х  сил.  Их
убивали, стоило им попятиться, те, кто шли следом. Или же  их  убивали  свои
же.
   Когда они пришли в комнату управления, Малори  заметил,  что  повреждений
было немного. Через стекло,  выходящее  в  ангар,  было  видно,  что  девять
маленьких истребителей стоят на своих местах, готовые к бою.
   - Малори, глядя на эти корабли еще тогда, когда ты был  без  сознания,  я
предположил,  что  они  не  снабжены   полностью   автоматической   системой
управления, которую можно было бы использовать.
   - Да. Должен быть контролирующий разум, иными словами - подающая  модель,
функционирующая на борту.
   - Ты и  я  должны  приспособить  эти  истребители  для  использования  их
берсеркерами, Иан Малори,- Грин-лиф вновь глянул на свои часы.- У нас меньше
часа, чтобы найти способы, как это сделать, и  еще  несколько  часов,  чтобы
реализовать. Чем быстрее - тем лучше. Если мы затянем дело, то нам  придется
плохо. Что ты предлагаешь?
   Малори открыл было рот, чтобы что-либо сказать, но так и  не  решил,  что
именно.
   Гринлиф высказался сам:
   - Установка кого-либо  из  твоих  персоналий?  Этого  мы  не  можем  себе
позволить. Они, вряд ли, захотят превращаться  в  пушечное  мясо.  Я  думаю,
среди них, в основном, лидеры, начальники. Но, видимо, среди персоналий есть
представители различных сфер деятельности? Более послушные и менее боевые?
   Малори пододвинул к себе стул. Он тщательно взвешивал каждое слов:
   - На борту есть несколько  персоналий,  которые  меня  очень  интересуют.
Пойдемте!
   Он встал. Гринлиф последовал за ним в комнату Малори.
   Когда они пришли, то  историк  с  удивлением  обнаружил,  что  здесь  все
по-старому, это показалось даже странным. Над кушеткой  висела  скрипка,  на
столе  -  лежало  несколько  книг  и  стояли  кассеты  с  записями   любимых
композиторов. И здесь же, аккуратно упакованные  в  кейсы  из  гофрированной
кожи,- некоторые персоналий, которым  Малори  отдавал  предпочтение.  Малори
взял верхний кейс из стопки.
   - Вот здесь - скрипач, как и я. По крайней мере, я себя таковым считаю. Я
думаю, его имя, вряд ли, скажет вам что-нибудь.
   - Я никогда не интересовался музыкой. Но расскажите подробнее.
   -  Он  жил  на  Земле,  в  двадцатом  веке  по  стандартному   календарю.
Религиозный человек, как мне кажется. Мы сможем вызвать его и спросить,  что
он думает о войне и мире, если вы хотите.
   - А это возможно?
   - Конечно!
   - Тогда вызывайте!
   Малори указал  на  нужные  гнезда  подключения  на  компьютерной  памяти,
Гринлиф сам подсоединил провода.
   - И как же общаться?
   - Просто. Говорите!
   Гринлиф обратился к  кожаному  кейсу.  Голос  его  был  отрывист  и,  как
показалось Малори, немного взволнован:
   - Ваше имя?
   - Альберт Волль,- голос, донесшийся из компьютерного говорителя,  казался
более человеческим, чем голос ушедшего берсеркера.
   - Как вам нравится мысль о том, чтобы принять участие в войне, Альберт?
   - Отвратительная мысль.
   - Вы хотите сыграть нам на скрипке?
   - С удовольствием.
   Лицо Гринлифа перекосилось от негодования. Наступила минутная  пауза.  Но
никакой музыки не последовало. Малори пояснил:
   Необходимо подключиться к более сложному компьютеру.  Тогда  можно  будет
слушать и музыку.
   - Не думаю, что она нам так уж нужна.
