кончено. Но он не мог позволить себе этого: дела в Кавелине были далеко не
закончены.
   Последний этап похода на Форгреберг, как казалось Браги,  походил  не  на
наступление, а на беспорядочный отход. Он, не слезая с  коня,  приветствовал
вессонов, осмелившихся высунуть нос из при открытых дверей. Время от времени
Рагнарсон выкрикивал приветствие в адрес королевы. С ним  шли  оставшиеся  в
живых тролледингцы, итаскийцы и лучшие  из  вессонов.  Что  касается  Марена
Димура, то он прихватил с собой лишь несколько разведчиков. В  уличных  боях
эти лесные люди были бесполезны.
   На горизонте к  небу  поднимались  клубы  дыма.  Некоторые  пожарища  еще
дотлевали под дождем. На  подходе  к  Форгребергу  они  встретили  беженцев,
разбивших лагерь на поле, превратившемся в топь. От этих людей он узнал, что
королева еще у власти, но ее положение было отчаянным. Ходили слухи, что она
готова  отречься  от  престола  ради  того,   чтобы   избежать   дальнейшего
кровопролития.
   Да, это было бы в  ее  духе,  думал  Рагнарсон.  Все,  что  он  слышал  о
королеве, убеждало его, что эта женщина  слишком  хороша  для  неблагодарных
подданных, доставшихся ей по наследству.
   А что происходит у волстокинцев?
   Беженцы об этом практически  ничего  не  знали.  Им  было  известно,  что
Водичка в бездействии довольно давно стоит лагерем к  западу  от  столичного
округа. Он чего-то ждет. Но чего именно?
   Рагнарсон продолжил марш. Дождь шел не переставая.  У  этой  погоды  есть
одно преимущество. На улицах не будет много народу.
   Браги удалось добраться незамеченным до самого пригорода, и он безудержно
расхохотался,  увидев,  какое  впечатление  произвел  на  передовые   дозоры
городской стражи. Пока его сержанты из вессонов объясняли  что  к  чему,  он
бросил людей к городским стенам.
   Привратную стражу он снова застал врасплох. Солдаты, спасаясь  от  дождя,
забились под крышу, оставив ворота распахнутыми. Никуда  не  годится,  думал
он, проезжая под их сводом.  В  такое  напряженное  время  столь  чудовищное
разгильдяйство!
   Скорее всего дело в моральном духе войска, решил он. Отчаяние,  вызванное
ранением Тарлсона, и растущее убеждение в том, что от них  более  ничего  не
зависит.
   Этому следует положить конец.
   Тревожные удары гонга зазвучали лишь тогда, когда его отряд достиг парка,
в котором стоял замок Криф. Под панический звон, растекающийся над  городом,
он приказал:
   - Поднять знамена!
   Люди, несшие старые потрепанные штандарты, отступили в задние ряды. На их
место встали другие. Из чехлов они извлекли новые яркие знамена  каждого  из
народов, входящих в войско Браги. Подняты были  и  захваченные  в  сражениях
стяги. Сам Рагнарсон поднял свой собственный штандарт.
   Защитники замка выбежали на  стены,  чтобы  увидеть  этот  последний  акт
представления.  После  секундного  изумления  они  разразились   нестройными
криками приветствия.
   Его глаза встретились с ее глазами в  тот  момент,  когда  он  въехал  на
просторный внутренний двор. Она стояла на балконе башни. Королева  оказалась
высокой,  стройной  и  изящной  молодой  женщиной   с   золотыми   волосами,
струящимися по плечам. Голубизна ее глаз превосходила  цвет  ясного  летнего
неба в зените. На ней были простые, без каких-либо украшений  белые  одежды,
которые, слегка намокнув, подчеркивали почти девичьи формы...
   Он успел узнать о ней очень много,  прежде  чем  снова  обратил  взор  на
следовавших за ним оборванных и заляпанных грязью головорезов. Что она о них
может подумать?
   Приветствуя королеву, он  склонил  свой  штандарт.  Остальные  знаменосцы
последовали его примеру.
   Их взгляды снова встретились.  Она  ответила  на  салют  кивком  и  такой
улыбкой, которая почти стоила их изнурительного и кровавого пути.  Рагнарсон
обернулся, чтобы дать команду продолжить движение, а когда  вновь  посмотрел
на башню, балкон оказался пуст.
   О сложившейся  ситуации  можно  было  судить  по  мизерному  числу  слуг,
выбежавших во двор, чтобы принять лошадей. Он так  и  не  увидел  ни  одного
смуглого лица силуро. Среди военных почти не  было  заметно  нордменов.  Все
солдаты были вессоны с волосами льняного цвета. К нему,  накинув  на  голову
подол своей рубашки, чтобы спастись от дождя, подбежал какой-то юнец.
