твета.
   - Ты на него как-то работаешь? - обратился  Суоми  с  вопросом  к  Де  Ла
Торре. - Ты никогда мне не рассказывал.
   - Как говорится, я имею независимые средства.  А  с  ним  мы  встретились
чисто по деловым вопросам, около года назад.
   Шенберг поднял  звездолет  немного  выше,  чтобы  облегчить  нагрузку  на
двигатель корабля. На такой высоте мир Охотничьей планеты,  казалось,  снова
отпустил от себя корабль. На нескольких настенных экранах можно было  видеть
терминатор - пограничную линию между  днем  и  ночью,  проходящую  наискосок
через облачный покров и  перпендикулярно  к  невидимому  экватору,  лежащему
далеко на юге. Южный полюс, надежно укрытый за кривизной планеты, более  чем
наполовину прошел свой почти семилетний полностью освещенный солнцем путь. В
зоне этого полюса солнце уже на обычный год прошло точку  своего  наивысшего
приближения к зениту и теперь снижалось по небесной спирали,  совершая  один
виток за один день планеты Охотников или за двадцать  обычных  часов.  Через
пару обычных земных лет солнце спрячется на долгую ночь в зоне южного полюса
и одновременно покажется у  горизонта  на  северном  полюсе.  Ну,  а  сейчас
арктический пояс планеты, застывший во второй половине  своей  долгой  ночи,
должен смотреться безжизненным, как поверхность  Плутона,  похороненный  под
огромным слоем замерзшей воды, составлявшей значительную часть всего водного
объема планеты Охотников. Там вверху экваториальная заря означает  окончание
охотничьего сезона. Ну, а сейчас сезон в самом разгаре  на  средних  широтах
севера, где солнце только выходит из-за горизонта, с каждым днем  проходя  с
востока на запад чуточку выше в южной части неба, неся с собой таяние.  Этот
район и был целью Шенберга.
   Они опустились в царство ледяных сумерек,  среди  склонов  голых  твердых
скал и разрушающихся фантастических ледников,  нависших  над  долинами,  уже
наполненными бегущей водой и зеленью бурно разрастающейся жизни.
   Шенберг нашел пригодную для ходьбы  часть  поверхности,  где  можно  было
посадить Орион и где были твердые плоские  скалы,  способные  выдержать  вес
корабля. На этот раз, перед тем как открыть люк, он взял ружье из небольшого
стеллажа, устроенного сразу у выхода, и держал его наготове. Открывшийся люк
сразу впустил внутрь звездолета ровный полифонический шум мчавшегося водного
потока.
   Шенберг глубоко  вздохнул  и,  осматриваясь  по  сторонам,  задержался  в
проходе. Как и при прошлой посадке,  остальные  члены  экипажа  остановились
позади него. Селеста и  Барбара,  недостаточно  тепло  одетые  для  наружной
температуры, стоявшей около точки замерзания, с дрожью отступили. В  воздухе
царил запах сырости и холода, запах таяния  и  неземной  жизни.  Перед  ними
простирался ландшафт, который был слишком обширный и сложный,  чтобы  в  нем
можно было быстро разобраться. Тени гор, расположенных южнее, лежали  высоко
на более северных горах.
   Выходить надо было без промедления, здесь еще оставалось всего  несколько
обычных часов дневного света. Шенберг  начал  привычную  проверку  оружия  и
другого снаряжения, попутно выявляя и желающих сопровождать его.
   Афина сразу объявила о своей готовности. Де Ла Торре также был  не  прочь
совершить прогулку. Что касается Суоми,  то  он  тоже  согласился  -  но  не
потому, что всерьез намеревался убивать кого-то, тем более того, кто на него
не нападает. Он почувствовал сильное желание просто выйти из корабля хотя бы
на какое-то время. Несмотря на все ухищрения  из  области  психологии  среды
обитания, использованные при проектировании интерьера Ориона  для  улучшения
комфортности замкнутого пространства, звездолет все  же  удерживал  взаперти
шестерых человек в небольшом объеме на долгие недели полета. Зная все приемы
дизайнеров,  Суоми,  видимо,  меньше  остальных  был  подвержен  воздействию
созданных на корабле условий. Барбара и Селеста решили  не  пытаться  делать
выходов на охоту сегодня,  почувствовав,  что  Шенберг  предпочитает  именно
такое их решение. Им он пообещал более спокойный пикник на утро.
