стижно и неожиданно  не  скончался,  Хъярмл  мог  бы
стать тестем Браги. О бракосочетании договорились ещё прошлым летом.
   Не думай, сказал себе Браги. Не слушай. Отец и старый Свен вколачивали  в
него этот урок тупыми мечами. Не отвечай. Или оставайся нем, или  вопи,  что
есть сил, как это делал Рагнар.
   Хъярмл прекрасно  был  знаком  со  стилем  боя  Рагнара.  Они  много  раз
сражались бок о бок. И сейчас опытный воин без  труда  противостоял  выпадам
сына Волка.
   Браги  не  питал  никаких  иллюзий.  Тан  был  выше,  сильнее,  хитрее  и
значительно опытнее, чем он. У Браги оставалась одна цель:  выжить  до  того
момента, когда Хаакен прикончит спящих на чердаке.
   У Стурла, очевидно, была та же мысль, но Бьерн оказался для него  слишком
быстр. Клинок предателя пробил защиту старика, и тот рухнул на спину.
   Теперь в глаза Браги смотрели две пары голубых, холодных как лед глаз.
   - Прикончим щенка, - ревел Бьерн, но в этом реве слышался страх.
   Гордо, как те каравеллы, что в свое время преследовали  драккары  друзей,
Хельга вступила между бойцами.
   - Отойди, ведьма!
   Хельга скрестила взгляд с Таном. Ее губы беззвучно двигались.  Хъярмл  не
отошел назад,  но  и  не  наступал.  Она  повернулась  к  Бьерну.  Предатель
побледнел. Он не смел встретить её вселяющий ужас взгляд.
   Хаакен спрыгнул с чердака и схватил с дальней стены копье. Сорен и Сигурд
спустились по лестнице, но были почти так же быстры.
   -  Наше  время  истекло,  -  коротко  бросил  Хъярмл.  -  Нам   следовало
предвидеть, что он проскользнет через пикеты. - Метнув секиру  мимо  Хельги,
он выбил меч из рук Браги и ударил юношу по лицу тыльной стороной ладони.  -
Будь повежливее, когда я навещу твой дом следующий раз. Или уходи отсюда.
   Браги вздохнул, поняв, что угроза смерти миновала.  Хъярмл  поступил  так
только ради старой дружбы.
   Страх повстречаться с Рагнаром  не  оставлял  Бьерна  во  время  короткой
схватки. Он все время косился по сторонам, как бы опасаясь, что в дыме очага
может материализоваться Волк. Ему хотелось бежать. Когда он и Хъярмл шагнули
в ночь, снова повалил снег.
   Хельга принялась за исцеление разбитого лица сына, одновременно ругая его
за то, что он не убил Бьерна.
   - Буран для Бьерна пока не миновал, - сказал ей Браги.
   Хаакен, Сорен и Сигурд топтались у двери, выглядывая  в  щелку.  Женщины,
дети и старики, прятавшиеся кто где во время схватки, принялись ухаживать за
Сореном и негромко оплакивать тех, кто уже никогда не вернется.
   В доме Рагнара не  было  радости.  Там  присутствовало  лишь  оцепенение,
которое постоянно сопутствует несчастью.
   Дроконбринг заканчивал свое существование, но это пока ещё  не  дошло  до
сознания его обитателей. Тем, кто выжил,  предстояло  бегство  с  насиженных
мест, преследование со стороны победителей.
   Сильный снегопад приглушил крики и звон оружия.
   - Там, - сказал Браги, когда боевой волчий вой  отца  раздался  во  чреве
ночи.
   Скоро через порог, шатаясь, перешагнул Рагнар. Он  был  залит  кровью  от
подбородка до колен. Большая  часть  крови  принадлежала  ему.  Удар  секиры
распорол ему живот.
   Рагнар издал свой последний боевой клич и рухнул на пол.
   Браги, Хаакен и Хельга мгновенно оказались рядом. Но было поздно. Воля  и
та отказалась служить Волку.
   Хельга извлекла  кусочки  льда  из  волос  головы  и  бороды  и  легонько
погладила мужа по лицу. По её щеке  прокатилась  слезинка.  Браги  и  Хаакен
отступили в сторону. Эта гордая женщина, когда-то похищенная Рагнаром на юге
и ставшая его женой, делала все, чтобы скрыть глубину своих чувств.
   Браги и Хаакен отошли к очагу и вместе оплакали свою потерю.

***

   Прощание  с  Рагнаром  прошло  в  спешке.  Такая  недостойная   покойного
поспешность была вынужденной - Хъярмл мог вернуться в любую минуту. Согласно
обычаю это должны были бы быть похороны воина с погребальным костром и целой
неделей, посвященной свершению ритуалов и оплакиванию усопшего.
