ством одного из засевших наверху врагов. Превосходит он  их  по
оружию или нет, Суоми отнюдь не собирался доказывать, что  он  может  помочь
чем-то Барбаре или  отбить  корабль  у  захватчиков  без  помощи  остальных.
Забраться вверх по тропе с ружьем в руках вообще было  невозможно.  А  стоит
только забросить оружие за спину, как сразу станешь беззащитной мишенью.
   Он должен получить подмогу. Не обращая  внимания  на  боль  в  избитых  и
кровоточащих ногах и ноющей спине, он повернулся спиной к тропе  и  побежал.
Теперь он направился в  сторону  места  проведения  турнира,  чтобы  поднять
тревогу. Ружье было бесшумное и, вероятно,  там  никто  даже  и  не  услышал
звуков его стрельбы.
   Едва он углубился метров на пятьдесят в лес, как перед ним появилась цепь
людей  в  военной  униформе,  державших  наготове  луки  и  копья.   Солдаты
преграждали ему путь.  Среди  них  выделялся  жрец  в  белых  одеждах.  Это,
конечно, солдаты с горы Богов и  идут  они  вовсе  не  затем,  чтобы  помочь
инопланетянам против бандитов. Наоборот, они направили свое оружие на Суоми.
- Попробуйте взять его живым! - отчетливо произнес жрец.
   Суоми резко изменил свой курс еще раз и помчался вниз  по  склону  -  так
было быстрее, - удаляясь и  от  корабля  и  от  солдат.  Позади  раздавались
свистки, похожие на какие-то сигналы и птичьи крики. Потом сзади  послышался
топот догонявших его ног. Суоми представил себе еще  одного  робота-монстра.
Он остановился и повернулся  и,  увидев  лишь  одного  бегущего  человека  -
выстрелил с намерением убить его. Однако промахнулся, выбив кусок  древесины
из ветки дерева над головой  преследователя.  Получив  ранение  отскочившими
шелками,  или  оглушенный  сотрясением  воздуха,  или  просто   испугавшись,
преследователь поспешил  спрятаться  и  прекратить  погоню.  Вдалеке  другие
солдаты продолжали пересвистываться и  окликать  друг  друга.  По  мере  его
удаления  звуки  стихали.  Едва  переводя  дух,  он   бросился   в   плотные
переплетенные заросли и уже не слышал  других  звуков,  кроме  своих  тяжело
работающих легких и сердцебиения.

   VII

   Когда Суоми удалялся от места проведения турнира,  Шенберг  заметил,  что
Афина смотрит ему вслед с раздосадованным  выражением  на  лице.  Эти  двое,
казалось, постоянно сердились друг на друга (этим почти все и исчерпывалось.
Становилось похоже, что между ними ничего интересного произойти не может - а
это как раз и было хорошо с точки зрения  Шенберга,  поскольку  эта  девушка
была незаменимым работником и необычайно преданным  ему.  Шенберг  очень  не
хотел бы ее лишиться.
   Для него вообще было удивлением,  как  это  могло  случиться,  что  Афина
заинтересовалась  таким  человеком,  как  Суоми.  Он  выглядел  обыкновенным
лопухом. Пассивно тащился за ней повсюду,  опозорился  на  охоте.  Хотел  из
принципа не ходить на турнир и не смог, а когда пришел - то при  виде  крови
сблевал. Конечно, такие жалкие поступки могли  как-то  понравиться  женщине.
Шенберг уже  давно  прекратил  попытки  предсказывать  поведение  женщин.  И
поэтому-то ему нравилось всегда держать их возле себя - от них только и  жди
всяких сюрпризов.
   Стоящая с другой стороны Селеста придвинулась еще ближе к нему и легонько
погладила его по руке. А вот эта его  уже  раздражает.  Куда  только  делись
претензии на независимость! Теперь она просто не может отлипнуть от него.
   Тут он сразу забыл о женщинах. Перерыв заканчивался и жрец Лерос, держа в
руке список следующих бойцов, собирался снова объявить участников.
   - Рудольф Тэдбери - Томас Граббер!
   Тэдбери с видом военного командира мечом приветствовал Лероса и Томаса. В
ответ Томас сделал непонятный взмах своим копьем. Опустив  его,  он  тут  же
двинулся вперед. Шенберг оценивающе следил за действиями обоих. Он  подумал,
что начинает, разумеется,  лишь  только  начинает  разбираться  в  том,  как
следует вести поединок острыми рубящими и остроконечными колющими  орудиями.