   - Слава богам, полковник, - кричал он, - вы прибыли вовремя.
   - А, Гжердрам, - устало улыбнулся Браги. - Но ведь ты же  сам  велел  мне
поторопиться.
   - Я вернулся только вчера. Пойдемте. Отец желает с вами поговорить.
   - Вот даже как?
   Что же, ему пора начинать привыкать испытывать благоговейный  трепет.  Во
время войны, когда Браги вел войско, король был  для  него  всего  лишь  еще
одним человеком. Однако, находясь в своей берлоге, сильные мира сего  просто
обязаны дать ему возможность вновь ощутить себя бездомным бродягой с  дурной
славой, каким он, собственно, и являлся.
   - Мы теперь здесь живем без всяких формальностей, сэр.  Королева...  Это,
сэр, леди, которая все понимает. Вы, надеюсь, тоже  понимаете,  что  я  хочу
сказать. Знаете.., война.
   - В таком случае - вперед. Веди меня.
   Размещение и кормление солдат и лошадей он  оставил  на  попечение  своих
помощников и слуг королевы.
   Тарлсон умирал. Распростертый на огромной постели, он имел вид страдальца
в последней  стадии  чахотки.  Командир  личной  гвардии  королевы  выглядел
человеком, которому уже давно следовало бы  умереть,  и  лишь  упрямство  не
позволяло сделать этого. Он был так перетянут бинтами, что не мог двигаться.
   Королева была тоже здесь. В своем белом  намокшем  платье  она  стояла  в
темном уголке. Рагнарсон склонил  голову  в  ее  сторону  и  прошел  к  ложу
Тарлсона, стараясь не закапать ковер и не наследить.
   - Говорят, вы заработали еще один шрам, дружище? - сказал он.
   Инред, с трудом улыбнувшись, ответил:
   - Боюсь, что на сей раз на копье было начертано мое  имя.  Присядьте.  Вы
выглядите уставшим.
   Рагнарсон неуверенно затоптался на месте.
   - Садитесь, полковник, - раздался за его спиной  голос  королевы.  -  Нет
смысла беречь мебель для бандитов Водички.
   Несмотря на горечь, с которой были произнесены эти слова, у нее  оказался
очень мелодичный голос.
   - Значит, вы все-таки пришли.
   - Меня позвали.
   - Мы часто вас здесь вспоминали, - улыбнулся Тарлсон. Но вы  были  правы,
мы не можем победить, защищая единственный город. Если бы я здесь действовал
не столь необдуманно, вы могли бы продолжать гонять баронов.
   - Полагаю, что к этому времени они  уже  и  так  получили  достаточно.  О
западе и юге вам известно. На востоке они тоже сдались.
   - Вот как? Гжердрам допускал это, но уверен не был.
   - Он посчитал лишним тратить время на вопросы.
   - Ему еще надо многому учиться. Вы пришли быстро. Один?
   - С тысячью человек. Остальные идут пешком с пленными. Как я уже говорил,
я сторонник быстрых передвижений.
   - Да, молитвами Гаруна бин  Юсифа.  Мне  хотелось  бы  поговорить  о  нем
подробнее. После того как спадет напряжение. Может быть, ваш приход поможет.
   Рагнарсон помрачнел.
   - Мы перехватили депешу Водички  к  сообществу  силуро.  На  этой  неделе
силуро должны поднять мятеж. Надеюсь,  что  теперь  они  еще  раз  подумают,
прежде чем сделают это.
   Рагнарсон вспомнил расхлябанность королевских войск и сказал:
   - Мои люди не смогут помочь, если восстание произойдет этой ночью.  Да  и
ваши, пожалуй, тоже на многое не способны.
   - Что вы предлагаете? - спросил Тарлсон.
   "Раны уже вытянули из него все  жизненные  силы",  -  подумал  Рагнарсон.
Вслух же он произнес:
   - Заприте ворота. Направьте дворцовую охрану в  те  кварталы,  где  живут
силуро. Введите комендантский час. Они ничего не  смогут  сделать,  если  вы
начнете их хватать при выходе из домов.
   - И оставить дворец беззащитным?
   - То есть в моих  руках,  вы  хотите  сказать.  Да.  Вы  все  время  меня
подозреваете, Инред. Вот только не знаю почему. Хочу еще раз  сказать  -  мы
преследуем одни и те же цели.
