обрительный взгляд.
   -  Старик  прав,  -  сказал  один  из  братьев.  -  По  пути   он   начал
разговаривать. Бормотал о том, что видел золотые знамена на  башнях  у  врат
Рая. Рассказывал, как Ангел показывал ему бескрайний мир.  Заявил,  что  Бог
повелел ему вернуть Избранных на путь Истины.
   По лицу настоятеля пробежала тень. Такие  разговоры  всегда  нагоняли  на
него уныние.
   - Может быть, он и в самом деле видел Ангела, - предположил кто-то.
   - Не глупи, - оборвал фантазера настоятель.
   - Но он жив, - напомнил аль Ассад. - Хотя это невозможно.
   - Мальчишка оставался у бандитов.
   - Бандиты скрылись через Сахель. Аль Хабиб проследил их путь.
   - Ну, значит, у кого-то еще.
   - Это был Ангел. Или ты не веришь в Ангелов, брат?
   - Конечно, верю, - поспешил заверить настоятель. - Просто я  считаю,  что
они не  являются  сыновьям  торговцев  солью.  Его  устами  говорит  безумие
пустыни, и как только мальчишка придет в себя, он обо всем забудет.
   Настоятель  огляделся  вокруг,  и  то,  что  он  увидел,  ему  крайне  не
понравилось. Все обитатели Святилища собрались у носилок, и на многих  лицах
можно было прочитать желание поверить в услышанное.
   - Ахмед, - сказал  настоятель,  -  приведи  ко  мне  Мустафу  аль  Хабиб.
Впрочем, подожди. Брат аль Ассад, ты нашел мальчика, тебе и идти в деревню.
   - Но зачем?
   Настоятель вспомнил об одном формальном обстоятельстве, которое, как  ему
казалось, позволяло найти выход из неприятного положения.
   - Мы не можем оставить его здесь, так как он не посвящен. К тому времени,
когда мы сможем сделать это, ребенок успеет выздороветь.
   Аль Ассад мрачно взглянул на своего настоятеля и, преисполнившись яростью
настолько сильной, что она даже заглушала боль,  отправился  в  деревню  Эль
Акила.
   На главу рода аль Хабиб сообщение старика подействовало так же, как и  на
настоятеля.
   - Ты нашел ребенка в пустыне? И что же ты хочешь от меня? Мне до него нет
никакого дела.
   - Несчастья ближнего касаются нас всех, - сказал аль Ассад. -  Настоятель
желает побеседовать с тобой о мальчике.
   На вопрос главы рода аль Хабиб настоятель произнес длиннейшую  цитату  из
Священного Писания, на что Мустафа повторил сентенцию, услышанную  незадолго
до этого от старика. Настоятель лишь с большим трудом  сумел  сдержать  свой
гнев.
   - Он не посвящен.
   - Ну так посвяти его. Это - твоя работа.
   - Ритуал посвящения нельзя проводить, пока он не поправится.
   - До него мне нет дела. А до твоих проблем - тем более.
   Мустафа был зол на настоятеля. Всего за два дня  до  этого  он  просил  у
этого типа разрешения брать воду из монастырского источника и получил отказ.
   Аль Ассад специально провел  главу  рода  через  сад  Святилища,  где  на
аккуратных клумбах роскошные цветы славили могущество Бога. При виде  такого
расточительства в засуху Мустафа рассвирепел окончательно, полностью утратив
интерес ко всякого рода филантропии.
   Настоятель оказался в ловушке. Необходимость  вершить  добрые  дела  была
высшим законом для Святилища, и он не осмеливался попирать этот закон  перед
лицом всей братии. Он не мог этого сделать, если желал сохранить свой  пост.
Но в то же время он не мог позволить  этому  мальчишке  бормотать  безумные,
еретические слова, сеющие смуту.
