астало, и  они
тоже начинали проповедовать.

Глава 2
Семена ненависти, корни войны

   Гаруну было шесть лет, когда он впервые повстречался с Эль Мюридом.
   Его брат Али нашел себе  наблюдательный  пункт  в  проломе  старой  стены
окружающей сад.
   - Вот это да, клянусь бородой Бога! - воскликнул Али. -  Хедах,  Мустафа,
Гарун, бегите скорей сюда! На это стоит посмотреть.
   - Али, немедленно слезай оттуда! - потребовал их учитель Мегелин Радетик.
   Мальчик проигнорировал приказ.
   - Разве можно вколотить хоть что-нибудь в головы этих маленьких  дикарей,
- пробормотал Радетик. - Может быть, вы можете мне помочь? - спросил он у их
дяди Фуада.
   Тонкие губы Фуада сложились в злобную улыбку. Могу, но не буду,  говорила
эта гримаса. Фуад считал, что  его  брат  Юсиф  просто  глупец,  растрачивая
деньги на этого смахивающего на бабу заграничного учителя.
   - Что вы хотите? Ведь сейчас Дишархун.
   Радетик  покачал  головой.  В  последние  дни  Фуад  не  удостаивал   его
разнообразием ответов.
   Варварское празднество, которое означало потерю ещё нескольких  недель  в
достаточно безнадежном деле обучения отпрысков валига. Они покрыли почти три
сотни ужасных миль по пустыне от Эль Асвада до Аль-Ремиша только  для  того,
чтобы повеселиться и вознести молитвы. Однако  следовало  признать,  что  за
кулисами праздника вершились важные политические дела.
   Ученые Хэлин-Деймиеля славились своим  скептицизмом.  Они  объявляли  все
религиозные конфессии либо фарсом, либо жульничеством.
   Мегелин Радетик даже  среди  своих  ученых  коллег  слыл  скептиком.  Его
отношение к религии  явилось  предметом  горячего  спора  между  ним  и  его
работодателем Юсифом, валигом Эль Асвада. В  результате  этих  дискуссий  на
всех уроках  стал  обязательно  присутствовать  Фуад.  Младший  брат  Юсифа,
известный скандалист и забияка, он должен был находиться рядом  с  учителем,
чтобы противостоять самым нетерпимым ересям Хэлин - Деймиеля.
   - Торопитесь! - орал Али. - Вы все прозеваете!
   Все те, кто двигался  по  королевскому  парку  от  лагерей  паломников  к
Святилищу Мразкима, не  могли  миновать  пыльной  улицы  вдоль  стены  сада,
ставшего для Мегелина классной комнатой на открытом воздухе. В этом году его
ученики впервые были вместе с отцом во время Дишархуна. Им ещё не доводилось
видеть Аль - Ремиш в праздничной атмосфере.
   -  Святая  Неделя,  -  бормотал  с  кислым  видом  Радетик.  -   Весеннее
празднество. И кому все это надо?
   Для него это тоже было первое  посещение  столицы.  И  если  говорить  по
правде, то и он был возбужден не менее своих учеников, хотя  и  старался  не
подавать виду.
   Он согласился стать учителем для того, чтобы  иметь  возможность  изучать
примитивные  политические   процессы,   протекающие   далеко   за   Сахелем.
Беспрецедентный вызов традициям,  брошенный  Мессией  по  имени  Эль  Мюрид,
обещал интересные результаты в изучении общества, пребывающего  в  состоянии
внутреннего  напряжения.  Научной   специальностью   Радетика   был   анализ
трансформации идейных воззрений  правительства  в  монолитных  государствах,
пытающихся  приспособиться  к  идеологическим   изменениям,   как   правило,
политически  нейтральным.  Это  была  очень   тонкая   и   сложная   область
исследований, и какими бы ни были выводы авторов, они подвергались  жестокой
критике.
   Его  сделка  с  Юсифом  вызвала  большой  шум  в  университете  Ребсамен.
Таинственные земли Хаммад-аль-Накира оставались девственной территорией  для
ученых Хэлин-Деймиеля. Но теперь Радетик начинал сомневаться, стоит ли  игра
свеч.
   Только маленький Гарун не отвлекался. Все остальные ученики разбежались и
присоединились к Али, заняв удобные наблюдательные пункты.
   - Что же, пойдем и мы, - сказал Радетик, обращаясь к своему единственному
слушателю.
   Гарун оказался единственным светильником разума, который Радетику удалось
найти на этой погруженной в интеллектуальный мрак унылой земле.  Лишь  Гарун
мешал Радетику сказать своему благодетелю, что тот может убираться в Ад,  не
забыв захватить с собой все свои предрассудки. У этого ребенка  были  просто
необыкновенные задатки.
