ассивный  шар  из  светлого  металла,
переносивший людей среди звезд, имел только  один  дверной  проем  -  других
каких-либо деталей на его поверхности  не  наблюдалось.  Временами  мелькали
фигурки еще двух пришельцев - они присаживались или стояли на небольшом краю
скалы перед кораблем.
   Афина, стоявшая у ринга рядом с Шенбергом  в  каком-то  нервном  ожидании
начала событий, прошептала ему: - Ты уверен, что это будет борьба до конца?
   - Так сказал наш провожатый. Думаю,  он  знает,  что  тут  происходит.  -
Шенберг с нескрываемым интересом наблюдал за приготовлениями и отвечал тихим
голосом, не глядя в ее сторону.
   - Но если правда то, что он нам сказал, значит, каждый из этих мужчин уже
прошел через две дуэли в турнире. Однако, взгляни - есть ли на них  хотя  бы
одна отметина!
   - Ну, несколько повязок я вижу, - прошептал Шенберг. - Но главная причина
здесь вот в чем. - Он обдумал свой дальнейший ответ. - Это  можно  объяснить
так: очевидно, здесь у них нет обыкновения  вести  борьбу  верхом  на  спине
какого-то животного. Значит, воины должны перемещаться, полагаясь только  на
силу своих мускулов. Они просто не могут носить  на  себе  тяжелые  доспехи.
Поэтому точный удар любым видом оружия должен оставлять серьезную рану, а не
просто легкую царапину или синяк. Большинство ранений - серьезные. Первый из
противников,  ослабленный  таким   серьезным   ранением,   почти   наверняка
становится побежденным. Вот поэтому к следующему кругу победители и не имеют
серьезных ранений.
   Оба смолкли, так как Лерос посмотрел на них и, похоже, был готов объявить
начало состязания. Два воина с оружием наизготовку стояли друг против  друга
на противоположных концах ринга. Де Ла Торре и  Селеста  также  с  интересом
наблюдали за поединком.
   Лерос прокашлялся и объявил: - Брам Безбородый - Чарльз Прямой!
   Суоми, стоявший на вершине скалы рядом с Барбарой Хуртадо и смотревший  в
сторону арены, был слишком далеко, чтобы  слышать  слова  Лероса,  но  через
бинокль он мог рассмотреть на  бойцовском  ринге  двух  мужчин,  бросившихся
навстречу друг другу с поднятым оружием. В этот момент он отложил бинокль  и
отвернулся, удивляясь самому себе - как он мог ввязаться в  такое  противное
дело. Для охоты на зверей можно было еще найти  или  придумать  какой-нибудь
оправдательный повод, но уж никак не для подобного занятия  -  а  Афина  там
совсем рядом с рингом и жаждет зрелища.
   - Кто-то же должен вести антропологические исследования, - объяснила  она
ему недавно, готовясь к уходу с  Ориона.  -  Если  они  на  самом  деле  там
сражаются друг с другом насмерть. - Их будущий провожатый,  высокий  молодой
парень в белой одежде, только  что  рассказал  им  некоторые  подробности  о
проведении турнира.
   - Но ты ведь не антрополог!
   - Да, среди нас нет профессионала в этих вопросах.  И  все  же  это  дело
необходимо  сделать.  -  Она  продолжила  свои  сборы,  прикрепляя  к  поясу
небольшой аудиозаписывающий аппарат рядом с голографическим.
   - Так, может быть, ты еще скажешь, что и Шенберг тоже  явился  сюда  ради
антропологических исследований?
   - Об этом лучше спроси у него. Карл, если тебе так ненавистен Оскар и  ты
не в состоянии взглянуть на жизнь без прикрас, зачем ты вообще полетел в это
путешествие? Почему ты вынудил меня просить Оскара, чтобы он тебя пригласил?
   Суоми глубоко вздохнул. - Мы уже говорили с тобой на эту тему.
   - Ну скажи еще раз. Мне хотелось бы это знать.
   - Хорошо. Я полетел из-за тебя. Ты для меня  самая  желанная  женщина  из
всех, кого я знал. Я имею в виду нечто большее, чем  просто  секс.  Конечно,
секс тоже сюда входит - но  мне  нужна  и  та  часть  тебя,  которая  сейчас
принадлежит Шенбергу.
   - Никакой частью, как ты выразился, я ему не принадлежу! Я уже  пять  лет
работаю у Оскара и я его просто обожаю...
   - Обожаешь? За что, хотел бы я знать?