   - Мой друг, мы, к сожалению, обменялись излишне  резкими  словами,  когда
пару дней назад обсуждали одно дело. Готов  признать,  что  я  тогда  принял
решение несколько поспешно.
   - Возможно, - хищно усмехнулся Мустафа.
   - Как насчет двух дюжин баррелей воды?
   Мустафа молча двинулся к дверям.
   Аль Ассад печально  покачал  головой.  Они  торгуются,  как  купчишки,  а
мальчик умирает. Испытывая сильнейшее отвращение, старик вышел и  направился
в свою келью.
   Прошел лишь час, и Черная Дама приняла достойного старца в свои объятия.

***

   Мика проснулся неожиданно и в полном сознании. Интуитивно он ощущал,  что
прошло очень много времени. Он ясно помнил -  и  это  было  последнее  ясное
воспоминание, как он шагал рядом с отцом, а их караван преодолевал последнюю
лигу перед Эль Акила. Крики… удар… боль… безумие. Они попали в  засаду.  Где
он сейчас? Почему  он  не  умер?  Ангел…  Там  был  какой-то  Ангел.  Начали
возникать обрывки иных воспоминаний. Его вернули к жизни для того, чтобы  он
стал миссионером среди Избранных. Стал Учеником.
   Он поднялся со своего убогого соломенного ложа, но  ноги  отказались  ему
служить. Он лежал некоторое  время,  тяжело  дыша  и  набираясь  сил,  чтобы
доползти до выхода из палатки.
   Мустафа аль Хабиб поместил его в своего  рода  карантин.  Речи  мальчишки
приводили его в трепет. За теми безумными перспективами,  которые  открывали
слова ребенка, вождь рода видел кровь и боль.
   Мика откинул полог палатки.
   Ему в лицо ударили лучи послеполуденного солнца.  Он  вскрикнул,  прикрыв
глаза руками. Дьявольский шар снова пытается его убить.
   - Ты, идиот! - выкрикнул незнакомый голос, и  чьи-то  руки  толкнули  его
обратно в тень. - Ты что, ослепнуть хочешь?
   Руки, которые вели его к тюфяку, стали  заметно  нежнее.  Яркие  пятна  в
глазах начали постепенно исчезать, и он увидел рядом девочку.
   Она была примерно его возраста, и её лицо было открыто.
   Он отшатнулся. Что это? Искушение, посланное Им  Зло  Творящим?  Ведь  её
отец убьет его…
   - Что случилось, Мириам? Я слышал, как он вопил.
   В  палатку  скользнул  юноша  лет  шестнадцати.  Теперь  Мика   испугался
по-настоящему.
   В этот момент он вспомнил, кто он и каково  его  предназначение.  К  нему
прикасалась длань Бога. Он -  Ученик.  Никто  не  смеет  сомневаться  в  его
праведности.
   - Найденыш получил в глаза много солнца. - Девочка коснулась его плеча, и
Мика отшатнулся.
   - Перестань, Мириам, побереги силы для  игр  к  тому  времени,  когда  он
придет в себя. - Обращаясь к Мике, он продолжил:
   - Она любимица отца. Самая младшая. Вот он её и балует. Ей даже  убийство
с рук сойдет. Мириам, прикрой, пожалуйста, лицо.
   - Где я? - спросил Мика.
   - В Эль Акила, - ответил юноша. -  В  палатке  рядом  с  лачугой  Мустафы
абд-Рахима ибн Фарида аль Хабиб. Тебя нашли монахи из  Аль  Хаба.  Ты  почти
умер. Они передали тебя моему отцу. Меня зовут Нассеф. А это отродье  -  моя
сестрица Мириам. - Он уселся, скрестив ноги,  напротив  Мики.  -  А  на  нас
возложена забота о тебе.
   Последние слова были произнесены без всякого энтузиазма.
   - Ты для них оказался слишком большой обузой, - вмешалась девочка, -  вот
они и отдали тебя отцу.
