музыкальные  звуки  и  песни,
исполняемые одновременно. Между домами, улицами и  каналами  были  протянуты
гирлянды из живых цветов и растений, вычурно украшенных.
   В центре медленно продвигающейся церемониальной процессии  полз  широкий,
приземистый автомобиль с прозрачной полусферической кабиной, внутри  которой
восседала  Императрица  Восьми  Миров.  Эскорт,   окружавший   экипаж,   был
немногочисленен. Он двигался нарочито неторопливо, что позволяло  любому  из
городских зевак поглазеть на Императрицу и сопровождающую ее свиту вблизи. А
многие и в городе, и на планете вообще лишь об этом и мечтали.  Восторженная
толпа салютайцев состояла исключительно из гуманоидов земного происхождения,
на нескольких языках выкрикивающих имя своей Императрицы.
   Когда автомобиль с  прозрачным  салоном  проползал  мимо  них,  отдельные
личности размахивали петициями, время от  времени  поднимая  транспоранты  и
знамена в знак защиты той или иной благородной цели.
   Салютайское солнце было еще в зените, когда главный автомобиль с эскортом
марширующих демонстрантов и прочими экипажами выплыл  из  квартала  узеньких
улочек старого города, чтобы сразу же оказаться на фоне  сельского  пейзажа,
где перемежались на  высоком  агротехническом  уровне  обработанные  поля  с
нетронутой целиной.
   Здесь, на обширном, напоминающем парк, пространстве Парад  поджидало  еще
большее скопище осчастливленных подданных.
   Собравшихся здесь составляли  в  основном  правительственные  рабочие  да
ряженные, специально  нанятые,  и  доставленные  по  подземке  из  ближайшей
столицы. Однако, большинство из них все-таки пришло  сюда  по  зову  сердца,
чтобы  приветствовать  символ  Монархии,   еще   достаточно   популярной   у
Салютайцев.
   Но именно в этой многочисленной толпе и было задумано нечто, разнящееся с
проявлениями верноподданнических настроений.
   В глаза бросалось отсутствие кинокамер,  корреспондентов  с  микрофонами,
ощущался молчаливый протест. Как только недовольных митингующих  становилось
больше, словно из-под земли вырастали  люди  в  форме  службы  безопасности,
старающиеся тут же рассеять кучки  вольнодумцев,  избегая  насилия  и  шума.
Раненых не было.  Салютайцам  была  свойственна  традиционная  вежливость  и
этикет,  и  в  подавляющем  большинстве  своем   они   были   непривычны   к
организованной жестокости, по крайней мере, в отношении к своим  согражданам
и близким.
   Но вот, все еще  окруженная  цветами,  под  гул,  в  основном,  радостных
голосов, процессия  замерла  на  берегу  широкого  открытого  канала.  Среди
внезапно возросшего  присутствия  сил  безопасности,  в  полной  экипировке,
Императрица, высокая и все еще стройная,  несмотря  на  преклонный  возраст,
вышла  из  приземистого  автомобиля  в  окружении  церемонных  придворных  и
спустилась на несколько ступенек к причалу. Там она ступила на  борт  богато
украшенной увеселительной барки, что ожидала  ее,  нежно  покачиваясь  среди
журчащих потоков цветов. Внезапно она остановилась и  оглянулась  на  берег,
задержав взгляд на школьниках, собирающихся вручить ей особый букет.
   Для молодого человека, наблюдавшего с вершины невысокого  холма  в  сотне
метров оттуда, вся эта сцена представляла вполне достойное зрелище.
   Молодого человека звали  Чен  Шизуока.  Его  почти  что  ангельский  лик,
обрамленный темными кудрями, был беззащитен и взволнован. Во всяком  случае,
в гораздо большей степени, чем лица, его окружавшие.
   Он обратился к своей спутнице:
   - Ты только послушай, они все еще любят ее!
   Эти двое, Чен и стоящая рядом женщина, прождали здесь уже несколько часов
в окружении совершенно незнакомых людей, так же предусмотрительно  выбравших
холм, чтобы получше разглядеть Императрицу и Парад.
   В течение нескольких последних минут Чен и его  спутница,  которую  звали
Хана Кальдерой, пристально наблюдали  восторженный  официоз  приближающегося
шествия. Чен, как и многие из подданных Ее Высочества, любил  Императрицу  и
ему, конечно же, хотелось сейчас подойти поближе, чтобы прокричать несколько
личных поздравлений от чистого сердца и даже, может быть, встретиться с  ней
взглядом. Но сегодня он  обязан  был  исполнить  свой  долг,  и  все  личное
исключалось.