   - За то, что он сильный. В тебе, Карл, тоже есть своего  рода  сила,  она
особенная и я восхищаюсь этой силой тоже. Оскару я дарю  свое  восхищение  и
часто свое общество, потому что мне нравится быть с ним. Мы с ним  несколько
раз занимались любовью и мне это тоже понравилось. Но я не принадлежу ему. И
никому вообще! И не собираюсь никому принадлежать!
   - Когда ты себя подаешь, как подарок, никому не  принадлежащий,  то  рано
или поздно кто-то приберет его к себе.
   - Никому это не удастся!
   Брам и Чарльз дрались в этой первой дуэли дня очень осмотрительно - никто
пока не отваживался на решительный натиск. Хотя оба они были рослые,  Чарльз
Прямой  выделялся  своей  худобой  и  необычайно  прямой  спиной,   очевидно
объяснявшей данное ему прозвище. На нем был свободный жакет из тонкой  кожи.
Лицо его было темноватое, но приятное на вид.
   Наблюдая  за  ним,  Афина  подивилась  проявляемой  Чарльзом  выдержке  и
терпению, с которыми он  выжидал  действий  со  стороны  своего  противника,
высоко поднимая свой меч, такой длинный и острый на  вид.  Ну,  конечно  же,
подумала она, это не может  быть  настоящим  боем  до  смерти.  Как  бы  они
серьезно не относились к своему занятию,  это  все-таки  скорее  походит  на
какую-то игру,  вид  спорта,  где  символически  побежденный  должен  просто
отступить.
   - Давай! - бормотал Чарльз, как бы уговаривая какое-то  животное.  -  Ну,
же, давай. Ну. Ну.
   И Безбородый Брам,  весь  наполненный  молодостью  и  своенравной  силой,
послушался и пошел в атаку. Сделал шаг, другой, потом  предпринял  ужасающий
натиск. Его меч взлетал и  обрушивался  вниз,  острые  лезвия  сталкивались,
мужчины  хрипели.  Вокруг  раздавались  непроизвольные  крики   возбужденных
зрителей.
   Отражая  удар  за  ударом,  Чарльз   начинал   отступать.   Внезапно   он
поскользнулся  и,  казалось,  потерял   равновесие.   Однако   ему   удалось
вывернуться, да еще нанести при этом контрудар, вызвавший одобрительный  шум
среди воинов, наблюдавших за ходом единоборства и знавших  толк  в  подобных
ударах. Брам уклонился от следующего удара и не был задет. Однако его натиск
был остановлен. Впервые Афина осознала, что в  этом  мире  на  троне  власти
восседает не только грубая жестокость, но и удивительное мастерство.
   Брам стоял, не двигаясь, всем видом выражая удивление, как будто встретил
отпор от какого-то неодушевленного предмета. Затем внезапно он снова ринулся
в атаку, еще яростнее, чем прежде, если такое было вообще возможно.  Длинные
мечи растворялись в воздухе  и  звенели,  столкнувшись,  отпрыгивали  назад,
вновь исчезали и вновь  пели  единую  звонкую  песню.  Афина  начала  теперь
замечать и понимать последовательность  и  стратегию  наносимых  ударов.  Ее
сознание отключалось на какое-то время, глаза и мозг все полнее раскрывались
для восприятия увиденного. Затем вдруг как-то  сразу  оказалось,  -  она  не
заметила, как это вообще случилось, несмотря на всю свою сосредоточенность -
что меч Чарльза уже был не в его руке. Вместо этого он пророс у Брама  между
ребрами. Рукоятка прижалась к груди Брама, а полметра окровавленного  лезвия
нелепо выступало из его  широкой  спины.  Брам  тряхнул  головой  один  раз,
другой, третий, в полнейшем непонимании. С полной  ясностью  Афина  все  это
видела, как бы в замедленной съемке. Брам еще держал свой меч  поднятым,  но
теперь он, казалось, не мог найти  своего  ставшего  безоружным  противника,
хотя тот стоял прямо на виду перед ним. Внезапно Брам неуклюже сел,  выронил
свое оружие и поднял руку  к  лицу,  потряхивая  ею,  как  будто  пораженный
мыслью, что теперь у него никогда не вырастет борода. Рука бессильно упала и
он еще ниже осел.  Голова  его  наклонилась  вперед  на  грудь.  Такая  поза
выглядела очень неудобной, но он оставался в ней, не жалуясь уже ни на  что.
И только после того, как одетый в серое раб,  прихрамывая,  потащил  тело  в
сторону, Афина полностью осознала, что этот мужчина - еще совсем  мальчик  -
сейчас на ее глазах умер.