   В её тоне он уловил горькие нотки.
   - В чем дело?
   - Наш оазис высыхает.  А  тот,  что  находится  в  Святилище,  полон,  но
настоятель не желает делиться водой. Священные сады расцветают, в  то  время
как род аль Хабиб умирает от жажды.
   Ни брат, ни сестра не упомянули о прагматической сделке их папаши.
   - А ты и правда видел Ангела? - спросила Мириам.
   - Да. Видел. Он носил меня среди  звезд  и  показывал  многие  земли.  Он
явился ко мне в момент крайнего отчаяния и принес два бесценных дара:  жизнь
и Истину. И он обязал меня нести Истину всем  Избранным,  чтобы  они  смогли
сбросить с себя узы прошлого и в свою очередь нести Истину неверным.
   Нассеф метнул саркастический взгляд в сторону сестры. Это не прошло  мимо
внимания Мики.
   - Ты тоже узришь Истину, друг  Нассеф.  Ты  станешь  свидетелем  расцвета
Королевства Покоя. Господь вернул меня к жизни с миссией  создать  на  земле
подобное королевство.
   Через некоторое время вокруг этого замечания Эль Мюрида о его возвращении
к жизни развернутся жаркие споры. Участники диспутов будут  решать,  говорил
ли он о символическом возрождении или буквальном возвращении из мертвых. Сам
же Эль Мюрид никогда не выступал с пояснениями.
   Нассеф закрыл  глаза.  Он  был  на  четыре  года  старше  этого  наивного
мальчика, и эти годы обогатили его  опытом,  создав  непреодолимую  преграду
между ним и Микой.
   Однако у него хватило такта не расхохотаться.
   - Открой-ка немного полог палатки, Мириам. Будем постепенно приучать  его
к солнцу.
   Выполнив просьбу брата, она сказала:
   - Надо принести ему  что-нибудь  поесть.  Он  же  пока  твердой  пищи  не
принимал.
   - Ничего тяжелого. Его желудок ещё не готов. -  Нассефу  уже  приходилось
видеть людей, ставших жертвой пустыни.
   - Помоги мне принести.
   - Хорошо. Отдыхай, Найденыш. Мы скоро вернемся.
   Пройдя футов двадцать, Мириам остановилась и негромко спросила:
   - Он ведь и вправду верит в это, разве не так?
   - В Ангела? Да он просто сумасшедший.
   - А я вот, Нассеф, тоже верю. В некотором смысле. Потому что хочу верить.
То, что он говорит… Думаю, что большинство людей тоже были бы рады  услышать
его слова. Думаю, что настоятель отправил  его  к  нам  только  потому,  что
боялся слушать. По той же причине папа не хочет держать его в доме.
   - Мириам…
   - А что, если множество людей начнут его слушать и верить?
   Нассеф, глубокомысленно помолчав, произнес:
   - Пожалуй, здесь есть о чем подумать.
   - Верно. Пошли, достанем ему что-нибудь поесть.
   Эль Мюрид, который пока ещё в основном был мальчиком по  имени  Мика  аль
Рами, лежал, уставившись в потолок палатки. Он  позволил  солнечному  лучику
прикасаться к его глазам. В нем росло нетерпеливое желание как можно  скорее
вступить на свой путь и начать проповедовать. Но он поборол нетерпение,  так
как знал, что прежде  чем  приступить  к  своей  миссии  пастыря,  ему  надо
полностью восстановить силы.
   Но он был таким нетерпеливым!
   Ему было хорошо известно непостоянство Избранных, и теперь,  когда  Ангел
открыл ему глаза, следовало как можно скорее начинать сеять среди них  зерна
Истины. Каждая новая жертва Черной Дамы означала, что ещё одна душа попала в
лапы Властелина Зла.
