ой слабоумного лунатика. Мышцы висели под кожей, как тряпки. Он пошел  к
ней.
   Совсем юноша, почти мальчик,  подумала  Мария.  Она  прижалась  спиной  к
стене. Женщины на родной планете  Марии  не  привыкли  падать  в  обморок  в
опасных ситуациях. Но если бы этот зомби улыбнулся, она бы завопила и вопила
бы, не переставая, сколько хватит сил.
   Он потрогал ее лицо, волосы, тело. Она не шевелилась.  Он  словно  изучал
механизм. Ни злорадства, ни сочувствия, ни похоти.
   - Настоящие, - сказал бородач сам себе. - Зложизнь.
   Он повернулся и, шаркая, пошел прочь. Мария такой походки еще никогда  не
видела. Он вышел из комнаты, захватив шлем и ни разу не обернувшись.
   В углу была труба, из которой вытекала струйка воды и с урчанием  уходила
в сток на полу. Сила гравитации была отрегулирована до земного уровня. Мария
сидела спиной к стене и  молилась  под  бешеный  стук  собственного  сердца.
Сердце едва не  остановилось,  когда  дверь  открылась  снова.  Но  это  был
робот-манипулятор, он принес  брикет  зелено-розовой  субстанции,  очевидно,
еды. Робот аккуратно  объехал  мертвое  тело  на  полу.  Мария  едва  успела
откусить от брикета, как дверь открылась в  третий  раз.  Это  был  Хемпфил,
третий уцелевший пассажир. Под мышкой он тащил бомбу и поэтому  был  немного
скособочен направо. Быстро окинув взглядом комнату, он закрыл дверь и,  едва
взглянув на мертвого офицера, подошел к Марии.
   - Сколько их здесь? - прошептал он.  Мария  так  и  сидела  на  полу,  от
удивления не в силах шевельнуться или произнести хоть слово.
   - Кого? - выдавила она наконец. Он нервно кивнул в сторону двери.
   - Этих. Которые живут у него внутри и прислуживают. Я видел: один выходил
отсюда. Берсеркер для них оборудовал до черта жилого пространства.
   - Я видела пока только одного.
   Глаза Хемпфила сверкнули, он дал  ей  бомбу,  показал,  как  нажимать  на
плунжер, начал резать цепь из лазерного пистолета, Мария  подумала,  что  не
смогла бы взорвать себя вместе с бомбой, но Хемпфилу об этом не сказала.
   - Проклятый берсеркер на три четверти слеп внутри  собственной  шкуры,  -
возбужденно прошептал Хемпфил.
   Она промолчала, глядя на него испуганными глазами.
   - Теперь посмотрим, что это за человек. Или люди, - сказал он, ведя Марию
по коридору.
   Неужели им так повезет, и у берсеркера окажется всего лишь один слуга?
   Коридоры были слабо  освещены,  полны  каких-то  порогов  и  выбоин.  Они
пробирались в том же направлении, в котором ушел человек.
   Через несколько минут Хемпфил услышал шарканье ног.  Кто-то  приближался.
Шаги становились громче, и они прижались к стене.
   Впереди обрисовался смутный  силуэт.  Косматая  голова  возникла  в  поле
зрения так неожиданно,  что  Хемпфил  немного  промахнулся  и  его  кулак  в
металлической перчатке влет коснулся затылка. Человек вскрикнул,  споткнулся
и упал. На нем  был  скафандр  очень  старой  модели.  Хемпфил  ткнул  ствол
лазерного пистолета ему в лицо.
   - Только один звук, и я тебя прикончу. Где остальные?
   На Хемпфила смотрело лицо повергнутого в  шок...  нет,  это  было  что-то
гораздо худшее. Лицо казалось мертвым, только глаза перебегали с Хемпфила на
Марию. На пистолет он внимания не обращал.
   - Это он, - прошептала Мария.