   Хана Кальдерой была уже не так молода, как Чен,  и  выглядела  спокойнее,
увереннее и несколько эффектнее.
   Рукой она  откинула  назад  свои  прямые  черные  волосы,  открыв  темные
восточные глаза, которые на мгновение сузились:
   - Думаю, - осторожно произнесла она, слегка  подтрунивая  над  юношей,  -
большинство людей сегодня, действительно, просто рады Празднику Жизни...
   Инстинктивно Чен бросил взгляд на чистое  мирное  небо,  откуда  в  любой
момент, а в этом году особенно, мог вновь прийти Ужас.
   - Предполагаю, - небрежно бросил он спутнице, как обычно стараясь  ей  не
перечить, - что верноподданнические настроения вновь усилились в этом  году.
Особенно, учитывая последние новости...
   Хана Кальдерой  кивнула,  и  ее  точеный  классический  профиль  дрогнул,
однако, взгляд, как и прежде, был прикован к Императорской  барке.  Наконец,
был  вручен  особый  букет,  и  судно  готовилось  принять  Императрицу  для
продолжения Парада - теперь уже на воде...
   И тогда женщина, словно в трансе, проговорила:
   - Кажется они... - и затем, все еще не отрывая взгляд от барки, коснулась
рукой плеча Чена и решительным голосом спросила:
   - Ты готов?
   Правая рука Чена уже давно была наготове во внутреннем кармане и изо всех
сил сжимала маленький пластмассовый предмет. Чеку казалось, что  пальцы  его
сомкнуты уже целую вечность.
   - Готов!
   - Тогда давай. Ну!
   Слова были приказом - решительным, резким, хотя голос  Ханы  был  слишком
тих, чтобы его смогли расслышать стоящие рядом, тем  более  на  фоне  рокота
бушующей толпы.
   В сотне метрах внизу барка уже отчаливала. Чен Шизуока извлек из  кармана
крохотное  пластмассовое  устройство  и  нажал  кнопку.  Сигнал   неуловимее
электронного призрака был послан. В плотной толпе внизу послышались крики...
   - Не бойтесь, - хотел успокоить их Чен, так как знал, насколько безвредны
большие надувные штуковины, выныривающие из вод канала неподалеку от барки.
   Огромные,  бесформенные  глыбы,  скользкие,   словно   гигантские   серые
гипопотамы древней Земли, они уже почти полностью закрыли расписное судно.
   Устройства, самонадувающиеся по  сигналу  Чена,  были  прикованы  ко  дну
канала, поэтому будет непросто быстро убрать  их  с  пути.  Бегемотоподобные
макеты предназначались в качестве наглядных  пособий  по  различным  моделям
берсеркеров, являясь при этом не более чем забавными карикатурами.  Чен  сам
настоял на том, чтобы самый впечатлительный ребенок в толпе  ни  на  миг  не
принял  бы  их  за  кошмарную  реальность.  Этой   наглядной   демонстрацией
заговорщики надеялись заставить народ задуматься, но не задрожать от страха.
   Изнурительная работа была проделана  для  создания  надувных  макетов,  а
сколько сил и нервов стоило установить их на дне канала... О, нет..,  теперь
не хотелось бы Чену вновь пройти через все это. Однако и отказаться  никогда
бы не смог.., даже напротив. Ведь он был  уверен,  что  именно  это  поможет
вернуть власть Принцу, а тех, кто сегодня прислуживает Императрице, отправят
вместо него в ссылку.
   Странные объекты все еще продолжали выныривать.
   Мокрые,  скользкие,  темные,  во  всей  жестокости   своих   карикатурных
очертаний, которые ни с чем не спутать. Один за другим они  взрывали  водную
гладь, разбрасывая в разные стороны затонувшие цветы.  Толпа  на  набережной
была в смятении.
   - Сработало, - радостно  прошептал  Чен  стоящей  рядом,  не  поворачивая
головы, - дело будет сделано...
   Вдруг  оттуда,  снизу,  донеслись  резкие  звенящие  хлопки,  послышались
испуганные крики. В толпе началась паника.  Любители  пострелять,  из  числа
людей службы безопасности, при первой возможности открыли серьезную  пальбу,
разрывая в клочья совсем безобидный надувной пластик.
