикоснуться. Нечто такое, что они способны увидеть. Такова уж  человеческая
природа.
   - А ты что думаешь, Сиди? - спросил Эль Мюрид.  Он  пытался  использовать
любую возможность, чтобы подключить сына  к  беседе.  Наступит  день,  когда
Ясмид попадет в зависимость от брата - точно так,  как  он  сам  зависит  от
Нассефа.
   - Не знаю, - равнодушно промямлил Сиди.
   Все проблемы отца были для него совершенно  безразличны.  Мальчик  был  в
руках Властелина Зла и во всем был полной противоположностью  своей  сестры.
Это причиняло отцу нестерпимую боль.
   Отец с трудом скрывал свои подлинные чувства к сыну. Мальчик, правда,  не
совершал ничего  плохого.  Пока.  Но  Ученик  всем  своим  существом  ощущал
присутствие в сыне злых сил, как верблюд чувствует близость воды в  пустыне.
Сиди обязательно принесет несчастье, если не отцу, то Ясмид, когда та станет
Ученицей.
   Эль Мюриду казалось, что он зажат в тисках, с одной стороны,  преданности
семье, с другой -  религии.  Вместо  того  чтобы  решить  эту  проблему,  он
позволял событиям идти своим чередом.
   Эль Мюрид много молился. Каждую ночь он просил Творца обратить таящееся в
душе Сиди злые силы на добрые дела так, как Он обратил душу Нассефа.  Ученик
молил Бога простить ему гнев, который он постоянно ощущал из-за безвременной
кончины Мириам.
   Место Мириам  заняла  Ясмид.  Теперь  Эль  Мюрид  обсуждал  самые  важные
проблемы с дочерью и иногда рыдал на её плече.
   Ученик был крепок в своей вере, но вера  эта  так  и  не  смогла  утешить
сидящего в его  душе  маленького  испуганного  мальчика.  Этот  мальчик  так
нуждался в ком-то, кто…
   - Папа, тебе надо найти новую жену.
   Они поднимались по склону долины, в которой стоял Аль-Ремиш. Два  раза  в
неделю Эль Мюрид совершал хадж к тому месту, где получила рану  Мириам.  Эта
привычка уже стала частью его жития.
   - Твоя мама осталась моей единственной любовью. - Он уже слышал  подобные
слова от Нассефа и Мауфакка Хали.
   - Тебе не обязательно любить её так, как ты любил маму. О твоих  чувствах
к ней известно всем.
   - Ты, наверное, говорила с Нассефом.
   - Нет. А что, он тоже считает, что тебе следует жениться?
   - Следовательно, ты беседовала с Хали.
   - Вовсе нет.
   - Значит, с кем-то еще. Детка, я наперед знаю все, что ты скажешь. Я  это
уже неоднократно слышал. Ты скажешь, что мне следует взять в жены женщину из
знати, чтобы сцементировать связи  с  аристократией.  Ты  скажешь,  что  мне
следует завоевать их доверие,  чтобы  лучшие  люди  нашей  страны  перестали
тянуться к этому королю-ребенку Гаруну.
   - Да, все так. Это могло бы помочь.
   - Возможно. Но я не вступаю в компромисс с врагами Создателя. Я вступаю в
контакт с проклятыми лишь для того, чтобы подвергнуть их наказанию.
   - Папа, когда-нибудь это  доставит  нам  большие  неприятности.  Надо  не
только брать, но и давать.
   - Это приносило нам неприятности с того самого дня, когда я встретил твою
маму. Я никому никогда не уступал и теперь восседаю  на  Троне  Павлина.  Ты
опять говоришь, как твой дядя. Ты говоришь, как политик, а политика вызывает
у меня отвращение.
   Ясмид вовсе не повторяла то, что слышала  от  кого-то.  Однако  объяснять
ничего не стала. В последнее время  он  постоянно  вступал  в  спор,  однако
убедительные возражения приводили его в ярость.
   - Политика - тот инструмент, при помощи которого спорящие стороны  решают
свои проблемы, - заметила она.
   - Политика - это интриги и заговоры, при помощи  которых  одни  стараются
решить свои проблемы за счет других, - возразил Эль Мюрид.
   Сердцевиной любой власти является Бог, и Ученик говорит от его имени. Эль
Мюрид не нуждался в политике,  так  как  мир  представлялся  ему  монолитной
пирамидой, с вершины которой он  вершит  правосудие.  Все  Избранные  должны
повиноваться ему беспрекословно.
   Однако Ученик оставался единственным человеком с таким видением  мира.  В
последнее  время,  уже  после  того,  как  движение  добилось  первоначально
поставленных  целей,  в  нем  появились  ростки  весьма  зловещей  политики.
Приспешники Эль Мюрида, подобно голодным псам, начали драться  за  те  крохи
власти, который сыпались между его пальцев. Они  постоянно  вцеплялись  друг
другу в глотки, пытаясь утвердить себя как можно выше при новом порядке. Дня
не проходило без того, чтобы ему не приходилось решать  вопросы  старшинства
или привилегий своих приближенных.
   - Они больше интересуются своими проблемами, а не задачами движения. Даже
самые правоверные не сумели избежать этой ловушки. -  Он  помолчал  немного,
приводя в порядок мысли, а затем продолжил:
   - Может быть, дело в том, что мы чересчур  быстро  и  слишком  неожиданно
добились успеха. После двенадцати лет борьбы победа сама упала нам  в  руки.
Дела пошли настолько хорошо, что у них отпала необходимость стоять плечом  к
плечу против остального мира.
   Его ужасала возможность того, что интриги и козни могут войти в привычку.
Именно это погубило роялистов. Последние годы они только и  занимались  тем,
что плели заговоры друг против друга да предавались своим тайным порокам.
   Эль Мюрид страдал от своего бессилия. Семя зла распространялось по земле,
а он ничего не мог сделать для того, чтобы выкорчевать его  ростки.  Никакие
молитвы не могут спасти человека, отказывающегося быть спасенным.
   Ученик стал старше, и теперь он видел недостатки своего  движения,  видел
тайные тропы, пройдя которыми зло могло встать на  пути  истины.  Теперь  он
понимал, что обращение правоверного ко злу может