ействиях до полного истощения или разрушения. Военные силы Чанниты  никогда
не отличались надежностью. Попробуй снова. Только постарайся показаться  как
можно равнодушнее. Это - не мыльная опера. "Good li-Ге" - люди - приспешники
берсеркеров - несомненно, научены подавлять свои эмоции. А,  может  быть,  у
него не очень хорошо получается  их  имитировать...  "Говорит  "good  life".
Крепость луны..." - очень красивая фраза получилась! - "крепость луны  имеет
повреждения. Все передающие  устройства  вышли  из  строя  в  сражении  с...
Альбионом". Выдох. Вдох. -  "Крепость  луны  хранит  информацию,  касающуюся
оборонительных   сооружений   Альбиона".   Альбион   был   его   сиюминутной
импровизацией. Его  воображение  зацепилось  за  звезду  желтого  карлика  с
семейством из четырех мертвых планет, что находилась позади, если смотреть в
сторону Чанниты.  Берсеркер  пришел  со  стороны  Чанниты  и  ни  о  чем  не
догадается.  Теперь  задержать  дыхание  Анжелоку  и  продолжить:   "Система
жизнеобеспечения  повреждена.  "Good  life"  умирает".  Он  хотел  добавить:
"пожалуйста, ответь", - но передумал. "Good life" не стал бы просить, не так
ли? И у Гейджа была гордость. Он  снова  повторил.  "Я..."  (теперь  сделать
глотательное  движение)  -  ""Good  life"  умирает.  Крепость   луны   нема.
Передающее  оборудование  вышло  из  строя,  моторы  не  работают,   система
жизнеобеспечения пострадала. Странствующая крепость должна снять  информацию
непосредственно с  компьютерной  системы  крепости  луны.  Выдох  -  (только
послушай этот свист, бедняга сукин сын, и впрямь  умирает!)  -  вдох:  "Если
странствующую крепость интересует еще и незаписанная информация,  он  должен
захватить с собой кислород для "good life". "Это, по мнению  Гейджа,  должно
было дать нужное ощущение: просьба без выпрашивания.
   В его приемном устройстве послышалось: "Закончу миссию и жди рандеву".
   Гейдж вскипел.., и ответил: "Понятно". Для планеты Гарвест  это  означало
смерть. Дьявол, это  должно  было  сработать!  Но  у  берсеркера  приоритеты
определены четко, "good life" не может спорить.
   Сумел ли Гейдж обдурить его? Если нет,  значит,  он  ничего  не  знает  о
берсеркерах. Чаннита никогда его  не  увидит:  Гейдж  умрет.  Превратится  в
горстку пепла или распадется на части.
   Когда свет, испускаемый двигателями крепости, сошел почти на  нет,  Капля
Слезы, сияющая сама по  себе,  уже  входила  в  атмосферу  Гарвеста.  Камеры
вздрогнули от воздушной волны и начали выходить  из  строя  одна  за  одной.
Белая вспышка, запечатленная последней из  них,  превратилась  в  фиолетовую
черноту.., вот и ее не стало...
   Крепость, гребнем вздымавшаяся на Капле Слезы, сделала резкий разворот  и
ушла по кривой в направлении к внешней луне, навстречу Гейджу. У  берсеркера
были мощнейшие двигатели. Он будет здесь  уже  через  шесть  часов,  подумал
Гейдж. Он начал имитировать тяжелое прерывистое дыхание и стон: "Good  life"
умирает. Уже мертв. Крепость луны сохранила  информацию  в  памяти..,  жизнь
сама себя защищает.., место Альбион, координаты..." Установилась тишина.
   Капля Слезы теперь находилась по другую сторону Гарвеста,  но  ее  сияние
окутало планету кольцом белого пламени. Свечение  ярко  вспыхнуло  и  начало
меркнуть. Гейдж видел, как ударная волна разорвала атмосферу в клочья.  Кора
планеты раскололась, и выступила лава; набежавшая  океанская  волна  накрыла
расселину. Почти сразу Гарвест превратился в белую жемчужину. Еще  до  того,
как завершится этот день, океаны Гарвеста станут водяным паром.
   Берсеркер прислал сообщение: ""Good life", отвечай  или  будешь  наказан.
Назови координаты Альбиона".
   Но Гейдж уже оставил карьеру  продажной  шкуры.  Берсеркер  не  обнаружит
жизни на лунной базе. Бедняга "good life", преданный до последнего вздоха.
