одножие  холма.  На  его  восточном   склоне   они
повстречали  Али,  брата  Гаруна.  Али  сидел  на   камне   и   смотрел   на
Джебал-аль-Алаф-Дхулкварнеги так, словно мысленно хотел выкурить Сокрытых из
их тайных убежищ.
   Радетик посмотрел в ту же сторону. Интересно, что думают  чародеи  гор  о
недавних событиях? Скорее всего, следуя  традиции,  они  просто  не  обратят
внимания на своих соседей. Они обитали там, наверху с незапамятных времен  и
никогда не трогали тех, кто не причинял им беспокойства. Даже могущественная
империя оставила их в покое, а её гибель их оставила равнодушными.
   - Мегелин, я боюсь, - пробормотал Гарун.
   Али изготовился произнести что-то саркастическое.
   - Он прав, Али. Настало время страха. Нам следует опасаться сабли Нассефа
и Слова Эль Мюрида. Меч и Слово образуют смертельное сочетание. И  нам  надо
бояться того, что меч станет управлять Словом, а не наоборот. И нам придется
тогда бороться с ураганом.
   Али нахмурился. Старый Радетик  опять  впал  в  непонятное  настроение  и
ударился в заумные рассуждения.
   Али был больше скроен по образу дяди, нежели отца  и  брата.  Он  не  был
мыслителем. Гарун же понял Радетика с полуслова.
   Юсиф вернулся в Эль Асвад всего через несколько часов  после  возвращения
семейного каравана. Его войско  было  разгромлено,  а  сам  он  очутился  на
волосок от смерти.
   Нельзя сказать, что караван вернулся в целости  и  сохранности.  Юсиф  не
оставил с ним никакой  охраны,  и  дозоры  Нассефа,  действуя  по-бандитски,
получили свою добычу.
   Даже Мегелину Радетику пришлось брать в руки оружие, чтобы отбиваться  от
налетчиков.
   Он пощупал свой левый бицепс, на нем был небольшой сабельный порез.  Рана
все ещё побаливала.
   Радетик улыбнулся.  Как  изумился  его  противник,  когда  он  ринулся  в
контратаку!
   Фуад тоже не мог поверить в то, что привезенный братом малахольный  умник
знает, с какого конца следует браться за саблю. Он не знал, как отнестись  к
тому, что этот учитель сумел организовать и повести в атаку стариков, женщин
и погонщиков верблюдов, да так успешно, что заставил отступить более молодых
воинов.
   Радетик находил ситуацию презабавной.
   - В Ребсамене мы изучаем не только цветочки, - сказал он Фуаду.
   Это замечание имело отношение к тому изумлению, которое выказал  когда-то
Фуад, увидев, как Мегелин классифицирует весенние цветы пустыни и  делает  с
них цветные зарисовки.
   Али слез с камня и сказал:
   - А знаешь, Мегелин, я тоже боюсь.
   - Мы все сейчас боимся, Али.
   Али покосился на брата и произнес:
   - Если ты кому-нибудь об этом скажешь, я тебе как следует врежу.
   - Только попробуй! - ответил Гарун, поднимая с земли увесистый камень.
   - Мальчики. Поберегите свою энергию для Эль Мюрида.
   - Он сам все время нарывается, - проворчал Гарун.
   - Ах ты, маленький сопляк…
   - Я же вам сказал - прекратите! Пошли, Гарун. Али появился здесь первым.
   Али в ответ высунул язык.
   Радетик продолжил путь, недоумевая, чего может бояться Гарун.  Никто  его
ничем не запугивал.
   - Пойдем в крепость, Гарун. Самое время немного позаниматься.
   Эта местность именовалась Эль Асвад, и  так  же  все  называли  и  замок.
Строители во время империи назвали  эту  квадратную,  без  всяких  излишеств
твердыню "Восточная крепость". В те времена в ней  размещался  штаб  большой
военной группы.
   С тех пор замок разросся, хотя и  утратил  в  значительной  степени  свое
значение. Каждое поколение вносило свою лепту в то, чтобы сделать его  более
неприступным. К первоначальным стенам  были  пристроены  круглые  башни.  На
северной стороне  были  возведены  куртины,  а  дополнительные  башни  стали
окружать всю вершину горы. Еще дальше к северу, защищая самый пологий склон,
стояла массивная, квадратная вспомогательная крепость. С основной  Твердыней
её так же соединяла куртина.