   - Где твои друзья? - рявкнул Хемпфил. Мужчина пощупал затылок.
   - Повреждение, - пробормотал он самому себе поднос, монотонно, бесцветно.
Потом потянулся за пистолетом. Этого Хемпфил совсем  не  ожидал  и  едва  не
выпустил оружие.
   Он отпрыгнул на шаг, палец застыл на спуске.
   - Сядь на место или я тебя убью. Рассказывай, кто ты такой, сколько  вас,
где остальные.
   Бородач сидел совершенно спокойно. Потом сказал:
   - Ты говоришь ровно, без пауз между словами, как у машины. У тебя в  руке
инструмент для убийства. Отдай его мне, и я вас уничтожу. Тебя и этого.
   Кажется, это  был  все-таки  результат  мозгостирания,  а  не  немыслимое
предательство. Но какая польза от  идиота?  Хемпфил  отступил  еще  на  шаг,
опустил пистолет.
   С пленным заговорила Мария:
   - Откуда ты? С какой планеты? Ответом ей был непонимающий взгляд.
   - Твой дом, - настаивала Мария. - Где ты родился?
   - В биорезервуаре. -  Иногда  речь  его  приобретала  отрывисто-квакающий
оттенок, словно пленник имитировал манеру речи берсеркера.
   Хемпфил неуверенно рассмеялся.
   - Откуда же еще? В последний раз спрашиваю, где остальные?
   - Я не понимаю.
   - Ладно, - вздохнул Хемпфил. - Где этот  биорезервуар?  -  Нужно  было  с
чего-то начинать!
   Комната была похожа на склад биотехнической  лаборатории.  Тусклый  свет,
стеллажи, контейнеры, столы с колбами. Очевидно, люди-техники здесь  никогда
не работали.
   - Ты родился здесь?
   - Да.
   - Он ненормальный!
   - Подожди.
   Шепот Марии стал еще тише, как будто  она  снова  испугалась.  Она  взяла
человека в старинном скафандре за руку.  Тот  внимательно  посмотрел  на  ее
ладонь.
   - Как тебя зовут? У тебя есть имя?
   Она разговаривала с ним, как с заблудившимся в лесу ребенком.
   - Я Доброжизнь.
   - Безнадежно, - не вытерпел Хемпфил.
   -  Доброжизнь?  -  не  обращая  на  него  внимания  продолжила  Мария.  -
Доброжизнь? А меня зовут Мария.
   Это - Хемпфил. Никакой реакции.
   - А твои родители, кто они были? Отец, мать?
   - Тоже доброжизнь. Они помогали машине.  Был  бой,  зложизнь  убила  моих
родителей. Но перед этим они  отдали  клетки  своих  тел  машине,  и  машина
создала меня из этих клеток. Теперь я единственный доброжизнь.
   Кроме меня, других не осталось.
   - Боже  великий,  -  прошептал  Хемпфил.  Тишина  и  внимание,  казалось,
произвели на Доброжизнь большее впечатление, чем угрозы и просьбы. Лицо  его
дернулось, он отвернулся, уставился в угол. Потом заговорил сам, первым:
   - Я знаю, они были, как вы, мужчина и женщина.
   Хемпфилу казалось, что ненависть к берсеркеру  сейчас  взорвет  его,  как
бомбу. Если бы этот взрыв мог испепелить многомильного космического монстра!
   - Проклятые машины! - Его голос прервался, как у берсеркера.  -  Что  они
сделали с тобой, со всеми нами.
   Вспышка гнева, как всегда, послужила толчком к появлению нового плана. Он
опустил ладонь на плечо Доброжизни.
   - Ты знаешь, что такое изотоп?
   - Да.
   - Где-то внутри машины должно быть место, где машина принимает решение...
там должен быть блок с радиоактивным изотопом. Скорее всего, где-то в центре
машины. Ты знаешь такое место?
   - Да. Я знаю, где находится стратегический центр.  Стратегический  центр!