   -  Итак,  пойдем  попарно,  -  объявил  Шенберг,  когда  все  необходимые
приготовления закончились. - Гус, ты прежде бывал на охоте,  хотя  и  не  на
этой планете. Если позволите мне предположить, вам с Афиной  лучше  пройтись
вон там по долине.
   - Долина простиралась перед  ними,  начиная  с  расстояния  тридцати  или
сорока метров от уровня скалы, на которой покоился Орион,  и  через  полтора
километра пологого зеленого склона резко опускалась в забитый льдами каньон,
из центра которого начинал вырываться и пробивать  себе  путь  стремительный
поток талой воды. Там у  нижнего  края,  где  долина  обрывается  в  каньон,
растительность может вполне  быть  в  человеческий  рост.  Там  должно  быть
двенадцать - тринадцать видов травоядных.
   - На таком маленьком пятачке? - перебил его Де Ла Тор-ре.
   - Да, на таком маленьком пятачке.
   - Теперь, перед началом охоты, - голос Шенберга зазвучал более свободно и
радостно, чем когда-либо во время полета  на  корабле.  -  Жизнь  не  просто
оттаивает здесь весной - она  взрывается.  В  этой  долине  есть  и  крупные
хищники, если я не ошибаюсь. Столкнуться с  таким  на  расстоянии  вытянутой
руки не захочется никому, поэтому лучше обходите высокие заросли.  Мы  же  с
Карлосом двинемся по верхнему  пути.  -  Их  предстоящий  путь  проходил  по
скалистому склону по другую сторону от их корабля. Суоми  во  время  посадки
заметил в том направлении высоко лежащие луга.  -  Мы  сможем  отыскать  там
вверху что-то очень голодное, только что выбравшееся из высокогорной  пещеры
и направляющееся вниз в долину, чтобы поживиться чем-нибудь впервые  за  год
или два. Ботинки, теплая одежда, оружие, средства связи, несколько предметов
на случай непредвиденных обстоятельств - все проверено и находится в  полном
порядке. Суоми последним спустился по трапу и захрустел новыми ботинками  по
поверхности Охотничьей планеты. Почти  сразу  же,  как  только  он  сошел  с
последней ступеньки, трап начал складываться и втягиваться  внутрь  корабля.
Если девушки будут сидеть внутри с закрытым люком, то до возвращения  мужчин
они будут совершенно вне всякой опасности.
   Афина и Гус помахали руками на прощание  и  двинулись  по  нижнему  пути,
раздвигая ботинками усики травообразного покрытия  почвы.  -  Иди  по  тропе
впереди, - обратился Шенберг к Суоми, показывая жестом направление вверх.  -
Я уверен, что у тебя нервы в порядке - это всего  лишь  мой  принцип.  Я  не
люблю, чтобы новичок в охоте с заряженным ружьем шел позади,  когда  впереди
может кто-то выскочить, какая-нибудь цель для стрельбы. - Если не слова,  то
голос  его  был  убедительным,  а  сказанное  сопровождалось  счастливым   и
дружелюбным взглядом. Явно сейчас Шенберг  был  в  полном  порядке  и  желал
одного - идти вперед. Никакой тропы, по сути, не было, но Суоми двинулся  по
вершине хребта, образующей естественную  дорожку,  которую  и  имел  в  виду
Шенберг.
   Карабкаясь вверх, Суоми вскоре уже  был  в  восторге  от  окружающей  его
природы. Повсюду, где бы ни обнажалась почва под  растаявшим  зимним  льдом,
пусть всего  несколько  квадратных  сантиметров,  их  уже  захватила  буйная
растительность. Не было видно растений размером с дерево,  не  было  ничего,
начавшего расти раньше, чем всего несколько дней или недель назад.
   В большинстве мест травянистые или вьющиеся растения были  по  высоте  не
выше  пояса.  Но  часто  они  росли  настолько  густо,  что  между  стеблями
невозможно было разглядеть почву. Растения  безумно,  отчаянно  боролись  за
воду, тепло  и  солнечный  свет,  вырастая  прямо  на  глазах,  выжимая  все
возможное из периода живительной влаги до того,  как  начнется  испепеляющая
летняя  засуха.  Он  остановился,  заметив  лужайку,  на  которой  двигались
какие-то твари типа гигантских личинок размером  в  человеческий  рост.  Они
жадно поелали растения  и  на  их  сероватых  безволосых  телах  видно  было
движение складок.