   Гринлиф отключил Альберта  Волля  и  начал  просматривать  другие  кейсы,
хмурясь при виде незнакомых имен. В комнате Малори  было  всего  двадцать  -
двадцать пять кейсов.
   - Кто они? - спросил Гринлиф.
   - Современники Альберта Волля.  Исполнители,  музыканты,-  Малори,  чтобы
хоть немного расслабиться,  присел  на  кушетку.  Он  чувствовал  постоянное
головокружение.  Но  затем  он  вновь  поднялся  и  подошел   к   стопке   с
персоналками.
   - Это - Эдвард Маннок. Он  был  слеп  на  один  глаз.  И  не  мог  пройти
комиссию, которая отбирала людей для службы в армии. А здесь,- Малори указал
на другой кейс,- человек, который крайне  недолго  служил  в  кавалерии,  но
однажды лошадь его сбросила, и он был переведен  в  интендантский  взвод.  А
здесь - персоналия молодого человека, который умер в возрасте двадцати  трех
лет.
   - Отчего он умер? - внезапно спросил Гринлиф, глядя на свой прибор.
   - От туберкулеза.
   Гринлиф сделал резкий выпад и ударил  Малори  своим  огромным  кулаком  в
живот.  Тот  сложился  пополам,  ожидая  нового  удара.   Если   так   будет
продолжаться, и дальше, то он скоро отойдет в "лучший" мир.
   - Да,- пробормотал Малори.- Он умер по другой причине. Его  убили.  Но  у
него действительно был туберкулез.
   - Хорошо,- сказал Гринлиф с хмурой ухмылкой, вновь взглянув  на  детектор
лжи. Затем он улыбнулся.  Как  это  ни  странно,  улыбка  придала  его  лицу
доброжелательности.
   - Хорошо. Музыканты, и я предполагаю, терпеть не могут войну. Если машины
одобрят, то мы сможем установить их и отправить истребители. Иан  Малори,  я
увеличу ваше жалованье,- его улыбка стала еще шире.-  Мы  сможем,  я  думаю,
выкупить еще один год жизни, если, конечно, все пройдет хорошо.
   - Рад стараться, сэр,- Малори попытался  при  этом  молодцевато  стукнуть
каблуками, но потерял равновесие и чуть было не упал. Боли в голове и животе
давали о себе знать.
   - Ничего, ничего,- в голосе Гринлифа послышалась, чуть  ли  не  отеческая
забота.- Присядь, отдохни.
   Когда берсеркер-хозяин  вновь  появился  у  них  перед  глазами,  Гринлиф
поклонился и попытался объяснить ему суть проекта. Малори, маячивший у  него
за спиной, с удивлением обнаружил, что тоже кланяется.
   - Приступайте,- сказал берсеркер.- Если вы не  поторопитесь,  то  корабли
могут попасть в космическую бурю, которая бушует  впереди  по  курсу  нашего
полета.
   Затем машина вышла. Видимо, у нее были какие-то свои дела.
   Гринлиф и Малори принялись за дело. Страх перед смертью придал  им  новые
силы.
   Установка персоналий, проводимая в четыре руки,  шла  довольно  быстро  и
гладко.
   Необходимо  было  открыть  кабину  истребителя,  вставить  персоналию   в
адаптатор, настроить режим, присоединить все кабели и провода, все проверить
и вновь закрыть кабину.
   Поскольку необходимо было торопиться, то тестирование персоналий  свелось
к получению ответа от  каждого  испытуемого  уже  после  того,  как  он  был
установлен в кабине.
   Большинство вопросов на ответы касалось погоды (в  те  дни,  которые  уже
давно  стали  прошлыми),  устаревших  меню,  а   также   примитивный   обмен
любезностями (например, расспросы о здоровье).
   Все кажется, шло хорошо. Но все же Гринлиф несколько колебался. Он сказал
об этом Малори.
   - Я надеюсь, эти чувствительные джентльмены выстоят в  суровых  условиях,
когда узнают, что от них требуется.