   Что же касается остальных… Все эти родные и двоюродные братья Гаруна и их
приятели - детишки наиболее приближенных придворных… то  они  обречены.  Они
обречены  стать  копиями  своих   отцов.   Невежественными,   суеверными   и
кровожадными дикарями. Эти люди  станут  размахивать  мечами  в  бесконечных
налетах и рейдах, принимая свой танец смерти за подлинную жизнь.
   Радетик никому, даже себе,  не  признавался  в  том,  что  полюбил  этого
маленького бесенка Гаруна. Следуя за  мальчиком  к  стене  сада,  Радетик  в
тысячный раз размышлял о валиге.
   По своему положению Юсиф был чем-то вроде герцога. Он -  двоюродный  брат
короля Абуда и всеми силами стремился сохранить статус-кво, так  как  всякие
перемены грозили ему серьезными потерями. И в то же время он мечтал  о  том,
чтобы положить конец существующим традициям жизни хотя бы в одном  смысле  -
покончить с беспрерывной чередой убийств, которые стали уже образом жизни. В
некотором смысле он был таким же революционером, как  и  Эль  Мюрид,  только
более спокойным и не столь непримиримым.
   Один из старших мальчиков подсадил Гаруна на стену и тот  стал  наблюдать
за происходящим, как за маленьким чудом. Любимец Радетика  был  смугл,  тощ,
темноглаз и горбонос - уменьшенная копия отца. Даже в шесть лет он осознавал
свое положение.
   Так как Гарун был четвертым сыном, ему предстояло стать  главным  шаганом
валига - командиром небольшой группы солдат-колдунов, служивших в кавалерии.
Ему  предстояло  взять  на  себя  большую  ответственность,  а   для   этого
требовалось как можно глубже изучить магическое искусство.
   Уже   сейчас   Радетику   приходилось    делить    своего    ученика    с
колдунами-учителями  из  Джебал-аль  -  Алаф-Дхулкварнеги,  что  в  переводе
означало "Горы Тысячи Колдунов". Самые  великие  маги  начинали  учебу,  как
только  начинали  говорить.  Но  и  в  этом  случае  они  достигали  полного
мастерства только в весьма зрелом возрасте. Юные годы уходили на  то,  чтобы
овладеть искусством самодисциплины. Это необходимо было сделать  до  времени
созревания и появления сопутствующих этому времени увлечений.
   Радетик протиснулся через толпу ребятишек.
   - Будь я проклят! - выпалил он.
   - И будете, вне всяких сомнений, - произнес Фуад, оттаскивая  Радетика  и
занимая его место.
   - О  боги…  Женщина  с  обнаженным  лицом!  Теперь,  учитель,  вы  можете
отпустить школяров. Сегодня они уже не успокоятся. А я, пожалуй, пойду скажу
Юсифу, что эти люди здесь.
   На лице Фуада появилось похотливое выражение. Радетик не сомневался,  что
у него сейчас эрекция.
   Как все же необычен образ мыслей людей пустыни, подумал ученый.
   В последнее время все в окружении короля спорили о том,  посмеет  ли  Эль
Мюрид явиться в Святилище.
   Радетик снова просунул голову в пролом стены и принялся наблюдать.
   Женщина оказалась гораздо моложе, чем он  думал.  Она  ехала  на  высоком
белом верблюде. Все были  настолько  увлечены  лицезрением  её  личика,  что
совершенно не обращали внимания  на  молодого  человека  с  диким  взглядом.
Молодой человек восседал на белоснежной кобыле.
   Эль Мюрида затмевал своим видом и воин на огромном черном жеребце.
   Это, наверное, и есть Нассеф, думал Радетик,  брат  жены  проповедника  и
горлопан, возглавляющий отряд личных телохранителей Эль Мюрида, претенциозно
именуемых "Непобедимые".
   - Однако ты - наглый бандит, сынок, - пробормотал Радетик,  имея  в  виду
Эль Мюрида. Он был восхищен тем вызовом, который этот юноша  бросил  вековым
традициям. Мегелин Радетик высоко ценил всех, кто осмеливался  дать  оплеуху
служителям любого старого культа.
   - Мальчики! Слезайте со  стены.  Отправляйтесь  к  своим  отцам.  Или  вы
хотите, чтобы вас высекли?
   Таково было наказание за лицезрение лица женщины. Ученики разбежались.
   Разбежались все, кроме Гаруна.
