убочистов. Эти машины были построены специально для боя.
   Откуда-то на перехват Митчу полетела массивная цепь. Он перебил ее  двумя
выстрелами. На синем хвосте реактивного выхлопа  миниатюрных  двигателей  на
него устремилась металлическая бабочка. Митч потратил четыре разряда,  но  в
нее не попал.
   Митч направился обратно к лазу, по пути вызвав Брума.
   - Брум, как у вас дела?
   -  Трудно  сказать,  капитан.  Вызываю  командиров  отделений,  повторяю,
вызываю командиров...
   Бабочка атаковала еще раз, и Митч разрезал ее лучом лазера. Возле лаза со
всех сторон молниями сверкали выстрелы. Митч чувствовал, что битва  снаружи,
в пространстве, тоже была в  разгаре:  призрачные  щупальца  боевых  энергий
дрожью пронизывали металл и он ощущал их присутствие  даже  сквозь  изоляцию
бронекостюма.
   - Вот они... Эй, осторожно, девятка по  циферблату.  Девятка?  Это  атака
прямо на лаз. Митч нашел надежную опору между двумя  листами  брони,  клином
вставил ногу, поднял карабин. Многие из атакующих машин на  этот  раз  несли
броневые щиты. Митч выстрелил, перезарядил, выстрелил опять.
   Единственная стреляющая турель не прекращала огня. Свет прожектора пятном
полз вдоль цепи надвигающихся роботов,  сопровождаемый  ливнем  снарядов.  В
вакууме  бой  происходил  беззвучно.  Автоматические   пушки   турели   были
значительно  мощнее  ручного  оружия  десантников.  Одного  попадания   было
достаточно, чтобы робот превращался в тускло светящееся облако осколков.  Но
вдруг машины появились на самом корпусе флагмана, напав на турель с тыла.
   Митч отдал быстрый приказ по радио и поспешил в сторону турели.  Каким-то
образом он вдруг оказался среди боевых роботов. Они  окружили  его  со  всех
сторон. Два робота  схватили  десантника  в  клешнеподобные  манипуляторы  и
пытались разорвать. Митч быстро выстрелил и, попав  в  ногу  одного  робота,
отстрелил ее.
   Секунду спустя один из роботов-крабов полетел прочь от удара  снаряда  из
турели. Но один робот взялся за Митча серьезно.
   Эта машина была  бронирована  не  хуже  космокрейсера.  Она  стремительно
приближалась,  ловко  преодолевая  препятствия,  отбрасывая   манипуляторами
дрейфующие осколки. Митч разрядил карабин  в  киберцентр  краба,  но  машина
продолжала тянуть к нему серебристо сверкающие в луче нашлемного  прожектора
клешни.
   Митч выхватил лазерный пистолет, увернулся, но машина обладала  ловкостью
кошки. Она поймала Митча за левую руку и  шлем.  Жалобно  заскрипел  металл.
Митч ткнул стволом лазера в киберцентр краба, нажав  на  спуск.  Он  и  краб
плыли в невесомости, роботу не хватало точки  опоры,  чтобы  сокрушить  латы
Митча, но держал он десантника мертвой хваткой.
   Контейнер   киберцентра,   пистолет   и   пальцы    перчатки    светились
тускло-красным. В лицевой щиток плеснуло  чем-то  расплавленным,  теперь  он
плохо видел. Батарея лазера сгорела, ствол  намертво  приварился  к  металлу
краба.
   Левая перчатка поддалась усилию клешни...
   ... его рука!
   Автоматически  сработали  зажимы  и  аптечка   бронекостюма,   перекрывая
разорванные вены и артерии, вводя в руку анестезирующий наркотик. Обожженной
правой рукой Митч потянулся за пластиковой гранатой.
   Клешня краба отпустила покалеченную левую руку Митча.  Рука  одеревенела.
Краба трясло, как в агонии.  Митч  взмахнул  рукой,  пришлепнул  гранату  на
киберцентр краба. Потом напряг ноги, стараясь вырваться  из  нового  захвата
клешней. Перегруженные сервомоторы костюма  жалобно  завыли.  Секунда,  две,
три...
   Взрыв поверг его в шок. Когда Митч пришел в себя, он плыл в  невесомости.
Что это сверкает там? Где же  лаз...  Он  должен  найти  лаз,  нужно  отбить
атаку...
   Постепенно мысли прояснились. Митчу  казалось,  что  два  твердых  пальца
больно упираются в грудь. Хорошо, если это только реакция на  рану  в  руке.
