вшись,  чтобы  не
произнести имя Велликс.
     С нескрываемым любопытством Влана ждала, что он сделает дальше.
     - Ладно, - проговорил он, размыкая объятия  и  опираясь  на  руки.  -
Насколько я понимаю, ты пытаешься действовать в моих интересах, и я отвечу
тебе тем же. То, что я тебе расскажу, является обвинением и  варварству  и
цивилизации.
     И Фафхрд поведал девушке о том, как решили поступить с ней Эссединекс
и Хрингорл.
     Когда он закончил, Влана от души рассмеялась,  хотя,  как  показалось
Фафхрду, немного побледнела.
     - Да, я совершила промашку, - заметила она. - Стало быть, вот  почему
мое, в известном смысле довольно изысканное искусство сразу  удовлетворило
грубым вкусам Седди, вот почему для  меня  нашлось  место  в  труппе,  вот
почему он не настаивал, чтобы я после представлений торговала своим  телом
в его пользу, как обязаны делать другие девушки. - Пристально взглянув  на
Фафхрда, Влана продолжала:  -  Ночью  какие-то  шутники  опрокинули  шатер
Седди. Часом, уж не ты ли?
     Фафхрд кивнул.
     - Ночью у меня было необычное настроение, веселое и  в  то  же  время
отчаянное.
     Девушка радостно рассмеялась и вновь пристально посмотрела на него.
     - Выходит, ты не пошел домой, когда я  отправила  тебя  отсюда  после
представления?
     - Пошел, но  не  сразу,  -  ответил  Фафхрд.  -  Я  остался  и  решил
понаблюдать.
     Влана взглянула на него нежно, немного насмешливо и как бы спрашивая:
"И что же ты увидел?" До на этот раз не  упомянуть  имя  Велликса  уже  не
составило для Фафхрда никакого труда.
     - Значит, ты к тому же и рыцарь, - пошутила она. -  Но  почему  ж  ты
сразу не рассказал мне о замысле Хрингорла? Решил, что я  испугаюсь  и  не
смогу любить тебя как следует?
     - Было немножко,  -  признался  Фафхрд,  -  но  главное  в  том,  что
предупредить тебя я решил только сейчас. По  правде  сказать,  я  вернулся
сюда, потому что боялся  призраков,  но  потом  нашлись  и  другие  веские
причины. Знаешь, перед тем как я залез к тебе в шатер, страх и одиночество
- и ревность в какой-то мере тоже - пробудили во мне искушение броситься в
каньон Пляшущих Троллей или  надеть  лыжи  и  попытаться  совершить  почти
невозможный прыжок, о котором я мечтаю уже много лет...
     Влана впилась пальцами в его предплечье.
     - Никогда и не думай об этом, - очень  серьезно  проговорила  она.  -
Цепляйся всеми силами за жизнь. Думай только о себе. После  плохих  времен
всегда наступают лучшие - или забвение.
     - Ну да, вот мне и захотелось доверить воздуху  над  каньоном  решить
мою участь.  Подхватит  он  меня  или  швырнет  оземь?  Однако  самолюбие,
которого во мне хоть отбавляй, что бы ты там ни думала,  и  подозрительное
отношение ко всяческим чудесам подавили во мне эту дурь. А до этого я чуть
было не перевернул твой шатер, прежде чем занялся шатром Эссединекса.  Как
видишь, во мне тоже живет зло. И скрытность, и двуличность тоже.
     Влана не засмеялась, а стала задумчиво вглядываться  в  его  лицо.  В
глазах у нее снова появилось загадочное выражение. Пытаясь разгадать,  что
за ним кроется, Фафхрд встревожился: ему показалось, что за этими большими
темными зрачками он увидел не пророчицу, обозревающую вселенную  с  горной
вершины, а купца с весами, на которых он тщательно взвешивает свой  товар,
время от времени помечая в книжечке старые долги, новые  взятки  и  другие
средства получить барыш.
     Но это длилось всего лишь миг, и Фафхрд  возрадовался,  когда  Влана,
которую он все еще держал на руках, улыбнулась, глядя ему прямо в глаза, и
сказала:
     - Вот теперь я отвечу тебе на вопрос, на который не хотела, да  и  не
могла ответить раньше. Сейчас я решила, что моим сподручником  будешь  ты!
Ну-ка, обними меня покрепче!
     Фафхрд горячо и с такой силой обхватил ее, что она вскрикнула, но  не
успел он основательно распалиться, как Влана оттолкнула  его  и  задыхаясь
прошептала:
     - Подожди же! Прежде нам нужно все хорошенько обдумать.
     - Потом, любовь  моя,  потом,  -  принялся  умолять  Фафхрд,  пытаясь
опрокинуть девушку на ложе.
     - Нет! - резко воскликнула она. - Из-за этого "потом"  слишком  много
битв  проигрывается  великому  и  грозному  "слишком  поздно".   Если   ты
сподручник, то я - главарь, и ты должен меня слушаться.
     - Слушаюсь и повинуюсь, - сдался Фафхрд. - Только давай поскорее.
     - Когда наступит время моего похищения, мы должны быть уже далеко  от
Мерзлого Стана, - начала девушка. - Сегодня мне нужно будет  собрать  свои
вещи, запастись санями, быстрыми лошадьми и провизией. Предоставь все  это
мне. Ты же должен  сегодня  вести  себя  как  обычно,  держаться  от  меня
подальше на случай, если наши враги  приставят  к  тебе  соглядатаев,  что
Седди и Хрингорл скорее всего и сделают.
     - Хорошо, хорошо, - поспешно  согласился  Фафхрд.  -  А  теперь,  моя
нежная...