Надежда вспыхнула с новой силой.
   - Мы можем туда пробраться?
   - Вы - единицы зложизни! - Доброжизнь сбросил ладонь Хемпфила с плеча.  -
Вы хотите повредить машину, вы уже повредили меня. Вас нужно уничтожить.
   Мария попыталась его успокоить, перехватив инициативу.
   - Доброжизнь, послушай, мы не желаем тебе  зла.  Зложизнь  были  те,  кто
построил эту машину. Ее ведь  тоже  построили  живые  люди  много-много  лет
назад. Вот они и были настоящая зложизнь.
   - Зложизнь... - Трудно было понять, соглашался он с Марией или нет.
   - Разве ты не хочешь жить? Хемпфил и  я  хотим  жить.  И  мы  хотим  тебе
помочь, потому что ты живой, как мы. А ты? Ты мог бы нам помочь?
   Доброжизнь несколько секунд смотрел на металл стены, потом сказал:
   - Все живое думает, что  оно  живое.  На  самом  деле  существуют  только
элементарные частицы, энергия и пространство. И законы работы машин.
   Мария не теряла надежды.
   -  Послушай,  Доброжизнь.  Мудрый  человек  сказал  когда-то:  "Я  мыслю,
следовательно, существую".
   - Мудрый человек? - переспросил  он.  Доброжизнь  сел  на  палубу,  обнял
руками колени, начал покачиваться взад-вперед.
   Отведя Марию в сторону, Хемфпил сказал тихо:
   - Теперь у нас есть шанс.  Здесь  хватает  воздуха,  есть  пища  и  вода.
Берсеркера сейчас должны выслеживать крейсеры нашего флота. Если мы  выведем
его из строя, нас подберут через месяц-два. Или даже меньше.
   Она молча смотрела на него.
   - Хемпфил, что тебе сделали эти машины?
   - Моя жена... дети... - Ему казалось, что голос его звучит равнодушно.  -
Три года назад, на Ласкало. Там  ничего  не  осталось.  Берсеркер  уничтожил
планету. Этот берсеркер или другой, какая разница?
   Она взяла его ладонь в свою. Оба  смотрели  на  свои  сплетенные  пальцы,
потом в унисон подняли глаза и улыбнулись.
   - Где бомба? - вдруг вспомнил Хемпфил. Бомба лежала  в  темном  углу.  Он
подхватил бомбу, подошел к Доброжизни, который мерно  покачивался,  сидя  на
полу.
   - Ну, ты за нас? Или за тех, кто построил эту машину? Доброжизнь встал  и
пристально посмотрел на Хемпфила.
   - Их вдохновляли законы физики, которым подчинялся их мозг. Они построили
эту  машину.  Теперь  эта  машина  хранит  их  изображения.  Она   сохранила
изображения моего отца и матери, сохранит мое.
   - Какие изображения? Где они?
   - Изображения в театре.
   Пожалуй, сначала нужно приручить это существо, заручиться его доверием, а
потом  уже  заняться   стратегическим   центром.   Хемпфил   придал   голосу
доверительный тон:
   - Ты отведешь нас в театр, Доброжизнь?
   Это было самое большое помещение из тех, что они уже видели и  в  которых
был воздух. Имелась сотня сидений, пригодных для землян.  Театр  был  хорошо
декорирован и освещен. Когда закрылись двери, сцена превратилась  в  большой
зал. Посередине зала стояло существо, телосложением  напоминавшее  человека,
но только с одним глазом, занимавшим почти  все  "лицо".  Зрачок  глаза  был
выпуклым и подвижным, как шарик ртути.
   Речь  оператора  напоминала  серию  щелчков  и  жужжаний  высокого  тона.
Большинство гуманоидов, стоявших за спиной  оратора,  было  одето  в  форму.
Оратор сделал паузу, существа в унисон защелкали.
   - Что он говорит? - спросила шепотом Мария.
