го -  мышца
не затронута. - Два жреца принялись переговариваться тихими голосами и Фарли
не смог расслышать, о чем. Между тем другие головы, явно  аристократические,
начали появляться над стеной. Было очевидно,  что  их  владельцы  стояли  на
каком-то высоком пьедестале с  внутренней  стороны  стены.  Двух  финалистов
турнира Торуна рассматривали, как рассматривают  рабов  на  аукционе.  Томас
Граббер закончил вытирать свое копье  и  теперь  стоял,  опираясь  на  него,
переступая с одной ноги на другую и вздыхая.
   - Прикажи подождать двоим участникам, - небрежно бросил кто-то за стеной.
- Верховный жрец передал, что  он  собирается  присутствовать  на  финальном
поединке. Сейчас он занят каким-то специальным жертвоприношением богам.

   XI

   После разговора с человеком в сером (чье имя он так и  не  узнал),  Суоми
вздохнул одновременно с  облегчением  и  от  усталости,  когда  добрался  до
подножия небольшой горы и  не  был  обнаружен  и  схвачен  людьми  Андреаса.
Необходмо было как-то ухитриться снова попасть на корабль, прежде чем он мог
надеяться предпринять что-либо. Ни в коем  случае  нельзя  было  попадаться,
пока он не достигнет горы - места стоянки корабля.
   Судя по показаниям индикатора на казенной части ружья, в  нем  оставалось
энергии только на шесть выстрелов. Суоми мог выбросить оружие  еще  в  лесу,
если бы не боялся, что какой-нибудь глупец  наткнется  на  него  и  случайно
убьет себя или еще кого-то. Он предлагал ружье человеку в сером,  когда  они
собирались расставаться, однако тот отказался.
   - Я должен оставаться рабом, - сказал житель планеты Охотников. - Ни один
раб не может принести в город подобный предмет без того, чтобы его сразу  же
не стали расспрашивать. Кроме того, я не знаю, как им пользоваться, и  пусть
лучше у каждого будет свое оружие.
   - Ну,  что  ж,  каждому  свое,  -  ответил  Суоми,  протягивая  руку  для
прощального рукопожатия. - Удачи тебе с твоим оружием!  Надеюсь  встретиться
там, в городе.
   Сейчас у подножия холма Суоми заметил, что уже была  протоптана  дорожка,
ведущая от нижней части подъемной тропы и далее вверх к лесу, в  направлении
города. Он также обнаружил, что не осталось никаких следов разбитого робота.
Он даже сначала не мог определить место, где тот лежал. Затем  Суоми  понял,
что массивное дерево, поверхность которого была повреждена выстрелами ружья,
вообще  было  спилено.  На  его  месте  остался  пень  со  следами  недавней
аккуратной работы пилой, а поверхность среза была замазана грязью, чтобы она
не выглядела свежей. Само дерево каким-то образом было  убрано.  Здесь  явно
были потрачены большие усилия для уничтожения всяких признаков происшедшего.
Но неизбежно несколько человек было занято этой работой по очистке и хотя бы
один из них, видимо, проговорился, в результате чего  человек  в  сером  уже
знал о происшедшем в виде слухов. Но это и к лучшему!
   Достигнув начала подъема, Суоми высвободился из ружейного ремня и сбросил
оружие на землю. К своей радости, он обнаружил, что подъемная  веревка  была
все еще на своем месте. Поборов свой дурацкий порыв повернуться в  последний
момент и убежать, чтобы опять прятаться в лесу, Суоми стиснул  зубы,  взялся
за веревку и начал карабкаться  вверх.  Из-за  слабости  и  боли  теперь  он
вынужден был держаться обеими руками даже на той  легкой  части  склона,  на
которой прежде он мог быстро подниматься на одних ногах.
   Суоми продвинулся еще совсем  немного,  когда  сверху  показался  солдат,
который глянул вниз, увидел Суоми и начал кричать. Суоми не обращал внимания
на крики и продолжал медленно  взбираться  наверх.  Крики  не  прекращались.
Суоми взглянул вверх и увидел, что солдат поднял копье и  готовился  бросить
его.