Поскольку у меча  нет  такого  размаха  при  атаке,  как  у  копья,  Рудольф
ускользал в сторону от глубоких выпадов. И при возможности старался рубануть
по древку копья, намереваясь отсечь его наконечник,  таким  образом  загоняя
его на наиболее досягаемый для  него  диапазон  действия,  где  преимущество
будет уже на стороне человека с мечом. Все это мало отличалось от того,  что
предполагал Шенберг. Некогда он читал теоретические рассуждения историков на
тему военных единоборств, а также наблюдал на Земле  анахронистов,  игравших
со своим тупым оружием. Но он сам ни разу не брал в руки их деревянные мечи,
слишком серьезно Шенберг к такой игре не относился.
   Тэдбери не удалось добиться успеха в своих  стараниях  перерубить  древко
копья, поскольку оно было  укрепленно  перевитыми  металлическими  полосами,
идущими по всей длине. И мечу просто было трудно в них врубиться. Да  и  сам
Тэдбери не отличался  особенными  возможностями  для  такого  дела  -  Томас
Граббер был явно мастер своего излюбленного оружия.  Его  противник  пытался
все приблизиться на желаемое  расстояние  для  боя.  Томас  проворно  двигал
вперед и назад длинным древком своего копья, словно змея  жалом,  и  успевал
еще ловко парировать удары меча всякий раз, когда  они  могли  угрожать  его
лицу или массивному торсу. И  затем,  неожиданным  и  непостижимым  образом,
Томас уже больше не стоял вдалеке  -  в  удобном  для  его  оружия  дальнего
действия месте. Вместо этого он отвел меч в сторону древком своего  копья  и
прыгнул прямо на своего противника в захват типа борцовского.
   Вокруг арены  раздались  крики  удивления.  Тэдбери  также  был  захвачен
врасплох. Меч и копье разом упали на утоптанную землю и  двое  мужчин  стали
топтаться и кружиться  в  странном  танце,  где  каждый  пытался  поймать  и
повалить своего противника. Однако преимущество по  силе  и  опыту  было  на
стороне Томаса. Когда оба упали, то наверху оказался  он,  а  Рудольф  лежал
ничком под ним. Массивное правое предплечье Томаса принялось, словно  рычаг,
ломать жилистую шею Рудольфа. Тот лежал животом на земле, придавленный своим
врагом, лягался, вырывался и крутился с  отчаянной  силой.  Однако  все  его
усилия  были  бесполезны.  Лицо  его  покраснело,  потом  стало  фиолетовым.
Шенбергу подумалось, что остатки кислорода в крови и  легких  жертвы  Томаса
иссякнут быстро. Он надеялся, что воин скоро прекратит свои мучения  и  даже
слегка  оттолкнул  Селесту,  чтобы,   повернувшись   боком,   лучше   видеть
наступление смерти. Он знал, что  многие  люди  на  Земле,  если  бы  только
увидели его, как он стоит здесь  и  завороженно  наблюдает  подобное,  точно
сочли бы его садистом. На самом же деле он не желал мучений ни одному живому
существу.
   Неожиданно к Шенбергу пришло сильное желание  самому  принять  участие  в
турнире. Несомненно, он был в полной уверенности, что он настолько же был не
подготовлен к единоборству с этими мужчинами на рубящих  оружиях,  насколько
им нечего было делать против него с энергетическим. В прошлый  сезон,  когда
он охотился с Микенасом, тот научил его  пользоваться  охотничьим  копьем  и
Шенберг с успешным результатом пронзил несколько  опасных  зверей  именно  с
помощью этого оружия. Это было одним из примечательных  воспоминаний  в  его
жизни, но об этом он никому не рассказывал.
   Несомненно, соперничество в  турнире,  подобном  этому,  было  совершенно
другим делом. Не то, чтобы он мог всерьез ожидать, что ему  вообще  разрешат
принять  участие.   Пожалуй,   ему   бы   удалось   узнать,   как   проходит
предварительный  квалификационный  отбор,  а  также  когда  будет  проходить
следующий всепланетный турнир. По его предположению, еще один  такой  турнир
должен быть устроен, пожалуй, в новом сезоне охоты. В этом случае,  если  бы
он смог потренироваться на Земле, а потом вернуться  сюда  через  пятнадцать
лет... ну, что  же,  тогда,  может  быть,  кто-нибудь  из  сыновей  нынешних
участников убьет его.
