о Креденс Абака поднял мятеж по всей стране. Ядром его сил являются отряды
Марена Димура. Кроме того, на  его  стороне  выступили  несколько  небольших
гарнизонов. В Седлмейре отцы города, кажется, тоже приняли его сторону. Пока
Креденс ограничивается нападениями лишь на ваших  друзей  владетелей.  Самая
большая странность во всей этой истории состоит в  том,  что  Абака  объявил
себя маршалом, действующим от имени короля Браги Второго.
   Это известие больше всего потрясло Майкла.  Он  рассчитывал  на  то,  что
Кристен не станет покидать своего убежища.
   - От имени маленького Браги? - переспросила внезапно побледневшая  Ингер.
- Щенка Кристен? Я думала… -  Она  оборвала  фразу,  чтобы  не  выдать  свои
подлинные чувства к якобы  имевшему  место  детоубийству.  -  Насколько  они
сильны? - продолжила королева, справившись  в  волнением.  -  Почему  ты  не
предупредил нас о готовящемся мятеже?
   - Повторяю, детали мне пока не известны. А не предупредил я  потому,  что
сам ничего не знал. У меня нет возможности проникнуть в племя Марена Димура.
Эти люди не желают вступать в контакты с чужаками. Сторонников у Креденса не
так уж и много. Отряды Марена Димура малочисленны и плохо вооружены. Креденс
надеется на внутренний переворот. Полагаю, что мятеж  исчерпает  себя  через
несколько дней.
   - А вы что скажете, генерал?
   - Я разделяю позицию полковника Требилкока, ваше величество.
   - Я хочу, чтобы вы и Майкл занялись этой проблемой.  Немедленно.  Надеюсь
услышать ваш доклад до того, как мне придется снова вмешиваться.
   - Как прикажете, ваше величество, - ответил Лиакопулос.
   - Я восхищен тем, насколько гладко Креденс  провел  операцию,  -  заметил
Майкл, шагая рядом с Лиакопулосом по коридорам замка.
   - Мы могли её предвидеть, Майкл. Тишина была крайне  подозрительной.  Как
перед бурей.
   - Наверное, вы правы. Тем не менее  думаю,  что  мятеж  достигнет  высшей
точки сегодня и сойдет на нет к концу недели.
   Однако Майкл ошибся.  К  концу  дня  военная  кампания  полковника  Абаки
вступила в новую фазу, и Кавелин содрогнулся от ужаса. Креденс бросил в  бой
тайных убийц культа Хариш, полученных взаем от Ясмид. Майкл совершенно забыл
о них. Половина  этих  религиозных  фанатиков  нанесла  удар  поблизости  от
Форгреберга. Три команды по три  человека  в  каждой  напали  на  герцога  и
Нората. Волшебство Нората спасло им жизни,  но  не  избавило  от  тяжелейших
ранений. Большая часть итаскийских офицеров погибла.  Джоси  Гейлз  лишь  по
чистой случайности сумел избежать смерти.
   Самые тяжелые потери  понесли  Владетели.  Абака  четко  планировал  свои
действия и наносил главный удар в сердце сопротивления.  Для  этой  цели  он
использовал людей, которых не  волновало,  останутся  ли  они  живыми  после
завершения операции или погибнут. Способность Ингер противостоять  восстанию
существенно ослабла.
   Почти в то же время кадровые полки Южных лучников и  Седлмейрский  легкой
пехоты принесли клятву верности королю Браги Второму.