   - Гигантские инеевые черви, - произнес подошедший близко сзади Шенберг  и
после беглого  взгляда  потерял  к  ним  всякий  интерес.  -  Теперь  смотри
внимательно! За ними уже может быть что-то.
   - Какие-нибудь более крупные создания замерзают по ночам полностью?
   - Биологи, с которыми я беседовал, говорят, что это невозможно. Но  я  не
думаю, что кто-то знает это наверняка. -  Теперь,  когда  они  остановились,
Шенберг изучал местность в бинокль. Они миновали небольшой  скалистый  холм,
оставив позади корабль. Единственными признаками  человеческого  присутствия
на этой планете были оставленные ими за собой следы на редких пятнах  талого
снега или грязного дерна. Окружавший их мир многократно делался  девственным
в череде смерти и воскрешения.
   Суоми также изучал окрестности,  не  прибегая  к  биноклю  и  высматривая
объект для охоты. Пожелтевшее солнце касалось  впадины  на  линии  гористого
горизонта, как будто в начале своего захода. На самом же деле еще  оставался
примерно час дневного света. На другом краю широкой долины затрещал  ледник,
обрушив нависший карниз в несколько тонн, и раскололся, образуя новый чистый
водопад. Органные звуки более старых водопадов все также доносились  издали.
Постепенно, когда Суоми начал полнее воспринимать все окружающее,  преодолев
состояние  простого  восторга  от  возвращения  к  природе   из   замкнутого
пространства,  ему  стало  ясно,  что  никогда  прежде  он  не  видел  столь
прекрасной и одновременно ужасной природной картины, не  видел  ничего  даже
близкого к этому. Даже чудеса  и  кошмары  космоса,  которые  оставались  за
пределами и возможностями человеческого понимания, когда уже  казалось,  что
тебе удалось их постичь, нельзя было теперь сравнивать с увиденным здесь  на
этой планете. Этот грохочущий мир гор и долин с его взрывающейся  жизнью  не
был, однако, вне пределов человеческого разума.
   Шенберг был куда менее  удовлетворен  увиденным.  Пока  он  не  обнаружил
признаков хищных зверей. - Пройдем немного  дальше,  -  коротко  бросил  он,
убирая бинокль. Суоми вновь сопровождал его  сзади.  Когда  они  прошли  еще
несколько сотен метров,  Шенберг  дал  знак  остановиться,  на  этот  раз  у
подножия крутого склона.
   После нового краткого обзора в бинокль Шенберг указал на холм и произнес:
- Я пойду туда взглянуть на окрестности. Позволь мне пойти  одному.  Я  хочу
быть спокойным и неприметным во время этого. Оставайся здесь, не двигайся  и
смотри в оба! Кто-то может идти за нами по следу, выслеживая нас, и  простое
ожидание позволит тебе в таком случае сделать хороший выстрел.
   С легким трепетом от возможной опасности, настолько слабым, что это  было
даже приятно, Суоми оглянулся на проделанный  ими  путь.  Ничего  позади  не
двигалось, за исключением далеких и безвредных инеевых червей.
   - Хорошо.
   Он уселся, наблюдая, как Шенберг поднялся по  склону  и  скрылся  за  его
вершиной. Потом  от  нечего  делать  начал  вертеться  на  своем  каменистом
сидении, радуясь окружающему его безлюдию. Восхитительно быть одному! Словно
впервые за всю жизнь. Уединиться, конечно, можно было и на корабле,  но  там
постоянно были рядом тела и мысли других людей. Нельзя было отрешиться от их
присутствия всего в нескольких метрах. Суоми  дотронулся  до  коммуникатора,
укрепленного на поясе. Каналы связи между охотниками и между ними и кораблем
действовали, но пока  что  не  использовались.  Каждый  из  них  наслаждался
физическим и психическим одиночеством.
   Время шло. Шенберг отсутствовал дольше,  чем  Суоми  предполагал.  Тонкая
тень  появилась  на  близлежащей  местности,  когда  солнце  склонилось   за
отдаленным краем ледника. Совершенно неожиданно перед глазами Суоми появился
великолепный ледниковый зверь, на расстоянии около двухсот пятидесяти метров
на небольшом  склоне  детрита,  упавшего  из  распадка  склона,  у  подножия
которого ждал Суоми. Это  было  вовсе  не  то  направление,  откуда  Шенберг
предполагал появление хищников. Но и само чудовище  не  смотрело  в  сторону
Суоми. Оно замерло перед склоном холма, лишь  только  вращая  своей  головой
вперед и  назад.  Суоми  поднял  бинокль  и  стал  припоминать  прочитанное.