   Он начнет свои проповеди здесь - в Эль Акила и в Аль Хаба. Когда  местные
жители обретут спасение, он пошлет их нести слово Истины своим соседям.  Сам
же он начнет странствовать от племени к племени, от  деревни  к  деревне  по
караванному пути своего отца. Если он к тому же найдет способ  доставить  им
соль…
   - А вот и мы, - объявила Мириам. В её голосе Мика услышал музыку,  весьма
необычную для столь юной особы.
   -  Снова  суп,  но  теперь  с  кусочками  лепешки,  которые   ты   будешь
размачивать. Садись. На сей раз ты поешь нормально. Только не  спеши,  а  то
заболеешь. И не переусердствуй.
   - Ты, Мириам, очень добрая.
   - Нет. Нассеф прав. Я - жалкое отродье.
   - Творец все равно любит тебя.
   Он говорил негромко и убедительно, не забывая  при  этом  жевать.  Мириам
внимала ему, не скрывая восторга.

***

   Свою первую проповедь он произнес в тени пальм, окружающих оазис рода аль
Хабиб. В источнике осталось лишь немного грязи, да  и  та  почти  высохла  и
потрескалась. Он сравнил высохший оазис с умирающей верой в Творца.
   Его слушали всего несколько человек. Он  сидел  перед  ними  как  учитель
перед школярами, неторопливо рассуждая и приводя  убедительные  аргументы  в
пользу истинной веры. Некоторые из слушателей были в четыре раза старше его.
Они были поражены его познаниями и ясностью мысли.
   Они ставили на пути мальчика ловушки, сооруженные из  различных  догматов
веры, но юный Мессия разбивал все их аргументы с той же легкостью,  с  какой
орды варваров разрушают стены небольших городов.
   Оказывается, его обучили лучше, чем он сам мог подозревать.
   Ему никого не удалось обратить в свою веру. Но он пока этого и  не  ждал.
Проповеднику  хотелось,  чтобы  они  начали   шептаться   за   его   спиной,
бессознательно  создавая  атмосферу,  в  который  горячие  проповеди  смогут
наставить некоторых слушателей на путь Истины.
   Те, кто постарше, ушли с первой проповеди напуганными. Они уловили в  его
словах  первые  искры  того   пламени,   которое   может   поглотить   детей
Хаммад-аль-Накира.
   Через некоторое время Эль Мюрид пришел к Мустафе.
   - Что произошло с караваном отца? - спросил он у вождя.
   Мустафа был поражен - мальчик говорил с ним как с равным, а не  так,  как
ребенок говорит с взрослым.
   -  Попал  в  засаду.  Все  погибли.  Это  был  печальный  час  в  истории
Хаммад-аль-Накира. Увы, мне пришлось  дожить  до  того  дня,  когда  бандиты
напали на караван с солью!
   В словах Мустафы чувствовалась  какая-то  недосказанность,  и  глаза  его
бегали.
   - Я слышал, что разгромленный караван нашли  люди  рода  аль  Хабиб.  Мне
говорили, что они преследовали бандитов.
   - Да, это так. Бандиты пересекли Сахель и  скрылись  в  западных  землях,
населенных неверными.
   Мустафа начал нервничать, и Мика знал почему.  Глава  рода  в  целом  был
человеком честным. Он послал своих людей, чтобы отомстить по  справедливости
за семью аль Рами. Но  каждый  из  Детей  Хаммад-аль-Накира  был  немножечко
разбойником.
   - У тебя есть верблюд, который отзывается на кличку Большой Джамал. А ещё
один  откликается  на  кличку  Кактус.  Неужели  клички  животных   случайно
совпадают с кличками верблюдов моего отца? Неужели и клейма совпадают с тоже
случайно?
   Мустафа молчал почти  минуту.  На  какой-то  момент  в  его  глазах  даже
вспыхнуло пламя гнева. Ни одному взрослому мужчине  не  нравится,  когда  от
него требует ответа ребенок.
