ег, а лед во дворе Клыкодреда стал в фут толщиной,  Вартлоккур,  Старев  и
Мария заняли места перед зеркалом в холодной комнате на верху Башни  ветров.
Ветер все время усиливался и стенал как бесприютные  души.  Неприятный  день
для рождения. Другого рождения, слишком важного для Вартлоккура.
   Зеркало позволило заглянуть в очень далекую комнату, находящуюся  глубоко
внутри другой обдуваемой ветрами башни. Внутри Вороньего Грая,  холодного  и
мощного, как Клыкодред, грубого, как выветренный череп, в доме Королей Бурь,
должен был появиться новый член семьи. Девочка.
   Мария  не  все  понимала.  Ни  один  из  мужчин  не  удосужился  что-либо
объяснить. Она чувствовала беспокойство, что ее муж так  заинтересован  этим
событием. Почему? - удивлялась она.
   В центре зеркала появилась прикованная к постели женщина.
   - Ей не стоило бы обзаводиться детьми, заметил Старец. - Слишком слаба. К
тому же ее седьмой, не так ли?
   - Да, - сказала Мария. - Она очень страдает.
   Вартлоккур дрогнул. Он почувствовал обвинение в словах жены,  словно  она
спрашивала: почему она сама не испытывает эту боль более часто.  Она  хотела
еще детей. Но это обвинение существовало только в его воображении.  У  Марии
не было никаких задних мыслей.
   - Схватки уже наступают, - сказал Старец.
   - Вовремя, - добавила Мария, сочувствуя.
   Муж этой женщины и  повивальная  бабка  двигались  к  ее  кровати.  Слуги
суетились, принося тряпки,  воду  и  благовония,  чтобы  облегчить  боли.  В
глубине комнаты мужчина с соколом  на  плече  скармливал  дрова  гигантскому
очагу, безуспешно пытаясь поддержать тепло в комнате.
   Женщина из последних сил произвела  ребенка  -  девочку,  как  и  обещали
видения.  Девочка  была  уродливой,   сморщенной,   красной   и   ничем   не
примечательной. Но Вартлоккур и Старец помнили другое изображение, когда они
видели ее в зеркале взрослой. Отец  назвал  ее  Непантой  -  так  называлось
магическое зелье, освобождающее от забот сердце человека. Он поднес  ребенка
к материнской груди, укутал обеих и вернулся к управлению  делами  замка.  В
течение часа непрекращающееся кровотечение прервало жизнь матери.
   Когда все закончилось, в Клыкодреде была большая  радость.  Вартлоккур  и
Старец объявили всем выходной день и распорядились  устроить  праздник.  Был
заколот бык, принесено вино, устроены игры и состязания,  а  трубач  доведен
игрой до неистовства. Люди танцевали, пели,  веселились.  Кроме  Марии.  Она
была смущена более, чем всегда, а ее чувства разбиты.
   А затем - трубач.
   Когда день близился к вечеру и уровень в винных бочках  упал  до  осадка,
когда уже не один бражник перешел от хмельного задора  к  пьяному  отупению,
многие  утратили  веселое  настроение.  Старец  становился  все  скрытнее  и
раздражительнее, пока его речь не превратилась в сплошное рычание. С  каждой
чашей вина время давило на него  тяжестью  прожитых  тысячелетий.  Все  зло,
которое он видел и делал, теперь преследовало его.
   - Навами, - бормотал он несколько раз. -  Моя  вина.  -  Тоска  и  злость
вернулись, чтобы напомнить, что  ждет  его  в  будущем.  Старец  все  больше
погружался в депрессию.  Смерть,  призрака  которой  он  никогда  не  видел,
становилась желанной, любимой, дразнящей леди, вечной мечтой о невозможном.