Превосходный  экземпляр,  самец,  вероятно,   во   втором   цикле,   недавно
пробудившийся от второй в его жизни спячки и сразу  оказавшийся  в  расцвете
сил и свирепости. Несмотря на густоту оранжево-желтого меха, было видно, что
ребра и живот впалые. По сравнение  с  тигром,  живущим  на  Земле,  он  был
крупнее.
   Не вставая на ноги, Суоми вскинул ружье и спокойно прицелился.  Для  него
это было просто игрой. И он снова опустил ружье.
   - Для начинающего дистанция великовата, - раздался совсем близко  и  чуть
сверху голос Шенберга. Рев водопада, вероятно, поглотил  его  голос  еще  до
того, как смог спугнуть зверя, также  как  скрыл  от  Суоми  возвращающегося
Шенберга. -  Но  выстрел  верный.  Если  ты  не  хочешь  попробовать,  то  я
попытаюсь.
   Суоми, не оборачиваясь, почувствовал, как Шенберг уже поднимает ружье для
прицеливания. Также, не поворачиваясь,  Суоми  опять  поднял  свое  ружье  и
выстрелял (хлопок, немного  громче,  чем  в  тире,  но  теперь,  при  полной
мощности, отдача была ощутимой), нарочно целясь впереди от животного,  чтобы
его спугнуть, и вызвав взрыв  ледяных  осколков.  Зверь  присел  по-кошачьи,
затем повернул к землянам-охотникам непривычную на вид и поэтому  непонятную
морду. Жившие на Охотничьей мужчины по своим предкам и древней истории  были
выходцами с Земли. Можно было легко забыть, насколько чужими могли бы  здесь
быть все другие формы жизни.
   Теперь ледниковое чудовище мчалось, пересекая склон  большими  и  четкими
кошачьими прыжками. Но оно не убегало  от  людей,  как  должно  было  бы  по
необдуманному предположению Суоми. В полном неведении о силе, с которой  ему
предстояло столкнуться, зверь  приближался,  чтобы  убить  и  съесть  Суоми.
Безумный голод гнал его. Бегущие изо всех  сил  когтистые  лапы  отбрасывали
назад камни осыпающегося под ним склона вместе с покрывавшим их снегом.
   - Стреляй! - Суоми не знал, Шенберг ли произнес это слово или он сам, или
оно  просто  возникло,   материализованное   сознанием   в   замерзающем   и
остановившемся во времени воздухе. Он только знал, что к  нему  приближается
смерть, видимая и воплощенная,  а  его  руки  не  годны  ни  на  что,  кроме
перебирания символов, возни с записывающими приборами, кистями, электронными
перьями, производящими впечатление на мир со второго или третьего захода.  А
мускулы его сейчас были парализованы и ему предстояло  умереть.  Он  не  мог
пошевелиться  и  противостоять  безумной  уверенности,  увиденной  в  глазах
животного, уверенности, что он - это мясо.
   Вдруг рядом с правым ухом Суоми раздался звук ружья  Шенберга,  вроде  бы
просто повторяющий его безрезультатный выстрел. Невидимые кулаки сатанинской
силы хлестнули нападающего зверя, встретив его  прекрасную  атакующую  мощь,
превосходящей и более безжалостной мощью.
   Силовые удары вырвали клочья оранжево-желтого меха и разворотили под ними
мышцы и кости. Разом тяжелое тело потеряло свою грацию и импульс движения. И
все же  зверь,  казалось,  еще  стремился  достать  людей.  Затем  его  тело
разломилось вдоль линии проникающих ранений, вываливая внутренности,  словно
у порванной игрушки с красной начинкой.  Суоми  отчетливо  увидел  раскрытую
лапу, вооруженную когтями, по размеру сравнимыми с  ножом,  и  загнутыми  на
конце высоко поднятой передней  конечности,  и  затем  обрушившуюся  в  лужу
талого снега в десяти метрах от его ботинок.
   Когда зверь перестал шевелиться, Шенберг для верности выстрелил  еще  раз
точно в затылок головы животного,  потом  повесил  свое  ружье  на  плечо  и
вытащил  голографический   аппарат   для   съемок.   Затем,   посмотрев   на
окровавленное и разорванное тело с разных углов, он покачал головой и  убрал
аппарат. Успокаивающим тоном Шенберг заговорил с напарником, казалось, ни  в
малейшей степени не удивившись или огорчившись поведением  Суоми.  Когда  же
тот, наконец,  пробормотал  что-то  вроде  благодарности,  он  был  небрежно
снисходителен.  Но  именно  это  было   своеобразным   выражением   наиболее
презрительного отношения, которое Шенберг мог себе позволить.

