юного  Холта
оставили умирать на крутом обрыве холодного  склона  небольшой  горы.  Через
несколько часов его  нашло  странствующее  племя  охотников  -  Ринов.  Рины
относились  к  типу  умеющих  чувствовать  плотоядных   млекопитающих,   чей
отвратительный (если  верить  поселенцам)  характер  вошел  в  легенды.  Но,
несмотря на все эти пугающие детей сказки, человеческих  младенцев  Рины  не
ели. Вместо этого охотники немного посвистели над малышом, ворчливо обсуждая
небывалый случай человеческой безответственности и затем доставили ребенка в
Северную Землю. Под покровом ночи  они  тайком  прокрались  мимо  караула  и
положили Холта Калдера на пороге зала Ассамблеи.
   На следующий день в Северной Земле состоялось собрание селян, на  котором
повторно было решено - но уже меньшим числом, чем в  первый  раз  -  отвезти
Холта назад на склон холма.
   На этот раз племени охотников понадобилось больше времени, чтобы случайно
наткнуться на ребенка. Холт был уже почти мертв от переохлаждения. И  вместо
того, чтобы вернуть ребенка туда, где, по мнению  Ринов,  его  ждала  верная
смерть и что было бы варварством, они взяли его с  собой,  в  свое  кочующее
племя.
   Около десяти лет Холт рос в племени и говорил на грубом  свистящем  языке
Ринов. Конечно, он не раз замечал, что не был таким волосатым, как  собратья
по племени, и что его когти и зубы не были столь впечатляющими, и что у него
не было светлой, наклонной полосы, как на темном мехе остальных Ринов.  Рины
прикладывали много усилий, чтобы он не слишком удивлялся тому, что не  похож
на   других.   Мальчика   поощряли,   когда   он   задирался    со    своими
сверстниками-щенками.  К  нему  искренне   привязалась   супружеская   пара,
потерявшая своих отпрысков в поставленном людьми капкане.
   По прошествии нескольких длинных зим Рины решили, что  было  бы  гуманнее
вернуть Холта в мир людей. Для Ринов его возраста пришло  время  вступить  в
Призыв. Это был обряд посвящения во взрослую жизнь, и  Ринам  казалось,  что
Холту он был недоступен. В день его двенадцатилетия (хотя никто об  этом  не
подозревал), Холта с сожалением оставили у порога  зала  Ассамблеи  Северной
Земли.
   Холт не хотел уходить. Люди нашли его утром, тепло и надежно укутанного в
дубленую шкуру скелка. Еще до захода солнца Холт сбежал  в  тундру  и  снова
нашел своих Ринов. Они  терпеливо  обсудили  с  ним  ситуацию.  Потом  снова
сделали его беспомощным и опять доставили в Северную Землю.
   На этот раз  поселяне  приставили  к  мальчику  должкую  охрану.  Вечером
состоялось специальное собрание Ассамблеи,  на  котором  было  решено  взять
Холта обратно. Его обучили всему, что должен знать человек, начиная с языка.
Его по-новому  одели  и  причесали.  Через  некоторое  время  он  согласился
остаться. Нити, связывающие его с Ринами, ослабли, и Холт, наконец, в полной
мере почувствовал себя человеком. За прошедшие более десятка лет в  Северной
Земле многое изменилось. Население хотело забыть дело старших Калдеров.  Они
искупили свою вину, воспитав сына. Но среди них были  и  такие,  кто  боялся
его.
   Когда Холт вступил в пору совершеннолетия, все поняли, что он стал лучшим
среди молодых людей  сообщества.  Было  решено,  что  его  вхождение  в  мир
взрослого населения Северной Земли должно быть отмечено торжественным актом.
Ассамблея  выбрала  его   главным   публичным   полномочным   представителем
партнерства сообщества Северной Земли.
   Именно  поэтому  они  приобрели   для   него   подержанный   истребитель,
модернизировали его, оплатили обучение  Холта  и  отправили  его  на  поиски
собственного пути, а между делом он регулярно  выплачивал  своим  инвесторам
щедрые дивиденды.
   Спустя годы после возвращения в мир людей,  Холт  попытался  вернуться  к
Ринам.  Кочевники  путешествовали,  описывая  правильную,  хоть  и  большого
диаметра, окружность, ему не составило большого труда найти то самое племя и
одного из выживших приемных родителей. Но все уже было не так...
   Пере-Сник,   покрытый   серебристым   мехом   шаман   племени,   печально
процитировал Холту одну из заповедей Ринов: "Ты не  можешь  снова  вернуться
домой..."