   Словно заметив ребенка, играющего  с  опасным  оружием,  Чен  с  тревогой
подумал о том, как были оскорблены лучшие чувства народа,  поверившего,  что
на этом празднике общения Императрицы с простым народом, охранники обеспечат
порядок и спокойствие.
   "Однако, вот какими оказались предполагаемые защитники, - палят из боевых
пистолетов, угрожая невинным жизням", - подумалось Чену. И не похоже,  чтобы
они всерьез поверили в то, что столкнулись с заговором против ее Высочества.
Ведь никто не собирается этого делать - по крайней мере, не на этой планете,
в родном для Императрице, Салютайском мире.
   Видимо по чьему-то  приказу  выстрелы  стихли  так  же  внезапно,  как  и
начались. Но рев и паника в толпе достигли тревожного уровня.
   Глядя вниз, Чен увидел, что некоторые  из  плававших  на  воде  неуклюжих
штуковин уже уничтожены, но уцелевшие все еще затрудняли  продвижение  барки
вперед.
   Всего на позицию было выведено двенадцать  надувных  макетов...  Чен  еще
помнил холодную скользкость донного ила  под  ногами,  вкус  замутненной  им
воды, волнение и страх каждый раз, когда  подавался  сигнал  тревоги,  и  он
вместе с остальными считал, что их уже накрыли...
   Некоторые из лозунгов, что несли на себе серые глыбы, еще не  разлетелись
в бесчисленные клочья, и один из них гласил: "Враг не уничтожен",  другой  -
"Вспомните о Принце Харивармане".
   -  Пойдем,  -  неожиданно  повернувшись,  прошептала  на  ухо  Чену  Хана
Кальдерок.
   Он лишь кивнул, и они разошлись в разные стороны, одарив  друг  друга  на
прощанье торжествующими взглядами.
   "Ах, если б только не стрельба и не паника,  вдруг  кто-то  действительно
пострадал?.."
   Чен, конечно же, надеялся,  что  нет,  -  ведь  все  шло  так  гладко,  в
соответствии с тщательно проработанным планом. Люди не могли не заметить  их
послания. Одобряя или осуждая,  они  вынуждены  будут  задуматься.  И,  быть
может, со временем согласятся с этим, потому что за нами - правда.
   Чен старался не  смотреть  по  сторонам.  Неторопливо  он  шел  по  давно
запланированной для себя тропе, спускаясь со склона, удаляясь  от  канала  и
царившей там суматохи.
   Он не искал Хану, потому что знал - она уходит в противоположную сторону.
Он встретит ее в городе позже.
   Кажется, никто особенно не обратил внимания на то, как внезапно он  ушел.
На ходу Чен выбросил устройство дистанционного управления в стоящий на  пути
мусорный бак. Он был абсолютно уверен, что их отход будет  так  же  успешен,
как и все предыдущие этапы разработанной операции.
   Уже здесь, далеко от канала, не видя содеянного им, Чен отчетливо услышал
в реве толпы то, что давно хотел услышать. На лучшее он и не надеялся. С той
стороны долетело эхо звонких хлопков. Похоже, еще несколько надувных игрушек
расстреляли.
   И опять толпа заревела. Имитации  берсеркеров  уничтожают,  но  никто  из
тысяч присутствовавших здесь сегодня не сможет проигнорировать  то,  что  на
них начертано.
   Не замедляя шага, Чен прислушался к  шуму  толпы  за  спиной.  Постепенно
отдаляясь,  шум  стихал,  но  в  нем  было  больше  страха  и  ярости,   чем
представлялось ему прежде.
   "Это, вероятно, реакция толпы на действия людей  службы  безопасности,  -
подумал Чен. - "И кто бы мог осудить сейчас за это толпу?"
   Пройдя метров пятьдесят по склону мимо людей, желающих  благоразумно  или
инстинктивно ретироваться, Чен вышел к открыто припаркованному мотоциклу.
   Он завелся с ходу, и уже через несколько мгновений  со  скоростью  уносил
Чена прочь от этих мест.
   Ему пришлось проехать до километра по сети акку ратных  троп,  причудливо
изрезавших сельский ландшафт, прежде чем он достиг  станции  метро,  вход  в
которую был замаскирован поросшей цветами земляной насыпью.
   Здесь он бросил мотоцикл, будучи уверен в  том,  что  кто-нибудь  из  его
сообщников заберет эту улику, которая могла бы дать шанс преследователям.