   - Если ты проткнешь меня этой штуковиной, -  наконец  закричал  Суоми,  -
тебе придется меня тащить. Посмотри на меня хорошенько! Неужто я так опасен,
что испугал тебя? - Мышцы его живота напряглись в предчувствии удара копьем,
но его не последовало. Крик прекратился и  уже  в  другом  месте  послышался
разговор. Раздавались и другие мужские голоса. Суоми не старался  разобрать,
о чем они говорили и больше вообще не смотрел вверх. Чувствуя головокружение
от голода и усталости и ноющую боль в ране, он преодолевал скалистый подъем,
казавшийся ему бесконечным, пока, наконец, не смог подтянуться  и  выбраться
на ровную горизонтальную поверхность в конце тропы.
   Когда Суоми поднялся, то заметил почти под  ногами  пенистый  матрас,  до
никаких следов Барбары не было видно. Полдюжины людей, четыре солдата и  два
жреца, одетые в платья с пурпурной каймой, окружили Суоми, выкрикивая угрозы
и приказания, почти сталкивая его с холма  вытянутыми  мечами  и  нацеленным
копьем. Наконец, один из жрецов повысил голос и сразу  установился  порядок.
Солдаты опустили свои оружия, проворно раздели Суоми и обыскали  его,  затем
порылись в его одеждах и швырнули их назад ему.
   - Что вы сделали с девушкой, которая была здесь? - спросил  он  во  время
обыска. Никто не ответил ему.
   - Ведите его в корабль! - приказал солдатам один из жрецов.
   - Надо  бы  вначале  включить  коммуникатор  и  спросить  у  Андреаса,  -
предложил второй. После небольшого обсуждения  они  пришли  к  соглашению  и
отвели Суоми по трапу к открытому входному люку. Там  они  оставили  его  на
некоторое время, при этом двое солдат держали его за руки. Его сторожа  были
необычно крупными и сильными людьми. И после первоначального переполоха  при
его захвате теперь они выполняли приказания точно и быстро.
   Суоми хотелось сесть, но он не был уверен, удастся  ли  ему  после  этого
встать. Он слышал голоса со стороны кабины управления. Это  было  похоже  на
разговор при помощи коммуникатора  между  кораблем  и  еще  каким-то  другим
местом.  Оказывается,  десантники  Андреаса  обладили  большей   технической
смекалкой, чем Суоми мог предполагать. Это уже хуже!
   Вскоре один из жрецов возвратился  из  кабины  управления  и  остановился
перед Суоми, критически осматривая его. - Андреас  занят  жертвоприношением.
Пожалуй, этого надо отвести в корабль и запереть в его каюте. Здесь уже  все
осмотрено много раз  -  оружия  тут  нет.  Инопланетянин,  что-то  ты  плохо
выглядишь. - Мне бы поесть немного...
   - Ну, уж голодом морить мы тебя не станем. Хотя потом ты можешь  пожалеть
об этом. - Он подал знак солдатам отвести Суоми внутрь корабля.
   У входа в кабину управления жрец обернулся: - В этом  месте  держите  его
особенно крепко!
   Они отвели его в  кабину  управления  и  совершенно  правильно  старались
держать его покрепче. Иначе еще оставалась призрачная надежда, что он сможет
броситься на  панель  управления  двигателем  и,  прежде  чем  его  схватят,
уничтожить корабль. Но теперь не было никакой надежды - руки его были крепко
схвачены и вырваться он не смог бы и в самые лучшие свои дни. А уж этот день
был отнюдь не самый лучший в его жизни!
   В большом центральном пилотском кресле сидел еще один жрец.
   На экране перед ним были лица двух человек, которые, похоже, находились в
тускло освещенной каменной комнате. На заднем плане виднелся какой-то  жрец,
а впереди был Шенберг.
   - Итак, - говорил жрец, сидевший в кресле пилота, обращаясь к  экрану,  -
ты сказал, что если корабль наклонится больше, чем  на  десять  градусов  во
время ручного управления, то автопилот включится автоматически?
   - Да,  -  произнесло  изображение  Шенберга  на  экране.  -  Если  только
искусственная гравитация выключена. Отклонился на десять градусов и  получай
режим автопилота.
   - Шенберг! - закричал Суоми. - Не помогай им. Они подчиняются берсеркеру!
Не делай ничего, что они просят!
   Лицо Шенберга отреагировало, хотя почти бесстрастно,  он  повел  глазами,
возможно, прослеживая прохождение Суоми по кабине управления на  портативном
экране, взятом с корабля. Сопровождающие Суоми не пытались ни  заткнуть  ему
рот, ни тащить его быстрее.