   Ингер, Майкл и Лиакопулос стояли у стола с  расстеленной  на  нем  картой
Кавелина. Их голоса звучали негромко и очень озабоченно.
   - Мы можем сбросить со счетов Делхаген, Холтслоу, Улмансейк и Ортвейн,  -
перечислил Майкл и добавил:
   - Проклятие! Четыре провинции уже потеряны. А ещё полдюжины находятся  на
подозрении.
   - Как обстоят дела в других полках, генерал?
   - Полк Дамхостерцев стоит за  нас.  На  Форгребергцев  и  Личную  гвардию
королевы мы тоже можем положиться. Ну и гвардия, конечно, вполне надежна.
   -  А  как  Бреденбахцы  и  приграничные  отряды?  Особенно  меня  заботит
настроение гарнизона, прикрывающего проход Савернейк.
   - Приграничные отряды слишком рассредоточены для того, чтобы  сознательно
принять чью-либо сторону. Думаю, что они разделят позицию, господствующую  в
провинции их дислокации. Гарнизон Майсака выжидает.  Из  Бреденбаха  я  пока
ничего не слышал.
   - Сделайте что-нибудь. Если они от нас отколются… Только взгляните на эту
треклятую  карту.  Мы  потеряем  тогда  всю  восточную  часть   королевства.
Некоторые отряды расквартированы всего в нескольких милях от Форгреберга.
   - Вы забыли о полке легкой пехоты из Мидленда, - заметил Майкл.
   Этот полк не принимал участия в летних маневрах, и  ни  один  человек  из
него не ушел с Рагнарсоном.
   - Не будем говорить о мидлендцах, - сказала Ингер. - Здесь  нам  остается
только молиться. Если они от нас отойдут - мы погибли.
   - Не надо впадать в панику, - заметил Лиакопулос. - Этот полк в  основном
состоит из Вессонов, а Креденс никогда  не  пользовался  среди  них  большим
авторитетом.
   - Узнайте, - распорядилась Ингер. - И сделайте это как можно скорее. Если
они за нас, введите их в дело. Немедленно!
   - Разрешите напомнить,  ваше  величество,  что  я  ухожу  в  отставку  и,
насколько мне известно, меня должен заменить полковник Гейлз. Разве не так?
   - Вы оба незаменимы на  тех  местах,  которые  сейчас  занимаете.  А  вы,
генерал, согласились быть рядом со мной до тех пор, пока я в  вас  нуждаюсь.
Неужели ваша совесть не позволяет вам сражаться с Абакой?
   - Мы можем сражаться с Креденсом, - вмешался  Майкл.  -  Но  нам  это  не
нравится. Он наш друг.
   - Нет, уже не друг. Полковник Абака встал на путь вражды.  Послушайте.  Я
хочу нанести ответный удар. Как можно более сильный и как можно  скорее.  Во
всяком случае, до того, как мятеж успеет перерасти в  настоящую  гражданскую
войну. Способны ли вы примирить эту идею с вашим пониманием чувства долга?
   - Хорошо, - сказал Майкл. - Хорошо. Приступаем к борьбе. Но прежде  всего
отдайте приказ удвоить охрану дворца.  Нельзя  исключать  возможности  новых
покушений.
   Майкл так и не признался, что  сам  привел  в  королевство  убийц  культа
Хариш, а затем передал контроль над ними Абаке. Не стал он говорить и о том,
что ему много известно о деятельности Креденса. Задачи, которые перед  собой
ставил Требилкок, не совпадали с целями обеих противоборствующих сторон.