   Это будет для них захватывающий опыт. Машины не ожидают  хороших  бойцов,
но ваши персоналий все же не должны впадать в кому
   Малори, страшно измотанный, устанавливал номер  восемь.  Внезапно  голова
его закружилась. И он чуть не свалился с покатой обшивки.
   - Малори, если вы немедленно не очнетесь, то я вас убью.
   Одну минуту отдыха, сэр.
   - Нет, нам надо торопиться. И они продолжали трудиться.
   - Они должны осознать ситуацию через несколько минут  после  запуска.  Но
только в общих чертах. Я не думаю, что  они  смогут  понять:  вокруг  них  -
межзвездное пространство. Вы, наверное, были военным.  Если  они  согласятся
сражаться,  то  я  оставляю  на  вас  решение  вопроса,  как   поступить   с
неповинующимися солдатами.
   После того, как в  корабль  номер  восемь  была  установлена  персоналия,
раздался голос испытуемого:
   - Я хочу, чтобы мой аэроплан покрасили в красный цвет
   - Сейчас, сэр,- быстро сказал  Мал  ори  и  закрыл  люк,  направившись  к
кораблю номер девять.
   - Что все это значит? - нахмурился Гринлиф, глядя на свой прибор.
   -  Я  думаю,  что  маэстро  уже  осознал,  что  он  в  каком-то  средстве
передвижения. И ему показалось  приятным,  если  его  средство  передвижения
будет красным, потому что...- Малори стал открывать люк номер  девять  и  не
закончил фразу.
   Наконец все  корабли  были  готовы.  Положив  палец  на  "пуск",  Гринлиф
посмотрел на Малори.
   - Мы уложились вовремя. Нас должны наградить, если  все  сработает,-  его
голос перешел на торжественный шепот,-  должно  сработать.  Вы  когда-нибудь
видели, как с живого человека сдирают кожу?
   Малори вздрогнул. Оперся на пульт
   - Я сделал все, что мог.
   Гринлиф включил "пуск". Раздались  шорохи  открываемых  воздушных  камер.
Девять истребителей стартовали, одновременно ожила голограмма перед  пультом
управления. В середине ее маячили  "Юдифь",  обозначенная  зеленым  значком.
Девять маленьких светлых точек зажглись рядом. В отдалении  маячили  красные
точки - флотилия берсеркеров, которая преследовала "Надежду"  и  ее  эскорт.
Малори хмуро отметил, что красных точек не меньше пятнадцати.
   - Главное,- Гринлиф говорил, словно обращаясь к самому себе,-  чтобы  они
боялись врага, не меньше, чем своих хозяев.- Он нажал на клавиши и командным
голосом произнес: - Внимание! Номера с первого по девятый. На  вас  нацелены
мощнейшие пушки, любая попытка  неповиновения  или  побега  будет  пресечена
самым суровым образом...
   Он продолжал инструктаж, а Малори  в  это  время  смотрел  на  экран;  он
увидел, что  космический  шторм,  предсказанный  берсеркером,  приближается.
Поток атомных частиц направляется в их сектор и должен был  вскоре  пересечь
траекторию "Юдифи" и той необычной "гибрибной" флотилии,  которая  двигалась
рядом с нею. "Надежда" же может использовать  эту  бурю  к  своей  выгоде  и
постараться увеличить разрыв между собой  и  преследователями,  если  те  не
смогут развить большую скорость.
   Видимость на функциональном дисплее стала  ухудшаться,  Гринлиф  перестал
давать наставления  истребителям,  когда  понял,  что  контакт  прерывается.
Неестественные  голоса  берсеркеров  продолжали  доходить  до  кораблей  под
номерами один - девять только во время кратковременных  затиший.  Погоня  за
"Надеждой" продолжалась.
   В течение некоторого  времени  в  кабине  управления  воцарилась  тишина,
изредка прерываемая шумами,  доносившимися  с  дисплея.  Через  стекло  были
хорошо видны опустевшие ангары.