   Оказавшись в метро Чен почти сразу же сел в скоростной поезд, доставивший
его через пару минут к  столичному  радиалу.  Поднявшись  на  экскалаторе  в
обычной людской толкучке  на  одной  из  центральных  станций  метро,  затем
растворившись в уличной толпе, Чен почувствовал себя  опустошенным.  Было  и
чувство разочарования из-за того, что все  так  легко  получилось.  Казалось
нечестной игрой то, что у охраны  не  было  ни  малейшего  шанса  остановить
демонстрацию, или поймать его и Хану. Теперь, когда все уже позади, наступил
эмоциональный спад.
   Конечно же, большинство членов группы протеста постоянно внушали ему, что
акция, без сомнения, увенчается успехом. И Хана искренне в это верила и была
предана делу так же как и он.
   По плану он теперь должен пойти домой, то есть, в одноместную  комнату  в
студенческом общежитии, и там ждать дальнейшего развития событий.
   Чен замешкался  посмотрев  на  уличном  телеэкране  трансляцию  программы
новостей. Там явно скрывали правду,  так  как  ничего  не  было  сказано  об
инциденте, прервавшем шествие Императрицы.
   Он зашел в любимый книжный магазин, поторчал там  чуть  больше  обычного,
затем торопливо пошел прочь.
   Если ему на сегодняшний день вдруг понадобиться алиби, ответ у  него  был
заготовлен:
   - Да, он, действительно, там был, смотрел парад. Затем поднялся весь этот
шум, начались беспорядки, он слышал самые настоящие  выстрелы,  поэтому  нет
ничего удивительного в том, что он решил вовремя уйти.
   Дальше Чен увидел еще один уличный  телеэкран,  задержался  у  высившейся
голографической сцены, дабы лишний раз убедиться,  что  в  сводке  последних
новостей не было и намека на случившийся конфуз. Теперь-то он был  абсолютно
уверен, что информация скрывается преднамеренно.
   На Салютае прежде о  такой  суровой  государственной  цензуре  слыхом  не
слыхивали, но даже в эти, не лучшие  для  демократии  времена,  это  явилось
полной неожиданностью.
   Чену стало не по себе. Когда он, наконец, достиг улицы, на которой  стоял
дом, где он жил, общая  подавленность  заставила  его  осторожно  оглянуться
вокруг. Внутри словно что-то оборвалось  и  неудивительно:  люди  из  службы
безопасности были уже здесь и вели  патрульное  наблюдение  на  машинах.  По
крайней мере, два или три автомобиля точно  принадлежали  им.  Чен  научился
распознавать тип немаркированного автомобиля, который они предпочитали.  Эти
люди предпочитали не вызывать подозрений, тем не менее их  присутствие  было
очевидно.
   Значит, все-таки что-то не сработало. Чен был почти уверен, что здесь они
поджидают его. Внутри все опустилось, и по телу пробежал леденящий  холодок.
Чена мутило.
   Он свернул в переулок и замешкался у подъезда  жилого  дома,  раздумывая,
что же делать дальше. Вжавшись в дверной проем, он  выглянул  на  улицу,  по
которой пришел, и тут же его оглушило. Сокрушительный удар в стену прямо над
его головой, словно камень, выпущенный из невидимой  катапульты,  грохнулся,
разбрасывая куски штукатурки. К удару добавился  звон  в  ушах,  от  гораздо
более громких выстрелов, чем там, на улице.
   Стреляли совсем близко - то ли с крыши, то ли  с  верхнего  окна  то  той
стороне улицы. Кто-то  стрелял  в  него,  стрелял,  чтобы  убить.  Обливаясь
холодным потом, Чен, пригнувшись, рванул из  своего  ненадежного  укрытия  и
короткими зигзагообразными перебежками быстро растворился в  уличном  потоке
торопливых пешеходов.
   Жгло  спину,  все  мышцы  напряглись,  превратившись  в  единый   мускул,
каменеющий в инстинктивном желании противостоять сокрушительному удару пули,
который мог последовать в любой момент.