   Три других  склона  горы  были  каменными  и  обрывистыми.  Выходящие  на
поверхность скалы стали мягкими и были сплошь покрыты трещинами. На  обрывах
изогнутые дугой слои осадочных пород демонстрировали всю историю образования
горы.  Дети  придворных  и  солдат  любили  бродить  по  склонам  в  поисках
окаменелостей - за каждую находку Радетик расплачивался сладостями.
   По мнению Мегелина, замок был совершенно не пригоден для обитания. В  нем
либо было холодно и дули сквозняки, либо стояла невыносимая душная жара.  Во
время  редких  дождей  крыши  нещадно  протекали.  Необходимые  всем   людям
санитарные  сооружения  были  крайне  примитивными,  а   мебель   фактически
отсутствовала. Во всем замке  не  было  ни  одной  ванны.  А  Хэлин-Деймиель
славился своими общественными банями. Во всем замке была  лишь  одна  дверь,
которую можно было закрыть. Она преграждала путь в женскую часть замка.
   Радетик часто скучал по комфорту своего крошечного жилья в университете.
   Несмотря на недостатки  в  качестве  жилого  помещения,  замок  прекрасно
отвечал своему основному  предназначению.  Его  зернохранилище,  цистерны  с
водой и арсенал могли снабжать  гарнизон  практически  бесконечно.  Твердыня
господствовала над огромной территорией, и ещё никому не удавалось захватить
её ни штурмом, ни после осады.
   Радетик задержался у ворот и  окинул  взглядом  мили  и  мили  каменистой
земли, окружающей замок.
   - Гарун,  ты  знаешь,  что  я  хотел  бы  здесь  увидеть?  Хотя  бы  раз.
Одно-единственное дерево.

***

   Прошло несколько недель. Фуад направил гонцов  к  вассалам.  В  то  утро,
когда они должны были проходить смотр, Гарун разбудил своего учителя.
   - Что тебе надо?  -  проворчал  Радетик,  приоткрывая  один  глаз.  -  Ты
пожалеешь, если разбудил меня не по делу. Ни одно разумное существо не может
просыпаться в такую рань.
   - Дядя Фуад встречает рекрутов. Я думал, что ты захочешь присутствовать.
   Радетик, издав ещё один стон, свесил ноги с кровати.
   - Захочу? Да ни за что! Тот, кто видел хотя бы одну толпу феллахов, видел
их всех. Но все же думаю, что мне лучше  пойти,  хотя  бы  для  того,  чтобы
удержать твоего дядюшку от поступков, о которых он будет потом  сожалеть.  И
много их там явилось?
   Он очень сомневался в том, что призыв Фуада принесет  тот  же  результат,
который можно было бы ожидать от призыва самого валига.
   - Не очень много, - разочарованно протянул Гарун. - Но они ещё  подходят.
Может быть, некоторые просто задержались.
   - Хм… Вот, значит, как? Дело плохо.  Подай-ка  мне,  пожалуйста,  вон  те
сандалии.
   Бойцы, присланные вассальными родами,  собрались  на  склоне,  ведущем  к
главным воротам Эль Асвада.  Не  все  ещё  прибыли,  как  сказал  Гарун,  но
приближающихся к крепости облачков пыли виднелось очень мало, и это говорило
о том, что Фуад наверняка будет разочарован жалким ответом на его призыв.
   - Нет даже и трети от того числа, что можно было бы  ожидать,  -  заметил
Мегелин.
   - Некоторые из этих пожирателей верблюжьего дерьма перебежали к бандитам,
- вмешался Фуад. Бросив  недовольный  взгляд  на  собравшееся  воинство,  он
добавил:
   - Трусость бывает заразнее оспы.
   - По правде говоря, я не думал, что они  настолько  ненадежны,  -  сказал
Радетик.
   - Они похожи на базарных торговок. Те, кто не дезертировал, спрятались по
своим палаткам, не осмеливаясь на борьбу. Моему брату  они  скажут,  что  не
явились только потому, что не он лично  призвал  их  под  знамена.  Я  лично
проеду по их владениям и всех примерно накажу. Бабы паршивые!
   - Может быть, стоит несколько дней  подождать,  -  предложил  Радетик.  -
Пошлите гонцов ещё раз, и пусть они ведут себя как можно жестче.
   - Какой от этого толк? Если они хотят спрятаться под  юбками  своих  жен,
пусть прячутся! Я превращу их в  посмешище,  когда  вернусь  с  головой  Эль
Мюрида на моем копье. Белул! Собери шейхов.
   Белул склонил голову и стал спускаться по склону. Когда он  прошел  между
всеми отрядами, их вожди направились к Фуаду. Ни одного из них  брат  валига
не встретил теплым приветствием, хотя знал их всех и не раз  скакал  с  ними
бок о бок. Его мрачный вид заставил вождей попридержать языки и держаться на
почтительном расстоянии.