   Тарлсон не стал извиняться. Вместо этого он просто сказал:
   - Кавелин кого угодно может сделать подозрительным. Впрочем, это не имеет
значения. Какими бы ни были ваши намерения - добрыми или злыми, - мы так или
иначе в вашей власти. Кроме вас, никто не сможет остановить Водичку.
   Рагнарсону все это уже крайне не нравилось. Он,  похоже,  начинал  играть
главную роль в делах Кавелина.
   - Мне известны условия нашего контракта,  -  жестко  произнес  он.  -  Но
лояльность моих людей зависит не только от меня.
   - Что вы хотите этим сказать?
   - Вот уже несколько месяцев они находятся в Кавелине, сражаясь  и  умирая
за чужое для них дело. Они преисполнены высокого духа, так как не  проиграли
ни одного сражения.  Но  что  может  произойти,  если  они  вдруг  выпьют  и
осознают, что им не заплатили ни фартинга?..
   - Ах, вот в чем дело, - протянул Тарлсон, глядя за спину Рангарсона.
   - Предназначенная вам сумма, полковник, хранится  в  казначействе.  Хотя,
полагаю, вы уже богаты за счет награбленного. Рагнарсон в ответ  лишь  пожал
плечами.
   - А что случилось с вашим толстым другом? - спросил Тарлсон. -  Насколько
я помню, он исчез у паромов Скарлотти.
   - И с тех пор его призрак меня преследует. Не знаю, где он. Я послал  его
в Дамхорст. Слышал только, что он мог попасть в руки Брейтбарта.
   - Сейчас он может быть у Водички, - сказал Тарлсон. - Во  время  рейда  я
видел скованных одной цепью пленных.
   - Он в порядке?
   - Не уверен, что это был он. Я только краем глаза заметил подпрыгивающего
и что-то кричащего толстяка. Затем я получил удар копья.
   - Он. Вне всяких сомнений. Интересно, зачем он понадобился Водичке?
   - Каковы ваши дальнейшие планы?
   - Пока никаких планов нет. Меня позвали оборонять  Форгреберг.  Всю  свою
фантазию я потратил на то, чтобы  добраться  сюда  в  целости  и  как  можно
скорее.
   - Перед нами две проблемы: силуро  и  Водичка.  С  силуро  мы  разберемся
сейчас. Если мы сумеем отправить Водичку домой до  весны,  то  летом  сможем
покончить с баронами.
   - Летом перед вами встанет по-настоящему серьезная проблема.
   - Какая?
   - Каптал Савернейка.
   - Что в нем особенного? - помрачнев, спросил Тарлсон, снова бросив взгляд
за спину Рагнарсона.
   - У него имеются собственная армия и претендент. Ребенок  примерно  шести
лет. Я бы с ним покончил, если бы...
   Он замер, пораженный гаммой чувств, пробежавших по лицу Тарлсона.
   - Что, если бы...
   - Если бы не его союзники. Нам страшно повезло, что мы  вообще  спаслись.
Самые суровые солдаты в мире...
   - Да, мы здесь подозревали... Король  мне  говорил...  Кто  за  ним?  Эль
Мюрид?
   - Шинсан, - ответил он свистящим шепотом. В  помещении  повисла  мертвая,
ужасающая тишина, прерываемая лишь судорожным дыханием за спиной Рагнарсона.
Лицо Тарлсона превратилось в белую гипсовую маску.  Браги  даже  показалось,
что командир личной гвардии потерял сознание.
   - Шинсан? Вы уверены?
   - Черный  Клык  доставит  доказательства.  Доспехи  с  убитых...  Что  же
касается ребенка, то его воспитывает лично Мгла. Она была в Майсаке.
   - Ребенок... Она выглядит здоровой?
   В голосе королевы слышалось такое волнение, что Рагнарсон  полуобернулся.
Затем он сообразил. Ведь это - ее дитя... И тут же в сознание ударило  слово
- "она"!
   - Шинсан! - выдохнул Тарлсон.
   Браги повернулся к нему лицом. Невзирая на свое состояние, Инред  пытался
подняться.
   Ему это почти удалось. Но затем он рухнул, судорожно хватая воздух широко
открытым ртом. На его губах показалась кровавая пена.
   - Мейгхен! - закричала  королева.  -  Найди  доктора  Вачтела!  Гжердрам!
Помоги отцу!
   Когда юноша вбежал в комнату, Рагнарсон подошел к королеве.  Та  была  на
грани обморока, и он помог ей удержаться на ногах.