Из-за металла, застывшего на смотровом щитке шлема,  почти  ничего  не  было
видно, но Митчу удалось разобраться, где находится  корпус  флагмана.  Мимо,
лениво вращаясь, проплывал какой-то обломок, и Митч  воспользовался  им  как
транспортным  средством.  Пока  он  плыл  в  сторону  абордажного  лаза,  он
приготовил новую обойму и только потом заметил, что потерял карабин.
   Вокруг лаза пространство было полно осколками и  обломками  раздробленных
механизмов, висевших, как туман. Десантники вели  огонь,  куда-то  в  черную
рваную каверну. В неверных вспышках Митч узнал  бронекостюм  Брума.  Сержант
помахал ему рукой.
   - Капитан, они повредили турель и большую часть прожекторов. Но мы  почти
всех перебили. Как рука?
   - Как дерево. Лишний карабин найдется?
   - Карабин?
   Брум плохо слышал Митча. Естественно, проклятый краб повредил  передатчик
шлема. Митч прижал шлем к шлему Брума и громко сказал:
   - Остаешься за старшего. Я иду в корабль. Если смогу, вернусь.
   Брум кивнул и с тревогой проводил Митча взглядом до самого лаза.  Вспышки
выстрелов замелькали чаще, но два тупых твердых пальца все сильнее и сильнее
давили на грудь и Митч ничего не мог сделать. Голова  слегка  кружилась.  Он
вернется? Кого  он  хочет  обмануть?  Хорошо  еще,  если  он  самостоятельно
доберется до врачей.
   Он протиснулся в лаз, потом, мимо  ниш  внутренней  охраны,  в  воздушный
шлюз. Ему тут же поспешили на помощь.
   Я еще жив, подумал Митч. Вокруг суетились люди, вспыхивали какие-то яркие
огни. Обрубок ладони замотали в белые бинты. И еще  одну  вещь  он  заметил:
призрачные волны космических залпов больше не тревожили пространство. Потом,
совершенно внезапно, он понял, что его вывозят из операционной, мимо спешили
радостно оживленные люди. Митч был так слаб, что не  мог  даже  собраться  с
мыслями и задать кому-нибудь вопрос,  хотя  он  успел  сообразить  (судя  по
доносившимся до него обрывкам фраз), что к атаке на берсеркера присоединился
еще один корабль.
   Носилки с Митчем  были  оставлены  в  помещении  возле  мостика,  наскоро
переделанном в палату для раненых. Раненых  было  много.  Все  были  надежно
привязаны, у всех имелись дыхательные шланги, на случай  повреждения  систем
гравитации и снабжения воздухом. Повсюду Митч замечал признаки боя.  Откуда?
Здесь, в глубине  корабля,  возле  мостика?  Ведь  они  отстояли  абордажные
лазы...
   Корпус флагмана завибрировал.
   - Мы вырвались, - сказал кто-то рядом.
   На какое-то время Митч потерял сознание.  Когда  он  пришел  в  себя,  то
увидел множество входящих на мостик людей. У всех были  такие  лица,  словно
они явились на какой-то торжественный зов. У многих  было  с  собой  оружие,
другие несли самые странные с точки зрения  Митча  предметы:  книги,  шлемы,
аптечки, бутылки, подносы с едой. Здесь даже были дети, спасенные, очевидно,
из плена берсеркеров.
   Митч приподнялся на правом локте, не обращая внимания  на  тупую  боль  в
забинтованной груди и на волдыри ожогов на правой руке. И все же за  спинами
людей он не видел кресел управления мостика.
   По всем коридорам шли мужчины и женщины, счастливые,  залитые  включенным
на полную яркость освещением.
   Примерно час спустя Митч  проснулся  опять.  На  этот  раз  он  обнаружил
переносную   сферу-демонстратор,   установленную   неподалеку.    На    фоне
угольно-черной туманности Каменный Край тускло светилась  новая  туманность:
облако  остывающих  металлических  газов.  Кое-где  рубиново  мерцали  более
горячие сгустки-ядра.
   Рядом с Митчем кто-то усталым голосом диктовал в рекордер:
   -... мы потеряли  пятнадцать  кораблей  и  около  восьми  тысяч  человек.
Повреждения получили практически  все  наши  корабли.  Мы  оцениваем  потери
берсеркеров в девяносто, повторяю, девяносто кораблей. По последним  данным,
на абордаж было успешно взято сто семьдесят шесть. В это до сих  пор  трудно
поверить. В этот исторический момент... мы не  должны  забывать,  что  около
тридцати берсеркеров смогли бежать и продолжают оставаться так же смертельно
опасными, как и всегда. Нам еще долго придется выслеживать и уничтожать  их.