   - Это и есть Эль Мюрид? - спросил мальчик.  -  Тот,  кого  отец  называет
Маленький Дьявол?
   - Он самый, - кивнул Радетик.
   Гарун бросился следом за своими братьями и кузенами.
   - Али! - кричал он. - Постой!  Ты  помнишь,  как  Сабах  приезжал  в  Эль
Асвад?
   Мегелин всем своим существом чувствовал приближение несчастья. Сейчас  он
припомнил, что скверно начавшиеся переговоры  с  Сабах-и-Хасаном  привели  в
конечном итоге к большой крови. Учитель бросился следом за учениками.
   Он уже предупреждал Юсифа. Радетик составлял  гороскоп  за  гороскопом  и
каждый новый был ещё мрачнее  предыдущего.  Но  Юсиф  категорически  отрицал
любой научный подход к своей жизни.
   Всем детям Хаммад-аль-Накира была  присуща  какая-то  невинная  природная
жестокость, и на их языке, например, было невозможно выразить такое понятие,
как "милосердие к врагам".
   Гарун оглянулся и, увидев, что Радетик смотрит  на  него,  чуть  было  не
остановился. Но желание произвести впечатление на  братьев  возобладало  над
здравым смыслом. Он  схватил  примитивный  набор  принадлежностей  шагана  и
выбежал вслед за остальными на улицу.
   Радетик последовал за  своими  учениками.  Он  не  мог  предотвратить  их
выходку,  но  зато  у  него  появилась  возможность  сорвать  завесу  тайны,
окружающую причину провала переговоров с Сабах-и-Хасаном.
   Примитивность этих причин оказалась просто пугающей.
   Шаган это не только колдун, но и фокусник. Гарун целыми днями упражнялся,
развивая ловкость рук, которая могла бы пригодиться ему в будущем и  вызвать
восхищение окружающих. Среди его принадлежностей была трубочка,  которую  он
мог легко спрятать в кулаке  и,  притворившись  кашляющим,  дунуть  огненной
таблеткой в костер или острой стрелкой в ничего не подозревающего врага.
   На сей раз Гарун выбрал стрелку, вонзив её в круп белой лошади.
   Кобыла, заржав, взбрыкнула, и Эль Мюрид выпал из седла  к  ногам  Гаруна.
Проповедник и мальчик встретились взглядами. Эль Мюрид ничего не понимал. Он
попытался подняться, но тут же снова упал. Носитель Истины сломал лодыжку.
   Родные и  двоюродные  братья  Гаруна  принялись  издеваться  над  упавшим
юношей.
   Какой-то сообразительный монах заорал:
   - Божественное знамение! Все лжепророки неизбежно рушатся!
   Толпа подхватила этот вопль. Некоторые ждали  лишь  подходящего  момента,
чтобы начать поношение Эль  Мюрида.  Сторонники  Пророка  встали  на  защиту
своего кумира. Кое-где завязались потасовки.
   Гарун и Эль Мюрид продолжали смотреть друг на друга, как бы вглядываясь в
будущее и словно видя его в мрачном свете.
   Нассеф заметил духовую трубку. Его сабля со звоном вылетела  из  ножен  и
острие клинка рассекло правое  надбровье  Гаруна,  всего  лишь  дюймом  выше
глаза. Мальчик не погиб лишь благодаря решительным действиям Радетика.
   Сторонники короля взревели от ярости. Заблестели клинки.
   - Начинается побоище. Сюда, маленький глупец! - С этими словами он рванул
упавшего Гаруна за руку, кинул мальчишку себе на плечо и  заспешил  к  шатру
работодателя. Во время Дишархуна все - как паломники, так и местные жители -
должны были всю неделю жить в палатках.
   Навстречу им выбежал Фуад. До него уже домчались слухи об убийстве, и  он
был в ярости. Гигант с репутацией необузданного дикаря являл собой внушающее
страх зрелище. В руке он сжимал свой боевой меч  -  такой  большой,  что  им
наверное можно было снести голову быка единым ударом.
   - Что случилось, учитель? С ним все в порядке?
   - В основном напуган. Я должен поговорить с Юсифом.
   Радетик изо всех сил старался не показать рану мальчишки, зная, что своей
необузданной яростью Фуад значительно превосходит среднего  легковозбудимого
туземца.
   - Он ждет.
   - Чтобы поговорить с ним, мне каждый раз приходится ждать, когда один  из
его детей покалечится.
   Фуад одарил его кислым взглядом.