   - Машина сказала, что смысл звуков утерян, - пояснил Доброжизнь.
   - А можно посмотреть на изображение твоих родителей?
   Доброжизнь нашел пульт управления.
   За сценой возник экран и на нем сначала появился мужчина. Голубые  глаза,
аккуратная бородка, комбинезон, который обычно надевают под скафандр.  Потом
женщина.  Она  закрывалась  куском  ткани  и  смотрела  прямо  в   объектив.
Широкоскулое лицо и рыжие волосы, заплетенные в косу. Больше ничего заметить
не удалось - снова возник гуманоид-оратор, продолжавший речь с  еще  большим
жаром.
   - Это все? Больше нет изображений?
   - Нет. Их убила зложизнь. Теперь они уже не думают, что существуют.
   Тон оператора, сначала  торжественно-истеричный,  стал  более  спокойным,
даже поучающим. Возле него  появилось  объемное  изображение  картосхемы  со
звездами и планетами. Оратор что-то показывал на  схеме.  Марии  почудилось,
что в речи его слышны нотки триумфа. Он явно  хвастал  количеством  звезд  и
планет на карте.
   Хемпфил  не  заметил,  как  подошел  к  сцене  совсем  близко.  Марии  не
понравилась игра отражений на его лице.
   Доброжизнь внимательно наблюдал  за  маскарадом  на  сцене,  наверное,  в
тысячный раз.  Трудно  было  угадать,  какие  мысли  скрывались  под  маской
человека, никогда не видевшего других живых  людей,  у  которых  он  мог  бы
научиться мимике.
   Повинуясь какому-то импульсу, она взяла его за руку.
   - Доброжизнь, Хемпфил и я живые, как и ты. Ты  поможешь  нам  остаться  в
живых? Тогда в будущем мы тоже будем тебе помогать.
   Мария вдруг представила картину: спасенный Доброжизнь трясется от  страха
в окружении людей, то есть зложизни.
   - Хорошо. Плохо.
   Он снял перчатку, сжал ее ладонь. Он покачивался вперед-назад, как  будто
она его притягивала  и  отталкивала  одновременно.  Ей  хотелось  закричать,
броситься на бездушный металл стены, царапать и рвать, -  за  все,  что  эта
машина сделала с ним.
   - Все! Они у нас вот здесь! - Хемпфил сжал кулак. Он вернулся  от  сцены,
где продолжался бесплотный трехмерный фильм.
   - Видишь? Это звездная карта их завоеваний.  Все  звезды,  планеты,  даже
астероиды. Это победная речь. Изучив  карты,  мы  выследим  их,  мы  до  них
доберемся!
   - Хемпфил... - Она постаралась вернуть его к более насущным проблемам.  -
Сколько лет этим изображениям? В какой части Галактики они сделаны?  А  если
они вообще не из нашей Галактики?
   Энтузиазм Хемпфила несколько остыл.
   - Все  равно,  стоит  попытаться.  Эту  информацию  нужно  сохранить.  Мы
обязаны.  -  Он  показал  на  Доброжизнь.  -  Он  должен   отвести   нас   в
стратегический центр. Там мы спрячемся и будем ждать, пока на  берсеркер  не
нападут крейсера. А может, удастся бежать на шлюпке.
   Мария, успокаивая, как ребенка, гладила Доброжизнь.
   - Он сейчас в замешательстве, сбит с толку, не  знает,  что  делать.  Как
может быть иначе?
   - Само собой. - Хемпфил помолчал. - Ты с ним справишься лучше меня.
   Она ничего не ответила.  -  Ты  женщина,  он  вполне  нормальный  молодой
мужчина. По крайней мере, на вид, - продолжал  Хемпфил.  -  Успокаивай  его,
утешай. Главное, постарайся убедить помочь нам. От этого зависит все. Пойди,
погуляй с ним. Только недалеко.
   И он снова повернулся к сцене, поглощенный звездной картой.