***

   Абака во все стороны рассылал убийц культа Хариш, держа войска  Короны  в
постоянном напряжении. Дезертирство стало бичом как  для  армии  мятежников,
так и для регулярных частей королевства. Убийцы несколько раз покушались  на
жизнь Нората, и волшебник ещё дважды был  ранен.  Не  имея  поддержки  своих
колдовских монстров и будучи не в силах справиться с  партизанской  тактикой
Абаки,  волшебник  нашел  какой-то  благовидный  предлог  и  ретировался   в
Хаммад-аль-Накир. Однако следовало признать, что в  его  отсутствие  дела  у
Мегелина действительно шли довольно скверно.
   Приход зимы застал обе враждующие стороны  в  состоянии  паралича.  Ингер
контролировала города и замки, Абака же держал под  контролем  всю  сельскую
местность. Солдаты с обеих сторон не  проявляли  большого  желания  изменить
сложившуюся ситуацию. Им не хотелось воевать против тех  людей,  с  которыми
они сражались плечом к плечу во время Великих Восточных Войн.
   Майкл оказался между двумя враждующими сторонами. Он вел игру, масштабы и
цели которой были известны лишь ему одному. Каждый из  противников  видел  в
нем своего человека. На самом же деле Майкл начал вести собственную войну  в
качестве третьей силы. Война эта была крайне опасной, ему ни на  миг  нельзя
было терять бдительность. Что бы Майкл ни думал, что бы ни говорил,  как  бы
ни притворялся перед другими и самим собой, он понимал - подлинных друзей  у
него в Кавелине не осталось. Это королевство-каннибал сожрало их всех.
   Впервые в своей жизни Майкл испытывал страх. Это было всего  лишь  легкое
прикосновение страха, даже, скорее, опасение провала, но  тем  не  менее  он
боялся.
   - Будь ты проклят, Браги, - повторял он снова и снова,  словно  это  было
какое-то заклинание. - Почему ты решил к концу свихнуться? Почему ты сбежал,
взвалив всю ответственность на нас?
   В разгар зимы в те моменты, когда Ингер или Креденс за ним не  наблюдали,
Майкл исчезал. Появлялся на поверхности он лишь изредка, без всякой  системы
и в самых неожиданных местах. Как сказал, находясь на смертном  одре,  Дерел
Пратаксис, у Майкла была своя теневая империя и свое теневое  правительство.
Он просто исчезал в этом темном мире, жители которого были бесконечно  верны
как ему лично, так и его мечте. Подданные его империи находились  повсюду  и
были столь же похожи на фантомы, как и он сам.
   Майкл превратился в невидимую подводную скалу в потоке войны. Этой  скалы
никто не видел, но присутствие ощущали все. Никто до  конца  не  мог  понять
того, что происходит, однако всем при составлении любых  планов  приходилось
учитывать наличие какой-то третьей  силы.  Майкл  оставался  под  водой  как
скала. Всем приходилось действовать с оглядкой и соблюдать никем не писанные
правила. Кавелину это шло только на пользу. Тот,  кто  пытался  игнорировать
Майкла, подвергал себя огромному риску.
   Конечная цель той  войны,  которую  вел  Майкл,  заключалась  в  выигрыше
времени. Ему было известно нечто такое, о чем не подозревали  все  остальные
основные  участники  политических  игр.  Только  Кристен,  Ширили   и   дети
Рагнарсона были посвящены в его тайну.
   Выиграть  время.  Дождаться  того  момента,  когда  появится  возможность
развязать настоящий ураган. Этот  ураган  явится  расплатой  за  все  хищные
устремления с их враждой и кровью… Майкл верил в то, что расплата  неизбежно
наступит. Жестокий ураган придет.
   Это должно произойти потому, что в Троейсе есть человек, который не  умер
и который решил вступить на тот путь, который должен превратить его сердце в
слиток холодной стали.