   Маловероятно, мягко говоря, что он  будет  способен  когда-либо  выиграть
главный  турнир  на  планете  Охотников,  как  бы  усердно  и  долго  он  не
практиковался и готовился. Умирать вовсе Шенбергу не хотелось,  и  когда  он
стал  свидетелем  насильственной  смерти,  то  понял,  что  как  и   прежде,
приближения такой смерти он будет бояться. Но все это  стоит  риска,  стоит.
Ради мгновенного отрезка настоящей бурной жизни, которую он  испытает  перед
своим концом. Ради моментов полного и совершенного  бытия,  когда  монета  с
надписями Жизнь и Смерть  катится  перед  алтарем  Бога  Случайности,  более
ценных моментов, чем множество лет скуки, составляющих основу того, что люди
называют цивилизацией.
   Теперь Рудольф уже не мог бороться,  чтобы  сбросить  своего  убийцу.  Он
больше уже не мог даже  издавать  звуки  ртом  или  горлом.  Его  лицо  было
искажено - страшное и нечеловеческое. Слышалось  только  одно  лишь  упорное
сопение. Но вскоре и оно успокоилось. Когда Томас  почувствовал,  что  жизнь
прекратилась под ним, он позволил голове Рудольфа упасть  и  очень  легкими,
гибкими движениями для столь крупного человека вскочил на ноги.
   Шенберг взглянул на Селесту - она рассматривала свои ногти. В ней не было
ужаса от происходящего совсем рядом, разве что  легкое  отвращение.  На  его
взгляд она ответила быстрой вопрошающей  улыбкой.  Он  отвернулся  к  Афине.
Внимание той было приковано к готовившимся к очередному  бою  мужчинам.  Она
стояла, глубоко погруженная в свои мысли, весь окружающий мир, в том числе и
Шенберг были позабыты. Де Ла Торре приблизился легкой  походкой  со  стороны
корабля и присоединился к ним. - Как прошел последний поединок? -  обратился
он к Шенбергу, слегка вытягивая шею,  чтобы  взглянуть  на  то  место,  куда
оттаскивали убитых.
   - Да нормально. Оба хорошо дрались.
   - Ванн Кочевник - Буль Нарваэз!
   Это был последний бой на сегодня.
   Афина повернула голову к Шенбергу и, не глядя, прошептала: -  Что  это  у
него за штуки на поясе?
   Нанизанные  на  шнурок,  у  пояса  свисали  две  или  три  пары  каких-то
предметов. - Похоже на человеческие уши.  -  Де  Ла  Торре  издал  тоненький
смешок, на что Шенберг обернулся и, сделав гримасу  удивления,  на  какое-то
мгновенье задержал свой взгляд.
   Ванн Кочевник как-то неуклюже размахивал своим длинным мечом, словно  был
новичком в подобном деле. Но всех, кто наблюдал за ним, это  ни  на  миг  не
обманывало. На арене  началось  нечто  вроде  комической  сценки,  поскольку
Нарваэз напустил на себя вид неопытного и невинного простака. Он так  удачно
изображал безобидного  крестьянина,  что  было  очевидно  -  этот  образ  от
тщательно отрабатывал. Буль держал крестьянские вилы, совершая  ими  пробные
колющие движения в сторону своего противника. Одежда его была  грубой,  губы
нелепо поджаты, и в результате этого для всех он выглядел сердитым  фермером
с ногами, перепачканными землей, пытающимся вызвать в себе  непривычную  для
него жестокость.
   Семь бойцов, переживших испытания сегодняшнего  дня,  сейчас  отдыхали  и
могли оценить юмор этой ситуации. Они свистели и гикали, глядя на притворную
неопытность, отпускали грубые советы. Лерос даже один раз взглянул на них  с
раздражением, но, к удивлению Шенберга, не промолвил  при  этом  ни  единого
слова.
   Шенберг вдруг осознал, что участники турнира такого уровня  расцениваются
стоящими к богам ближе, чем даже сами жрецы ранга Лероса.
   Ванн неоднократно пытался перерубить черенок  вил,  на  котором  не  было
металлической  защиты.  Однако  Нерваэз  изловчился  так  поворачивать  свое
оружие, что воздействие меча было незначительным. Деревянный черенок отлично
проявлял свою твердость и упругость.
   Когда выбранная тактика оказалась безрезультатной, Ванн  применил  другой
прием - схватить вилы свободной рукой. Он оказался очень ловок и с первой же
попытки поймал оружие противника рукой, крепко ухватившись за место,  откуда
расходились зубья. Удачный захват позволил ему так дернуть Нарваэза, что тот
потерял равновесие и сильный выпад мечом вниз завершил все дело.