   "И ты не пытался узнать, что же такое совершили  твои  родители,  что  за
тайна окружает их судьбу?" - несколько недоверчиво спросила Морган.
   "Конечно пытался", - ответил Холт, -  "но  решил,  что  впереди  еще  вся
жизнь,  чтобы  выяснить  это.  Я  не  подозревал,  что  мне  придется   быть
превращенным в плазму где-то на орбите Кирси".
   "Ты не будешь ", - Морган слегка  сжала  его  пальцы  "Никто  из  нас  не
будет!"
   Холт ничего не ответил. У Морган были почти округлые, как у кошки,  глаза
замечательного зеленого цвета.
   Морган встретила его прямой взгляд.  -  "А  потом  ты  что-нибудь  слышал
насчет Призыва", - спросила она, -  "когда  Рины  вернули  тебя  в  Северную
Землю?"
   Он вздрогнул, взгляд стал рассеянным, и Холт снова погрузился в  прошлое:
"Хотя колонисты Алмиры и не хотят этого признавать, но  у  Ринов  есть  своя
культура.
   Они так же по-своему умны  и  интеллектуальны,  как  и  мы  -  просто  их
цивилизация  не  имеет  технологической  направленности.  Ей  и   не   нужно
развиваться в этом направлении.
   Рины  могут  при  желании  обращаться  с  инструментами  -  но  чаще  они
предпочитают не делать  этого.  Они  охотники,  но  у  них  практически  нет
охотничьего оружия. И тогда в действие вступает Призыв".
   Он остановился, чтобы отпить кофе. Морган молчала.
   "Я не этнолог, но живя рядом с Ринами, узнал о них  гораздо  больше,  чем
создатели пресловутого учения - немногочисленные люди, которые когда-либо на
протяжении веков проявляли к Ринам интерес". -  Холт  горько  усмехнулся.  -
"Серьезное научное исследование привело бы к коммуникации, а та к  признанию
de  facto  наличия  интеллекта.  Значит,  встал  бы  вопрос   об   этичности
человеческого вмешательства человека в их жизнь". - Он  покачал  головой.  -
"Нет, гораздо лучше притворяться, что Рины - это просто умные звери..."
   "Я выросла в Оксмаре", - сказала Морган. - "Я никогда не думала  о  Ринах
ни так, ни этак".
   Холт выглядел слегка возбужденным: "Вот что я скажу тебе о  Призыве:  это
один из главных ритуалов Ринов. Не уверен, что  понимаю  суть,  но  расскажу
тебе все, что знаю".
   Это одно из моих самых ранних воспоминаний.
   Племя Ринов  страдало  от  голода,  что,  впрочем,  бывало  очень  часто.
Незадолго до рассвета они собрались среди, съежившись под порывами  ледяного
ветра.
   Там проходила маленькая церемония, какое-то совместное действие племени.
   Шаман Пере-Сник,  покрытый  пышной  черной  шерстью,  стоял  перед  ними,
поддерживая передними лапами скальную плиту. На ее  плоской  поверхности  он
нарисовал контур  взрослого  скелка.  Рогатое  существо  было  изображено  в
профиль. ПереСник использовал теплые земляные краски, цвета  весенней  шкуры
скелка.  Все  Рины  -  взрослые,  молодые  и  подготовительного  возраста  -
голодными глазами смотрели на картину.
   Пере-Сник  почуял  присутствие  скелка.  Зверь  находился  в   охотничьих
пределах,   в   пределах   Призыва.   Шаман   возглавил   песнопение   своих
соплеменников:
   "Ты рядом, Приходи, Как мы к тебе приходим!
   С твоим прошеньем Мы убьем тебя!
   И съедим тебя, Чтобы мы, Люди, Могли жить!"
   Слова повторялись снова и снова, пение превратилось  в  молебен,  который
перерос в хоровод, голоса слились в сотканный из  звуков  гобелен,  который,
казалось, незримо и невесомо струился в пространстве.
   Пере-Сник положил изображение на голую землю, и голоса  тут  же  смолкли.
Отзвук пения еще дрожал в воздухе, хотя ветер дул в сторону  убежища.  Шаман
произнес: "Добыча приближается".
   Охотники последовали за ним в указанном направлении. Вскоре  они  увидели
скелка, упрямо идущего  им  навстречу.  В  едином  порыве  Призыва  охотники
бросились вперед и, навалившись на  мускулистое  тело  зверя,  почувствовали
жизненную силу, пылающий сгусток энергии,  которым  было  сердце  животного.