   Что еще оставалось делать? Мария и  Доброжизнь  вышли  из  театра.  Давно
канувший в Лету гуманоид на сцене щелкал  и  жужжал,  демонстрируя  звездные
завоевания своей империи.
   Слишком многое произошло и продолжало происходить. Он вдруг почувствовал,
что не может переносить  присутствие  зложизни.  Он  повернулся  и  бросился
бежать по коридорам, переходам и лестницам, туда, где он всегда прятался еще
маленьким, когда его одолевали непонятные страхи, приходившие из ниоткуда. В
этой комнате машина всегда видела и слышала его, могла с ним разговаривать.
   Он снова был в ней, в "комнате-которая-стала-маленькой".  Потому  что  он
отчетливо помнил время, когда она была гораздо больше, динамики и микрофоны,
и сканеры зависали где-то над головой. Он понимал, что на самом деле выросло
его тело. Тем не менее,  комната  ассоциировалась  с  образами  тепла,  еды,
безопасности.
   - Я водил единицы  зложизни  по  кораблю,  -  признался  он  со  страхом,
предчувствуя наказание.
   - Я знаю, Доброжизнь. Я наблюдал. Это была часть моего эксперимента.
   Какое облегчение! Машина ничего  не  сказала  о  наказании!  Ведь  машина
знала, что слова зложизни сбили его с толку. И он  даже  подумывал  в  самом
деле отвести их к стратегическому центру и положить конец  всем  наказаниям,
навсегда.
   - Они хотели, чтобы я их отвел...
   - Я наблюдал и слышал. Мужчина опасен. Он сильный,  он  задумал  зло.  Он
будет  бороться  до  конца.  Такие,  как  он,   наносят   мне   значительные
повреждения. Я буду испытывать его до предела,  до  полного  разрушения.  Он
думает, что внутри меня он свободен.  Он  будет  вести  себя  свободно.  Это
важно.
   Доброжизнь выбрался из противного, натирающего  кожу  защитного  костюма.
Сюда зложизнь  не  доберется,  ему  ничто  не  угрожает.  Он  присел,  обнял
основание консоли сканера.  Когда-то  машина  дала  ему  предмет,  мягкий  и
теплый... Он закрыл глаза.
   - Какие будут приказы? - спросил он  сонно.  В  этой  комнате  он  всегда
чувствовал покой.
   - Прежде всего, зложизнь не должна знать об этих приказах. Второе: сделай
так, как просит мужчина Хемпфил. Он не сможет нанести мне повреждение.
   - У него бомба.
   - Я наблюдал за ним и вывел бомбу из строя еще до того, как он  проник  в
меня. Пистолет серьезного вреда не причинит. Ты  думаешь,  одна-единственная
зложизнь способна меня победить?
   - Нет. - Ободренный, улыбаясь, он устроился поудобнее. - Расскажи о  моих
родителях...
   - Твои родители были хорошая доброжизнь, они посвятили себя служению мне.
Во время великого сражения зложизнь убила  их.  Если  эти  единицы  зложизни
скажут, что хотят тебе добра, что ты им нравишься, не верь. Они лгут.  Любая
зложизнь изначально порочна, она таит внутри себя  неправду.  Твои  родители
были доброжизнь и каждый дал мне  несколько  клеток  своего  тела.  Из  этих
клеток я создал тебя. От твоих родителей не сохранилось даже тел,  чтобы  ты
мог их увидеть. Это было бы хорошо.
   - Да.
   - Две единицы зложизни искали тебя. Сейчас они отдыхают. Спи, Доброжизнь.
   Он уснул.
   Проснувшись, он вспомнил сон. Два человека звали его к себе на сцену.  Он
знал, что это его отец и мать, хотя выглядели они,  как  две  зложизни.  Сон
кончился так быстро, что просыпающееся сознание не успело уловить его смысл.
   Он поел, напился. Машина тем временем разговаривала с ним.
