ания  вглядываться  в  фантастическое
каменное  чудище,  все  его  внимание  было  обращено  на  несколько  чахлых
деревьев, произрастающих вокруг гигантских лап сфинкса.
   Солнце опаляло его  обнаженную  спину,  причиняя  новую,  нещадную  боль.
Невзирая на все более частые падения, он все же продолжал путь.  На  ровную,
окружающую монумент площадку он уже не вышел, а едва-едва выполз.
   Вода! Между лап чудовища располагалось небольшое  мелкое  озерцо…  Этриан
поднялся на ноги и из последних сил проковылял последние шаги. Затем он упал
лицом в воду, он стал жадно втягивать в себя вонючую илистую  жижу.  Мальчик
все пил и пил до тех пор, пока у него не заболел живот.
   Через пару минут у него началась рвота.
   Выждав некоторое время, он снова напился - на сей  раз  более  осторожно.
Затем, шлепая по воде, он добрался то тенистого  места.  Решив,  что  солнце
туда не заглянет весь день, он рухнул на землю и тут же уснул.
   Ему снились странные и очень четкие сны.
   Его снова посетила женщина в белом. Прежде всего она осмотрела его  раны.
Там, где касались её пальцы, боль мгновенно проходила. Он посмотрел на  себя
и увидел, что полностью исцелился. Мальчик попытался  руками  прикрыть  свою
наготу. Женщина мягко улыбнулась, отошла и, став  между  лапами  чудовищного
зверя, взглянула на встающую из-за моря луну.  На  фоне  светлого  диска,  в
верхней точке похожего на спину дракона острове, хорошо был  заметен  силуэт
крепости.
   Этриан подошел к женщине. Он посмотрел на  пустыню  и  увидел  её  такой,
какой она могла бы  быть:  покрытой  пышной  растительностью,  процветающей,
населенной трудолюбивыми, счастливыми людьми. Но на острове пылали пожары, а
море кишело кораблями. Судов было так много, что  за  их  парусами  не  было
видно волн. На суше там и сям  виднелись  столбы  дыма,  а  в  небе  кружили
драконы. На спинах громовых ящеров сидели какие-то  бестелесные  тени,  и  с
небес на землю  устремлялись  смертоносные  огненные  стрелы.  Армии  Навами
сражались, терпели поражение и отступали лишь для того,  чтобы  сформировать
новые отряды. Женщина в белом обращалась к ужасным  колдовским  заклинаниям,
но даже и их могущества недоставало.
   Но вот каменный зверь разверз уста и произнес Слово. Слово это прогремело
громом самой Судьбы. С небес на землю посыпались призраки с лицами-черепами.
Драконы взвыли и заткнули  уши  когтистыми  лапами.  Враги,  бросая  оружие,
побежали к своим кораблям.
   Но ушли они ненадолго. Столь же  чудовищная  Сила  возникла  на  острове.
Этриан не только ощутил её, но и понял, как её  зовут.  Нахаман  Одита.  Эта
женщина таила в себе огромное зло и владела могущественной магической Силой.
   Нахаман собрала свои армии и нанесла ответный удар. Ее  воины  шагали  по
земле и спускались с облаков.  Ни  колдовство  женщины  в  белом,  ни  Слово
каменного зверя не могли сдержать  бесконечные  волны  атакующих.  С  каждым
новым ударом они все больше и больше приближались к заветной горе с каменным
изваянием.
   Этриан вскоре понял, что стал свидетелем борьбы, продолжавшейся  не  одно
поколение и спрессованной в одну ночь. Перед ним  проходили  наиболее  яркие
эпизоды многовековой войны.
   Орды  Одиты  наконец  достигли  горы.  Они  уничтожили  все,  что   могли
уничтожить, и запечатали пасть зверя.
   Нахаман сошла на  берег.  С  помощью  череполиких  духов  она  превратила
цветущий край в выжженную пустыню. Женщине в белом и  каменному  монстру  не
оставалось ничего, кроме как  взирать  на  производимые  разрушения.  Власть
зверя и жизнь Навами таились в пасти каменного идола. В итоге  все  владения
Навами свелись к жалкому клочку земли между огромными каменными лапами.
   Нахаман с остатками войска уплыла на остров, а оттуда ещё дальше за море.
С тех пор она больше не омрачала своим появлением берегов Навами.
   Этриан был поражен.  Все  это  насилие  и  кровь  лишь  для  того,  чтобы
погрузиться на корабль и уплыть? Что это должно значить?