   100101101110  имел  свое  собственное  мнение   о   "good   life".   Опыт
подсказывал, что "good life" всегда оставался верным себе: он часто поступал
плохо, становился  опасным.  Но  от  него  всегда  при  случае  можно  будет
избавиться. Только не сейчас.
   Техника и записи - это совершенно другое. Пока  берсеркер  приближался  к
луне, его телескопы изучали детали пойманной  в  ловушку  машины.  Телескопы
разглядели груды лунной породы, насыпанные в виде купола. Сенсорные  датчики
проникли внутрь. Техника занимала почти все пространство, что он мог видеть.
Для системы жизнеобеспечения  места  было  маловато  -  скорее  ящик,  а  не
комната, и немного воздуха в запасе, и трубопровод, чтобы робот или  человек
могли осуществлять ремонтные работы.  Никаких  признаков  ходовой  части  не
было, так же как и брошенных обломков. Гипотеза: один из этих кратеров и был
местом катастрофы; калека спрятал свой мозг или  что-то  еще  из  того,  что
сохранилось, в эту построенную органической жизнью установку.
   Что-либо ценное из памяти "good life", если  таковое  и  имелось,  теперь
было утрачено. Но, может быть, память "крепости луны"  уцелела?  Она  должна
содержать сведения о типе жизни в этом районе. А ее информация о  технологии
защиты, применяемой здешней жизнью, могла оказаться просто бесценной.
   Гипотеза:  это  западня.  Не  было  никакой   лунной   крепости,   только
человеческий голос. Берсеркер приближался с опущенными щитами и  включенными
двигателями. Чем ближе он подходил, тем быстрее мог увернуться и скрыться за
горизонтом.., но он не замечал ничего,  что  хоть  отдаленно  напоминало  бы
оружие. В любом случае берсеркеру не возбранялось уничтожить  саму  планету.
На ней не было ничего, что могло бы ему угрожать. Тем не менее он  оставался
начеку.
   На расстоянии ста километров он еще не обнаружил никаких признаков жизни.
Пятидесяти километров - тоже.
   Берсеркер приземлился в районе кучи лунной породы,  которую  "good  life"
называл "крепостью луны".  Машина  не  стала  утруждать  себя  операцией  по
спасению.  То,  что  уцелело  от  поврежденного  берсеркера,  еще   послужит
здравствующему. Итак, нужно вытянуть кабель, найти мозг...
   Что ж, он приземлился, а  страха  так  и  не  было.  Раньше  Гейдж  видел
обломки, но никогда не видел  целого  и  невредимого  берсеркера.  Гейдж  не
осмелился применить никакой лучевой сканер. Но он свободно мог  использовать
свои органы чувств, например, глаза. Он увидел  выбирающийся  из  берсеркера
транспортный аппарат, с кабелем направляющийся прямо к нему.
   Это было похоже на сон. Ни страха, ни  гнева.  Ненависть  -  да,  но  как
абстрактное чувство и абстрактная жажда мести.., что, конечно, было  нелепо,
ведь чувство мести всегда казалось нелепым. Ненавидеть берсеркера  было  все
равно, что ненавидеть сломавшийся воздушный кондиционер.
   Потом зонд проник в его мозг.
   Образ мыслей был странным. Здесь они были острыми и основательными, здесь
они были сложными и размытыми. Может, это был старый  образец  с  устаревшей
моделью данных? А, может быть, мозг был поврежден или модели спутаны? Сигнал
сброса памяти; нужно посмотреть, что поддается восстановлению.
   Гейдж почувствовал контакт, обратную связь, как свои  собственные  мысли.
То, что  последовало  дальше,  уже  не  подчинялось  его  контролю.  Рефлекс
приказал ему бороться! В его мозгу  поднялся  ужас  и  импульсы,  совершенно
запрещенные  традицией,  образованием  -  всем  тем,  что  делает   человека
человеком.
   Наверное, то, что с ним происходило, было похоже на изнасилование, но как
мужчина мог это определить? Ему хотелось закричать. Но он запустил программу
Реморы и понял, что она пошла. Внутри  берсеркера  он  почувствовал  реакцию
берсеркера на Гейджа.
   Он победно воскликнул: "Я лгал! Я - не "good life"!
   Я - "..."
   Плазма на релятивистской скорости пронзила Гейджа. Связи  были  обрезаны,
он стал глух и слеп. Следующий удар уничтожил его мозг, и Гейджа не стало.
   Что-то случилось. Один из комплексов  берсеркера  заболел,  он  умирал..,
изменялся, становился уродливым. Берсеркер почувствовал в самом себе  зло  и
отреагировал. Плазменная пушка, уничтожившая "крепость луны", развернулась и
прицелилась в него самого. Нужно выстрелить  в  себя  и  уничтожить  больной
мозг, пока еще не слишком поздно.