   - Ну, вот,- сказал Гринлиф, немного  помолчав.-  Теперь  осталось  только
ждать. И переживать.
   Он улыбнулся, его лицо странным образом изменилось, казалось, он доволен.
   Малори с любопытством посмотрел на Гринлифа:
   - Как вы... Как вам удалось так хорошо со всем справляться?
   - А почему нет? -  Гринлиф  оторвался  от  бесполезного  теперь  пульта,-
знаете, когда человек отказывается от своей  жизни,  признает,  что  он  уже
мертв в "той" жизни, то он вполне может признать, что "эта" жизнь имеет свои
преимущества.  Иногда  мы  даже  встречаемся  с  женщинами,  когда   хозяева
захватывают новых пленных.
   -  Хорошая  жизнь,-  сказал   Малори.   Это   определение   было   весьма
многозначным. Но теперь он уже ничего не боялся.
   - Хорошая жизнь, как она есть,  маленькая  прелесть,-  Гринлиф  продолжал
улыбаться.- Я знаю, что ты продолжаешь смотреть на меня сверху вниз.  Но  ты
уже столь же далеко зашел, сколь и я. Ты это осознаешь?
   - Мне просто жалко тебя.
   Гринлиф беззлобно рассмеялся и с сожалением покачал головой:
   -  Знаешь  ли,  возможно,  моя  жизнь  будет   более   долгой   и   более
безболезненной, чем жизнь любого другого человека. Вот, например, ты сказал,
что одна из твоих персоналий умерла в возрасте двадцати трех лет. В ту эпоху
это был обычный возраст, когда люди умирали?
   Малори, все еще опираясь на пульт, едва заметно улыбнулся:
   - В то время на европейском континенте многие умирали даже  раньше.  Ведь
шла первая мировая война.
   - Но ты сказал, что он умер, кажется, от какой-то болезни?
   - Нет. Я сказал, что он был болен. Туберкулезом. Без сомнения, он  бы  от
него умер, но немного позже. Но он  умер  в  1917  году,  в  месте,  которое
называли Бельгия. Во время боя. Его тело так и не было найдено, насколько  я
помню; возможно, артиллерийские снаряды разорвали его аэроплан.
   - Аэроплан? О чем вы говорите?
   Малори выпрямился, перестал  опираться  на  пульт.  Тело  его  продолжало
болеть, но он превозмог  боль,  и  глядя  Гринлифу  прямо  в  глаза,  твердо
произнес:
   - Я хочу сказать вам, что Георг  Тейнемор  -  а  так  его  звали  -  сбил
пятьдесят вражеских самолетов до того, как его самого  сбили.  Подождите!  -
голос Малори еще более громким и решительным, когда он увидел,  что  Гринлиф
страшно удивлен и явно собирается его вновь ударить.- Прежде  чем  причинить
мне боль, лучше подумайте, кто победит в скорой схватке -  ваши  машины  или
"Надежда".
   - Схватке...
   -  Девять  истребителей  против  пятнадцати  или  чуть   более   кораблей
берсеркеров. Но я не отчаиваюсь. Персоналии, которых мы с вами вмонтировали,
не дадут себя уничтожить за недорого возьмешь.
   Гринлиф уставился  на  Малори,  затем  отвернулся,  чтобы  посмотреть  на
приборы. Дисплей был по-прежнему пуст. Доносились только какие-то  невнятные
шумы. Гринлиф медленно опустился на стул.
   -  Что  вы  сделали   со   мной?   -   пробормотал   он.-   Это   сборище
музыкантов-инвалидов... Но не могли же вы лгать?
   - Нет - нет, все, что я говорил, правда. Не  все  военные  пилоты  первой
мировой  войны  были  инвалидами,  конечно.  У  некоторых  было  совершенное
здоровье - ну прямо-таки фанатики физического совершенства.  Я  не  говорил,
что они все музыканты, хотя хотел, чтобы у вас создалось такое  впечатление.