   - Однако ты наблюдателен, сын аль Рами, -  наконец  произнес  он.  -  Все
верно.  Эти  животные  принадлежали  твоему  отцу.  Прослышав  о  том,   что
случилось,  мы  оседлали  наших  лучших  скакунов  и  пустились   по   следу
грабителей. Столь гнусное преступление не  могло  оставаться  безнаказанным.
Хотя твоя семья и не входила в род аль Хабиб, она принадлежала к  Избранным.
Вы были торговцами солью. А торговцев солью охраняют законы  более  древние,
чем сама империя.
   - Кроме того, ты мог захватить то, что они награбили.
   - Да, я мог вернуть добычу, хотя твой отец не был богатым человеком.  Все
его состояние вряд ли могло покрыть наши потери в конях и людях.
   Мика улыбнулся. Он понял стратегию, на основании которой  Мустафа  станет
вести с ним торг.
   - И вам удалось отомстить за гибель моей семьи?
   - Для этого нам пришлось пересечь Сахель. Мы сумели захватить их чуть  ли
не у самых  ворот  укрепленного  лагеря  торговцев-язычников.  Только  двоим
удалось скрыться за воротами. Мы вели себя благородно и  не  стали  жечь  их
деревянные стены. Мы не стали убивать мужчин и забирать в рабство женщин. Мы
встретились с их старшинами, которые, оказывается, давно знали  твою  семью.
Мы представили им все доказательства.  Они  собрали  совет,  после  которого
отдали бандитов на нашу милость. Но мы милости не проявили. Бандиты  умерли,
и я не могу сказать, что их  смерть  была  быстрой  и  легкой.  Они  умирали
несколько дней в назидание тем, кто задумал нарушить законы  более  древние,
чем сама пустыня. Стервятники, наверное, все ещё клюют их кости.
   - За это я приношу тебе, Мустафа, свою благодарность. А как насчет  моего
наследства?
   - Мы рассчитались со старшинами. Боюсь, что они нас надули. Ведь  мы  для
них не более чем невежественные дьяволы пустыни. Но возможно, они вели  себя
честно. Ведь у нас были сабли, на которых  ещё  не  успела  высохнуть  кровь
бандитов.
   - Сомневаюсь, что они обманули вас, Мустафа. Это не в их обычаях. И кроме
того, они, как ты говоришь, вас боялись.
   - Там оказалось немного золота и серебра. Верблюды их не интересовали.
   - Каковы ваши потери?
   - Один человек убит и мой сын Нассеф ранен. Ну и мальчишка! Жаль, что  ты
его не видел! Он дрался как лев! Моя  гордость  не  знает  границ.  Не  могу
поверить в то, что мои  чресла  породили  такого  сына.  Мой  Нассеф  -  лев
пустыни!  Он  станет  могучим  воином.  Если   сумеет   пережить   юношескую
запальчивость. Он собственноручно убил трех из  них.  -  Глава  рода  просто
светился гордостью.
   - А кони? Ты упоминал о конях.
   - Мы потеряли трех. Самых лучших. Мы  скакали  быстро  и  без  остановок.
Кроме того, мы направили гонца к родичам твоего отца, чтобы известить  их  и
чтобы они могли востребовать свою собственность. Посланник ещё не вернулся.
   - Да, я знаю, путешествие у него длинное, очень длинное. Теперь  все  это
добро - твое, Мустафа. Все полностью. Я попрошу у тебя лишь  одну  лошадь  и
немного монет, чтобы начать свою священную миссию.
   Мустафа был безмерно удивлен.
   - Мика… - начал он.
   - Отныне я Эль Мюрид.  Мика  аль  Рами  больше  не  существует.  Это  был
мальчик, который умер в пустыне. Я вернулся из огненного горна как Ученик.
   - Ты ведь шутишь. Разве не так?
   Эль Мюрид был изумлен тем, что у кого-то могут быть сомнения.