   Вместо этого  Браги,  Хаакен,  Сигурд  и  Сорен  отнесли  тело  на  Камер
Штротхайд выше уровня вечных снегов и оставили его  в  сидячем  положении  в
каменной пирамиде, лицом к Дроконбрингу и более отдаленному Тондерхофну.
   - Когда-нибудь, - сказал  Браги,  как  только  Хаакен  положил  на  место
последний камень, - наступит день, и мы вернемся, чтобы сделать все так, как
положено.
   - Когда-нибудь, - согласился Хаакен.
   Они оба знали, что это когда-нибудь наступит очень не скоро.
   Оставшись вдвоем, братья ещё раз пролили слезы. Потом спустились с  горы,
чтобы начать новую жизнь.

***

   - Теперь я знаю, как он сделал это, - сказала Хельга, глядя на то, как её
сыновья  пытаются  разрыть  мерзлую  землю  с  помощью  разбитого  каминного
кирпича. В руке она держала тонкий золотой браслет, очень красивый.  -  Этот
браслет один из пары, - сказала она. - Его носил Бьерн. Второй был у Хъярмл.
Когда Бьерн оказывался поблизости,  Хъярмл  об  этом  сразу  узнавал.  Таким
образом Хъярмл и узнал о приближении Рагнара.
   Браги что-то буркнул в ответ. Теперь это его совершенно не интересовало.
   - Похоже, я его зацепил, - сказал Хаакен.
   Браги принялся копать руками. Очень  скоро  на  свет  появился  небольшой
сундучок.
   С дорожными мешками появились Сигурд и Сорен.  Четверка  выживших  воинов
отправлялась на юг от сухой сосны.
   Сундучок оказался небольшим и легким. Он не был заперт и содержал в  себе
очень мало предметов. Там оказались мешочек с монетами  южных  стран  и  ещё
один - с  драгоценными  камнями.  Еще  там  был  кинжал  с  инкрустированной
рукояткой  и  свернутый  в  свиток  пергамент.  На  пергаменте  была   грубо
нацарапана  карта  какой-то  местности.  Содержимое  сундучка  заканчивалось
медным амулетом.
   - Пусть все ценное останется у тебя, - сказал Браги матери.
   - Нет. У Рагнара были причины хранить все эти предметы в одном  месте.  А
что касается ценностей, то он оставил их мне очень много, но в другом месте.
   Браги задумался. Отец был полон тайн. Земля в лесах  вокруг  Дроконбринга
могла быть набита золотом.
   - Хорошо. Пусть будет так, - сказал он, перекладывая все предметы в  свой
дорожный мешок.
   Настал момент, которого он так страшился. Надо было сделать первый шаг на
юг. Он смотрел на мать. Мать смотрела на него. Хаакен уставился в землю.
   Рвать связывающую с домом пуповину оказалось невыносимо трудно.
   Впервые на памяти сына Хельга дала волю своим чувствам на людях, хотя и в
этот момент нельзя было сказать, что она не владела собой.
   Хельга притянула к себе Хаакена и почти две минуты не отпускала, шепча на
ухо какие-то слова. Браги увидел на её щеке  слезинку.  Раздраженно  смахнув
этот знак слабости, она отпустила  своего  приемного  сына.  Браги  смущенно
отвернулся. Но не для того, чтобы скрыть свои чувства. Просто Сигурд и Сорен
прощались со своими.
   Мать заключила его в свои объятия. Она прижала  Браги  к  себе  настолько
крепко, что тот изумился. Мать всегда казалась такой слабой и хрупкой…
   - Береги себя, - сказала она. Что ещё могла сказать мать,  расставаясь  с
сыном? Во всем мире не найдется слов, чтобы правдиво передать чувства матери
при таком расставании. Язык давно стал инструментом коммерции, а не способом
выражения любви.
   - И береги Хаакена. Приведи его домой.
   Вне всякого  сомнения,  те  же  слова  она  сказала  и  Хаакену.  Немного
отстранившись, она расстегнула цепочку медальона, который носила все  время,
сколько помнил себя Браги. Хельга надела медальон на шею сына и сказала:
   - Если у тебя не останется другой надежды, отнеси это в Дом  Бастанос  на
улице Кукол в Хэлин-Деймиеле. Отдай медальон привратнику, чтобы тот  в  свою
очередь передал главе дома в качестве рекомендации. Один из партнеров выйдет
к тебе и задаст вопрос. Ты ему скажешь:
   Элхабе ан дантис, элхабе ан кавин.