Волль был самым музыкальным среди пилотов, но все же он только любитель.  Он
любил говорить, что терпеть не может свою основную профессию.
   - Гринлиф поежился на стуле. Казалось, что он на глазах стареет.
   - Но один был полуслеп... Разве это возможно?
   - Так же думали врачи, когда выпускали  Эдварда  Маннока  из  лагеря  для
интернированных. Ему удалось обмануть комиссию. Конечно, трагедия всех  этих
необычайно одаренных людей в том, что им приходилось убивать. В те  годы  не
было берсеркеров, или по крайней мере, они были недостижимы для аэропланов и
зениток. Я считаю, что людям  всегда  приходилось  воевать  с  кем-то  вроде
берсеркеров, но это были не берсеркеры в нашем с вами смысле этого слова.
   - Я хочу понять все до конца,-  голос  Гринлифа  стал  почти  умоляющим.-
Значит, мы послали персоналии девяти военных летчиков.
   - Девяти прекрасных военных летчиков. Я знаю, что общее число сбитых  ими
вражеских самолетов более пятисот. Конечно,  это  число,  возможно,  немного
преувеличено...
   Вновь установилась тишина. Гринлиф медленно повернулся к  дисплею.  После
шторма помехи уменьшились.
   Малори, который сидел, вновь встал. Голограмма явственно показывала  один
сверкающий символ, который, невзирая на помехи, приближался к "Юдифи"
   Символ был ярко-красного цвета. Берсеркер...
   - Ну, вот,- сказал Гринлиф, тоже вставая. Он вытащил из кармана маленький
револьвер и направил  его  на  Малори.  Тот  болезненно  вздрогнул.  Гринлиф
покачал головой:
   - Нет. Пусть лучше хозяева займутся тобой сами.
   Когда раздался щелчок  открывающейся  воздушной  камеры,  Гринлиф  поднял
револьвер к собственному виску. Малори хотел, но не мог отвести глаза. Когда
дверь начала отворяться, Гринлиф выстрелил.
   Малори бросился вперед и выхватил револьвер из мертвой руки Гринлифа  еще
до того, как тело упало на пол.
   Он нацелил его на  дверь.  На  пороге  стоял  берсеркер.  Тот  же  самый,
которого они уже видели или, по крайней мере, такой же  модели.  Но  все  же
очень многое изменилось.  Одна  металлическая  рука  беспомощно  свисала,  с
трудом удерживаясь на проводах. Все тело было в мелких пробоинах,  а  голова
изучала своего рода сияние - видимо, шла быстрая утечка энергии.
   Малори выстрелил, но это не причинило машине  никакого  вреда.  Берсеркер
даже не обратил  внимания  на  его  выстрел.  Карманный  револьвер,  который
берсеркеры позволили иметь Гринлифу, вряд ли мог быть теперь полезен Малори.
Не обращая на него пока внимания, робот склонился над телом Гринлифа.
   -  Пр-пр-предательство,-  проскрипел  голос.-  Сильное...   неприятное...
сильное... неприятное... стимул. Плохой организм... плохой.
   Малори сделал резкий выпад и изо всех  сил  ударил  рукоятью  револьвера,
стараясь уходить в одну из пробоин,  которую  проделал  Альберт  Волль,  или
Франк Льюк, а может быть, Вернер Возз. Да любой из  девяти,  кто  догадался,
как должным образом применять лазерное оружие.
   Внутри  берсеркера  что-то  хрустнуло,  он  упал  на  распростертое  тело
Гринлифа. Сияющий нимб вокруг его головы потух.
   Малори попятился, глядя на двух поверженных врагов.  Затем  посмотрел  на
дисплей. Красная точка  удалялась  от  "Юдифи".  Тот  корабль,  который  она
представляла, утратил своего хозяина.