   То же творилось и с Вартлоккуром: по мере того как  возбуждение  от  вина
проходило и в его висках заколотился пульс, прошлое вернулось.  Он  вспомнил
все, что хотел бы вычеркнуть из памяти: смерти  в  давние  времена,  годы  в
Шинсане и отзвуки сделок, которые  он  там  заключал.  Тех,  за  которые  он
получил свое знание. И скрытое зло в использовании людей, которые стали  его
союзниками в разрушении Ильказара. Сейчас они были мертвы - эти люди  и  эти
дни, - как и многое в  нем  самом.  Сколько  людей  умерли,  проклиная  его?
Вспомнились крики в погибающем Ильказаре... Они до сих пор преследовали  его
в  страшных  ночных  кошмарах.  Но  сейчас  благодаря   пульсирующей   боли,
оставленной перепоем, эти кошмары ворвались в его бодрствующий разум...
   - Мерзость! - взревел Старец, швыряя пустой флягой в трубача. Он  вскочил
в гневе и трахнул кулаком по столу. - Я запретил тебе играть это!
   Трубач, который - чашу за  чашей  -  тоже  слишком  перебрал,  насмешливо
поклонился и повторил пассаж. Тишина охватила зал. Все глаза  оборотились  к
Старцу, который вытащил нож из подставки в жарком и начал  подкрадываться  к
шутнику.
   Трубач, сообразив, что  зашел  слишком  далеко,  побежал  к  Вартлоккуру.
Чародей всегда успокаивал Старца.
   Бедный дурак! Он не успел еще спастись от  одного  хозяина,  когда  довел
другого пассажами из ?Чародеев Ильказара?. Что-нибудь иное Вартлоккур еще бы
простил. Но этого он сейчас перенести не мог.
   Он не стал предупреждать...
   Он пропел длинное заклинание, часто останавливаясь,  чтобы  справиться  с
заплетающимся языком. Заклинание  закончилось  резким  хлопком  в  ладоши  и
выкриком. Трубач лишился веса и поплыл вверх.  С  рычанием  Вартлоккур  пнул
трубача так, что тот, вращаясь, полетел через всю комнату.  Бедняга  кричал,
молотил воздух, его рвало, и он крутился  в  пределах  досягания  Старца.  К
сожалению, Мария и другие женщины к этому времени ушли из зала.  Присутствие
смягчающей женственности могло бы отвратить несчастье.
   Старец схватил трубача за руку, закрутил его, а  затем  швырнул  в  толпу
пьяных слуг, среди которых  мало  кто  любил  этого  дурачка.  Паренек  имел
привычку говорить правду, которую никто не хотел слышать.
   Сработал инстинкт толпы. Трубач превратился в вопящий мяч,  прыгающий  по
комнате, а Вартлоккур и Старец были  заводилами  в  игре.  Они  походили  на
животных, забавляющихся  с  беззащитной  жертвой,  их  жестокость  приносила
удовольствие сама по себе. Кто-то припомнил, что этот дурачок боится высоты.
Толпа бросилась из зала к стене замка.
   С отчаянными воплями трубач повис над тысячей футов пустоты.  Он  скулил,
он молил о пощаде. Они хохотали. Ветер относил его прочь  от  стены.  Злобно
усмехаясь, Вартлоккур подтянул трубача, пока тот не  схватился  отчаянно  за
парапет, а потом полностью освободил его. Трубач полетел вниз  с  вымученным
воплем, в ожидании смерти, - и был остановлен в дюжине  футов  над  ледяными
зазубренными скалами.
   Ветер пробрался сквозь крохотные отверстия в  одежде  Вартлоккура.  Холод
принес отрезвление. Чародей осознал, где он находится  и  что  творит.  Стыд
нахлынул мощной волной, сметая безумие. Он затащил  трубача,  приготовившись
защищать его... И увидел, что в этом нет нужды - холод  успел  оказать  свое
действие на всех. Большинство гостей уже ушли, чтобы он мог остаться наедине
со своим позором.