   Чарльз Прямой сильным рывком вытащил свой меч и передал его другому  рабу
для очистки. А еще один раб уже посыпал песком то место, куда вытекла  жизнь
Брама. Вдалеке копали яму. За несколько мгновений мир переменился или что-то
изменилось в самой Афине. Она знала, что уже не будет такой, какой  была  до
этого момента.
   - Кол Ренба - Фарли из Эйкоска!
   Мужчина, который выступил вперед при объявлении  имени  Кола  Ренба,  был
большого роста, с лохматой коричневой шевелюрой.  Он  остановился  у  центра
арены, вращая булавой - усеянным шипами ядром на конце короткой цепи, и ждал
появления Фарли.
   Оскар что-то говорил своей спутнице, но не было времени выслушать и  даже
подумать. Не было времени ни на что, кроме зрелища перед глазами.  Даже  для
Оскара не было времени.
   Светловолосый и веснушчатый Фарли из Эйкоска, высокий и хорошо сложенный,
если не сказать красивый, подошел, ступая по-кошачьи  мягко  в  башмаках  из
тонкой кожи. Остальные его одежды были  простые,  но  сделанные  из  богатой
крепкой ткани. Он прищурился от солнца, отблески которого сверкали на гладко
отполированной стали его меча и ножа. Держа оружие в двух руках,  он  сделал
ложный выпад в зону действия  булавы  и  кивнул  с  удовлетворением,  увидев
быстроту, с которой усеянный шипами груз на натянутой цепи дугой понесся  на
него и затем назад.
   Теперь Фарли начал передвигаться по кругу, перемещаясь возле  Кола  Ренба
сначала в одну, а затем в другую сторону. Булава преследовала  его  быстрее,
чем вначале, быстрее, чем казалось Афине возможным.  И  тут  она  закричала,
совсем не замечая своего крика. Потом она снова издала какой-то возглас,  но
на этот раз уже от чувства облегчения, когда оказалось, что шипы  не  задели
тонкую чистую кожу Фарли.
   На  мгновение  двое  мужчин  застыли,  потом  вновь   началось   быстрое,
непостижимо  быстрое  для  Афины  мелькание  рук.  Она  подумала,   что   ее
возбуждение уже прошло, как вдруг острие одного из шипов булавы задело Фарли
по руке и у него отлетел кинжал. Почти в это же мгновение длинный меч  Фарли
нанес жалящий удар. И вот уже Кол  Ренба  отшатнулся,  продолжая  вращать  в
правой руке  булаву,  в  то  время  как  левая  согнулась,  как  бы  пытаясь
защититься от дальнейших повреждений. Рукав ее быстро пропитывался кровью.
   Теперь кровоточили руки у обоих мужчин, но рука Фарли,  похоже,  была  не
способна уже ни на что. На тыльной стороне ладони  у  него  белела  разбитая
кость. Светлый клинок его длинного кинжала был уже присыпан пылью на земле.
   Когда  его  вооруженный  булавой   противник   заметил,   какое   сильное
повреждение он нанес, в то время как у него самого раненая  левая  рука,  по
крайней мере, могла быть прижата к телу и не мешать, он перестал отступать и
начал снова продвигаться вперед, непрерывно вращая вокруг  себя  по  эллипсу
ужасный смертоносный груз. Когда Кол  приблизился,  Фарли  попятился  назад.
Однако стоило только булаве просвистеть мимо него, как длинный и решительный
выпад в горло поймал Кола на встречном движении. Кол Ренба был мертв. Булава
вырвалась из его руки и  описав  большую  дугу,  улетела  далеко  от  своего
хозяина, вращаясь над кричащим кольцом уворачивающихся  от  нее  людей.  Уже
после того, как смолкли  крики  наблюдавших  за  поединком,  Афина  все  еще
продолжала кричать. Потом и она замолчала, когда поняла что крик был  ее.  К
тому же, как выяснилось, она все это время судорожно сжимала Шенберга обеими
руками, уцепившись за его руку и плечо. Оскар смотрел на нее как-то  странно
и Де Ла Торре тоже, стоявший чуть поодаль, обнимая рукой скучающую Селесту.
   Но Афина быстро про них забыла. Уже готовились к схватке другие бойцы.
   - Жиль Коварный - Хэл Медник!
   Из этой пары более худым и высоким оказался Медник. Он предпочел  выбрать
сначала защитную  тактику,  удерживая  свой  меч  наподобие  чувствительного
органа  гигантского  насекомого.  Жиль  Коварный  был  мужчиной  с  волосами
песочного цвета и с выражением нешуточного упорства и  (подобно  большинству
удачливых предателей, как подумалось  Афине)  открытости  и  правдивости  на
лице. На вид он не отличался ни крупным телосложением, ни  особенной  силой.