   Глен КУК
   ДИТЯ ТЬМЫ



   ONLINE БИБЛИОТЕКА  http://www.bestlibrary.ru

Глава 1

994-995 годы от основания Империи Ильказара

И ЯВИЛОСЬ СРЕДЬ НАС ДИТЯ

И обрекся он во тьму

   Крылатый человек, словно призрак, вынырнул из тьмы  ночи  и,  промелькнув
тенью на фоне звезд, опустился на окно башни замка Криф. Он с легким хлопком
сложил широкие крылья и укрылся ими, как темным плащом.  И  слился  с  тьмой
ночи.  Глаза  его  загорелись  холодным  красным   огнем,   он   внимательно
прислушивался и крутил лохматой,  как  у  терьера,  башкой,  всматриваясь  в
черное нутро башни. Все замерло. Ни один звук не нарушал тишину. Он  немного
помедлил в  нерешительности  -  тишина  и  покой  означали,  что  он  должен
продолжать начатое. Осторожно и боязливо - человеческое жилье всегда внушало
крылатому существу ужас - он спустился с окна.
   В башне - тьма, непроницаемая даже для его глаз, способных видеть в ночи,
и это лишь усилило его страх. Неизвестно, какое зло  могло  таиться  там,  в
башне, под покровом ночи. И все-таки он  нашел  в  себе  достаточно  отваги,
чтобы  двинуться  вперед,  вцепившись  в  рукоятку  хрустального  кинжала  и
придерживая небольшой мешочек у пояса. От неописуемого  ужаса  перехватывало
дыхание - он вообще храбростью не отличался  и  находился  здесь  только  из
любви к своему Хозяину и священного трепета перед ним.
   Руководствуясь лишь ему слышными звуками, он нашел нужную дверь. В  башне
- тишина и покой, как и предсказывал  Хозяин.  Страх  немного  ослабил  свою
хватку, но ненадолго -  путь  преграждало  охранительное  заклинание.  Такое
заклинание может поднять тревогу и призвать стражу.
   Но и он располагал кое-какими средствами. Те, кто его послал, постарались
предусмотреть все. Достав из мешочка кроваво-красный драгоценный камень,  он
метнул камень в коридор. Самоцвет со стуком покатился по полу. Он замер. Шум
показался ему громоподобным. Брызнуло яркое пламя, и  заклинание  распалось,
рассыпалось  красными  брызгами,  уйдя  в  иные  реальности.  Он  следил  за
исчезновением  заклятия,  прикрыв  глаза   длинными   костлявыми   пальцами.
Прекрасно. Все идет как надо.
   Незваный гость приблизился к двери. Дверь бесшумно открылась.
   Комнату освещал лишь  огарок  свечи.  В  дальнем  углу,  на  кровати  под
шелковым балдахином, - цель его путешествия... Она была юной, светловолосой,
изящной, красивой,  но  все  это  совершенно  его  не  трогало.  Он  являлся
созданием абсолютно  бесполым,  и  человеческие  страсти  (по  крайней  мере
плотские) были ему чужды. Ему хотелось как можно скорее оказаться в обществе
своих собратьев, в уюте пещерного дома. Существо на постели  было  для  него
лишь заданной целью и объектом, вызывающим страх и жалость.
   Женщина (скорее даже девочка,  только-только  начавшая  обретать  женские
формы) пошевелилась и что-то забормотала во сне. Он перепугался -  ему  было
известно могущество сновидений. Запустив руку в мешочек, он поспешно  извлек
оттуда завернутый в кожу влажный комочек ваты и, поднеся его к лицу  спящей,
подождал, пока та, вдохнув испарения, не погрузилась в глубокий сон.
   Убедившись, что жертва не проснется, он  сдернул  с  нее  одеяло,  высоко
поднял ночную сорочку  и  достал  из  сумки  свою  последнюю  драгоценность.
Специальное  заклятие  должно  было  сохранить  жизненную  силу  содержимого
флакона, ибо только это могло обеспечить успех всего ночного предприятия.
   Он презирал себя за то  хладнокровие,  с  которым  осуществил  задуманное
Хозяином. Закончив работу, он привел одежду  женщины  в  порядок,  аккуратно
укрыл  спящую  одеялом  и  бесшумно  вышел.  Отыскав  в   темноте   коридора
кроваво-красный  камень,  он  раздавил  его  в  пыль,   чтобы   восстановить
охранительное заклинание. Все должно остаться как было. Прежде  чем  улететь
во тьму ночи, крылатый человек  ласково  погладил  хрустальный  кинжал.  Его
радовало, что оружием воспользоваться не пришлось. Он не любил насилия.