   Вартлоккур и  Старец  принесли  бурные  извинения,  предлагая  возместить
убытки.
   Трубач не обратил на них внимания. Он молча пошел прочь, тая свои гнев  и
страх. Его удаляющаяся спина - последнее, что они увидели.
   Обезумевшая от горя Мария выдернула Вартлоккура из гнетущего сна. Страдая
от похмелья, он требовательно спросил:
   - Что?
   - Он исчез!
   - М-м? - Он сел, потер виски, но это не принесло облегчения. - Кто?
   - Ребенок! Твой сын! - Не понимая, он смотрел, как слезы  преображают  ее
темное лицо. Его сын?
   - Ты собираешься хоть что-нибудь сделать? - потребовала она.
   Его голова начала проясняться, мозги заработали. Интуитивно он спросил:
   - Где трубач?
   Через пятнадцать минут они знали. Дурачок исчез тоже, а вместе с ним мул,
одеяла и запас еды.
   - Какая жестокая  месть!  -  закричал  Вартлоккур.  Он  и  Старец  вместе
проводили дни в Башне Ветров, выслеживая беглеца, но  в  конце  концов  были
вынуждены признать свое поражение. Казалось, что мужчина и ребенок исчезли с
лица земли.
   - Судьбы использовали нас зло и жестоко, - сказал Старец.
   Безусловно. Они взяли заложника, чтобы обеспечить участие  Вартлоккура  в
Большой Игре.
   Мария какое-то время была безутешна, но со временем  смирилась  со  своей
участью. Женщины ее мира часто были вынуждены смиряться с потерей детей.

Глава 11

Осень, 996 год от основания Империи Ильказара

ОГОНЬ КОТОРЫЙ ЖЖЕТ

   Снова Салтимбанко сидел в кресле у очага Непанты, но самой  ее  не  было,
она ушла вниз помогать раненым и вскоре должна была вернуться. По мере  того
как заживали раны, появилось время, которое она  могла  проводить  со  своим
мужчиной - так Непанта иногда мысленно называла его, и так  его  звали  все.
Только сам Салтимбанко не был уверен, что подходит под это определение. Дело
между ними обстояло так туманно, что Непанта была едва  ли  ему  ближе,  чем
друг. Когда она отсутствовала - как сейчас, - то вовсе его не  тревожила.  А
при ней его душу бил озноб.
   Было в  ней  нечто  странное,  леденящее,  непостижимое,  что  заставляло
Салтимбанко испытывать в ее  присутствии  сильное  чувство  никчемности.  Он
продвигался,  насколько  она  позволяла,   но   продвижение   это   казалось
направленным не к реальной, а к какой-то другой,  воображаемой  женщине.  Их
разделял эмоциональный  барьер,  который  невозможно  было  разрушить,  пока
существовали ее страхи. О, вдруг обнаружилось, что секс менее важен, чем  он
считал прежде, - все упиралось в ее беспричинный,  страх,  который  порождал
неестественное напряжение, пожирающее всякую надежду. Редко его  забрасывало
в такой безграничный и безнадежный океан - так же далеко, как  считала  себя
затерянной она.
   Пока он сидел и  размышлял  об  этой  связи,  рассматривая  огонь  сквозь
полузакрытые веки, в дверь постучали. Салтимбанко поднялся и открыл Элане.
   - Женщина в Глубоких Темницах.
   - Я знаю. Послушай, Хаакен вышел из комы.  Они  собираются  поговорить  с
ним. Хочешь спуститься?
   - Может, попозже. Хотя мне нужен отчет. Кроме того, мне нужно  поговорить
со странной женщиной. - Он мгновение помолчал, а затей спросил:
   - Что за проблема с ней? Я не могу пробить ее душевные стены,  они  толще
укреплений Вороньего Грая.
   - Она боится...
   - Не делаю никаких заявок. Тело женщины - ее собственность.  Проживу  без
этого. Полная отчужденность и холодность, вот что вызывает печаль.