Но флота берсеркеров больше не существует. И можно надеяться, что  взятые  в
плен машины прольют наконец свет  на  их  происхождение.  И  самое  главное,
освобождено около двенадцати тысяч людей, взятых берсеркерами в плен...  Как
объяснить наш успех? Неверующие скажут, что победу нам принесли новые, более
прочные корпуса, более мощное и  более  дальнобойное  сверхсветовое  оружие,
новая, неожиданная для  врага  тактика  боя.  И  наши  десантники  оказались
сильнее   всех   тех   боевых   машин,   которые    выслали    против    них
монстры-берсеркеры. А главное  -  стоит  отдать  должное  главнокомандующему
Карлсену. Он принял решение атаковать  в  момент,  когда  его  примирение  с
венерианами объединило и усилило флот многократно. Главнокомандующий  сейчас
здесь,  он  посещает  раненых,  которые  лежат  рядами  в  импровизированной
палате...
   Карлсен выглядел таким усталым, двигался так  медленно,  что  Митч  решил
сначала, что главнокомандующий сам был  ранен.  Сутулясь,  он  медленно  шел
вдоль носилок,  кивая,  обмениваясь  короткими  фразами  с  ранеными.  Возле
носилок Митча он остановился, словно наткнулся на стену.
   - Она погибла, поэт. - Это было первое, что он сказал.
   Митчу  показалось,  что  палуба  флагмана  провалилась  под  ним,   потом
вернулась на место. И он был спокоен,  как  если  бы  ожидал  такого  конца.
Сражение опустошило его.
   Устало шевеля губами,  Карлсен  тихо  рассказал  о  том,  что  произошло.
Берсеркеру удалось прогрызть корпус флагмана, и  в  отверстие  была  впущена
дьявольская  машина,   нечто   вроде   ядерной   торпеды   с   самонаводкой,
запрограммированной  пробить  все  палубы  в  направлении  мостика  и  каюты
главнокомандующего.  Торпеду  успели   остановить   у   самого   мостика   и
обезвредить. Но перед этим кибернетический  ядерный  факел  прошил  насквозь
каюту Карлсена.
   Признаки отчаянного боя, кипевшего здесь, могли  бы  уже  заранее  многое
сказать Митчу.  Но  думать  он  был  не  в  состоянии.  Сначала  шок,  потом
транквилизаторы притупили его сознание. Он практически ничего не чувствовал,
только видел лицо Крис, на каком-то сером фоне, как в тот первый раз,  когда
он спас ее из капсулы.
   Спас ее.
   - Я слабый, глупый человек, - говорил Карлсен. -  Но  я  никогда  не  был
твоим врагом. А ты?
   - Нет. И ты прощаешь всех врагов. Это лучший способ  от  них  избавиться.
Теперь у тебя долго их не будет. Галактический герой. Но я тебе не завидую.
   - Не завидуешь... Боже, прими и успокой  ее  душу.  Несмотря  на  горе  и
колоссальное напряжение последних часов искра жизни горела в Карлсене так же
спокойно и сильно, как и всегда. Только смерть была способна сокрушить этого
человека. Карлсен даже пытался улыбнуться.
   - Вот и сбылась вторая половина пророчества,  да?  Я  погибну,  лишившись
всего, что имел. Словно умирая, человек забирает собственность с собой.
   - Все будет нормально, Карлсен. Ты переживешь собственный успех. И умрешь
в мире и покое, с надеждой попасть в обещанный рай.
   - Когда  я  буду  умирать...  -  Карлсен  медленно  обвел  взглядом  всех
собравшихся, - я буду помнить этот день. Славу и победу всех людей.
   Несмотря на усталость  и  боль  потери,  он  сохранял  колоссальную  силу
убежденности.  Не  в  собственной  правоте,  понял  Митч,  а  в  собственной
преданности правому делу.
   - Поэт, если захочешь, будешь со мной работать.
   - Может быть, наступит такой день. Пока что мне хватит на жизнь премии. И
меня ждет книга. Если руку восстановить не смогут, буду писать одной  рукой.
- Митч вдруг почувствовал страшную усталость.
   Ладонь коснулась правого плеча. Голос главнокомандующего сказал:
   - Храни тебя Бог.
   Иохан Карлсен ушел.
   Митчу хотелось только одного: отдохнуть. И взяться  за  работу.  Мир  был
устроен плохо, несправедливо, и все люди - глупцы. Но были среди них  и  те,
кого невозможно было раздавить. И об этом стоило написать.