   Нарваэз был еще жив, когда его уши уже оказались  у  победителя,  который
ворчливо  отогнал  прочь  раба  с  кувалдой,  прежде  забрав   свои   трофеи
неповрежденными.
   Мигая  глазами,  Афина  снова  пришла  в  себя,  осознавая  вокруг   себя
окружающий  мир.  Она  поискала  глазами  Шенберга  и  обнаружила,  что  тот
отвернулся и готовился вступить в разговор  с  Верховным  жрецом  Андреасом,
показавшимся на дороге, идущей  от  вершины  горы.  Он  направлялся  вниз  в
окружении небольшого эскорта солдат.
   Де Ла Торре, придвинувшись к Афине, тихо спросил: - Ну, как, тебе удалось
захватить это последнее зрелище?
   - Что? - не поняла она и вопрошающе повернулась.
   - Я про отрезание ушей. Записала ты этот эпизод на свой кристалл? Я  тоже
кое-что записывал.
   Вопрос в ее глазах потух и исчез совсем, когда она наконец поняла, о  чем
идет  речь.  Кристалл,  на  котором   предполагалось   записать   результаты
сегодняшней антропологической вылазки, так  и  висел  нетронутым  у  нее  на
поясе.
   Андреас вначале произнес краткую поздравительную речь  перед  победившими
воинами, а  затем  быстро  повернулся  к  Шенбергу  и  спросил:  -  Как  вам
понравилось сегодняшнее зрелище?
   - Оставшиеся здесь получили большое удовольствие. Я  вынужден  извиниться
за Суоми, которому стало плохо. Вы, наверное, об этом знаете. Думаю,  он  не
захочет снова придти сюда.
   У Андреаса слегка искривились губы, однако он промолчал. Да и о чем  было
говорить. Такой человек даже недостоин презрения, не  говоря  о  том,  чтобы
упоминать о нем. Он заговорил о другом: - Приглашаю  вас  всех  на  вечернее
празднество в храме Торуна. То есть всех, кто сейчас здесь. Если это  удобно
вам, мы можем прямо сейчас подняться в город. Шенберг слегка, засомневался.
   - Но я не захватил сюда из корабля подарок для Торуна.
   Андреас улыбнулся.
   - Как это там говорится в наивной старой поговорке? "Если улыбка искажает
лицо человека, то человек этот плохой!"
   Верховный жрец произнес:
   - Я уверен, что ваш подарок будет уместным позднее. Не нужно спешить.
   - Очень хорошо. - Шенберг выжидающе взглянул на присутствующих спутников.
По виду они были не против побывать в гостях у Торуна.
   - Только разрешите мне поговорить с нашими друзьями,  ожидающими  нас  на
корабле. Это займет всего одну минуту.
   - Конечно. - Андреас, как благородный дикарь, вежливо отвернулся.
   Шенберг снял с пояса коммуникатор  и  начал  говорить  в  него.  Глядя  в
сторону корабля, он пытался рассмотреть голову  Суоми,  который  должен  был
сидеть на месте часового у вершины подъемной горы.
   Ответила Барбара. - Хелло? - Голос ее был неуверенный.
   - Слушай, Барб, мы тут внизу получили приглашение посетить  храм.  У  них
там намечен праздник. Я не уверен, когда мы  вернемся  на  корабль.  Передай
Суоми, что до наступления темноты вам нужно забраться  внутрь  и  закрыться.
Пусть кто-то из вас со мной свяжется, если возникнут какие-нибудь  проблемы.
На обратном пути я свяжусь с вами. Ладно?
   Помедлив немного, она сказала лишь только одно слово. - Ладно.
   - Ну, так все у вас нормально?
   - Да, Оскар, все в порядке.
   Он подумал, что ей неприятно даже слышать  о  турнире  и  думать  о  нем.
Возможно, она сейчас держит Суоми за руку, а тот  рассказывает  ей  о  диких
ужасах. Ну, что  же.  В  следующее  путешествие  следует  более  внимательно
подбирать себе компаньонов. Что касается этого  состава,  никто  из  них  не
оправдал его ожиданий.
   Впрочем, не исключено, что в следующий раз он явится сюда  один,  и  даже
без надежды на возвращение на Землю. Он задумался - сможет ли  он  на  Земле
научиться обращаться по-настоящему умело с рубящими видами оружия,  а  также
какое именно ему было бы впору - меч, топор или  копье.  Вечером,  если  все
пойдет хорошо, он сможет упомянуть о своих намерениях Андреасу.