   - Шенберг! Здесь берсеркер!
   На  экране  глаза  Шенберга  закрылись.  Лицо  его  выглядело  смертельно
усталым. В корабль донесся его утомленный и даже скучный голос: -  Суомиг  я
знаю, что делаю. Иди с ними, куда надо. Не усложняй ситуацию хуже,  чем  она
есть на самом деле.
   Окруженный охраной, Суоми вышел из  кабины  управления  в  узкий  проход,
ведущий к каютам и  двинулся  быстрым  шагом.  Двери  большинства  комнат  и
отсеков были распахнуты, открывая сцены  беспорядка,  однако  дверь  комнаты
Барбары была закрыта. У этой  двери  стоял,  прислонившись  и  со  скучающим
видом, солдат.
   - Девушка там? - спросил Суоми. И на этот раз никто не  ответил  ему.  Он
подумал, что теперь уже не имеет значения, там она или нет.
   Его сторожа откуда-то знали, где его комната - возможно,  они  обнаружили
его имя на каком-нибудь предмете внутри его каюты,  а  может  быть,  Шенберг
зачем-то рассказал им все подробности о  корабле.  Когда  Суоми  впихнули  в
комнату, он увидел в ней такой же беспорядок, как и в других ранее увиденных
комнатах, да и чего было ожидать после нескольких тщательных  обысков.  Было
непохоже, чтобы они разбивали что-нибудь преднамеренно. Неплохо и это!
   Его оставили одного и закрыли за  ним  дверь.  Несомненно,  снаружи  тоже
будет   стоять,    прислонившись,    стражник.    Поскольку    комната    не
предусматривалась в качестве тюремной камеры,  то  дверь  в  ней  запиралась
только изнутри. К сожалению, она не предусматривалась и как  крепость.  Хотя
дверь была толстой и  звуконепроницаемой,  скорее  всего,  пара  вооруженных
решительных людей могла бы быстро ее взломать. Тем не менее  Суоми  спокойно
закрыл замок.
   Затем он встал рядом со своей койкой, где в стене  была  встроена  панель
управления внутренней связью, и замер с поднятой  рукой.  Можно  попробовать
связаться с Барбарой таким способом. Но что он ей  мог  сказать?  Кто-то  из
врагов  вполне  мог  находиться  в  ее  комнате  и  услышать  все.  Пытаться
успокаивать ее, вселять в нее какую-то надежду - все это было  бесполезно  и
даже хуже того.  Он  перевел  регулятор  в  положение  приема  без  ответной
передачи и оставил его так.
   После этого он налил себе стакан холодной  воды  из  небольшой  раковины.
Открыл медицинский ящичек, выбрал антибиотик и  обезболивающее.  Там  же  он
отыскал медицинскую повязку для самой болезненной из его ран -  царапины  на
ноге, которая почему-то воспалилась. После этого, только  лишь  взглянув  на
долгожданную уютную постель, он прошел к маленькому письменному  столу,  где
хранил свои личные камеры и звукозаписывающий аппарат. Эти предметы,  как  и
все остальное, были осмотрены и разбросаны. Он  открыл  ящики  и  порылся  в
углах. Все было в беспорядке, но, казалось, не пропало  и  не  было  разбито
ничего из того, что ему было сейчас нужно. Суоми вздохнул с  облегчением,  и
этот вздох сменился  новой  фазой  волнения.  Пора  было  сесть  и  заняться
работой.
   ***
   В своем подземелье, глубоко  запрятанном  под  храмом,  берсеркер  ощутил
отдаленное пение пяти знакомых мужских голосом  где-то  наверху.  Оттуда  же
донеслись  звуки  движения  четырнадцати  человеческих  ног.  Манера  ходьбы
соответствовала  таким  процессиям,  которыми  люди  обычно  начинали   свои
жертвенные ритуалы. Привычный анализ звуков позволил  берсеркеру  распознать
среди участников процессии не только пятерых из знакомых  ему  приближенных,
но и два других незнакомых ему человеческих организма - один мужской и  один
женский. Принудительно и вместе с тем привычно  берсеркер  сконцентрировался
всеми своими датчиками на незнакомом  мужчине,  который  слегка  спотыкался,
ступая босыми ногами  на  верхней  части  длинной  каменной  лестницы,  явно
незнакомой ему, когда процессия начала свой спуск из храма Торуна.  Так  же,
как он обычно делал это при появлении любого незнакомого мужчины,  берсеркер
попытался  идентифицировать  его  с  другим   мужчиной,   чьи   персональные
характеристики хранились с наивысшим приоритетом в его банках данных.