   Из штормового облака показалась  зеленая  точка.  Через  несколько  минут
номер  восемь  попытался  установить  контакт  с   "материнским"   кораблем.
Истребитель был поврежден в нескольких местах.
   - Свидетельствую о еще четырех победах,- сообщил номер восемь, как только
Малори включил приемное устройство.- Меня удачно  поддержали  мои  товарищи.
Все они возвращаются следом. Ради Отечества мы  готовы  на  все.  Хотя  враг
превосходил нас вдвое, я надеюсь,  ни  один  из  них  не  ускользнул.  Но  я
продолжаю выражать протест - почему  мой  аэролан  не  выкрасили  в  красный
цвет?
   - Я прослежу за этим, майн герр,- пробормотал Малори.
   Корабль подлетел к "Юдифи" и занял свое  место  в  ангаре.  Малори  начал
отключать персоналию. Он почувствовал, что  было  несколько  глупо  заверять
гладкую пластину и провода в чем-либо. Но Малори все  равно  крайне  бережно
понес персоналию к столу, на котором стояли пустые кейсы с надписями:

   АЛЬБЕРТ ВОЛЛЬ;
   ВИЛЬЯМ АВЕРИ, ЕПИСКОП;
   РЕНЕ ПОЛЬ ФОНК;
   ГЕОРГ МАРИЯ ТЕЙНЕМОР;
   ФРАНК ЛЬЮК;
   ЧАРЛЬЗ НАНГЕССЕР;
   МАНФРЕД ФОН РИШТХОФЕН;
   ВЕРНЕР ВОЗЗ.

   Англичане,  американцы,  немцы,  французы,   евреи.   Скрипач,   инвалид,
мятежник, обольститель, человеконенавистник, христианин, иудей...
   Этот список можно было продолжить. Но одно было, что объединяло их всех и
что можно было выразить одним словом - ЧЕЛОВЕК.
   Люди, живые люди сейчас на расстоянии многих миль от  Малори.  Но  он  не
чувствовал себя одиноким.
   Истребители возвращались один за другим, потрепанные, израненные.  Малори
снимал персоналии и укладывал пластины в кейсы с нежностью, даже  зная,  что
сила во много раз больше, чем сила его рук, не сможет их повредить.
   Когда он садился в истребитель, чтобы попытаться  догнать  "Надежду",  то
захватил с собой один из кейсов с надписью: "ВЕРНЕР ВОЗЗ".
   - Ну, вот мы с тобой остались вдвоем, Красный Барон.
   Реальному человеку,  с  которого  смоделирована  персоналия,  было  всего
двадцать шесть, когда его самолет был сбит над Францией. После  восемнадцати
месяцев непрерывных успехов.  Но  до  этого  он  некоторое  время  служил  в
кавалерии. И его лошадь не один раз сбрасывала своего седока...



    Фред СЕЙБЕРХЭГЕН
    БЕРСЕРКЕР VI
    ТРОН БЕРСЕРКЕРА



Глава 1

   Уже много лет небо над симпатичной и зеленой планетой  Салютай  не  таило
угроз. И сегодня небеса дневной стороны были базоблачны,  а  лик  планеты  в
полдень сверкал тысячами красок цветущего лета в  зените.  В  этот  день  на
Салютае отмечали Праздник Жизни - самое крупное из ежегодных торжеств. Ровно
в  полдень  по  городским  улочкам,  усыпанным  свежими  цветами,  проходило
народное  шествие.  Этот  очень  маленький  городишко  перерезало  множество
каналов, их было так же трудно пересчитать,  как  и  улицы.  Сегодня  каналы
Салютая, как и мостовые, были украшены массой сочных и ярких цветов.
   Улицы, набережные каналов  и  городские  здания  звенели  под  полуденным
солнцем, эхом  откликаясь  на  многочисленные