   - Это у нее не единственный страх. Она боится обидеть тебя.
   - Тупость! Безумие.
   - Глуповато, но, как бы то ни было, для нее это достаточно реально.  Если
бы не осада, она бы сбежала. Она чувствует себя загнанной в ловушку. Все  ее
страхи собрались внутри, она чувствует себя более  неуютно,  чем  всегда.  И
некуда бежать. Она боится сдаться. Она пытается бороться. Понимаешь,  отсюда
все эти перемены в настроении. Иногда она любит и хочет тебя, а потом  страх
снова берет вверх. Тогда она не может с ним сражаться. Или не хочет.
   - И что сам-друг может поделать?
   - Терпеть. Что же еще?
   - Сам-друг терплю уже  много  месяцев.  Любовь  растет...  (Вот  оно!  Он
признал это наконец.) Но терпение уже совсем истощилось. В закоулках  мозгов
змеею ползает такой  маленький  червячок  разочарования,  порождающий  гнев.
Становится трудно удержаться под контролем. Подходит время,  когда  сам-друг
попытается завопить ?Конец!?, сигануть через стену,  прочь  отсюда,  и  будь
проклята эта безумная женщина с идеями в  голове.  Да  куча  золота  не  так
искушает, как размягчение мозгов! Надеюсь, что скоро вино и женщины позволят
все это забыть. Скоро, очень скоро я до этого дойду. Биться головой о  стену
- вроде как солдаты снаружи  крепости.  Да  и  не  дает  это  ничего,  кроме
саднящих шишек. Через стену Вороньего  Грая  невозможно  перебраться:  людям
снаружи не на что упереть ногу. Через стену Непанты невозможно  перебраться:
для унылых дураков нет сокровищ. Очень скоро сбегу.
   Элана начала было что-то говорить, но остановилась,  услышав,  как  внизу
хлопнула дверь.
   - Идет упомянутая женщина, - сказал Салтимбанко. - Сам-друг сейчас  не  в
настроении деть ее. Ускользну черным ходом. Расскажешь, говорит Черный Клык.
   Непанта появилась как раз вовремя, чтобы увидеть его бегство.
   - Почему?..
   - Он несчастен.
   - Мы собирались пополдничать вместе.
   - Он любит тебя, а ты нечестно играешь, подумывает уйти через стену.
   - Он хочет дезертировать?
   - Не дезертировать. Сбежать. Он чувству себя в ловушке.
   - Но разве не все мы? Это закончится с отступлением зимы.
   - Не прикидывайся глупее, чем ты  есть!  -  отрезала  Элана  грубее,  чем
собиралась. - Ты и есть причина, по которой он чувствует  себя  загнанным  в
капкан. После того,  как  он  на  протяжении  столького  времени  ничего  не
добился, ему легче убежать и забыть. Зачем биться головой о стену?
   - Но ты же знаешь мою проблему, я уже рассказывала тебе, что...
   -  Это  не  проблема.  Это  очередной  из  барьеров,  которые   ты   сама
воздвигаешь.
   - Какие же, например?
   - Их много. Например, твое мнение  о  себе.  Ты  думаешь,  что  для  него
недостаточно хороша. Поэтому его отстраняешь. И все разговоры о том, что  ты
будешь делать, когда война закончится. Они не реальны. Но ты  цепляешься  за
них, чтобы тебя не достал реальный мир. Но ведь и Салтимбанко ты держишь вне
своего мира. А быть все время в плохом настроении - не тот  способ,  который
помогает.
   - Ты режешь, Астрид.