   Со времен его поломки и почти полного уничтожения  в  битве,  происшедшей
пятьсот две целых семьдесят две сотых стандартных лет назад,  чувствительные
датчики берсеркера притупились и настолько потеряли достоверность, что стали
немногим  лучше  человеческого  зрения  и  слуха.  Но  процессия  постепенно
приближала неизвестного мужчину и вероятность его  идентификации  с  главной
целью быстро уменьшалась до совершенно незначительного уровня. Берсеркер мог
теперь переключить свое внимание на другие предметы.
   В электроядерном мозгу берсеркера не было ни удивления, ни нетерпения, но
там определенно было понимание того, что некоторые события значительно более
вероятны,  чем  другие.  Следовательно,  в  этом  смысле  берсеркер  как  бы
удивился, когда вычислил, что сегодня ему должны поднести  две  человеческие
жертвы вместо  одной  человеческой  или  просто  животного,  как  часто  это
случалось.
   За все время, прошедшее с того боя, когда он был подбит, с  тех  пор  как
человеческая доброта на этой планете  спасла  его  от  разрушения  и  начала
предлагать ему почести, берсеркер всего несколько раз  получал  более  одной
жертвы сразу. Пролистывая сейчас свои банки памяти и  сравнивая  данные,  он
обнаружил,  что  такие  случаи  неизменно  совпадали  с   периодами   особых
эмоциональных волнений среди его почитателей.
   Один такой случай совпал с празднованием окончательной победы  над  особо
упорным  вражеским  племенем,  победы,  достигнутой   благодаря   выполнению
военного плана,  подготовленного  берсеркером  для  своих  последователей  и
переданного им в виде божественной команды. Тогда  за  один  день  ему  были
принесены  в  жертву  семьдесят  четыре  человеческих  организма,   все   из
побежденного племени. В  другой  раз  многочисленные  жертвоприношения  были
преподнесены ему при совершенно другом настроении  тех,  кто  его  совершал.
Тогда они умоляли о помощи, ибо это был период  великого  голода.  Из  этого
бедствия берсеркер вывел своих последователей и их племя, наведя их на мысль
разграбить богатые земли и начертав для них маршрут похода,  в  чем  помогли
ему старые боевые карты поверхности этой планеты. А сейчас он вычислил,  что
успешный захват звездолета и приближающееся завершение долгих попыток  найти
способ стерилизации этой планеты должны были также  вызвать  сильные  эмоции
среди нынешнего поколения его добровольных прислужников.
   Берсеркер  не  воспринимал  эмоции  и   только   под   действием   особых
обстоятельств он пытался работать с тем, чего не понимал.  Например,  модели
стимуляции и реакции, именуемые страхом и страстью, поначалу казались  легко
вычисляемыми в людях, так  же  как  в  животных,  обладавших  менее  опасным
интеллектом. Но за период  более  пятисот  лет  попытки  добиться  успешного
контроля за человеческой психологией,  чтобы  использовать  эти  модели  для
манипуляции  человеческими  организмами,  не  дали  абсолютного  результата.
Берсеркер  раз  за  разом  погружался  в  глубины  и  сложности   поведения,
недоступного  его  пониманию.   Принимать   поклонения   означало   пытаться
использовать такие модели, которые были еще более глубокими  и  сложными,  и
все это было чрезвычайно ненадежным средством достижения его цели. Но лучших
средств не было и только  после  захвата  звездолета  начало  казаться  что,
наконец-то, дело идет к успешному завершению.
   Теперь  процессия  завершила  спуск  по  лестнице  и  входила  в  комнату
берсеркера. Первым вошел Верховный жрец Андреас, одетый по такому  случаю  в
красно-черное платье, после того как бело-пурпурные одеяния служителя Торуна
были тайно сброшены наверху, в храме Торуна. Одеяния,  в  которых  Верховный
жрец появился для служения своему истинному богу, были густо  и  неустранимо
запачканы ржавыми пятнами старой крови.