Когда  пение  возобновилось,  Пере-Сник  бесстрастно  вырвал   это   сердце,
остановив поток энергии. Скелк застыл и  упал,  прохрипел  последний  раз  и
умер, и только тонкая струйка крови вытекала  из  его  ноздрей.  Потом  Рины
оттащили тушу в укрытие. Потом все ели.
   "Симпатическая магия", - сказала Морган, ее глаза слегка сузились, - "вот
на что это похоже".
   "Когда я стал человеком",  -  голос  Холта  на  минуту  дрогнул,  -  "мне
говорили, что магии не существует".
   "Ты действительно этому веришь?" - спросила Морган. - "Тогда  назови  это
формой группового телекинеза. Теперь становится понятным, почему у Ринов нет
высокоразвитой технологической культуры. Она им просто не нужна - зачем, раз
они  могут  удовлетворять  основную  потребность  в  еде  с  помощью   такой
рудиментарной способности как ПК? (ПК - здесь: психокинез  (прим,  перев.).)
"У меня не было этой силы", - сказал Холт. - "Я не мог  войти  в  Призыв.  Я
только мог использовать свои когти и  зубы.  Я  не  мог  стать  полноправным
членом их сообщества. Поэтому они и отправили меня назад".
   В его голосе прозвучала печаль - отголосок  одинокого,  брошенного  всеми
человека. Морган дотронулась до его руки и сжала ее.
   "Понимаю", - сказала она, - "мы ужасно недооценили Ринов".
   Холт кашлянул - неловко  и  нарочито  громко.  -  "Расскажи  о  себе",  -
попросил он. - "Знаю, что тебе нет равных в бою. Но еще я слышал,  как  люди
говорят, что ты..." - он запнулся - "несносная маленькая богачка".
   Морган рассмеялась. "Я - эмигрантка, живущая на деньги, которые присылают
из дома", - сказала она.
   Холт удивленно посмотрел на нее.
   Морган родилась и выросла, как и предыдущие восемь поколений  Кай-Анилов,
в Оксмаре. Семейная цитадель, родовое поместье, раскинувшееся в аскетическом
великолепии, лежало в нескольких километрах к  югу  от  Вулвертона,  столицы
континента Виктория. Особняк из стекла и дерева,  построенный  на  средства,
заработанные расчетливыми Кай-Анилами, был Замком Морган в ее детские  годы.
Дитя богатых родителей, она  вела  бесконечные  игры  в  придуманную  жизнь,
проводила за чтением  бесчисленные  холодные  вечера,  просматривала  записи
давно ушедших времен. Ее детство  было  заполнено  мечтами  о  приключениях.
Считалось,  что,  когда  она  вырастет,   то   станет   хозяйкой   поместья.
Необязательно Оксмара. Возможно, где-нибудь еще.
   Но этого не произошло.
   Когда подошло время,  Морган  поняла,  что  в  округе  нет  никого,  чьей
госпожей она хотела бы стать, в чей дом хотела бы войти хозяйкой.  Наверное,
семья воспитала ее слишком независимой (во всяком случае, так заявил один из
ее несостоявшихся женихов). На самом деле Морган просто решила,  что  пришла
пора  испытать   приключения,   созданные   когда-то   ее   жадным   детским
воображением.
   Отлично, заявила  ее  семья.  Морган  была  третьей,  младшей  дочерью  и
последней представительницей этой ветви рода Кай-Анилов. Ее  старшая  сестра
должна была унаследовать фамильное имение. Морган ничего  не  имела  против.
Она знала, что всегда будет желанной гостьей в Оксмаре. Средняя сестра  тоже
сделала свой выбор: посвятила себя служению церкви.
   В  конечном  счете  Морган  получила  от  семьи  корабль,  содержание   и
благословение. Мечтательница стала брать частные (и дорогие)  уроки  летного
мастерства, дело кончилось тем, что она стала самой  настоящей  эмигранткой,
хотя и живущей на средства семьи. Она стала наемным солдатом.  Но  семья  не
была уверена, что младшая дочь выбрала достойную карьеру, хотя происхождение
фамильных капиталов напрямую связывалось с войной.
   Семья Кай-Анилов разбогатела на том, что в  давние  агрессивные  столетия
снабжала кораблями и оружием наемных  пилотов,  которые  вели  символические
сражения  и  развязывали  суррогатные  войны,  служивших  средством  решения
крупных политических споров, периодически сотрясавших Алмиру.  Символические
сражения и суррогатные войны были не менее опасными для пилотов,  чем  любое
другое вооруженное столкновение. Их  так  же  сбивали,  подрывали,  пронзали
лазерами, но, по крайней мере, гражданское население в  большинстве  случаев
не страдало. Конечно, время от времени случались неприятные инциденты, но не
бывает правил без исключений.