   - Именем твоего отца, который был моим другом,  -  продолжал  Мустафа,  -
заклинаю, выслушай меня. Не вступай на этот путь. Он может  оказаться  путем
слез и горя. И не только для тебя - для всех.
   - Но я должен, Мустафа. Мне повелел это сам Бог.
   - Я мог бы удержать тебя силой, но не стану делать этого.  И  да  простит
меня дух твоего отца. Я подберу тебе лошадь.
   - Белую, если такая у тебя есть.
   - Да, есть одна.
   На следующее утро Эль Мюрид снова учил под пальмами. Он страстно  говорил
о едва сдерживаемом гневе Бога, который, теряя терпение, взирает на то,  как
Избранные пренебрегают своим долгом. Аргумент в  виде  пересыхающего  оазиса
опровергнуть было очень трудно. Испепеляющий  зной  лета  тоже  был  весомым
доводом. Некоторые из более молодых слушателей задержались после  проповеди,
чтобы получить более глубокие познания и выслушать  ответы  на  мучающие  их
вопросы.
   Три дня спустя Нассеф прошептал из-за закрытого полога его палатки:
   - Мика? Я могу войти.
   - Это ты, Нассеф? Входи. Но я - Эль Мюрид.
   - Ну конечно. Прости. - Нассеф уселся напротив Эль Мюрида и продолжил:
   - Отец и я поругались. Из-за тебя.
   - Мне жаль это слышать. Это очень плохо.
   - Он приказал мне держаться от тебя подальше. И  Мириам  тоже.  Остальные
родители требуют того же. Они злятся на тебя - ты слишком многое подвергаешь
сомнению. Тебя терпели до тех пор, пока  считали,  что  твой  разум  поражен
безумием пустыни. Но теперь они называют тебя еретиком.
   Эль Мюрид был потрясен:
   - Меня? Ученика? Они обвиняют меня в ереси? Как это может быть?  Разве  я
не был избран самим Творцом?
   - Ты бросаешь  вызов  старому  образу  жизни.  Их  образу  жизни.  Ты  их
обвиняешь. Ты обвиняешь  монахов  Аль  Хаба.  Они  привыкли  к  определенным
порядкам. Ведь не ждешь же ты от них признания: "Да, мы виноваты".
   Он не предвидел, что Властелин Зла настолько хитер, что  сможет  обратить
против  него,  Эль  Мюрида,  его  же  собственные  аргументы.  Кажется,   он
недооценил своего Врага.
   - Благодарю тебя, Нассеф. Предупреждая меня, ты поступаешь  как  истинный
друг. Я это запомню. Знаешь, Нассеф, я подобного не ожидал.
   - Я так и думал.
   - Ступай и не давай своему отцу повода для  гнева.  Я  поговорю  с  тобой
позже.
   Эль Мюрид молился несколько часов. Он глубоко  погрузился  в  собственные
мысли, и ему стало окончательно ясно, что от него ждет Бог.
   Он смотрел вдоль длинного каменистого склона в направлении монастыря  Аль
Хаба. Земля на невысоком холме была совершенно бесплодной, как  будто  тьма,
царящая там наверху, сползла вниз, чтобы поглотить все  то  доброе,  что  её
окружало.
   Именно там наверху он должен выиграть свою первую и самую  важную  битву.
Какой  смысл  пытаться  обращать  лицом  к  Истине  род  аль   Хабиб,   если
традиционные духовные пастыри постоянно сбивают  свое  стадо  с  правильного
пути, как только оно на него ступит.
   - Я отправляюсь в Святилище Аль Хаба, - сказал он жителю деревни, который
подошел, чтобы спросить,  что  он  делает.  -  Я  намерен  выступить  там  с
проповедью. Я открою им Истину, и пусть они попробуют назвать меня  еретиком
в лицо, рискуя навлечь на себя гнев Творца.
   - Ты считаешь это мудрым шагом?
   - Это следует сделать. Они до