   Женщина в белом заметно постарела. Этриан всем своим существом чувствовал
её отчаяние. Она прожила бесконечно долгую жизнь, столь  же  долго  каменный
зверь сохранял ей молодость и красоту. Теперь, усохнув, она  превратилась  в
старуху. Старая карга молила о приходе смерти,  но  монстр  не  позволял  ей
умереть. Ее руки стали походить на старые сухие  ветви.  Но  затем  тело  её
исчезло, и женщина стала  беспокойным,  страдающим  призраком,  бродящим  по
склонам волшебной горы.
   Свет раннего утра разбудил Этриана. Оказывается, он проспал целые  сутки.
Мальчик уловил аромат пресной воды и побрел к озерцу.
   Лишь утолив жажду, он  заметил,  что  боль  в  руках  исчезла.  Раны  ещё
сохранились, но и они затягивались самым чудесным образом.
   Этриан поднялся на ноги и изучил свое тело. Ступни тоже заживали.  Колени
выглядели значительно лучше. Следы солнечных ожогов полностью исчезли.
   Неожиданно почувствовав испуг, он оглянулся.
   Около того места, где он спал, стояла пара сандалий, рядом с ними  лежала
аккуратно свернутая тога, а подле неё был расстелен крупный, зеленый лист  с
горкой тминных бисквитов на нем.
   В нем боролись два чувства: голод и страх. Голод победил. Этриан  схватил
бисквиты и, подбежав к озерцу, принялся их жадно поглощать, тут  же  запивая
водой. Покончив с едой, мальчик оделся. Сандалии и тога пришлись ему как раз
впору.
   После этого он приступил к исследованиям. Несмотря на все усилия,  Этриан
не смог обнаружить никаких признаков присутствия иных живых  существ,  кроме
самого себя. Он взглянул на каменного монстра и не поверил своим глазам. Ему
показалось, что на губах изваяния появилось подобие слабой улыбки.
   Этриан  вскарабкался  на  сфинкса  и  оглядел  округу  с  верхней   точки
чудовищной головы.
   Вокруг,  насколько  хватал  глаз,  простиралась   безжизненная   пустыня.
Красноватая равнина,  казалось,  была  покрыта  ржавчиной.  Кое-где  торчали
голые, серые утесы.
   Этриан понял, что ему никогда не удастся  покинуть  этот  край.  Ни  один
смертный не может надеяться преодолеть раскаленную пустыню, избежав при этом
вечных объятий Темной Дамы.
   Получается, что старик оказал ему не такую уж большую услугу.
   Этриан попробовал позвать женщину в белом, обратился к каменному  монстру
и даже воззвал к Нахаман Одите. Ответом на его крики было лишь  приглушенное
эхо.
   В этом эхо звучало отражение какой-то бесконечно древней радости.
   Он вернулся к озерцу.
   - Избавитель!
   Это был голос из его снов.  Женщина  в  белом  стояла  рядом  с  ним,  но
произнесенные шепотом слова, которые  слышал  Этриан,  доносились  откуда-то
сверху.
   - Что?
   - Избавитель. Приход которого был предсказан.  Тот,  кто  согласно  моему
пророчеству должен появиться в час нашего отчаяния. Тот, кто избавит нас  от
проклятия Навами и вернет нам дни нашей славы.
   Этриан ничего не понимал.
   - Бесконечно долго мы томились в ожидании твоего появления, и  могущество
наше безвозвратно уменьшалось, превратившись в конце концов  лишь  в  жалкую
тень той Силы, которой мы владели раньше. Избавь нас от  наших  оков,  и  мы
исполним любое твое желание. Разбей наши цепи -  и  ты  станешь  Властелином
мира, таким, какими были наши верные слуги  до  того,  как  Нахаман  подняла
мятеж и бросила на нас свои черные орды.
   Этриан вовсе не  ощущал  себя  чьим-то  спасителем.  Он  чувствовал  себя
растерянным, испуганным мальчиком,  каким,  собственно,  и  являлся.  Судьба
случайно свела  его  с  чем-то  огромным,  далеко  выходящим  за  рамки  его
понимания. Он мечтал лишь о том, чтобы выжить, вернуться домой  и  отомстить
своим врагам. Именно в таком порядке.
   - Ты исполнен страха и ненависти, Избавитель. Мы их прекрасно  видим.  Мы
прочитываем их с той же легкостью, с которой писец прочитывает листы  книги.
Освободи нас - молим мы. Затем, вместе с тобой, мы втопчем  твоих  врагов  в
пыль. Яви, - сказала вдруг  она,  -  яви  Избавителю  все  скованное  цепями
могущество Навами, которое он сможет со временем  использовать,  как  оружие
своего мщения.