   "После любой, даже выигранной битвы, остаются раненые. Поврежденная плоть
восстанавливается.  Руку  можно  заменить.  Можно  пересадить  глаз  и  даже
поврежденный мозг можно в известной  степени  восстановить.  Но  есть  раны,
недоступные скальпелю хирурга. Есть двери, которые нельзя открыть снаружи.
   Я нашел человека, расщепленного надвое."

   Глава 6

   ЧТО НАТВОРИЛИ ТЫ И Я

   Первое, что я начинаю сознавать: я нахожусь в большой комнате, похожей на
перевернутую воронку, внутри огромного космического  аппарата,  мчащегося  в
пространстве. Окружающий мир мне знаком, хотя я и чувствую  себя  совершенно
обновленным.
   - Он проснулся! - говорит черноволосая молодая женщина,  испуганно  глядя
на меня.
   В моем поле зрения появляются полдюжины человек. Трое из них мужчины, они
давно не брились. Все люди в грязной, растрепанной одежде.
   В поле моего зрения? Рукой я щупаю лицо, чувствую, что левый глаз  закрыт
латкой.
   - Не трогай! - предупреждает самый высокий из мужчин.
   Наверное, когда-то он занимал солидное  положение.  Тон  у  него  резкий,
властный, и все же в нем слышится неуверенность в себе, как будто  я  важная
персона. Но я всего лишь... кто?
   - Что случилось? - спрашиваю я.
   Мне тяжело ворочать языком, тяжело подбирать даже  простые  слова.  Левая
рука лежит, словно забытая, но как только я подумал о ней, она шевельнулась,
и,  опираясь  на  нее,  я  сажусь,   отчего   волной   накатывают   боль   и
головокружение.
   Женщины (их двое) пятятся от меня. Плотного телосложения молодой  мужчина
успокаивающе обнимает их за плечи. Люди будто бы мне знакомы, но я  не  могу
вспомнить их имена.
   - Главное, не волнуйся, - говорит высокий мужчина. Его руки  с  ловкостью
профессионального врача проверяют мой пульс, трогают лоб, потом он  помогает
мне снова лечь на стол с мягкой обивкой.
   Теперь я вижу по обе  стороны  от  себя  двух  роботов-андроидов.  Сейчас
доктор велит им отвезти меня в палату. Но я сразу же  понимаю,  что  это  не
больница. Откуда я знаю? Я не помню,  но  знаю,  что  правда,  если  ко  мне
вернется память, будет ужасной.
   - Как ты себя чувствуешь? - спрашивает третий мужчина,  самый  старый  из
них. Он подходит ко мне.
   - Вроде неплохо. - Вместо нормальной речи получаются невнятные клочки.  -
Что случилось?
   - Был бой, - говорит доктор. - Тебя ранило, но я спас твою жизнь.
   - Тогда... хорошо. - Боль и головокружение постепенно отступают.
   Доктор говорит довольным тоном:
   - Как и предполагалось, у тебя проблемы с речью. Ну-ка, попробуй прочесть
вот это.
   Он поднимает карточку с ровными рядами маленьких аккуратных  символов.  Я
четко вижу эти символы, но  они  ничего  для  меня  не  означают.  Абсолютно
ничего.
   - Не могу, - говорю я  наконец,  закрываю  глаза  и  ложусь.  Я  чувствую
недружелюбное, даже враждебное отношение собравшихся ко мне. Но почему?
   - Что произошло? - настойчиво повторяю я.
   - Мы в плену, внутри у машины, - говорит старик. - Ты помнишь, что  мы  в
плену?
   - Да. - Я киваю, хотя деталей не могу вспомнить. Память затянута туманом.
   - Как меня зовут?
   Старик с явным облегчением сдержанно смеется.
   - Допустим, Тад... Тадеуш. Почему бы и нет?
   - Тад? - Это доктор переспрашивает.
   Я открываю глаза опять. Доктор ведет  себя  более  уверенно.  Я  дал  ему
какой-то повод? Я что-то такое сделал или, наоборот, не сделал?
   - Тебя зовут Тад, - повторяет доктор.
   - Мы в плену? У машины?
   - У берсеркера. - Он вздыхает. - Это что-нибудь значит для тебя?
   Да,  глубоко  внутри  слово  "берсеркер"  рождает  эхо,  очень  страшное,
невыносимо страшное. Но меня спасает сон, я засыпаю.
   Проснувшись, чувствую себя намного лучше. Стол исчез, я покоюсь на мягком
полу комнаты - или камеры? - этой белой опрокинутой воронки. Рядом стоят два
робота, и я не знаю, - почему.
   - Атсог! - вдруг кричу я: я вспомнил,  что  оказался  на  планете  Атсог,
когда  началось  нападение  берсеркеров.  Роботы-рейдеры  схватили  меня   и
остальных семерых в подземном убежище. Память все еще туманна, но  это  даже
хорошо. Пусть лучше остается туманной.