   Несколько  устав  от  светских  сплетен  и   стремясь   сохранить   имидж
респектабельной семьи, Кай-Анилы начали давать Морган  больше  денег,  чтобы
она как можно реже появлялась дома, в Оксмаре. Соседи,  с  алчным  интересом
следившие  за  боевыми  сражениями  по  сводкам  новостей,  начали  болтать.
Единственная проблема состояла в том, что для Морган не могли найти  жениха.
Она уже присылала домой свои награды за храбрость. Племянники  и  племянницы
обожали ее. В ней жила  неутолимая  жажда  битвы,  и  для  боевого  симбиоза
истребителей не могло быть партнера лучше, чем "Бродяга".
   Семья  же  продолжала  подыскивать  поместье,  где  она  могла  бы  стать
хозяйкой. Но все было напрасно. Женщине нравилось заниматься  тем,  что  она
делала. Для замужества у нее еще будет время, - когда-нибудь потом, говорила
она своим родителям, дядям и теткам.
   Тем временем  она  встретила  пилота,  которого  могла  бы  полюбить.  Но
оказалось, что он пытался заманить  ее  в  расставленную  западню  во  время
сложной заварушки с участием трех континентальных сил.  Она  не  смогла  его
убить, но не забыла...
   Потом в жизни Морган появился другой человек, но он случайно попал под ее
огонь во время  одной  ночной  перестрелки  на  луне  по  имени  Отвращение.
"Бродягу" тоже  обдурили,  и  ее  возлюбленный  погиб.  После  этого  Морган
сосредоточилась    на    том,    чтобы    стать    лучшей    из     нынешних
пилотов-профессионалов.
   На время она даже отказалась от  общества  людей.  В  конце  концов,  она
любила свой корабль.
   "Я не думаю, что люблю "Боба"", - сказал Холт.  -  "Он  ведь  всего  лишь
корабль". - Холт слегка покраснел, почувствовав дискомфорт от того  оборота,
что принимала беседа.
   "Ты просто не прожил с ним бок о бок так долго, как я  с  "Бродягой"",  -
возразила Морган. - "Подожди еще!"
   "А может быть, это потому, что ты - другое  поколение?"  -  Брови  Морган
поползли вверх и она лукаво посмотрела на него. Он быстро добавил: "Я имел в
виду разницу в несколько лет. Ты не один год у всех на виду. Выработала свой
стиль".
   Морган пожала плечами. "Я могу его поддерживать. Ты знаешь о  симуляторах
звука и движений?"
   Он кивнул.
   "Разве ты их не установил?"
   Холт сказал: "Я никогда их не включаю".
   "Тебе следует попробовать. Это не просто стиль -  с  ревом  из-за  солнца
выйти на цель. Это помогает лилоту. Это - моральный фактор,  если  не  нечто
большее. Медики говорят, что  происходит  выброс  адреналина.  Даже  в  коре
головного мозга рептилии происходит то же самое. Может быть, это  та  грань,
что удерживает тебя на этом свете..."
   Холт недоверчиво покачал головой.
   "Ну, что, вы уже вывернулись наизнанку друг перед другом?"
   Они оба повернулись.
   В дверном проеме стояла Танзин. За ней маячили фигуры Богдана и Амаранта:
"Не возражаете, если мы принесем свои чашечки с кофе?"
   Теперь они сидели впятером,  пили  кофе,  разговаривали,  мерили  комнату
шагами. Казалось, прошли часы прежде, чем в комнату отдыха вошла Д-р  Эпсли.
Она  протянула  им  испещренные  данными  листки  и  пояснила:   "Расписание
полетов".
   Амарант посмотрела на свой листок и нахмурился: "Я отправляюсь на Кирси в
самую последнюю очередь".
   "И я", - сказала Танзин.
   То же касалось Холта и Морган.
   "Я ухожу сейчас..." - произнес Богдан, отрываясь от своего листка.
   "Тогда я присоединяюсь к тебе", - твердо сказал Амарант. Он  взглянул  на
Д-ра Эпсли. - "Как доброволец".
   Администратор покачала головой: "Я не хотела приберегать всех моих лучших
наемников напоследок". - Она выждала и улыбнулась, на этот раз  улыбка  была
теплой. - "Мне нужны резервы, которые бы знали свое дело,  так  что  вы  оба
летите позже".