Однако он управлялся  со  своим  длинным  клинком  уверенными  и  экономными
движениями. Его меч то вздымался вверх, то падал  вниз.  И  Афина  не  могла
уследить момент начала движения. Но такие же трудности испытывал, похоже,  и
Хэл Медник. Локоть у него уже был поцарапан. Затем досталось и колену. И вот
уже большой мускул на его татуированной руке  был  рассечен  почти  пополам.
После  всего  этого  оставалось  проделать  работу  наподобие  той,  которой
занимается  мясник.  Жиль  отступил  назад  с  выражением  отвращения.   Раб
приблизился и взмах кувалды прекратил молчаливую дергающуюся агонию Хэла.
   - Джуд Исакссон - Ле Нос из Хайленда!
   Ле Нос бросился в атаку чуть ли не раньше, чем прозвучал сигнал к  началу
поединка. Его яростное лицо, изрытое шрамами, выдвигалось вперед словно щит.
В каждой руке был зажат широкий клинок,  двигающийся  и  сверкающий  подобно
ножу на ступице колесницы. А низкорослый Исаксон, радостно  выкрикивая,  как
бы  обрадованный  встречей  с  таким  агрессивным  противником,   достаточно
проворно выпрыгивал вперед, чтобы встретить оружие Ле  Носа.  При  этом  оба
перемещались по центру круга арены. Круглый металлический щит на левой  руке
Джуда  звенел  под  градом  ударов  его  противника,  словно  наковальня   у
обезумевшего  кузнеца.  Ле  Нос  как  будто  не  мог  даже  вообразить,  что
существуют еще и оборонительные приемы, не  говоря  уже  о  том,  чтобы  ими
пользоваться. Он продолжал  только  упорствовать  в  своей  атаке,  действуя
обеими  руками.  Он  проделывал  это  настолько  маниакально,  что  для  его
соперника, казалось, не оставалось никакой возможности  найти  для  ответной
контратаки хотя бы небольшой зазор во времени и пространстве.
   В таком темпе бой не должен был, да и не  мог  длиться  долго.  Атакующая
мечом рука Ле Носа внезапно остановилась, налетев в  воздухе  на  длинное  и
толстое острие меча Исакссона. Кинжал Ле Носа продолжал свои разящие полеты,
но всякий раз блестящий, хотя и покрытый зарубками щит Джуда отражал  удары.
Затем уже Джуд высвободил свой меч из пораженной им руки противника и бросил
его снова вперед, рубя им все быстрее и быстрее - с неистовством, едва ли не
большим, чем у его противника. Когда Ле Нос затих, он уже  был  рассечен  на
куски.
   - Что с тобой? - настойчивый голос несколько раз уже, как  поняла  Афина,
повторил  вопрос.  Шенберг  крепко  держал  ее  обеими  руками  и   легонько
встряхивал. Он глядел ей прямо в глаза. Когда их взгляды встретились, то она
увидела, что озабоченность в  нем  сменилась  какой-то  смесью  изумления  и
презрения.
   - А что такое? Ты что имеешь в виду? Со мной все в порядке. -  Она  снова
повернулась и стала смотреть  на  арену,  ожидая  нового  поединка.  Но  тут
поняла, что руководящий турниром жрец Лерос или как его там еще зовут только
что объявил перерыв. Медленно до нее стало доходить, что она почти  забылась
в возбуждении от поединков, на время потеряла контроль  своего  собственного
поведения, как это бывает от наркотиков или от секса. Но теперь  уже  все  в
полном порядке. Действительно, было очень близко к потере контроля,  но  все
же она овладела собой.
   Шенберг, глядя на нее с некоторой озабоченностью, заметил: - Надо бы дать
возможность Карлосу и Барбаре посмотреть один-два поединка.  -  Ему?  -  Она
отрывисто расхохоталась с презрением. - Это совсем не для него. Спасибо, что
пригласил меня, Оскар.
   - И все-таки я считаю, что тебе уже достаточно.
   Де Ла Торре выглянул из-за спины Оскара. - Кстати, мне тоже пока  хватит.
Давай-ка, Афина, вернемся на корабль.
   - Я хочу остаться!