   Небольшая группа инопланетников и их легкий эскорт из  нескольких  солдат
начали подниматься по гладко вымощенной горной дороге. Андреас и Шенберг шли
рядом, возглавляя процессию. Андреас сообщил гостям, что  до  вершины  всего
несколько километров.
   -  Примерно  часовая  прогулка,  если  не  спешить.  На  Земле  один  час
приблизительно такой же, как наш, не так ли?
   Когда они миновали всего около половины километра  по  извилистой  и  все
время поднимающейся вверх дороге, то очутились на том месте, где  по  словам
жреца, готовилась арена для сражений завтрашнего дня. Здесь гора была  круче
и было совсем немного ровного места.  Одна  сторона  ринга  возвышалась  над
почти отвесной насыпью. Еще через километр горная дорога прошла  между  двух
сторожевых башен, откуда идущим четко отсалютовали своими  копьями  часовые.
Андреас также приветствовал часовых.
   Вскоре они уже приближались к вершине. Склон  горы  стал  более  пологим.
Дорога теперь петляла  по  лесу,  похожему  на  парк.  Многие  деревья  были
фруктовыми. Почву под ними покрывали вьющиеся  растения,  пускающие  листья,
схожие с земной травой.
   Затем деревья поредели и  на  самой  вершине  горы  перед  ними  открылся
город-крепость. Пока дорога вела их к белым, словно  кость,  стенам  города,
прямо к распахнутым воротам, Шенберг обернулся назад, в сторону  корабля.  В
нем возникло легкое беспокойство, которое трудно было отбросить. Перед  тем,
как войти в город, он сумел увидеть только верхушку металлической сферы.
   Поначалу, если не считать стен из белого камня, смотреть было не на  что.
Шенберг обратил внимание, что улицы, по которым они следовали, были узкими и
оживленными. Рабы в сером и повозки, в  которые  были  запряжены  многорогие
тягловые животные, уступали дорогу аристократам в белых одеяниях. То  здесь,
то там гости ловили на себе взгляды  элегантных  женщин  из  паланкинов  или
из-за зарешеченных окон. В основном, окна были небольшие. Двери заперты.
   А стены неизменно белого цвета. Весь облик этого  города  носил  на  себе
печать мертвенного однообразия. Встретившись с  взглядом  Андреаса,  Шенберг
спросил: - Можно ли здесь делать снимки?
   - Безусловно. Позже вы должны заснять и меня. Это будет для меня  большой
ценностью.
   Теперь по всему пути следования пришельцев встречалось больше  облаченных
в белое повелителей этой планеты. Они делали  легкие  почтительные  поклоны,
проявляя больше любопытства, чем  до  сих  пор  Шенберг  замечал  у  жителей
планеты. Афина улыбалась  выглядывающим  из  окон  или  из-за  углов  зданий
женщинам и детям в белых нарядах, делая приветственные взмахи рукой.
   Мужчины и женщины в сером, в  основном  куда-то  спешили  и  не  обращали
внимания на процессию. Шенберг отметил про себя, что детей в  серых  платьях
не было заметно.
   - Храм Торуна. - Андреас остановился и указал на высокие двойные двери из
массивного решетчатого металла, преграждавшие доступ во двор, образованный с
трех сторон строениями все того  же  белого  царствующего  цвета.  Они  были
несколько выше, чем любое другое строение из встретившихся им до сих  пор  в
городе.
   - Там вечером мы будем праздновать.
   Миновав ворота, Андреас на время попрощался с гостями, а сам направился к
зданию, которое Шенберг посчитал  собственно  за  храм.  Он  возвышался  над
другими постройками  и  был  высотой  двенадцать  или  пятнадцать  метров  с
широкими белыми ступенями и неприступными дверями.
   Молодые жрецы с поклонами проводили инопланетян в  соседнее  здание,  где
каждому выделили по комнате. Все окна выходили не на улицу,  а  в  небольшой
сад в закрытом дворе.
   Раболепно услужливый слуга провел Шенберга в предназначенную ему  комнату
и  тот  нашел  ее  хотя  и  маленькой,  но  вполне  уютной.  Небольшое  окно
закрывалось узорчатой решеткой, пол был устлан  мягкими  коврами.  Здесь  же
была и удобная кровать.  Это  наводило  на  мысль  о  вероя