   Оба великана выглядели испуганными.
   "Все ваши корабли находятся в стадии подготовки", - сказала Д-р Эпсли.  -
"Естественно, что я оставляю некоторых своих лучших пилотов на  потом.  Выше
нос, Хмельницкий!"
   Казалось, Богдану было не по себе. Морган  сидела,  уставившись  в  стол,
Холт и Танзин молчали.
   "Я знаю, что ждать  трудно",  -  сказала  Д-р  Эпсли,  -  "но  попробуйте
расслабиться. У вас немного времени. Довольно скоро я пошлю вас на задание с
наперстками, вилками и надеждой".
   Все недоуменно посмотрели, когда она повернулась к выходу.
   Только Морган кивнула. "Бродяга" вопил ей на ухо: "Я знаю, знаю,  это  из
того стихотворения про снарков!"
   "Ненавижу ожидание", - бросил Амарант вслед Д-ру Эпсли. - "Уж лучше пойти
добровольцем в первой партии!"
   Администратор проигнорировала его замечание. Оставалось ждать.
   Так как машине недоступны чувства и эмоции, ей было безразлично, называют
ли ее буджам, снарк или еще как. Она  будет  отвечать  своим  сотоварищам  в
рейде или на базе, отзываясь на свой личный код. Собственно, ей вообще ни  к
чему имя.
   Она запеленговала рой карликов задолго до их прибытия  на  орбиту  Кирси.
Буджам  зарегистрировал  количество,  скорость  и  происхождение   маленьких
корабликов, включая водородные факелы, что толкали их вперед.
   Никаких проблем.
   Машина уже перестала рыскать по Кирси. Она отметила  высокую  вероятность
того, что никаких форм жизни,  кроме  вирусов  или  случайных  бактерий,  на
поверхности этой планеты больше нет.
   Буджам, набрав  скорость,  оставил  орбиту  своей  парковки  и  рассчитал
траекторию таким образом, чтобы встреча с  приближающимся  флотом  произошла
как раз в промежуточной точке. Проверка системы вооружения показала, что все
в полном порядке.
   Пробил час для пилотов первой волны кораблей Алмиры.
   Приборы буджама отсчитывали точный  уровень  радиоактивного  распада,  но
машина совсем не проявляла беспокойства.
   Алмиране вступили в  бой,  когда  их  корабли  находились  еще  за  сотни
километров от буджама. Их враг был слишком далеко, чтобы применить  лазерное
или лучевое оружие. Точно нацеленные компьютерами наведения на  безошибочную
мишень  ракеты  плавно  вылетели  из  пусковых  устройств.  Если  компьютеры
наведения и испытали мятежное чувство неуверенности при стрельбе  по  своему
"большому собрату", то они этого никак  не  проявили  -  несколько  огненных
следов изгибались дугой в сторону буджама.
   Ракеты достигли той точки в пространстве, что выбрала машина  в  качестве
внешнего  предела  своего  защитного  поля.  Буджам   использовал   их   для
пристреливания. Вырвавшиеся лучи сразу уничтожили  половину  ракет.  Десятки
снарядов вспыхнули ярким  пламенем,  рассыпались  снопом  мерцающих  искр  и
исчезли. Машина подняла шиты  -  колеблющиеся  сети  фиолетовой  дымки  -  и
большинство оставшихся ракет с шипением растаяло. Небольшая кучка  уцелевших
боеголовок успела приблизиться  к  машине  до  того,  как  над  ней  нависла
энергетическая сеть, и очутилась внутри шитов. Еще несколько лучей прорезало
тьму, и ракеты, как жалкие насекомые,  погибли  в  огне.  Последняя  из  них
врезалась  в  металлическую   поверхность   машины   и   быстро   отскочила,
рассыпавшись мелкими осколками, не причинив машине никакого видимого вреда.
   "Крепкий орешек этот мерзавец", - сказал своим парням руководитель группы
первой волны.
   Потом буджам провел корректировку защитных полей в соответствии с режимом
атаки. Как молнии, устремились лучи к  приближающимся  Алмиранам.  Некоторые
пилоты  погибли  сразу  же,  и  их  тела  смешались  и  исчезли   вместе   с
развалившимися частями их  кораблей.  Другие  применили  тактику  уклонения,
вычерчивая сложные арабески и  выполняя  фигуры  страшного  танца  с  лучами
смерти. На буджама снова были  направ