   Вслед за Андреасом вступили Гус  Де  Ла  Торре  и  Селеста  Серветус,  их
запястья были связаны за спиной. Одеты они были во все белое, на  головах  у
них  были  надеты  венки  из  живых  цветов,  которым  суждено   было   быть
разбросанными  на  полу  для  увядания.  Далее  следовали  четыре  жреца  из
Внутреннего круга, на которых ради  намеченного  обряда  также  были  надеты
платья красно-черного цвета, тоже перепачканные кровью, как и  у  Верховного
жреца.
   Андреас и остальные четверо, выполнявшие обряд  жертвоприношения,  начали
совершать привычные поклоны и петь литаний,  в  то  время  как  жертвы,  как
обычно, наблюдали это с  неуверенностью  и  нарастающим  страхом.  Берсеркер
давно заметил, что применяемые в этих ритуалах слова  и  действия  несколько
изменялись, пока шли стандартные столетия и долгие планетарные годы.  Однако
постепенно они становились все более замысловатыми. Сейчас он  был  спокоен.
Он давно понял, что чем меньше он говорит во время церемонии, тем лучше. Тем
самым он не только уменьшает риск смутить своих почитателей  и  нарушить  их
иллюзии, произнеся что-то, не совпадающее с их непостижимым  психологическим
настроем, но и увеличивает свою важность и значительность, которую так ценят
люди и тем выше, чем реже он высказывается.
   Двое жрецов взяли  музыкальные  инструменты  и  теперь  ритм  барабана  и
завывание трубы смешались с песнопением. Музыка  воздействовала  и  изменяла
ритм альфа - волн мозга, а также ритмы других биологических процессов у всех
присутствующих людей.
   - Гус, помоги мне! Помоги! О, боже! Нет, нет не-е-е-ет!
   Так закричала женщина, полностью  разглядев,  наконец,  покрытый  пятнами
алтарь,  расположенный  как  раз  перед  ней,  и,  очевидно,   осознав   его
назначение, как раз в тот момент, когда два  жреца,  которые  не  играли  на
инструментах, приблизились, чтобы сорвать с нее венки и одежды  и  приковать
ее цепями на камнях. Берсеркер спокойно взирал, не смогут ли  Гус  или  Боже
(кем бы ни были эти объекты)  прийти  на  помощь  женщине,  хотя  из  опыта,
насчитывающего семнадцать  тысяч  двести  шестьдесят  один  случай  подобных
воплей о помощи, он  знал,  что  такая  вероятность  была  исчезающе  малой.
Женщину прикрепили к алтарю и помощь не пришла к ней. Ее пронзительные крики
не прекращались, когда Андреас вытащил острый  инструмент  и  удалил  из  ее
живого тела наиболее близко связанные с воспроизводством  жизни  и  питанием
младенцев органы. Он бросил их перед берсеркером, демонстрируя символический
и подлинный триумф смерти над самими источниками жизни. Затем более  глубоко
было произведено вскрытие ее живота и из ее организма  извлечен  центральный
кровеносный  насос,  после   чего   женщина   почти   мгновенно   прекратила
функционировать.
   Теперь наступило время второй жертвы лечь на алтарь.
   - Нет. Послушайте, друзья мои, я с вами. Нет, нет. Только не  я.  Ну  как
это так? Подождите. Давайте поговорим, вы делаете ошибку. Я буду за вас! - И
вслед за этим бессловесный, безнадежный крик, когда его ноги были  выдернуты
из под него и его голого швырнули на камни.
   Зачем должен мужской организм продолжать такую отчаянную борьбу, когда он
должен ясно понимать, что шанс благоприятного результата  такой  борьбы  уже
астрономически мал? Но вот, наконец, мужчина прикован цепями.
   - Я буду вам помогать!  Я  сделаю  все,  что  вы  захотите.  О!  А!  Нет!
Пожалейте меня, пожалуйста... - Еще один крик и его  органы  воспроизводства
также удалены и брошены в кровавое месиво женских частей и затем  ткани  его
живота разошлись под острым ножом в руках  Верховного  жреца,  а  затем  его
сердце, еще пульсирующее, протянуто в дар богу Смерти.
   - Это хорошо,  это  приятно,  -  произнес  берсеркер,  обращаясь  к  пяти
покрытым кровью и сияющим от счастья мужчинам, умиротворенно стоявшим  перед
ним.
   Стихли барабан, труба и  голос.  В  комнате  воцарилась  тишина.  Пятеро,
продолжавших нести на себе груз жизни,  постепенно  переходили  в  состояние
эмоционального расслабления.
   - Я уд