   IV

   Ранним утром второго дня Лерос -  главный  жрец  -  повел  тридцать  двух
оставшихся участников турнира в легкий поход примерно на пять километров: от
равнины у реки, где прошел первый  круг,  до  луга,  расположенного  гораздо
выше, у самого подножья горы Богов. На этой  новой  площадке  уже  трудилась
прибывшая ранее группа жрецов и работников - слуг, подготавливая новый  ринг
для поединков на очищенной и плотно утоптанной земле, и новый полевой алтарь
для образа Торуна, привезенного на телеге как раз перед  приходом  Лероса  и
воинов.
   Занятые трудом рабы обливались потом, зарабатывая свой суточный корм, ибо
число их сильно сократилось и многих отправляли  на  другие  задания.  Всего
половина от первоначального количества воинов нуждались в  прислуге  и,  как
обычно, было много другой  работы  наверху  в  городе-крепости  и  внизу  на
подчиненных землях.
   План  турнира,  переданный  Леросу  верховным  жрецом  Андреасом  и   его
Внутренним кругом советников требовал, чтобы каждый следующий круг поединков
происходил все ближе к вершине горы. В этом заключался символический  смысл,
как объяснил Андреас. Но Лерос усмотрел в этом плане  также  и  практические
достоинства.  Быстрее  удается  избавиться  от  отбросов  каждого  лагеря  -
уборных, мусора из кухонных палаток, останков погребального костра.
   Работы по подготовке нового лагеря были закончены вскоре  после  прибытия
бойцов. Прислужник вручил Леросу новые списки для поединков на пергаменте.
   Лерос созвал мужчин на сбор и после  выполнения  некоторых  формальностей
огласил списки для всех:

   Артур из Чеспа
   Брам Безбородый из Консиглора
   Брун из Бурзо Чарльз Прямой
   Кол Ренба Ефим Самдевятов
   Фарли из Эйкоска Джофф Симболор
   Жиль Коварный Глэдвин Вануччи
   Хэл Медник
   Гомер Гарамонд из Бегущей воды
   Джуд Исакссон
   Канрет Джон из Джонсплейса
   Ле Нос из Хайленда МТамба Мим
   Местль из Винди Вэйла Октане Бук из Пачуки
   Омир Келсумба Отис Китамура
   Пернсол - погонщик мулов из Уэфф Плэйна Полидорус Грязный
   Рафаэль Сандовал Рахим Сосиас
   Рудольф Тэдбери Шан Ти Грозный
   Синию из Вечнозеленых склонов Томас Граббер
   Трэверс Сандакан из Дороги грабителей Ванн Кочевник
   Владерлин Бэйн из Санфа-тауна Вул Нарваэз

   Перед тем, как подать сигнал о начале первого поединка во  втором  круге,
Лерос мгновение помедлил и посмотрел по сторонам на свой мир. Многое  в  нем
удовлетворяло его. С высокого луга, где  он  возвышался,  виднелись  длинные
полосы обработанной земли. Внизу километр  за  километром  тянулись  поля  и
пастбища, кое-где сады или группки домов, лоскут  голого  леса  или  строчка
деревьев вдоль русла реки. Это был мирный и  послушный  мир,  мир  крестьян,
ремесленников и урожая. Это был мир,  покорно  служащий  жестокому  хозяину,
живущему высоко вверху. Конечно, все это несколько портило  Братство.  После
вчерашнего подброшенного оскорбления от них больше ничего не появилось.  Был
еще один, более неприятный факт - Внутренний круг, похоже,  был  закрыт  для
Лероса. Отсюда следовало, что кабинет Верховного  жреца  навсегда  останется
недостижимым. Ну почему такой жрец, как Лашез, например, который был  больше
ремесленник, нежели воин, может быть членом Внутреннего круга,  в  то  время
как Лерос и другие более достойные люди удерживаются на расстоянии?
   Во всяком случае турнир  проходил  хорошо.  А  это  было  самое  главное.
Возможно, в случае большого успеха его, наконец, ждет повышение. А пока  нет
никаких оснований опасаться, что турнир не сможет