   Когда последний из предводителей родов присоединился к вождям, окружившим
Фуада, Радетика, Гаруна и некоторых военачальников, Фуад сурово произнес:
   - Значит, так. Только у  вас  хватило  смелости  выйти  на  бой  с  этими
младенцами-бандитами. Таха. Рифаа. Квабус. И все остальные. Обещаю, что  мой
брат запомнит это. Клянусь, что он не забудет и тех, чьи лица  мы  не  видим
сегодня.
   - Может быть, стоит дать  остальным  чуть  больше  времени,  -  предложил
кто-то.
   - Больше времени, Ферас? Разве Ученик  предоставит  нам  больше  времени?
Нет! Мы нанесем удар. Никаких детских игр. Никаких послаблений. Мы обрушимся
на них подобно молоту и принесем с собой их головы, чтобы украсить стены.
   - Мы сегодня пребываем в ярости, - пробормотал Радетик.
   Фуад наградил его злобным взглядом и прошипел:
   - Ты, учитель, скоро узнаешь, что такое настоящая ярость. А  пока  можешь
продолжать зудеть. - Отвернувшись от Мегелина, он продолжил:
   - Белул! Прикажи колоннам строиться согласно плану. Оставь пустыми места,
где должны были бы стоять трусы.
   - Фуад,  я  действительно  считаю,  что  вам  следует  пересмотреть  свое
решение.
   - Мы выступим, как только колонна будет построена, - ответил Фуад. -  Все
дискуссии окончены. Мы либо вернемся с победой, либо проиграем. Не хотел  бы
я оказаться на месте тех трусов, если мы потерпим поражение, а  я  при  этом
останусь жив. А теперь прочь с  дороги,  учитель.  Тебе  мне  больше  нечего
сказать.
   Пару часов спустя Мегелин уже наблюдал за тем, как колонна скрывается  из
виду.
   - Я сделал то, что должен был сделать, Гарун. Но он слишком упрям,  чтобы
прислушиваться к голосу здравого смысла.
   - Ты думаешь, что он не победит?
   - Все возможно, - пожимая плечами ответил Радетик. -  Не  исключено,  что
ему и повезет.
   Через два дня после ухода Фуада в классную  комнату  явился  посыльный  и
объявил:
   - Наш властелин Юсиф пробудился. Он требует вас к себе.
   Радетик рассердился, что мешают занятиям, но  игнорировать  вызов  он  не
мог.
   - Али, ты здесь  будешь  главным,  пока  я  буду  занят  с  твоим  отцом.
Продолжай вести урок.
   Когда они вышли из комнаты, посыльный фыркнул:
   - Вы оставили им сурового надсмотрщика.
   - Знаю. Но это единственный способ заставить его хоть что-то выучить.  Он
же не захочет выглядеть глупее своих учеников.
   - Жаль, что у меня не было возможности учиться в молодые годы.
   - Действительно, жаль, - мягко улыбнулся Радетик.  Юсиф  говорил  правду.
Прежде чем дети могли получить образование, в пользе этого следовало убедить
их родителей. - Как он себя чувствует? - спросил Мегелин.
   - Прилично, учитывая все обстоятельства. Но валиг  суров.  Вся  их  семья
такая. Пустыня у нас неласковая.
   - Это я вижу, - ответил Радетик. Он часто слышал эти слова,  даже  в  тех
случаях, когда пустыня была вполне приемлемой. Видимо, это была  всего  лишь
местная нравоучительная формула.
   Юсиф сидя вел отчаянный спор с лекаршей, которая заставляла его улечься.
   - А, Мегелин. Наконец-то. Избавь меня от забот этой старухи.
   - Эта старуха, валиг, видимо, знает лучше вас, что требуется вашему телу.
   - Вы что, сговорились? Впрочем, не важно. Подойди сюда и садись  на  одну
из этих подушек. Все одновременно мне не нужны.
   Радетик сел. Он был не в  силах  скрыть  неудобство,  которое  испытывал.
Учитель был слишком стар для того, чтобы усвоить привычку сидеть на подушке,
скрестив ноги.
   - Я довольно долго пробыл вне этого  мира,  -  сказал  Юсиф,  не  обращая
внимания на ерзанье собеседника. -  А  это  заставляет  человека  критически
переосмыслить свою жизнь. Ты понимаешь, что я хочу сказать?
   - Думаю, что понимаю, валиг.