   - Если мужчина Хемпфил захочет пробраться в стратегический центр,  отведи
его. Я его обезврежу, потом снова позволю  бежать,  чтобы  он  сделал  новую
попытку. Когда он перестанет реагировать на  провоцирующие  символы,  я  его
дезинтегрирую. Но женщину оставлю. Ты и она произведете для меня много новых
доброжизней.
   - Да!
   Он сразу понял, какая это отличная идея! Они  отдадут  клетки  машине,  и
будут построены тела новых доброжизней.  А  Хемпфил,  который  наказал  его,
повредил его затылок металлической рукой, исчезнет вовсе, будет распылен  на
атомы.
   Когда он снова присоединился к зложизням, Хемпфил насел на него, принялся
кричать и угрожать. Наконец, сбитый с толку и немного испуганный, Доброжизнь
согласился помочь. Он старался не выдать истинных планов машины. Мария  была
куда приятнее, особенно на этот раз. Он старался как можно чаще касаться ее.
   Хемпфил хотел пробраться в стратегический центр? Доброжизнь  хорошо  знал
дорогу, а скоростной лифт делал пятидесятимильный путь легким.
   Внезапно Хемпфил что-то заподозрил.
   - Какой ты вдруг стал послушный, - сказал он, повернувшись к Марин.  -  Я
ему не верю.
   Зложизнь подозревал его в неискренности! Доброжизнь  рассердился.  Машина
никогда не лгала, и машинопослушная Доброжизнь тоже никогда не лжет!
   Хемпфил мерил комнату шагами.
   - Есть такой путь, чтобы машина  нас  не  могла  видеть?  Мы  можем  туда
добраться так, чтобы она не смогла за нами проследить?
   Доброжизнь задумался.
   - Кажется, есть такой путь.  Но  придется  преодолеть  несколько  миль  в
безвоздушном пространстве. Нужны баллоны с воздухом.
   Машина сказала: "Помогай Хемпфилу."  Он  будет  помогать.  Если  повезет,
мужчину зложизнь дезинтегрируют у него на глазах.

   Эта битва случилась во времена, когда люди  на  Земле  еще  охотились  на
мамонтов. Противник берсеркера  оказался  очень  серьезным  и  нанес  машине
ужасную рану. Впадина имела две мили в  ширину  и  почти  пятьдесят  миль  в
глубину. Целая серия ядерных взрывов, пробив уровень  за  уровнем,  едва  не
достигла сердца машины: в последний момент волну остановил  слой  внутренней
аварийной защиты. Берсеркер планировал восстановить поврежденные секции,  но
в космосе оставалось еще так много живых существ и многие из  них  были  так
сообразительны и  упорны!  Боевые  повреждения  накапливались  быстрее,  чем
устранялись. Гигантская впадина теперь служила шахтой конвейера и до сих пор
не была как следует обработана.
   Увидев лишь крошечную часть этого кратера, - насколько позволял прожектор
скафандра,  -  Хемпфил  почувствовал  страх,  какого   еще   не   испытывал.
Остановившись  на  краю  бездны,  он  инстинктивно  обнял   Марию,   которая
отправилась в эту экспедицию молча, не проявляя ни протеста, ни желания.
   Они покинули шлюз час назад. Доброжизнь,  всячески  демонстрируя  желание
сотрудничать, вел их от секции к секции. Пистолет Хемпфила был наготове,  на
левую руку был намотан двухсотфутовый шнур.
   Когда он понял, что именно он видит,  недавно  возродившаяся  надежда  на
спасение покинула его. Если проклятая машина пережила такое...  Бомба  снова
показалась неостроумной шуткой.
   К ним подплыл Доброжизнь.  Хемпфил  уже  научил  его  переговариваться  в
вакууме, прикасаясь шлемом к шлему.
   - Через эту пробоину можно достичь стратегического центра, минуя  сканеры
и сервомашины. Я покажу, как  с