   Чи хибде клариче, элхабе ан саван.
   Чи магден требил, элхабе дин бачел.
   Он все поймет.
   Хельга заставила сына повторить стишок несколько раз, до тех пор пока  он
не закрепился в его памяти.
   - Отлично. Больше я ничего сделать  не  могу.  Не  доверяй  никому,  кому
доверять не следует. И возвращайся домой сразу, как только сможешь.  Я  буду
ждать.
   Она поцеловала его. При  посторонних.  Хельга  не  делала  этого  с  того
времени, как он начал ходить. Затем она поцеловала Хаакена. Этого она вообще
никогда не делала. Прежде чем юноши успели опомниться, Хельга приказала:
   - Ступайте. Пока ещё можно. И пока мы не начали выглядеть ещё глупее, чем
сейчас.
   Браги водрузил на плечо мешок и направился в сторону Камер Штротхайда. Их
путь лежал по склону горы. Иногда они смотрели вверх на  каменную  пирамиду,
скрывавшую тело Рагнара. Оглянулся же Браги только один раз.
   Женщины, дети и старики покидали поместье, служившее им убежищем вот  уже
много поколений. Многие из них отправятся к родичам в другие  концы  страны.
Никто не удивится. В это смутное время множество  людей  бросали  насиженные
места.  Они  смогут  скрыться  и  избежать  ярости  мстительных  сторонников
претендента.
   Интересно, куда отправится мама…
   Всю свою жизнь он клял себя за то, что в отличие  от  Хаакена  оглянулся.
Если бы он не сделал этого, то в его памяти Дроконбринг навсегда остался  бы
родным убежищем, мирно ожидающим возвращения блудного сына.

Глава 4
Звон сабель

   Нассеф оглянулся назад  только  раз.  От  жары  над  палаточным  городком
Аль-Ремиша танцевали призраки из восходящих  потоков  раскаленного  воздуха.
Нассеф улыбнулся и негромко позвал:
   - Карим…
   - Слушаю, господин, - откликнулся человек с суровым, изрытым оспой лицом.
   - Скачи назад. Найди  наших  людей.  Тех,  что  встречали  нас  во  время
прибытия. Скажи им, чтобы они продолжали мятеж. Необходимо отвлечь врагов на
длительный срок. И вели им отобрать пять сотен добровольцев - только опытных
воинов - и направить их вслед за нами. Пусть уходят мелкими группами,  чтобы
никто не заметил. Ты все понял?
   - Да, - улыбнулся Карим. У него не хватало двух  передних  зубов.  И  ещё
один был сломан углом. Это был старый разбойник, видевший множество схваток.
Даже его седеющая борода выглядела страшно воинственно.
   Нассеф проследил за тем, как Карим начал  спуск  по  каменистому  склону.
Этот  старый  бандит  среди  всех  новообращенных   представлял   наибольшую
ценность. Нассеф не сомневался, что его ценность ещё возрастет, когда борьба
приобретет широкий размах и станет более жестокой.
   Он развернул своего коня и поскакал вдогонку за сестрой и зятем.
   Отряд Эль  Мюрида  насчитывал  пятьдесят  человек.  Большинство  из  этой
полусотни  составляли  его  телохранители  -  облаченные  в  белые   бурнусы
Непобедимые. Этим воинам было гарантировано место в райских кущах,  если  им
выпадет честь умереть за своего властелина.
   В их присутствии Нассеф изрядно нервничал. У этих людей взгляд  был  даже
более безумным, чем у их пророка. Они были  ему  фанатично  преданы,  и  Эль
Мюриду пришлось употребить всю силу воли, чтобы после суда  удержать  их  от
штурма Королевского Сада.
   Нассеф занял свое место по правую руку от Эль Мюрида.
   - Все получилось даже лучше, чем мы ожидали, -  сказал  он.  -  Нападение
мальчишки было ниспослано Богом.
   - Не сомневаюсь, что это именно так. Должен сказать, Нассеф, что я весьма
неохотно согласился действовать по твоему  плану.  Но  только  вмешательство
Всевышнего позволило ему осуществиться с такой легкостью.  Лишь  Творец  мог
столь своевременно подтолкнуть руку Гаруна.
   - Обидно за твою лодыжку. Сильно болит?
   - Ужасно. Ясир приложил к ней болеутоляющие травы. Скоро нога  будет  как
новая.
   - Во  время  этого  фарса,  именуемого  судом…  Мне  на  какую-то  минуту
показалось… что ты готов уступить.