   - Так вот. Моя первая задача в этой новой жизни,  Мегелин,  отучить  тебя
вести себя как слуга. Нам есть о чем поговорить. И прежде всего о дружбе.
   - Валиг?
   - Ты сумел привести мой караван.
   - Чепуха!
   - Я успел допросить Муамара, так что не будем спорить.  Я  тебе  безмерно
благодарен. Мне не пришло в голову, что в моем тылу могут остаться враги.
   - Моя жизнь тоже была в опасности.
   - Все зависит от того, с какой точки зрения взглянуть. Но как ни  смотри,
мои жены и дети добрались до дома в целости и сохранности. И я  рассматриваю
твое поведение как проявление дружбы. Я всегда поступаю так,  как  поступают
со мной, Мегелин.
   - Весьма вам признателен, валиг, - произнес  Радетик,  с  трудом  выдавив
улыбку. Ему было хорошо известно, насколько  непродолжительна  благодарность
князей.
   - Мегелин, ты демонстрируешь познания в совершенно неожиданных  областях.
Я высоко ценю людей, чьи таланты выходят далеко за рамки профессии.
   - Еще один аргумент в пользу образования.
   - Именно. Скажи, что ты думаешь о походе Фуада.
   - Я не знаю местности, если не считать  короткого  взгляда  на  каракули,
которые вы именуете картами. В его распоряжении  тысяча  человек.  Возможно,
ему повезет.
   - Численность его людей в три, а то и в четыре раза больше.
   - Возможно, что число станет тем молотом, который  поможет  вашему  брату
сломать быструю саблю Нассефа. Ваш брат - не мыслитель.
   - Увы. Мне это слишком хорошо известно. Скажи, почему  Нассеф  производит
на тебя столь сильное впечатление?
   - В нем чувствуются проявления  гения.  По  западным  меркам  его  угроза
заслать убийц в Эль Асвад просто великолепна. Правда, здесь это пустая трата
вдохновения.
   - Не понимаю. Пустая болтовня оскорбленного плевком человека.
   - В этом и заключается слабая сторона его гениальности.
   - Что?
   - Здесь просто не нашлось  ни  одного  человека,  способного  понять  все
последствия этой угрозы. Проник ли уже во дворец убийца? Если нет, то  когда
это случится? И так далее…
   - Вы все там на западе слишком хитроумны. Мы же народ простой.
   - Это я успел заметить. Но Нассеф и Эль  Мюрид  действуют  совершенно  на
ином уровне. Все их поведение  свидетельствует  о  тщательном  расчете.  Они
захватили Себил-эль-Селиб, предвидя вашу возможную реакцию и зная вашу силу.
   - И что же это означает?
   - Это означает одно, они уверены в  том,  что  не  отдадут  крепость.  На
данном этапе они не могут позволить себе захватывать  то,  что  не  в  силах
удержать.
   - Ты о них чересчур высокого мнения.
   - А вы, боюсь, их недооцениваете. Несмотря на то что вы  говорили  мне  в
Аль-Ремише, вы сами до конца не убеждены в том, что эти люди нечто  большее,
нежели бандиты, возглавляемые безумцем. Вы  припоминаете,  что  сказали  мне
тогда? Об Эль Мюриде, продающем то, что все желают купить.  Я  обдумал  ваши
слова и решил, что они даже ближе к истине, чем вы полагаете.
   - Что, по твоему мнению, я должен делать?
   - Имеется масса возможностей.
   Радетик предложил несколько вариантов, но Юсиф их отверг как непрактичные
или политически неприемлемые.
   - В таком случае будем говорить прямо, - заявил  Мегелин.  -  Убейте  Эль
Мюрида. Поднимется вопль, но о пророке сравнительно быстро  забудут.  Нассеф
без него выжить не сможет. Во всяком случае, в данный момент.
   - Я уже думаю, как это лучше сделать. В том случае, если у  Фуада  ничего
не получится. Что же, ты не сказал мне ничего нового.
   - Знаю. Я не учел политические и финансовые трудности. Вы спросили о моем
мнении. Я выложил все так,  как  мне  представляется.  Вообще-то,  будь  они
прокляты, есть ещё один вариант. Мы можем их просто  игнорировать  и  ждать,
когда они вымрут в забвении.
   - Мегелин, мое выздоровление шло медленно. Я лежал два дня  и  мой  разум
страдал больше, чем тело. Я все продумал. Остается  один  реальный  вариант:
начать борьбу и надеяться, что  удача  повернется  к  нам  лицом.  Если  нам
повезет, мы сможем сдержать этот поток.