   - А теперь этот взгляд обиженного щеночка? Что тебя может  сдвинуть?  Все
терпят слишком долго. Если  бы  помогла  взбучка,  я  бы  попросила  Ренделя
отлупить тебя. Для твоей же пользы. Непанта,  мы  говорим  о  человеке,  вся
жизнь которого крутится вокруг тебя. Ты убиваешь его, и похоже, что тебя это
не очень заботит. Фактически ты делаешь  все,  чтобы  он  почувствовал  себя
более несчастным. А еще говоришь, что любишь его!  Послушай,  вам  обоим  по
двадцать девять лет. Это уйма потерянного времени.  Его  ты  уже  не  можешь
изменить. А теперь ты хочешь вышвырнуть коту под хвост остальное? Повзрослей
же, Непанта! Очнись! Ты разбрасываешься драгоценностями.
   - Но...
   - У тебя всегда находится какое-нибудь  задание,  да?  Подумай  об  этом.
Пройдет еще лет де сидения в этой башне, и каким оно  будет,  твое  прошлое?
Пустырем, бесплодным, как эти горы?
   - Астрид...
   - Я не хочу больше слышать этого! У меня  времени  нет.  Я  иду  вниз,  к
своему мужу. Он настоящий. А то ты скоро приучишь и меня сидеть и обкусывать
ногти.
   - Астрид...
   Но Элана ушла, не обращая внимания на ее слова. Непанта,  опустив  плечи,
вошла в гостиную и побрела к очагу. Через минуту она  схватила  статуэтку  с
каминной доски и метнула ее через всю комнату.
   На грохот прибежала служанка. Она застала Непанту с кинжалом  в  руках  -
кромсающей свое шитье.
   Элана прошла через двор замка, еще кипя. Из  башни,  где  старый  Птичник
держал почтовых голубей, вылетел Вальтер. Он был бледен и потрясен.
   - Где Непанта? В Колокольной башне? Элана кивнула. Пробегая,  он  крикнул
ей:
   - Пошли своего мужа и Салтимбанко,  если  увидишь  его,  вниз,  в  Нижние
Оружейные! Быстро! - Он исчез в Колокольной башне.  Что-то  стряслось.  Что?
Тут она вспомнила, что Браги сейчас в Нижних Оружейных палатах разговаривает
с Хаакеном. Все будет кончено, если их услышат.
   Через несколько минут она ворвалась в дверь и, задыхаясь, выпалила:
   - Что-то случилось. Вальтер носится, кричит и собирает всех на  совещание
в колдовском помещении. Браги, тебя там тоже ждут.
   Рагнарсон задумался.
   - Драконоборец. - Он показал на своего брата. - Заткни его и спрячь. Будь
с ним. Если кто появится, иди в Глубокие Темницы. Изобрази визит к  раненым.
Элана, где Насмешник?
   - Я видела его совсем недавно, но не знаю, где он сейчас.  Он  плохо  это
переносит. От Непанты нет помощи.
   - Иногда он поднимается туда, где сходятся задние стены, и просто пялится
в каньон, - сказал Драконоборец, завязывая повязку-кляп на  затылке  Черного
Клыка. -  Если  он  решил  поразмыслить,  то  должен  быть  там.  Это  самое
уединенное место во всем Вороньем Грае.
   - Порядок, пошли, - прорычал Рагнарсон.
   Еще минут через десять совершенно выдохшаяся Элана  добралась  до  самого
верха одной из задних стен. В нескольких ярдах от нее находились  Джеррад  и
Салтимбанко, смотревшие в  каньон  за  Кэндарином.  Тихо  разговаривая,  они
передавали друг другу по  очереди  бурдюк  с  вином.  Появление  Эланы  было
встречено молчанием.
   - Что-то случилось, - сказала она. - Вальтер хочет,  чтобы  вы  пришли  в
Нижние Оружейные палаты.
   - Что там еще? - потребовал Джеррад.
   Салтимбанко ничего не сказал. Взглянув на Элану, он  снова  повернулся  к
каньону... Что? Что произошло? Вверх  по  гребню  того  невозможного  утеса?
Итак! Он повернулся, небрежно положив руку на плечо Джерраду.