   Крики и сабельный звон вокруг Эль Мюрида становились все громче. В период
Дишархуна всякие свары категорически запрещались, но Дети  Хаммад-аль-Накира
были не из тех, кто позволяет каким-то там законам ограничивать свои эмоции.
   На месте схватки появились всадники с черными круглыми щитами, на которых
были изображены красные орлы - символы Королевского дома.
   Радетик заторопился в жилище валига.
   - Что случилось? - спросил Юсиф, убедившись, что рана сына  опасности  не
представляет. Приказав всем своим обычным прихлебателям выйти, он сказал:
   - Гарун, говори первым!
   Мальчик был слишком напуган, чтобы уклоняться от истины.
   - Я… Я использовал духовую трубку. Попал в его лошадь. Я не думал, что он
упадет и повредится.
   - Мегелин?
   - Суть такова. Мы имеем дело с шуткой очень  дурного  вкуса.  Думаю,  что
виной всему пример, какой подают  детям  взрослые.  Впрочем,  мне  и  раньше
приходилось слышать кое-что о Сабах-и-Хасане.
   - При чем здесь он?
   - Я полагаю, что тогда был использован тот же трюк. Ваши дети, для вашего
сведения, просто более примитивны и прямолинейны, чем вы.
   - Гарун? Это правда?
   - Что?
   - Ты так же поступил и с Сабах-и-Хасаном?
   Радетик  слегка  улыбнулся,  заметив,  как  мальчишка  борется  с  ложью,
пытающейся вырваться из его уст.
   - Да, отец, - наконец выдавил он.
   В шатер вернулся Фуад.
   - Учитель?
   - Да, валиг.
   - Как они оказались на улице? Разве они не должны были быть на занятиях?
   - Брось, Юсиф, -  вмешался  Фуад.  -  Не  говори  мне,  что  ты  постарел
настолько, что не помнишь времена, когда сам был  мальчишкой.  (Валигу  было
сорок один.) Это же Дишархун. На женщине не оказалось покрывала. Неужели  ты
полагаешь, что учитель способен творить чудеса?
   Радетик был поражен. Фуад неоднократно давал  ему  понять,  что  учитель,
который не обучает владению оружием, - существо абсолютно  никчемное.  Вождю
воинов  никакого  образования  не  требуется.  А  что  касается   писцов   и
счетоводов, то их всегда можно захватить в рабство.
   Кроме того, Фуад не любил Радетика как личность.
   Почему он вдруг стал таким добродушным? Это внушало беспокойство.
   - Гарун.
   Мальчик неохотно приблизился к отцу. Наказание он воспринял без слез,  но
и без раскаяния.
   Юсиф был сердит. Он никогда не наказывал детей перед чужаками. И все  же…
Радетику показалось, что его работодатель не так уж и недоволен.
   - Теперь отправляйся к своим братьям и  скажи  им,  чтобы  они  держались
подальше от всяких неприятностей.
   Мальчик убежал, а Юсиф, обращаясь к брату, произнес:
   - Отчаянный маленький негодяй…
   - Сын своего отца, полагаю. Ты был таким же.
   Гарун был  любимцем  Юсифа,  хотя  тот  и  пытался  это  скрыть.  Радетик
подозревал, что  его  услуги  потребовались  только  ради  этого  мальчишки.
Остальных отправили учиться в слабой надежде, что и на их разум  может  лечь
патина мудрости.
   Гарун любил учиться. Особенно ярко это проявлялось, когда он не находился
в обществе своих братьев. Однажды он даже  сказал  Радетику,  что  хотел  бы
стать похожим на него, когда вырастет. Мегелин был польщен и растроган.
   Гарун проявлял удивительную  для  шестилетнего  ребенка  настойчивость  в
подготовке к миссии, предназначенной ему от рождения. В этом отношении он не
уступал и двенадцатилетнему. Ему был присущ мрачный фатализм, который  редко
можно встретить даже у тех, кому перевалило за тридцать.
   Мегелина очень беспокоила будущая судьба ребенка.
   - Юсиф, - забубнил Фуад, - наступил тот момент,  которого  мы  так  долго
ждали. На этот раз он дал нам хороший, надежный как скала предлог.
   Радетик поразился, когда понял, что речь идет об  Эль  Мюриде.  Это  было
открытие. Он и  не  подозревал,  что  столь  могущественные  люди  опасаются
Ученика. Опасаются пятнадцатилетнего мальчишку, который подобно им явился  в
Аль-Ремиш на Дишархун. Явился для того, чтобы над его новорожденной  дочерью
был исполнен обряд обращения в почитаемом всеми Святилище Мразкима.