   Женщина в белом вступила во тьму между лапами зверя.
   И Этриан увидел тех, кто бросил его в темницу, тех, кто  похищал  мать  и
предъявлял невыполнимые требования к отцу. Лорда Чина не было среди них,  но
все его подручные оставались в живых.
   Гнездом их и рассадником был Шинсан -  Империя  Ужаса.  Обретя  обещанное
могущество, он мог бы уничтожить Шинсан.
   - Магическая  сила  принадлежит  тебе,  Избавитель.  Тебе  остается  лишь
принять её. Следуй за Сахманан. Пусть станет она твоей первой  помощницей  в
деле восстановления Навами.
   Женщина в белом поманила его, Этриан подошел к ней, и она повела  его  за
собой в темноту.
   С каждым шагом тьма все более сгущалась. Мальчик вытянул  руки,  опасаясь
наткнуться на каменную стену за вытянутыми передними лапами зверя.
   Но, прошагав значительное  расстояние,  он  так  и  не  встретил  никакой
преграды.  Женщина  исчезла.  Ее  связывал  с  ним  лишь  нечто  похожее  на
бессловесный шепот,  который  она  оставляла  позади  себя.  Этриан  не  мог
прикоснуться к её руке, ибо она, в отличие от каменного зверя,  не  обладала
физическим телом.
   Неожиданно для себя он вдруг оказался в освещенном пространстве.
   От изумления Этриан открыл рот. Он припомнил истории, рассказанные лучшим
другом  отца  Браги  Рагнарсоном.  Браги  был  крестным  отцом  Этриана,  но
мальчишка подозревал, что Рагнарсон вступил в заговор с целью истребить  всю
семью своего крестника.
   Зал  Горного  Царя.  Нижняя  Гора  или  Гора  Грома,  как   её   называют
тролледингцы. Пещеры, где властвует Царь  Мертвецов  и  откуда  он  посылает
заблудшие души охотиться, оседлав горные ветры, на живых…
   Этриан стоял на узкой площадке над пещерой, пещерой столь  огромной,  что
стен её разглядеть было невозможно. Рядом с ним находилась Сахманан.
   - Все они,  -  Сахманан  обвела  рукой  пещеру,  -  находятся  под  твоим
командованием, Избавитель. - Слова  были  произнесены  настолько  тихо,  что
Этриан едва смог их расслышать.
   "Они" неподвижно стояли в  безупречном  порядке  батальонами  и  полками.
Армия, замороженная  во  времени.  Воинов  было  так  много,  что  число  их
определению не поддавалось. Там находились как бойцы в белом, так и те,  кто
от имени Нахаман Одиты  штурмовал  Навами.  Пехотинцы.  Всадники.  Воины  на
слонах. Даже череполикие, верхом на своих драконах.
   Все они недвижно стояли под заливающим пещеру желтым светом,  похожие  на
попавших в  янтарь  насекомых.  Этриан  не  мог  определить  источник  этого
ровного, немигающего  света.  Атмосфера  пещеры,  казалось,  была  наполнена
напряженным, нетерпеливым ожиданием.
   - Они знают тебя, Избавитель, и готовы обрести жизнь по мановению  твоей,
призывающей к мщению, руки.
   - Кто они? - спросил мальчик. - Откуда пришли?
   - Задолго до падения Навами было ясно, что Нахаман станет действовать  по
своей воле. Мы сумели опередить её ярость, вовремя выскользнув за дверь.  Мы
позволили ей одержать победу и обратили всю свою Силу на  службу  тому  дню,
когда Избавитель освободит нас от цепей, в которые она нас заковала. Кто мог
предполагать, что до твоего появления пройдет так много времени? Кроме того,
мы не смогли предвидеть, что она ослабит нас  настолько,  что  даже  посылка
дельфинов оказалась для нас чуть ли не непосильной задачей.
   Однако основные вопросы Этриана остались без  ответа.  Он  опасался,  что
получит их тогда, когда будет слишком поздно.
   - Кто эти люди?
   - Некоторые из них павшие крестоносцы Навами. Наше искусство позволило их
реанимировать, вложить в них  боевой  дух  и  сохранить,  -  произнес  голос
каменного зверя. - Они тоже ждут своего Избавителя.
   "Неужели это мертвецы? - подумал Этриан. - Неужели ему  для  того,  чтобы
призвать их к жизни, придется прибегнуть к ужасам некромантии?"
   Его переполняло отвращение. В таком возрасте, как известно, больше  всего
боятся мертвецов.