   - Все это очень печально. Мы убеждаем себя согласиться с  поражением,  до
того как вступили в схватку.
   - Оставим в таком случае эту тему. Мегелин…
   - Что?
   - Останься со мной, когда твой контракт кончится. До  того  как  все  это
завершится, мне может очень понадобиться независимое суждение.
   Радетик был безмерно удивлен. Юсиф  впервые  продемонстрировал  уважение,
выходящее за рамки формальной вежливости.
   - Я продумаю ваше предложение, валиг. А пока мне  лучше  уйти.  В  классе
вместо себя я оставил Али.
   - Да. Тебе действительно надо бежать, - фыркнул Юсиф.

***

   - Я, Гарун, - специалист  в  области  политической  истории,  -  объяснял
Мегелин. - И поэтому я намерен остаться. Как я могу  уехать  в  тот  момент,
когда здесь разразился политический ураган столетия?
   Мальчик,  казалось,  был  немного  разочарован.   Радетик   понимал   его
настроение, но не стал излагать  ученику  подлинные,  эмоциональные  причины
решения. По правде говоря, он и  сам  до  конца  не  понимал  мотивов  своих
действий.
   - Понимаешь, я единственный ученый, оказавшийся в самом  сердце  событий.
Историю, Гарун,  обычно  пишут  весьма  предвзято  и,  как  правило,  только
победители. Появилась уникальная возможность уловить истину.
   Гарун искоса поглядывал на учителя, в его глазах играла  улыбка.  Мегелин
не выдержал и, рассмеявшись, сказал:
   - Ах ты, дьяволенок! Ты же видишь меня насквозь. Разве нет?
   Он открыл для  себя  истинную  причину  своего  решения.  И  эта  причина
оказалась настолько весомой, что  его  пребывание  растянулось  даже  не  на
месяцы, а на многие ужасные годы.
   Гарун ворвался в комнату Мегелина с такой скоростью, что  чуть  не  упал,
едва не опрокинув столик, за которым ученый сочинял послание своему другу  в
Хэлин-Деймиеле.
   - Что случилось, дитя мое? - спросил он.
   - Дядя Фуад возвращается!
   Радетик задал второй вопрос без слов, лишь молча подняв брови,  но  Гарун
все понял.
   - Нет, - ответил он.
   Радетик со вздохом отодвинул бумагу:
   - Я так и думал. В противном случае он  прислал  бы  гонцов  с  вестью  о
победе. Что же, пойдем встречать.
   Когда Радетик подошел к воротам, остатки войска уже тащились  через  них.
Мегелин отыскал взглядом Фуада. Брат валига казался изможденным  и  понурым.
Он растерял всю былую заносчивость. Он отвечал на вопросы ровным, бесцветным
голосом и абсолютно откровенно, невзирая на то что это может выставить его в
неприглядном свете.
   - Запиши, как все это произошло, учитель, - в какой-то момент пробормотал
он. - Запиши беспристрастно и  точно.  Нам  не  хватило  всего  лишь  одного
отряда.  Одного  вонючего  эскадрона.  Им   бы   пришел   конец,   имей   мы
один-единственный свежий эскадрон в резерве. - Направившись к палатам брата,
он добавил:
   - Один эскадрон от этих  детей  шлюх,  которые  не  удосужились  прислать
воинов! Думаю, что скоро в Эль Асваде в некоторых  племенах  появятся  новые
вожди.
   Тремя месяцами позже Юсиф сам обратился с призывом к оружию. Для Мегелина
это явилось полной неожиданностью.
   - С какой целью? - спрашивал он. - И почему вы ничего не сказали мне?
   Он был смертельно обижен тем, что валиг с ним не посоветовался.
   - Да потому, - улыбнулся валиг, - что я хотел выслушать твои  протесты  в
один прием, а не опровергать их бесконечно изо дня в день.
   Это объяснение вряд ли могло утешить Радетика, и тот спросил:
   - Но почему военный сбор? Меня интересует главным образом это.
   - Да потому, что мне надо  подтвердить  свое  господство  над  племенами.
Необходимо показать им, что я все ещё силен  и  остаюсь  главным.  Мы,  дети
пустыни, похожи на ваших лесных волков, Мегелин. Я  -  вожак  стаи.  Если  я
споткнусь, проявлю слабость или неуверенность, я погиб. У меня нет  никакого
желания нападать на Эль Мюрида. Время для этого совершенно неподходящее, как
ты без конца бубнил бы мне, извести я тебя об этом раньше.  Но  взоры  сотен
племенных вождей обращены на Эль Асвад. Они ожидаю