   - Пошли, старый дружище. Мы осчастливим их, э? Но мы еще  и  прихватим  с
собой это винцо. Пусть  сделает  нас  тоже  счастливыми.  Эгей!  Мы  устроим
какую-нибудь чертовщину на совещании, э? Прекрасно! Мы идем.
   Все остальные ждали их  появления.  Джеррад  занял  свое  обычное  место.
Салтимбанко занял место Райдью, приговаривая:
   - Старый план толстого негодяя  большая  ошибка,  э?  Новая  интрига  для
отыскания шпиона? Может, еще есть шанс на это, если собраться здесь?
   - Не сиди на этом месте! - отрезал Вальтер. - Возьми другой стул.
   Все подняли брови. Вальтер еще не огласил свой  секрет.  Он  сделал  это,
когда Салтимбанко разместился.
   - Я только что получил  сообщение  от  Люксоса.  Чтобы  его  послать,  он
использовал своего последнего почтового голубя... - Вальтер сделал паузу. На
его лице боролись печаль и гнев. - Райдью мертв! - Это прозвучало как крик.
   - Что?
   - Как?
   - Ты уверен?
   Рагнарсон и Салтимбанко сидели тихо, не зная, что  предпринять.  Операция
оборачивалась скверной  стороной.  Убит  член  семьи.  С  этого  момента  их
предательство уже не сможет быть прощено.
   - Заткнитесь! - заревел Вальтер в шум. - Все, что я знаю, - он  был  убит
две недели назад одним из наемников бин Юсифа. Люксос сказал, что он  что-то
обнаружил. Он отправился  покупать  информацию  и  не  вернулся.  Его  нашли
плавающим в реке - в Серебряной Ленте, крепко связанным с его  информатором.
Обоих прирезали. Люксос говорит, что собирается домой, пока еще жив.
   Мертвую тишину прервал Турран:
   - Все правильно, это больше не игра. Теперь. У  нас  есть  долг,  который
следует уплатить.
   - Когда мы уничтожим Итаскию? - спросил Брок. У него это  прозвучало  как
простое неоспоримое уравнивание весов: город за брата.
   - Нет, мы этого не сделаем, - прорычал Турран. - Мы  не  можем  позволить
себе больше врагов. И, как бы то ни было, это не вина  Итаскии.  Это  сделал
бин Юсиф.
   - Бич Юсиф является клиентом проклятого военного министерства Итаскии,  -
возразил Брок. - Он их главная карта одновременно против Эль Мюрида и  лорда
Грейфеллза.  Можно  биться  об  заклад,  что  во  всех  его  действиях   это
министерство завязло по самые уши.
   - Будь оно проклято! - закричала Непанта. - Мы  что,  не  можем  прорвать
осаду?
   - Нет, - сказал Турран. - У нас не хватает сил. Я не могу просить Ренделя
идти на самоубийство. Однако зачем это?
   Ни за чем. Она просто искала путь уйти от других проблем.
   В помещение ворвался один из солдат Рагнарсона, положив конец совещанию.
   - Капитан, они идут!
   - Бей тревогу, Уте.
   - Уже звоню пару минут. Ребята на местах. Мортиры и баллисты палят.
   - Хорошо, давай глянем. - Он поднялся.
   - Двигаемся! - загремел Турран. - На стены!
   Когда Рагнарсон достиг главного двора замка, то застал там толпу спешащих
мужчин и женщин. Они двигались без определенной цели,  но  и  бег  паники  и
быстро  рассредоточились.  Эти  действия  фактически  были   отработаны   на
длительных тренировочных муштровках для помощи защитникам стен. Так, мужчины
спокойно  заряжали  луки,  обслуживали  тяжелые  орудия.  Женщины  подносили
боеприпасы. Буря смерти носилась над укреплениями.
   Рагнарсон добрался до командного поста над башней ворот и  быстро  изучил
штурм бин Юсифа. Га