   - Инред, не надо умирать, - тихо умоляла она. - Только не сейчас.  Что  я
без вас стану делать?
   Королевское величие и достоинство совершенно  оставили  ее,  и  Рагнарсон
увидел перед собой просто безумно напуганную женщину. Молодую и беззащитную.
   Не обращая внимания на забрызгавшую Браги грязь, она приникла  к  нему  и
умоляюще прошептала:
   - Помогите мне.
   Что ему оставалось делать?

Час расплаты

   Насмешник решил: крики, треск, звон металла, которые он слышит, говорят о
том, что личная гвардия королевы вернулась, чтобы взять реванш. Он настолько
скверно себя чувствовал, что не было сил поднять глаза. К чему волноваться?
   Шум  схватки  стал  ближе.  Долгое  время  он  не  предпринимал   ничего,
требовавшего больших затрат энергии, нежели сморкание в  рукав.  Вскоре  ему
пришлось об этом пожалеть. Несмотря на дождь, до него  долетала  вонь  трупа
через четыре человека от него. Бедняга отдал концы четыре дня назад,  однако
никто не позаботился снять его с общей цепи. Чем дольше откладывалось начало
мятежа силуро, тем небрежнее  становились  волстокинцы  и  тем  чаще  у  них
появлялось пораженческое настроение. Водичка и шаган вели непрерывные споры.
Сам же Водичка стал еще более медлителен и нерешителен.
   Желудок Насмешника выворачивало наизнанку. Та  убогая  пища,  которую  им
давали, давно заплесневела и протухла.  С  трудом  поднявшись  на  ноги,  он
потянул за собой прикованного рядом пленника к находящейся в пяти  шагах  от
них яме, служившей для всех отхожим местом.
   В тот момент, когда он задирал подол своей мантии, рядом с  ним  в  грязь
упала на излете стрела. Он потянулся  за  ней,  поскользнулся  и  шлепнулся,
проклиная все, на чем свет стоит. Прикованный к нему пленник в свою  очередь
обругал его. Уже четверть пленных к этому времени  умерли,  и  скоро  должны
были испустить дух остальные (впрочем, вместе со всей армией  Водички)  -  в
лагере   свирепствовала   дизентерия.   На   цепи   не   было   друзей   или
единомышленников. К ней были прикованы  дикие,  постоянно  рычащие  друг  на
друга животные.
   Стрела была итаскийской. Ни одно из местных племен не использовало стрелы
такой длины.
   Он чуть было не завопил  от  радости,  но  сил  на  это  у  него  уже  не
оставалось.
   Он уже давным-давно отчаялся получить такую возможность, но тем не  менее
к ней готовился.  Осуществление  плана  требовало  неторопливой,  тщательной
работы. Он не хотел, чтобы кто-нибудь видел, чем он занят. В первую  очередь
это относилось к его товарищам по оковам, которые старались вымолить милость
у тюремщиков.
   Во-первых, следовало заняться цепями. Правая рука каждого из узников была
прикована к левой лодыжке соседа. Вот уже в течение многих дней он перетирал
одно звено цепи обломком песчаника. Когда, к его радости, эта  часть  работы
была закончена, оставалось обеспечить себя средствами борьбы.
   Когда у входа  в  шатер  появились  шаган  и  его  отвратительные  дымки,
Насмешник сломал перетертое звено и извлек из-под мантии свое лучшее оружие.
   Незаметно изготовить пращу было неизмеримо труднее, чем перепилить  цепь.
С цепями так или иначе забавлялись все пленные...
   Он запасся тремя камнями, хотя был уверен в том, что успеет сделать  лишь
один бросок до того, как его схватят. Сколько лет прошло с тех пор, когда он
пользовался пращей в последний раз...
   Праща, скрученная из полосок  ткани,  вырванных  из  мантии,  со  свистом
закрутилась  над  головой.  Несколько  апатичных  взоров  обратилось  в  его
сторону.
   Он выпустил камень и, воздев  кулак  к  поливающим  его  дождем  небесам,
простонал:
   - О-о-о...
   Снаряд пролетел настолько далеко от цели, что шаган даже не заметил,  что
подвергся нападению.
   Однако никто из пленников  Насмешника  не  выдал.  Смуглые  охранники  не
примчались, чтобы бросить его физиономией в грязь. На  лагерь  шла  яростная
атака. В ней, видимо, участвовали закаленные бойцы.
   Он оглянулся и, вглядевшись  сквозь  потоки  дождя,  почти  сразу  увидел
Рескирда Драконоборца. Насмешник воспрянул духом. Здесь бьются лучшие  воины
этой части мира.