Он видит все глазами врага

   С той ночи минуло девять месяцев и еще несколько дней. Наступил октябрь -
прекрасный месяц для вершения дел странных и нечистых. Месяц,  когда  черные
побуждения скрываются за волшебным ковром  золотой  листвы,  когда  с  высот
Капенрунга   предвестниками   зимних   холодов   начинают   дуть   тоскливые
пронизывающие ветры, а луна заливает темную землю оранжевым зловещим светом,
напоминая о скрытых там,  внизу,  многочисленных  опасностях.  Этот  октябрь
начался почти летними днями, словно вспомнив о прошедшем августе и  забыв  о
сентябре с его капризным женским  характером  и  постоянной  сменой  погоды.
Однако осень постепенно набирала силу, и месяц,  катясь  под  гору,  наконец
рухнул в черный ледяной колодец,  отдав  землю  во  власть  зимнего  холода.
Известно, что в самом конце октября наступает ночь,  когда  все  богомерзкие
твари выходят вершить свои темные дела...
   Форгреберг был небольшим городом и ничем  не  выделялся  среди  остальных
столиц Малых Королевств. Улицы его напоминали помойку - богачи тратиться  на
уборку не желали, а беднякам на грязь  было  плевать.  Три  четверти  города
захватили древние трущобы, а оставшаяся  часть  кичливо  выставляла  напоказ
богатые жилые кварталы и торговые ряды, где покупали и перепродавали шелка и
пряности, поступавшие с Востока через проход Савернейк. Аристократы  жили  в
городе только зимой, все остальное время эти злобные  охотники  за  головами
проводили в своих замках и поместьях, выколачивая  из  крестьян  бесконечные
поборы. В городе бесчинствовали  бандиты,  а  жители  стенали  под  бременем
налогов. Люди умирали голодной смертью,  их  уносили  болезни.  Коррупция  в
правительстве достигла невообразимых размеров, а  разные  племена,  кипя  от
ненависти, в любой момент готовы были взяться за оружие.
   Короче говоря, Форгреберг ничем не отличался от соседних  городов,  если,
конечно, забыть о том, что в нем находился королевский двор и что он  служил
конечным пунктом для прибывающих с Востока караванов. Отсюда шли  на  Восток
богатства Запада, и здесь же принимались товары из прибрежных государств.
   В тот последний день октября, когда Зло показало свое лицо,  в  городе  с
утра начался праздник.
   В то же утро в одном из проулков Форгреберга появился  старик  в  широком
потрепанном плаще. Старец явно нуждался  в  хорошей  ванне,  а  многодневная
щетина на его физиономии - в бритве.
   Довольно посмеиваясь и ощущая приятную тяжесть монет в  кармане,  а  вкус
бекона - на языке, он вышел через черный ход одного из самых роскошных домов
города.
   Однако его хорошее  настроение  быстро  испарилось.  Старик  остановился,
посмотрел вдоль  проулка  и  бросился  наутек.  Позади  него,  по  мостовой,
застучали колеса. В тишине утра удары стальных ободов  были  подобны  грому.
Бродяга остановился, почесал в паху, сделал охраняющий от зла знак  и  вновь
побежал.
   Из-за угла, толкая перед собой небольшую тележку, появился другой  старик
- крошечное существо с грязной растрепанной бородой. По  всему  было  видно,
что лишь ценой огромных усилий он справляется со своей  тележкой  на  мокрой
мостовой. Подслеповатыми глазами он внимательно всматривался в стены  домов,
время от времени покачивая головой.
   Бессвязно бормоча, старик вышел из проулка и направился в  сторону  замка
Криф. Замок был окружен ровными рядами уже облетевших деревьев, которые этим
унылым мокрым осенним утром казались армией скелетов, идущих на приступ.
   - Королевский дворец, - насмешливо пробурчал торговец.
   Замок Криф неколебимо простоял шесть столетий, капитулировав лишь однажды
перед Ильказаром, но все же он не  был  неприступной  твердыней.  Его  можно
уничтожить изнутри.  Старик  подумал  о  богатстве  и  роскоши,  скрытых  за
стенами, и мысленно сравнил  жизнь  обитателей  дворца  со  своим  нищенским
существованием. Проклятие, что приходится так долго ждать!
   Но прежде надо завершить дело. Отвратительное дело. Замки  и  королевства
не рушатся просто так, стоит только пальцем пошевелить.
   Он обошел вокруг замка, рассматривая полусонных стражников, изучая увитую
старым плющом южную стену с полудюжиной небольших  дверей  и  пару  больших,
выходящих на запад и на восток ворот. Хотя  враждующих  между  собой  мелких
феодалов в Кавелине было больше, чем блох на собаке,  их  свары  никогда  не
затрагивали самого Форгреберга. Бароны ограничивали войны своими владениями,
а  Корона  оставалась  в  относительной  безопасности,   выступая   в   роли
третейского судьи.
   В  тех  же  редких  случаях,  когда  одно  из   близлежащих   королевств,
соблазненное выгодами торговли с Востоком, вмешивалось в местные драчки, все
враждующие стороны мгновенно объединялись против общего врага.
   С раннего утра у западных ворот начали  собираться  люди.  Старик  открыл
свою тележку, разжег угли и  приступил  к  торговле  горячими  колбасками  и
булочками.
   Большие ворота распахнулись около полудня. Толпа пришла в  движение.  Под
рев труб из замка выступила рота  личной  гвардии  короля.  Во  все  стороны
Кавелина помчались гонцы, возвещая на скаку: "У короля родился сын!"
   Толпа взорвалась радостным ревом. Люди ждали этой вести уже много,  много
лет.
   Маленький старикан ухмыльнулся, выглядывая из-за  своей  тележки.  Король
наконец-то получил сына, чтобы продлить тиранию своей династии, а эти идиоты
вопят так, словно пришел день  спасения.  Бедные  глупцы.  Они  не  способны
чему-нибудь научиться. В них постоянно  живет  надежда  на  лучшее  будущее.
Почему они верят в то, что это дитя, став королем, будет менее жестоким, чем
его предки?
   Старик был крайне невысокого мнения о роде людском. Он  не  раз  говорил,
что, учитывая все обстоятельства, предпочел бы родиться уткой.
   Личная гвардия оставила ворота открытыми и толпа ринулась в замок,  чтобы
сполна насладиться празднеством. Черни редко доводилось проходить за стены.
   Старик вошел вместе с толпой. Его, как и других, обуревала  жадность.  Но
жадность старца не  распространялась  на  заваленные  дармовым  угощением  и
выпивкой столы. Ему нужны были сведения. Те сведения, которые  столь  высоко
ценят воры и взломщики. Он пробрался во все разрешенные места,  увидел  все,
что дозволялось увидеть, и прислушивал