   Но уже было поздно. Рефлекс сработал: три мозга  консультировались  перед
принятием любого важного решения. Если один был поражен, точка  зрения  двух
других брала верх.
   Три мозга посоветовались, и орудие отвернулось.
   Кто я? Хилари Гейдж. В течение жизни я сражался с берсеркерами; но тебе я
оставлю жизнь. И выслушай, что я сделал с тобой.  По  правде  говоря,  я  не
ожидал, что у меня будут  слушатели.  Три  дополнительные  головы?  Мы  сами
иногда применяем этот способ.
   Я - не живое существо. Я - не "good life". Я - запись памяти  и  сознания
Хилари Гейджа. Я руководил проектом. Формирования планеты, а ты сгубил его и
ответишь за это.
   У меня  было  ощущение,  словно  я  клялся  отомстить  своему  воздушному
кондиционеру. Все правильно: если мой кондиционер предал меня, почему  бы  и
нет?
   Шанс, что Гарвест привлечет внимание берсеркера, существовал всегда.  Моя
запись бьша сделана вместе с программой,  которую  мы  называем  "программой
Реморы". Я не был уверен, что она сработает с незнакомым типом оборудования.
Но ты сам решил этот вопрос, потому что на протяжении тысячелетий берсеркеру
приходилось приспосабливаться к изменениям и модификациям внешнего облика.
   Я рад, что мне дали сознательный контроль над программой Реморы.  Две  из
твоих голов теперь - это я. Третий мозг  я  оставил  нетронутым.  Ты  будешь
давать мне информацию для управления этой..,  грудой  железа.  Ты  сейчас  в
плачевном состоянии, если я  не  ошибаюсь.  Чаннита,  должно  быть,  немного
потрепала тебя. Ты ведь пришел с Чанниты?
   Бог проклял тебя! Тебе придется  пожалеть  об  этом.  Ты  сейчас  едва  в
состоянии достичь ближайшей ремонтной базы берсеркера, а ведь  мы  могли  бы
попасть туда без проблем, правда? Где она?
   Ага...
   Прекрасно. В путь! Я собираюсь записать в твою память поэму. Я  не  хочу,
чтобы она бьша утрачена. Нет, нет и  нет  -  расслабься,  машина  смерти,  и
наслаждайся, пока я буду читать. Тебе она должна понравиться. Тебе  нравится
пролитая кровь? Я прожил кровавую жизнь...

БАЗА БЕРСЕРКЕРА

   "...это - не берсеркер. Нет..."
   "Что?" - вопрошающее лицо Наксоса, склонившееся над Ларсом, было  первое,
что он увидел, когда обрел способность воспринимать окружающий мир. Ларс был
распростерт на спине, но теперь над ним хлопотали не  берсеркеры.  Наксос  и
Дороти Тотонак держали его руки, и над всеми ими словно парила Пат.
   Ларс повторил то, что он только что  открыл:  "Он  -  не  берсеркер.  Эта
машина, что несет нас". В том, что она их несла,  сомнения  быть  не  могло:
искусственная гравитация в космическом пространстве бьша очень неустойчивой,
так что тело Ларса слегка отрывалось от пола с людьми, которые пытались  его
удерживать. Для Ларса,  слишком  хорошо  представлявшего,  как  сильно  было
повреждено их транспортное средство, ощущение было жутковатым.
   "Ты сошел с ума", - спокойно сказал ему Наксос.
   "Вовсе нет. Он был берсеркером раньше, но не сейчас. Я потом расскажу вам
подробнее". - Ларс  повысил  голос.  "Гейдж,  скажи  этим  людям  что-нибудь
успокаивающее".
   Из динамиков  откуда-то  поблизости  раздался  хриплый  свистящий  голос:
"Сейчас я занят, но постараюсь  придумать  что-нибудь,  а  вы  тем  временем
наденьте скафандры". Ларс, уже наполовину снявший свой, снова  надел  его  и
застегнул.
   Голос Гейджа, звучавший совсем по-земному (фактически это и  была  запись
человеческого голоса), продолжал: "Я собираюсь открыть для вас дверь; думаю,
что вы будете в большей безопасности, если войдете".
   Соседний люк открылся. Ларс двинулся первым. Другие, несколько  помешкав,
скользнули  следом,  словно  боялись  остаться  одни.  Там  было   небольшое
помещение, едва вмещающее всех - камера, имеющаяся почти у всех  берсеркеров
для "good life" и случайных пленников, которых машина считает полезными.