   Второй камень угодил в цель. Конечно, не с той точностью, как в его  юные
годы. Но челюсть чародею-воину он все же повредил. Шаган поднял руку, как бы
взывая о помощи, и, пошатываясь, направился в сторону пленников.
   Насмешник бросил взгляд на изможденных нордменов. Некоторые из них начали
проявлять интерес к его действиям.
   На подгибающихся  от  болезни  ногах  он  двинулся  навстречу  шагану  и,
взмахнув обрывком цепи, сбил того с ног.
   Насмешнику по-прежнему никто не мешал. Но в его сторону из  гущи  схватки
уже начали поглядывать смуглые лица. Он быстро закончил дело, употребив  для
этого кинжал шагана.
   - Теперь возьмемся за Водичку,  -  произнес  он,  поднимаясь  на  ноги  с
окровавленным ножом в руке. Но в этот момент он  услышал,  как  Драконоборец
проревел своим людям сомкнуть ряды и выходить из боя.
   У Насмешника не было способа дать им знать о себе.
   - Ну, теперь я уж точно обречен, - пробормотал  он.  -  Меня  неторопливо
поджарят на вертеле, и ни один скальд не воспоет моего героизма.
   Его пальцы, поднаторевшие в очистке  карманов  еще  до  того,  как  Гарун
подобрал его в начале войн Эль Мюрида, быстро пробежали по  одеждам  шагана,
извлекая из-под них все, что можно извлечь. После этого он забежал за  шатер
в надежде исчезнуть, прежде чем кто-нибудь обратит внимание на случившееся.
   Теперь нордмены наблюдали за ним с завистью и злобой. Из шатра послышался
раздраженный голос Водички. Казалось, что король тяжело болен или  мертвецки
пьян.
   Затем Насмешник услышал крики. Убийство было обнаружено.

Глава 11

1002 год от основания Империи Ильказара

СБЛИЖЕНИЕ

Смерть

   Смерть не должна являться ясным днем.  На  практически  безоблачном  небе
вставала заря теплого утра. К полудню улицы города высохли.
   - Это не правильно, - произнес Гжердрам, глядя из окна рядом  с  постелью
отца. - В рассказах она всегда появляется либо бурной грозовой  ночью,  либо
ранним туманным утром.
   Королева стояла у кровати, держа Тарлсона за руку. Со  вчерашнего  вечера
он был в коме.
   - Мой отец считает смерть воплощением абсолютной  демократии,  -  сказала
она. Под глазами  королевы  легли  глубокие  тени.  -  В  то  же  время  она
одновременно является диктатором и великим уравнителем.  Ничто  и  никто  не
способен повлиять на нее. Включая наши представления  о  справедливости  или
своевременности ее появления.
   - Мама не придет. Она закрылась в их спальне... Говорит, что  не  покинет
ее, пока он не вернется домой. Потому что  он  всегда  возвращался.  Но  она
знает, что на сей раз ему не  выкарабкаться.  Она  пытается  вернуть  его  с
помощью воспоминаний.
   - Гжердрам, если есть что-нибудь... Ты понимаешь, если я что-то могу...
   - В этой комнате я был зачат. В то время, когда он был всего  лишь  одним
из вессонов-пехотинцев. В ночь перед тем, как личная гвардия отправилась  на
битву с Эль Мюридом в проходе... Почему он не  менял  места  жительства?  Он
занял еще несколько комнат, но всю жизнь оставался в одном и том же доме.
   - Гжердрам! Юноша обернулся.
   - Его глаза. Они двигаются.
   Глаза Тарлсона были открыты. Он с трудом втягивал в  себя  воздух.  Затем
раздался хриплый шепот:
   - Гжердрам, подойди...
   - Отец, прошу - не напрягайся.
   - Надо что-то сказать... Она уже здесь, но я не могу уйти... Успокойся...
Мне надо торопиться... Она ждет... Чем занят Рагнарсон?..
   - Разбирается с силуро. Он поспал пару часов, а затем повел своих людей и
наших гвардейцев в их кварталы. С тех пор мы получаем от него только пленных
и фургоны с оружием. Он обыскивает дом за домом. Силуро визжат. Но тех,  кто
оказывает сопротивление, арестовывают. Или убивают.
   - Гжердрам, я не доверяю этому человеку... Сам не знаю  почему...  Скорее
всего дело здесь в бен Юсифе... Есть какая-то связь.'.. Они дрались  друг  с
другом до тех пор, пока их наниматели не оказались уничтоженными, а сами они
не разбогатели... Он слишком много з