   Сказано это было таким тоном, что никто  из  мужчин  больше  не  стал  ее
уговаривать. Между тем  Селеста  придвинулась  к  Шенбергу.  Она  вообще  не
столько следила за происходящим на ринге, сколько поглядывала на него. - Ну,
тогда я пошел, - бросил Де Ла Торре и удалился.
   Суоми передал свое ружье часового в руки де Ла Торре и, соскользнув вниз,
начал  карабкаться,  спускаясь  с  вершины  скалы  по   крутому   склону   и
придерживаясь за убираемую вверх веревку, закрепленную для облегчения спуска
и подъема. На этой стороне скалы склон, в основном, был не совсем  отвесный.
К тому же встречались пятна каменистой  почвы  и  один-два  куста.  Уже  был
протоптан заметный след от прошедших ранее спусков.
   Опустившись до уровня леса, Суоми сразу же направился в сторону  турнира.
Афина продолжала оставаться там, ей мало было того, чтобы лишь взглянуть,  и
специально хотелось посмотреть все.
   Что это было - чисто научный интерес? Антропология? До  сегодняшнего  дня
этот предмет ее никогда не интересовал, по крайней мере, в  обществе  Суоми.
Может быть напрасно он позволил себя убедить в том, что  этот  турнир  такой
смертоубийственный. Ни Суоми, ни Барбара не ходили смотреть.  Де  Ла  Торре,
вернувшись оттуда, не обмолвился ни единым  словом,  а  Суоми  не  стал  его
расспрашивать. Но может  быть  и  так,  что  это  мероприятие  действительно
кровавое, как и предупреждал их провожатый. А она  спокойно  продолжает  там
находиться. Ну, уж если она такая, то он сам должен в этом удостовериться.
   Ничего ужасного на ринге не происходило, когда Суоми вынырнул из  леса  и
приблизился к месту боя. Люди просто стояли вокруг,  ожидая,  пока  какой-то
человек в белой одежде выполнял свой обряд перед скромным  алтарем.  Шенберг
приветливо кивнул ему. Афина посмотрела в его  сторону  каким-то  рассеянным
взглядом. Ему показалось, что она была чем-то расстроена.  Однако,  не  было
заметно никаких признаков, что  она  хочет  оказаться  где-то,  кроме  этого
места. Но вскоре его внимание было от нее отвлечено.
   - Омир Келсумба - Местль из Винди Вэйл! Пружинистыми  ногами,  массивными
как стволы деревьев, Келсумба двинулся вперед.  Его  черная  кожа  блестела.
Топор уютно, словно младенец в колыбели, покоился в  его  страшных  ручищах.
Худощавый и седеющий, несколько побитый временем как старая коса,  выбранная
им в качестве оружия, Местль  с  задумчивым  выражением  держался  некоторое
время  на  почтительном  расстоянии  от  Келсумбы,   отступая   расчетливыми
движениями и изучая манеру своего противника. Но вот к нему метнулся  топор,
ошеломив Суоми своей скоростью. В этом стремительном движении  было  столько
силы и веса, что никакие человеческие усилия,  казалось,  не  могли  отвести
этот удар. Местль отреагировал безошибочно, подставив лезвие косы  в  нужном
месте и отбил топор. Однако дребезжащий удар при соприкосновении лезвий едва
не сбил Местля с ног. Очередной удар топора обрушился  на  косу,  потом  еще
одни. Местль никак не мог занять нужную позицию для ответного  удара.  После
четвертого или  пятого  удара  лезвие  косы  сломалось.  Стонущий  ропот  от
предчувствия крови прошелестел по кругу зрителей и  Суоми  услышал  этот  же
возглас и из уст Афины. Он увидел на  ее  лице  выражение  экстаза  -  губы,
влажные от созерцания битвы, и полная отрешенность от всего!
   По-прежнему крепко удерживая свое сломанное  оружие,  зазубренное  лезвие
которого продолжало оставаться все еще опасным, Местль сохранял  спокойствие
и демонстрировал больше проворности, чем можно было  ожидать,  судя  по  его
внешнему виду. Некоторое время ему удавалось уйти от попыток прижать  его  к
стене бойцовской арены. Ни он, ни кто-либо другой из бойцов даже и мысли  не
допускали о том, чтобы перешагнуть через эту простую черту  и  выскочить  из
ринга, точно также как они не помышляли пройти сквозь стену.
   Но вот топор полетел к Местлю в каком-то непрерывном  мелькающем  взмахе,
казалось, утянувшим за собой  и  своего  гигантского  хозяина.  Наконец,  он
достал Местля прямо по спине в тот самый  миг,  когда  тот  извернулся  всем
своим телом, пытаясь и на этот ра