   Итак, они ему лгали. Так же как, впрочем,  и  себе.  Все  тот  же  старый
добрый свист в темноте, которым гонят страх. Именно этим и был  вызван  весь
шум по религиозным проблемам.
   - Валиг, но это же нелепо.  Это  -  варварство,  -  вмешался  Радетик.  -
Мальчик  -  сумасшедший.  Он  навлекает  на  себя  страдания  после   каждой
проповеди. Зачем вам выдвигать против него обвинения? Пусть он получит  свою
Святую Неделю. Пусть говорит. И пусть над ним посмеется весь Аль-Ремиш.
   - Позволь мне дать пинка этому сутенеру с плоской рожей! - проревел Фуад.
   Юсиф успокаивающе поднял руку и произнес:
   - Помолчи. Он имеет право на свое мнение, пусть даже и ложное.
   Фуад мгновенно умолк.
   Юсиф имел безграничное влияние на младшего  брата.  Фуад  практически  не
имел собственных амбиций и был почти полностью лишен творческой фантазии. Он
был зеркалом Юсифа, его правой и очень длинной рукой,  молотом,  при  помощи
которого обретали форму политические мечты валига. Это не означало,  что  он
всегда и во всем соглашался с братом. Фуад и Юсиф иногда спорили.  Их  споры
становились особенно горячими,  когда  старший  из  братьев  пытался  ввести
какое-нибудь новшество. Иногда побеждала точка зрения Фуада. Но если решение
было принято, то он проводил его в жизнь железной рукой.
   - Валиг…
   - Помолчи немного, Мегелин. Позволь мне объяснить тебе, в чем ты не прав.
- Юсиф поправил подушки и продолжил:
   - Это займет некоторое время, так что устраивайся поудобнее.
   Радетик  считал,  что  убранство  шатра  Юсифа  являет  собой  прекрасный
образчик варварского вкуса. Дети Хаммад-аль-Накира по  возможности  окружали
себя кричаще  яркими  красками.  Красные,  зеленые,  желтые  и  синие  тона,
окружающие Юсифа,  настолько  не  гармонировали,  что  Радетику  казалось  -
краски, ссорясь, кричат друг на друга.
   - Фуад, поищи чего-нибудь освежающего, пока я буду учить нашего  учителя.
Мегелин, ты ошибаешься потому, что полностью  уверен  в  правильности  своей
точки зрения. Оглядываясь вокруг, ты не видишь культуры. Ты  замечаешь  лишь
варваров. Ты слышишь наши религиозные диспуты и  не  веришь  в  то,  что  мы
воспринимаем все это всерьез. Ты не веришь в  это  только  потому,  что  сам
подобные диспуты серьезно не воспринимаешь. Могу тебя обрадовать - многие из
моих людей тоже  не  воспринимают  эти  проблемы  серьезно.  Но  большинство
населения воспринимает.
   Что же касается Эль Мюрида и его подручных, то ты видишь в них всего лишь
ненормального мальчика и  шайку  бандитов.  Я  же  вижу  огромную  проблему.
Мальчик говорит такие вещи, которые все  хотят  услышать.  И  ему  верят.  У
Нассефа достаточно ума  и  энергии,  чтобы  создать  для  Эль  Мюрида  новую
империю. В паре они обладают огромной  привлекательностью  для  детей.  Наши
дети не видят иного пути возврата к нашему славному прошлому.
   Ты считаешь Нассефа бандитом потому, что он нападал на  караваны.  Однако
опасным его делают не сами преступления, а то искусство и  эффективность,  с
которыми он их совершал.  Да  поможет  нам  Бог,  если  он  поднимется  выше
грабежей и развяжет войну во имя своего Бога. Скорее  всего  он  сумеет  нас
уничтожить.
   Мегелин, никто не станет смеяться, когда начнет говорить  Эль  Мюрид.  Ни
один человек. А как оратор он не менее опасен, чем Нассеф в битве. Его  речи
куют оружие, которое вознесет Нассефа над обычным бандитизмом.
   Сейчас движение, которое возглавляет мальчик, находится на распутье. И он
это знает. Именно поэтому он и появился в  этом  году  в  Аль-Ремише.  Когда
Дишархун закончится, движение  либо  исчезнет,  дискредитировав  себя,  либо
помчится по пустыне подобно песчаной буре. Если для того,  чтобы  остановить
Эль Мюрида, необходимо предъявить обвинения, мы их предъявим.
   Вернулся Фуад с напитком, напоминающим лимонад. Мегелин и Юсиф взяли свои
стаканы, а Фуад тихо уселся в сторонке.
   Радетик развалился на алой п