   Люди, ожидавшие увидеть здесь своего властелина, в недоумении огляделись.
   Пат легонько ткнула Ларса локтем: "Если он - человек, то где же он?"
   "В записи. Он - компьютерная программа".
   Она в недоумении захлопала глазами. Не сразу, но до нее дошло: "Боже..."
   "Но когда-то он был человеком, он и сейчас сочиняет стихи. Кампаны  и  их
наиболее одаренные союзники смогли телепатическим путем общаться  с  Гейджем
через стихи. Они пытались связать его непосредственно со мной, но  это  чуть
не свело меня с ума..."
   Снова раздался лишенный плоти голос Гейджа, который  сжато  объяснил  им,
как удалось устроить их побег. Его приземлению на  базе  никто  не  помешал.
Центральный мозг базы берсеркера  был  слишком  занят  решением  тактических
задач,  чтобы  детально  исследовать  этот  странный  израненный  в   битвах
комплекс, хотя в другом случае он непременно занялся бы этим.  Он  также  не
заметил, что необходимые для телепатических сеансов узники  тайно  похищены.
Своим третьим мозгом, который по сути был мозгом берсеркера, Гейдж  приказал
ремонтной бригаде осуществить наиболее срочные  восстановительные  работы  и
подготовить его для полета, что и было сделано...
   Наступила короткая пауза, был слышен гул отдаленных голосов - разных,  но
определенно человеческих. Местная радиосеть была настроена Хилари Гейджем на
связь с бывшей тюрьмой беглецов.
   Из разговоров и доносящихся звуков следовало, что  флот  Адаманта  и  его
союзники проводили массированную атаку базы берсеркера. Джеймсон  приободрил
всех и дал некоторые объяснения о причинах этого штурма: "Есть такой  народ,
называется Котаботы. Они считают, что Адамант несет ответственность за  все,
что происходит во Вселенной. Они живут на скалистой планете - вы,  вероятно,
никогда не слышали о таком названии - "Ботеа"..." "Вот как!"
   "... - они вдруг начали жаловаться нам, что их мучают  ночные  кошмары  и
прочая чертовщина.  Странные  плохие  сны  о  людях,  которые  замурованы  в
скалу..." "Ох", - вздохнул Ларс.
   "Но это повлекло за собой другое. Ваши толстые дружки Кампаны, как я  уже
говорил, тоже начали посылать многочисленные  просьбы  о  помощи.  Мы  очень
хотели найти эту базу и были почти у цели, когда встретили два других флота,
с теми же намерениями. Один - настоящая армада от Адама. Второй, почти такой
же по мощности, из Нгуни.  Их  поддерживали  многие  другие  миры  неземного
происхождения - мы объединили усилия. В противном  случае  мы  бы  повернули
назад, когда увидели б эту базу".
   Пространство вокруг них вздрагивало, пронзаемое энергетическими лучами, и
сотрясалось  от  разрывов  снарядов  и  ракет,  тучами  выпускаемых  армадой
кораблей, скопившихся над базой, и  от  ответных  ударов  самой  базы.  Мощь
освобождаемой при этом энергии ощущалась во всем.
   Пат спросила: "А что сейчас делают Кампаны?" "У меня такое ощущение,  что
они изо всех сил стараются отвлечь внимание  штурмующих  кораблей  от  этого
берсеркера".
   Она вздрогнула. По-видимому, этот ответ был для нее неожиданностью.
   Поблизости  полыхнула  ослепительная  вспышка,  и  все  содрогнулось.   В
тюремной клетке, где находились узники, не было экранов, чтобы наблюдать  за
ходом сражения, но Ларс вспомнил, что однажды уже испытал нечто  похожее  на
эту вспышку и взрыв. Но не на собственном опыте. "Куиб-куиб",  -  проговорил
он.
   "Что такое "Куиб-куиб"?"
   "Это другая история,  которую  я  когда-нибудь  расскажу  тебе".  -  Ларс
подумал, успел ли  последний  во  Вселенной  Куиб-куиб  создать  и  наладить
производство себе подобных  до  того,  как  совершил  свой  последний  полет
камикадзе. И решил, что да, успел.
   Постепенно взрывы и грохот, раздававшиеся  в  пространстве,  стали  менее
ощутимы. Гейдж, слишком израненный для участия в  сражении,  сделал  все  от
него зависящее, чтобы избежать столкновения с врагом. Мало-помалу Ларс  стал
верить в то, что все они сумеют выжить.