   - Да, наступила минута, когда я чуть было не сдался.  Я,  так  же  как  и
другие, могу пасть жертвой уловок Властелина Зла. Но я вновь обрел  силу,  а
минутная слабость сделала нашу победу  ещё  слаще.  Теперь  ты  видишь,  как
Господь подвигает нас на дела своей волей? Мы трудимся для Него даже  тогда,
когда нам кажется, что мы обратились к нему спиной.
   Нассеф долго смотрел в сторону опаленных солнцем холмов.  После  довольно
продолжительного молчания он наконец ответил:
   - Очень трудно воспринять поражение, даже в надежде на то, что в конечном
итоге оно обернется великой победой. Они, мой друг  и  мой  пророк,  сегодня
подписали свой смертный приговор.
   - Я не пророк, Нассеф, а всего лишь ничтожный ученик Творца. Я  не  желаю
смертей, если их можно избежать. Кто  знает  -  даже  король  Абуд  и  самые
фанатичные служители Церкви, может, станут когда-нибудь на путь Истины.
   - Конечно. Я говорил  в  переносном  смысле.  Хотел  сказать,  что  этими
действиями они обрекли на гибель свое дело.
   - Со служителями Властелина Зла такое случается весьма часто. Чем  больше
они сопротивляются, тем полезнее их вклад в дело Бога. А как  насчет  рейда?
Ты уверен, что он закончится благополучно?
   - Я послал Карима обратно в Аль-Ремиш. Если наши люди сделают то, что  мы
просим - будут раздувать мятеж и пришлют нам пять сотен  воинов,  мы  сумеем
перейти в  наступление.  Никто  не  сможет  нас  остановить.  Все  поместные
властители  собрались  в  Аль  -  Ремише,  чтобы  стать  свидетелями  нашего
унижения. Мятеж задержит их до Машада. Мы, таким образом,  выигрываем  целую
неделю.
   - Жаль только, что мы не смогли освятить имя дочери.
   - Действительно, жаль. Но мы вернемся, господин. И добьемся,  что  ритуал
освящения совершится в Машад. Обещаю.
   Нассеф произнес эти слова с пылкой искренностью, он свято верил в то, что
говорил.
   Обходной путь  по  пустыне  оказался  тяжелым,  медленным  и  исполненным
одиночества, особенно для человека, стоящего в стороне от  остальных  людей.
Кроме Мириам, ему не  с  кем  было  поделиться  своими  мыслями  и  мечтами.
Непобедимые чересчур преклонялись перед ним, слишком боготворили.  Нассеф  и
его  подручные  были  поглощены  планированием  будущих  побед.  Никого   из
всадников, по десяткам прибывающих из Аль-Ремиша, он  не  знал.  Все  старые
друзья, первые обращенные, покинувшие вместе с ним Эль Акила, давно умерли и
приобщились к лику святых.
   Бои, которые Нассеф вел во имя Эль Мюрида, собрали свою дань жизнями.
   Ученик ехал рядом с белой верблюдицей, держа дитя на коленях.
   - Она у нас такая милая, тихая крошка, - восхищался он.  -  Просто  чудо.
Господь так милостив к нам, Мириам, - закончил он и поморщился.
   - Опять нога?
   - Да.
   - В таком случае тебе лучше отдать крошку мне.
   - Нет. Такие моменты теперь случаются крайне редко. И со  временем  будут
ещё реже. - Побыв с минуту наедине со своими мыслями, он продолжил:
   - Когда же я наконец смогу с этим покончить?
   - Ты о чем?
   - Сколько времени пройдет до тех пор, когда  мы  наконец  восторжествуем?
Когда я смогу создать дом и мирно жить с тобой и  с  ней?  Мы  скачем  этими
тайными тропами три года, а мне кажется, что все тридцать.
   - Никогда, любовь моя. Никогда. И как жене мне ненавистно признавать это.
Но после того как с тобой побеседовал Ангел, ты навсегда стал  Эль  Мюридом.
До тех пор пока Господь считает необходимым оставлять тебя среди  живых,  ты
останешься Учеником.
   - Знаю. Знаю. Это просто моя смертная сущность желает невозможного.
   Некоторое время они ехали молча. Затем Эль Мюрид произнес:
   - Мириам, я страшно одинок. Кроме тебя у меня никого нет.
   - Тебе принадлежит половина пустыни. Кто приносит тебе  воду  и  пищу  из
поселений? Кто несет слово Истины в места, где ты никогда не бывал?
   - Я говорю о друге.  Простом,  заурядном  личном  друге.  О  человеке,  с
которым я мог бы играть так, как играл в  детстве.  О  существе,  с  которым
можно было бы поговорить. О таком друге, который был бы  способен  разделить
страхи и надежды простого человека по имени  Мика,  а  не  только  следовать
безумным устремлениям Эль Мюрида. Уверен, после смерти Фаты ты чувствуешь то
же самое.