   - Проснулся! - говорит кто-то. И снова женщины испуганно пятятся от меня.
Доктор и старик тихо разговаривают, что-то  обсуждают,  и  старик  поднимает
голову, смотрит на меня. Голова у него  трясется.  Плотный  молодой  человек
вскакивает на ноги, угрожающе сжимает кулаки.
   - Как ты себя чувствуешь, Тад? - спрашивает  доктор.  Потом,  внимательно
посмотрев на меня, сам  себе  отвечает:  -  Нормально.  Девушки,  дайте  ему
поесть. Или ты, Холстед.
   - Помочь ему? О Боже!
   Черноволосая девушка прижимается к стене спиной, старается отойти от меня
как можно дальше. Две другие женщины что-то  стирают  в  раковине,  какую-то
одежду. Бросив на меня взгляд, они продолжают стирать.
   Нет, и голова у меня забинтована не просто так. Наверное, я был ранен,  и
теперь лицо у меня выглядит ужасно, наверное, оно обезображено.
   Доктор проявляет нетерпение.
   - Его нужно накормить.
   - Я его кормить не стану, - твердо говорит  агрессивный  юноша.  -  Всему
есть предел.
   Черноволосая медленно направляется в мою сторону. Все смотрят на нее.
   - Ты? - удивленно произносит юноша и покачивает головой.
   Она идет медленно, словно ей больно делать шаги. Нет сомнений, в  бою  ей
тоже досталось, на лице видны старые синяки. Она опускается на колени  рядом
со мной, направляет мою левую руку, помогает мне  есть,  дает  воды.  Правая
сторона почему-то плохо слушается меня, хотя и не парализована,
   Доктор подходит ко мне, и я спрашиваю: - Что  с  моим  глазом?  Он  может
видеть?
   Он быстро перехватывает мои пальцы, тянущиеся к латке над глазом.
   - Пока придется тебе пользоваться только  левым  глазом.  Твой  мозг  был
прооперирован. Если ты сейчас снимешь латку с глаза, последствия могут  быть
необратимыми и очень серьезными, я предупреждаю.
   Мне кажется, он что-то скрывает. Почему?
   Черноволосая девушка спрашивает:
   - Ты что-нибудь еще вспомнил?
   - Да. До, того, как был взят Атсог, мы получили сообщение. Иохан  Карлсен
вел флот на защиту Солнечной системы.
   Все смотрят на меня с надеждой. Но ведь они должны знать больше моего.
   - Карлсен выиграл битву? - с тревогой спрашиваю я.  Потом  вспоминаю:  мы
пленники. И я плачу.
   - Новых пленных не было пока, - говорит доктор.
   - Возможно, Карлсен разбил берсеркеров. И эта машина сейчас спасается  от
флота людей. Что ты на это скажешь?
   - Что я скажу? - Странно, неужели я начинаю не только с трудом  говорить,
но и понимать? - Что это хорошо.
   Все вздыхают с некоторым облегчением.
   - Ты получил трещины в черепе, - объясняет старик.
   - Тебе повезло, что рядом оказался знаменитый хирург. Машина намерена нас
изучать. Она предоставила доктору нужные инструменты, и если бы ты умер  или
оказался парализованным, доктору пришлось бы плохо. О да,  здесь  машина  не
оставила нам сомнений.
   - Зеркало? - Я показываю на свое лицо. - Хочу посмотреть. Очень плохо?
   - Зеркала у нас нет, - говорит женщина возле раковины таким тоном,  будто
я в этом сам виноват.
   - Тебя беспокоит лицо? Оно не пострадало, - говорит доктор.  Тон  у  него
убедительный, но я почему-то уверен, что с  лицом  у  меня  случилось  нечто
страшное, и слова доктора не успокаивают меня.
   Мне жаль этих  добрых  людей.  В  довершение  ко  всем  неприятностям  им
приходится терпеть присутствие такого монстра, как я.
   - Мне очень жаль, - говорю я и отворачиваюсь, чтобы спрятать лицо.
   - Ты в самом деле не знаешь... - говорит  черноволосая,  несколько  минут
пристально смотревшая на меня. Голос у нее срывается.
   - Он в самом деле не знает. Тад, с лицом все нормально.
   Действительно, на ощупь  кожа  лица  такая  же  гладкая,  как  и  раньше.
Черноволосая смотрит на меня с жалостью.
   Сквозь ворот платья на ее плече видны красные полосы, как следы от ударов
плетью.
   - Кто-то бил т