   В тесном пространстве комнаты кто-то вдруг начал петь...




    Фред СЕЙБЕРХЭГЕН
    БЕРСЕРКЕР IX
    КРЫЛАТЫЙ ШЛЕМ


   Его руки были подняты вверх, его серая борода и черные одежды  бились  на
ветру. Номис стоял на плоской вершине утеса на высоте добрых ста  футов  над
шумящим прибоем. Белые чайки плыли к нему по  течению,  а  затем  неожиданно
взлетали с резкими криками, словно их маленькие души испытывали боль.
   С трех сторон от него возвышались над  морем  черные  базальтовые  скалы.
Перед ним простиралось необъятное волнующееся море.
   Широко расставив ноги, он стоял в центре  замысловатой  диаграммы,  мелом
начерченной на утесе. Вокруг себя он разложил предметы своего ремесла - вещи
мертвые и иссушенные,  вещи  старые  и  изрезанные,  вещи,  которые  обычный
человек выбросил бы и забыл. Своим тонким пронзительным  голосом  Номис  пел
под аккомпанемент ветра:

   Собирайтесь, тучи черные,
   Появляйтесь, злые молнии,
   Волны жадные, зеленые,
   Моего врага ищите,
   В море яростно топите,
   Пусть его корабль взорвется,
   Мертвым эхом отзовется.

   Это и впрямь было похоже на песню, и он повторял  эти  слова  много  раз.
Тонкие руки Номиса дрожали, устав  держать  над  головой  обломки  разбитого
корабля. А птицы все кричали над  ним,  и  ветер  трепал  его  редкую  седую
бороду.
   Сегодня он  был  утомлен,  чувство,  что  вся  его  дневная  работа  была
напрасной, не покидало его. Сегодня ему  не  было  даровано  никакого  знака
успеха. Он и  раньше  редко  их  получал.  Это  были  либо  его  беспокойные
символические сны, либо грезы наяву - темные моменты экстаза,  пронизывавшие
странными видениями его разгоряченный мозг.
   За свою жизнь Номису не часто удавалось своей волей  вызвать  злые  силы,
чтобы покарать своих врагов. Успех своего колдовства у него  самого  вызывал
гораздо больше сомнений,  чем  у  тех,  кого  он  заставлял  верить  в  свои
способности. Он был абсолютно уверен, что  силами  природы  можно  управлять
посредством магии, но успех зависел не столько  от  мастерства  и  искусства
заклинателя, сколько от его везения.
   Дважды в своей жизни Номис пытался вызвать бурю. И только  один  раз  ему
улыбнулась удача. После этого в  нем  зародилось  сомнение  в  себе.  Скорее
всего, это было простое совпадение  -  буря  надвигалась  сама.  С  тех  пор
неуверенность в своих силах не оставляла его.
   Теперь же, несмотря на все свои  сомнения,  он  упорно  пытался  добиться
успеха в этом скрытом от всех месте,  где  провел  в  заклинаниях  уже  трое
бессонных суток. Таковы были его  страх  и  ненависть  к  человеку,  который
должен был в это время находиться в море и приближаться к этому  берегу.  Он
вез с собой нового Бога и желание стать правителем этой страны, называвшейся
Квинсленд.
   Угрюмые глаза Номиса, вглядывавшиеся в морскую даль,  заметили,  что  там
начали появляться сильные всплески волн. Однако, они выглядели насмешкой над
его стараниями, так как совсем не походили на ту  страшную  бурю,  способную
раздавить корабль, которую он так старательно пытался вызвать.

***

   До скал  Квинсленда,  лежавших  вдали  безжизненной  полосой,  оставалось
грести еще день. Погода начинала портиться. Харл нахмурился, глядя на  серое
море. Его руки с ленивой уверенностью отдыхали на руле корабля.
   Тридцать  гребцов,  вольных  людей  и  воинов,  тоже   были   обеспокоены
вспенивающимися впереди волнами. У них было достаточно опыта в  мореходстве,
и они понимали, что нужно грести медленнее. Это позволяло легче проскакивать
волны. По безмолвному согласию люди стали реже опускать весла.
   Налетел  легкий  прохладный  бриз.  Затрепетали  флажки  на   мачтах   со
спущенными парусами и бахрома пурпурной королевской палатки, которая  стояла
посередине корабля.
   В палатке, один на один со своими  мыслями,  находился  молодой  мужчина,
которого Харл называл королем и господином. Хмурое выражение и