   Женщина в белом внимательно смотрела на  мальчика.  На  её  губах  играла
легкая улыбка. Когда она заговорила, то оказалось, что её слова не совпадают
с артикуляцией.
   - У тебя же есть враги. Разве не так? - Речь  женщины,  казалось,  лилась
издалека, напоминая шелест ветерка среди  деревьев.  -  Здесь  сосредоточена
сила, которая поможет тебе повергнуть их в прах.
   Этриан в силу своей молодости любил мечтать. Сейчас  он  был  растерян  и
напуган, но не желал быть глупцом. Он знал, что за все приходится платить.
   Интересно, какова может быть цена?
   - Освободи нас, - сказала женщина. - Избавь от  оков.  Это  все,  что  мы
просим.
   Этриан смотрел на ждущую армию, армию мертвецов  и  размышлял  о  падении
Навами. Неужели необузданная ярость снова будет выпущена на  волю?  Возможно
ли будет удержать её под контролем?  Неужели  месть  имеет  для  него  такое
больше значение?
   Но какая иная сила способна  противостоять  мощи  Империи  Ужаса?  Только
древнее колдовство в состоянии бросить вызов процветающей сейчас  в  Шинсане
магии.
   Но ему следует хорошенько подумать. Помогут ли Сахманан и каменный  зверь
сохранить ему жизнь, если он откажется им помочь? С какой стати  они  станут
делать это?
   В таком случае он очень скоро превратится в памятник из костей,  белеющих
в пустыне под палящим солнцем.
   Он отошел от женщины и вернулся туда, откуда была  видна  серебрящаяся  в
свете луны пустыня. Далеко на востоке,  на  острове  виднелись  огоньки.  Он
всмотрелся в них, пылая ненавистью к людям, которые их зажгли.
   Что он значит в этом мире? Он бессилен,  словно  последний  червь.  Каким
иным способом может он воздать им за их преступления?
   Выступив из темноты, к нему подошла Сахманан.
   - Каким образом я смогу вас освободить? - спросил Этриан.
   Женщина сделала попытку объяснить.
   - Скажешь, когда мы встретимся в следующий раз, - оборвал её  мальчик.  -
Тогда я и дам свой ответ. Прежде я должен подумать.
   Он вернулся к месту, на  котором  обычно  спал,  и  улегся,  приняв  позу
ребенка в утробе матери. Он учился жить с новыми  страхами  -  со  страхами,
неведомыми ему раньше.
   Затем пришли сны. Видения не оставляли его  ни  на  минуту.  На  сей  раз
Этриан не просыпался очень  долго.  Он  неподвижно  лежал,  казалось,  целую
вечность,  а  каменный  монстр  тем  временем,  используя  последние   силы,
показывал ему мир, пытаясь таким образом склонить мальчика на свою  сторону.
Одновременно зверь подсказывал Избавителю, как тот должен поступать.
   Лишь немногие из снов Этриана можно было назвать веселыми.

ГЛАВА 2
1016 ГОД ОТ ОСНОВАНИЯ ИМПЕРИИ ИЛЬКАЗАРА
Время перемен

   - Он приближается! Он уже у Жемчужных Врат! - радостно возвестил Чу.
   Ссу-ма Ших-кай оторвал взгляд  от  утреннего  доклада.  Это  был  грузный
человек с бычьей шеей. В нем было что-то от борова. Ссу-ма походил на борца,
а не на тервола - командира легиона Срединной армии.
   - Кванг-юин, веди себя так, как приличествует Претенденту.
   - Прошу прощения, господин Ссу-ма, - встав по стойке смирно, произнес Чу.
   Ших-кай вышел из-за стола.
   - Ты постоянно извиняешься, Кванг-юин, -  сказал  он.  -  Я  нахожу  твои
извинения вызывающими.
   Глядя вдаль через плечо командира, молодой человек прошептал:
   - Прошу прощения, господин.
   Ших-кай заскрипел зубами. Этот парень безнадежен. В старые времена его ни
за что не избрали бы, не посмотрев на то, что он отпрыск тервола.  Ошибаются
те, кто считает, что военные потери допускают снижение уровня  требований  к
Претендентам.
   Ших-кай чуть ли не со священным трепетом и  гордостью  припомнил  древние
условия отбора.
   Сам он происходил из крестьян.  Его  собратья-тервола  так  и  не  смогли
забыть того, что отец Ших-кая пас свиней. Он же, в свою  очередь,  постоянно
напоминал им, что стал  Кандидатом  во  времена  принцев-магов,  когда  лишь
лучшим из лучших дозволялось карабкаться  по  скользким  ступеням  лестницы,
ведущей в элиту Шинсана.