   - Да. Супруга Эль Мюрида обречена на одиночество, - немного помедлив, она
сказала:
   - Да, но у тебя есть Нассеф.
   - Нассеф - твой брат, и мне не хотелось бы плохо говорить о нем  в  твоем
присутствии. Я люблю его словно своего брата. И как брат многое прощаю  ему.
Но мы никогда не станем  настоящими  друзьями,  Мириам.  Мы  останемся  лишь
союзниками.
   Мириам не стала спорить. Она знала, что все сказанное - правда. У Нассефа
также не было никого, перед кем он мог бы излить душу. Дружба между мужем  и
братом не может расцвести до тех пор, пока они не уверены до  конца  друг  в
друге.

***

   Это было трудное и очень долгое  путешествие.  В  конце  его  Нассеф  был
вынужден жестоко подгонять своих спутников. Все бесконечно устали.  Все,  но
только не Нассеф. Казалось, что он вообще не знает усталости.
   - Это здесь, - восхищенно прошептал Эль Мюрид, забыв про боль в  лодыжке,
- Себил-эль-Селиб.
   Луна в три четверти заливала светом окруженное  горами  поле,  которое  в
сердцах Детей Хаммад-аль-Накира уступало лишь Аль-Ремишу. Задолго  до  этого
она занимала второе место и в сердцах их  имперских  предков,  уступая  лишь
Ильказару.
   Над полем, где размещалось Святилище и  монастырь,  господствовала  очень
древняя крепость. Нигде не видно ни огонька.
   Название Себил-эль-Селиб означало Крестный Путь, и появилось оно в память
об одном событии.
   Именно на этом поле в первый день  первого  года  текущего  летосчисления
родилась империя. Первый Император укрепил свою власть, распяв в этом  месте
на крестах тысячу своих противников.  Первоначально  это  название  получила
тропа через перевал, по которой обреченные аристократы  шли  к  месту  своей
гибели, неся на плечах кресты, на которых им  предстояло  умереть.  От  поля
тропа шла дальше, связывая Внутренние провинции с морем Коцум.
   Битая всеми ветрами Твердыня с самых первых лет империи охраняла перевал,
а вовсе не Святилище или монастырь, над которыми господствовала.
   - Здесь началось земное существование отца нашей мечты.  Именно  на  этом
месте появился на свет Первый Император. Так вдохнем же полной грудью тот же
воздух, что вдохнул когда-то он.
   Нассеф ничего не сказал. Он с почтением взирал на это место, впитавшее  в
себя всю историю.  Однако,  по  правде  говоря,  оно  казалось  ему  немного
простоватым.
   Такое же впечатление оставил у него и Аль-Ремиш.
   - Нассеф.
   - Да.
   - Мы готовы?
   - Да. Вначале Карим поведет Непобедимых. Они преодолеют стены  и  откроют
ворота  для  остальных.  На  захват  Святилища  и   монастыря   я   направлю
малочисленные отряды.
   - Я не воин. Не командир. Я всего лишь орудие  в  руках  Творца.  Но  мне
хотелось бы внести небольшие изменения в твой план.  Я  предлагаю  перекрыть
дорогу к побережью. И оставить отряд со мной. Я не желаю, чтобы хотя бы один
из них скрылся.
   Нассефу показалось, что он ослышался. Ведь Эль  Мюрид  постоянно  донимал
его тем, что требовал сохранять жизнь врагам, прощая их прегрешения.
   - Я размышлял на эту тему на протяжении всего нашего пути.  У  Господа  в
этом месте друзей нет. Здесь только солдаты короля и те, кто избрал для себя
ложный путь. Кроме того, мы должны дать  совершенно  четкий  знак  тем,  кто
польстился на соблазны  Властелина  Зла.  Прошлой  ночью  я  молился,  прося
наставить меня на путь истинный, и мне было откровение. Наша Вторая  Империя
должна родиться на крови  врагов  на  том  же  месте,  где  родилась  Первая
Империя.
   Нассеф удивился, но протестовать не стал.
   - Как скажешь, так и будет, - ответил он.
   - Убей их всех, Нассеф. Даже грудных младенцев  на  руках  у  матерей.  И
пусть отныне ни один человек не смеет думать, что он может  избежать  ярости
Божьей.
   - Как скажешь.
   - Можешь приступать. - Но не успел Нассеф сделать и дюжины шагов, как Эль
Мюрид снова позвал его.
   - Нассеф.