   Небо над его головой, еще час  назад  свободное  от  страха,  подернулось
синим  ледком.  Теперь  ему  казалось,  что  один  из   автомобилей   службы
безопасности сел ему на хвост. Он тут же юркнул в узкий боковой  проход  для
пешеходов, оставив зловещий экипаж  позади.  Чен  бежал  по  замысловатым  и
многолюдным улочкам самого центра города,  выбирая  места,  где  толпа  была
гуще. Пару раз возникала надежда, что он запутал преследователей и оторвался
от них, но вскоре  убеждался,  что  ошибся.  Лишь  на  мгновение  его  могли
потерять из виду, но Чен знал что они сейчас повсюду - пешком и на  колесах,
в форме или цивильных пиджаках... Любой, глазевший  на  него,  мог  быть  из
органов.., и Чен пришел к выводу, что все они здесь по его душу.
   Организуй простенькую демонстрацию, всего лишь демонстрацию, и  за  тобой
начнут вот так охотиться. И, заметив, сразу же попытаются  убить...  Бардак!
Это был настоящий кошмар, и он стал пленником этого  кошмарного  сна,  и  не
было надежды на спасение по законам разума и логики. За что они хотели убить
его, что он такого сделал, чтобы представить его настолько опасным?  И  если
свободный гражданин не имел больше права открыто выражать свое недовольство,
если он становился для государства чем-то вроде бешеной собаки, значит, дела
на Салютае обстояли намного хуже, чем думал Чен и его друзья. Гораздо хуже.
   Чен быстро изнемог. Складывалось впечатление, что он пробежал марофонскую
дистанцию, ведь постоянный страх и напряжение переносились куда тяжелее, чем
физическая нагрузка. В одном из городских предместий, в паре  километров  от
своей квартиры, Чен вышел на захламленную площадь, окруженную  магазинами  и
какими-то зданиями, которые больше  походили  на  лачуги.  Среди  мусора  на
поросшем травою асфальте центра громоздились развалины.
   Чен напоследок оглянулся, пытаясь отыскать какие-нибудь путаные  закоулки
на случай бегства, но, ступив на площадь, тут  же  осознал  свою  ошибку.  С
площади было три или четыре выхода в противоположном направлении. Немедленно
нужно было повернуть назад. Но сделать это было уже слишком поздно. Один  из
медленно курсирующих автомобилей внезапно остановился за его спиной.  Должно
быть, они потеряли его из вида, но вот снова нашли и пытаются окружить.
   Чен быстро примкнул к пешеходам, проходившим между  ним  и  машиной.  Как
только толпы пешеходов поредеют - ему конец. Он был гораздо лучше одет,  чем
большинство людей в этом пригороде, и уже  только  одним  этим  мог  вызвать
подозрение.
   Двигаясь неизвестно куда в ожидании настигавшей смерти, он быстро  окинул
взглядом фасады магазинов, пытаясь найти хоть какое-нибудь укрытие.
   Если его преследователи откроют стрельбу на  поражение,  то,  где  бы  он
здесь не спрятался, это его не спасет.
   За исключением разве что...
   На одной из витрин играл свежими красками огромный  плакат,  типовой  для
всех колонизированных Землей  частей  Галактики.  В  большинстве  населенных
миров его чаще можно было заметить в беднейших районах, но  не  в  роскошных
кварталах богачей. "Еще не одержана окончательная победа в битве  за  Жизнь.
Вступайте в ряды Темпларов!"
   Плакат,  почти  живой  благодаря  хитрой  электронике,  во  всех  деталях
изображал ребенка, простершего в мольбе руки в тот  момент,  когда  над  ним
склонилась  лязгающая  металлическая  чертовщина.  Андроидный  берсеркер   с
плаката был куда более  колючим,  угловатым  и  отвратительным  изображением
древнего врага, чем все надувные  игрушки  Чена  вместе  взятые.  И,  словно
плакат был явью, от которой во что бы то ни стало нужно  бежать,  Чен  вдруг
остановился, резко повернувшись на каблуках, и  еще  раз  торопливо  оглядел
площадь. Положение было безнадежным. Ему  вдруг  показалось,  что  он  видит
контрольно-пропускные пункты на выходах с площади, и один  из  них,  похоже,
функционировал.
   Допустим, умудриться он как-нибудь уйти  с  площади...  Облава  на  него,
столь массированная для одного человека, вряд ли  просто  так  прекратиться,
даже если ему удастся улизнуть в очередной раз. Охота будет продолжаться.  И
Чен не мог представить себе такого места в городе, на этой планете, где  они
бы его не достали. Прятаться было негде. Чен, само  собой,  не  намерен  был
вывести этих убийственных чуди