   На сборищах тервола все ещё продолжали звучать шутки о его происхождении.
Смеяться ему в лицо они, правда, перестали, но даже все  успехи  Ших-кая  не
смогли заставить их забыть сословные предрассудки.
   Ссу-ма Ших-кай многому научился в свою бытность Кандидатом. Он  развил  в
себе сдержанность, а врожденная толстокожесть делала его  невосприимчивым  к
издевкам. В результате он достиг таких высот, о которых не могли и  подумать
те,  кто  избирал  его  Кандидатом.  Ших-кай  был  упрямым,  решительным   и
целеустремленным человеком.
   Тервола всегда хвастались тем, что их ряды открыты для  любого  упорного,
талантливого  и  дисциплинированного  ребенка.  Но  эта  демократичность   в
основном оказывалась иллюзорной. Ссу-ма так и остался чужаком для  старинных
аристократических родов. Его сыновья не могли жениться на дочерях  знати.  А
его дочерям, если он таковыми обзаведется, не удастся  сочетаться  браком  с
утонченными, бледными отпрысками Силы, такими, как его безмозглый адъютант.
   Кванг-юин  извинился  ещё  раз,  нарушив  тишину  и  оторвав  Ссу-ма   от
отвлеченных размышлений. Тервола изо всех  сил  стремился  подавить  в  себе
чувство благодарности, вызванное подобным раболепием. Пока это  ещё  было  в
его власти. Хватит! Претендентов следует воспитывать. Лишь сильные  способны
выжить в этом мире.
   - Кванг-юин, - прорычал он, - ещё одно  извинение,  и  ты  отправишься  в
тренировочный лагерь для малолеток.
   Претендента начала бить дрожь.
   Ших-кай посмотрел на бледные, трясущиеся щеки и понял, что Чу не  суждено
попасть в число Избранных. Во всяком случае до  тех  пор,  пока  ему,  лорду
Ссу-ма, будет принадлежать решающий голос. Парень чересчур застенчив.
   - А теперь, Кванг-юин, доложи, как положено.
   - Сэр! - выпалил Чу. - Командир стражи почтительно доносит, что лорд  Куо
Вен-чин стоит у Жемчужных Врат. Лорд Куо испрашивает у вас аудиенции.
   - Это уже лучше. Значительно лучше. Ты  на  правильном  пути.  Выжди  две
минуты. Соберись с мыслями и повтори ещё раз. Не забудь постучать перед  тем
как войдешь.
   Щека Чу дернулась в тике.
   - Как прикажете, господин.
   Ших-кай занял свое место за письменным  столом  и  вернулся  к  утреннему
докладу.
   Он смотрел на бумаги и не видел их. Лорд Куо! Здесь! Ссу-ма был  изумлен.
Что надо этому человеку? Почему он тратит время на  посещение  крестьянского
сына,  командира  учебного  легиона?  Легион  Ших-кая  именовался  Четвертым
Показательным. Каждую весну в  него  поступали  трехлетние  младенцы,  чтобы
через восемнадцать лет стать бесстрашными и умелыми бойцами, перед  которыми
трепещет весь мир.
   За  исключением  двух  коротких  периодов  Ших-кай  всю  жизнь  провел  в
Четвертом.  Способности  и  воля  позволяли  ему  постоянно  подниматься  по
служебной лестнице, несмотря на предрассудки  и  предвзятость  аристократов.
Почти  два  десятка  лет  Ших-кай  командовал  Четвертым  Показательным.  Он
гордился солдатами и Избранными, которые были выкованы его рукой. Куда бы не
направляли выпускников  Четвертого,  они  везде  быстро  шли  на  повышение.
Начальники считали, что у него лучше всего  получается  именно  то,  чем  он
сейчас занимается, и их вполне устраивало, что  Ших-кай  счастлив,  выполняя
дело,  которое  обычно  поручалось  лишь  впавшим   в   немилость   тервола.
Командование учебным легионом большой честью не считалось.
   Ших-кай понимал, что с профессиональной точки зрения оказался  в  тупике.
Изменение политического  климата,  после  того  как  более  молодые  тервола
разогнали сторонников Ко Фенга, делало его будущее ещё более  беспросветным.
Несмотря на  всю  свою  аполитичность,  командир  Четвертого  Показательного
принадлежал к числу старых традиционалистов.
   Итак, к нему пришел лорд Куо. Видимо для того, чтобы  избавиться  ещё  от
одного представителя старой гвардии? Все  сторонники  Ко  Фенга  уже  успели
лишиться своих постов