     - Наберись терпения и помолчи! На всякий  случай  заберись  на  крышу
Зала Богов задолго до представления,  как  вчера.  Меня  могут  попытаться
похитить во время спектакля - не утерпит Хрингорл или  кто-нибудь  из  его
головорезов, либо этот пират попытается надуть Седди, чтобы  не  заплатить
обещанного золота - а даю будет спокойнее, если ты  окажешься  под  рукой.
Когда же я уйду  со  сцены  в  тоге  и  серебряных  колокольчиках,  быстро
спускайся вниз и встречай меня у конюшни. Мы  скроемся  в  антракте  между
двумя отделениями, когда все будут с нетерпением ждать  продолжения  и  не
обратят на нас внимания. Ты все понял?  Ты  держишься  от  меня  подальше,
прячешься на крыше, встречаемся в антракте - так? Отлично! А  вот  теперь,
дорогой мой сподручник, к  черту  всякую  дисциплину!  Забудь  начисто  об
уважении, которое ты испытываешь к своему главарю и...
     Но теперь уже Фафхрд решил помедлить.  Пока  Влана  говорила,  в  нем
самом проснулась тревога, и он отстранил девушку, хотя та  обвила  его  за
шею и попыталась притянуть к себе.
     - Я сделаю все в точности как ты сказала, - проговорил  он.  -  Но  я
хочу предупредить тебя кое о чем, это крайне важно. Как можно меньше думай
сегодня о нашей затее,  даже  когда  будешь  к  ней  готовиться.  Старайся
спрятать ее за своими обычными мыслями. Я поступлю так же,  будь  уверена.
Дело в том, что моя мать Мора прекрасно умеет читать мысли.
     - Опять эта Мора! Твоя милая матушка до такой степени запугала  тебя,
мой дорогой, что меня так и подмывает послать все это  к  черту...  да  не
отталкивай же ты меня, погоди! Ты говоришь  так,  словно  она  -  королева
ведьм.
     - А она и есть  королева  ведьм,  можешь  не  сомневаться,  -  угрюмо
подтвердил Фафхрд. - Она - громадный белый паук, а Стылые Пустоши, как  на
земле, так и под землей - ее паутина,  по  которой  мы,  маленькие  мушки,
должны ходить очень осторожно, чтобы к ней не  приклеиться.  Так  я  нужен
тебе?
     - Нужен, нужен! А сейчас...
     Фафхрд медленно привлек  девушку  к  себе:  так  мужчина  неторопливо
подносит к губам мех с вином, стараясь продлить сладкую муку предвкушения.
Тела возлюбленных соприкоснулись. Губы приоткрылись и замерли.
     Внезапно Фафхрда буквально пронзила мертвая тишина - наверху,  внизу,
везде, как будто сама земля затаила дыхание. Это ему не понравилось.
     Возлюбленные поцеловались, они  пили  друг  друга  взахлеб,  и  страх
Фафхрда исчез.
     Наконец губы  их  разъединились.  Фафхрд  протянул  руку  и  пальцами
загасил фитиль светильника; в темноте  сразу  стало  видно,  как  холодное
серебро рассвета сочится в щели шатра. Пальцы Фафхрда горели. Он удивился:
зачем ему надо было гасить светильник - ведь прежде они любили друг  друга
при свете? Снова пришел страх.
     Но он стиснул  Влану  в  крепком  объятии,  где  для  страха  уже  не
оставалось места.
     И тут, внезапно - Фафхрд даже сам не сумел бы объяснить почему -  они
оба покатились к  задней  стенке  шатра.  Вцепившись  в  плечи  девушки  и
обхватив  ногами  ее  ноги,  он  перекатывал  ее  через  себя,   мгновенно
перекатывался через нее сам - тела их так и мелькали.
     Раздался громовой треск: можно было подумать,  что  какой-то  великан
ударил с размаху кулаком по промерзшей земле, и тут же потолок  посередине
шатра рухнул на пол, а дуги угрожающе прогнулись, туго натянув кожу.
     Фафхрд с Вланой докатились до вешалки, с которой  посыпалась  одежда.
Снова раздался страшный треск, потом что-то захрустело, как будто какое-то
немыслимое чудовище отгрызало голову бегемоту. Вздрогнула земля.
     Затем вдруг  стало  тихо,  и  только  в  ушах  любовников  гудело  от
изумления и страха. Они прижались друг к дружке, словно перепуганные дети.
     Первым опомнился Фафхрд.
     - Одевайся!  -  крикнул  он  Влане,  прополз  под  стенкой  шатра  и,
совершенно обнаженный, вылез под розовеющее небо на трескучий мороз.
     На крыше шатра, прижимая ее и находившееся  под  нею  ложе  к  стылой
земле, лежала громадная ветка снежного платана, накрытая кучей осыпавшихся
кристаллов льда.
     Само дерево, лишившееся ветви-противовеса, упало в другую  сторону  и
тоже было погребено под горою льда. Его черные, мохнатые, обломанные корни
выглядели неприлично голыми.
     Поднимающееся солнце  окрасило  кристаллы  льда  в  розовато-телесный
цвет.
     Вокруг было тихо,  ни  над  одним  из  шатров  даже  не  вился  дымок
готовящегося завтрака. Никто будто и не заметил  чудовищного  чародейского
удара, кроме предполагаемых жертв.
     Начиная трястись от холода, Фафхрд снова  скользнул  в  шатер.  Влана
послушно одевалась с присущей актерам стремительностью. Фафхрд бросился  к
своей одежде, так предусмотрительно  сложенной  в  этом  конце  шатра.  Он
решил, что его действиями, должно быть, руководили боги, когда он оставлял
здесь свою одежду и гасил  светильник  -  в  противном  случае  шатер  уже
загорелся бы.
     Одежда показалась ему холоднее ледяного воздуха, но он знал, что  это
скоро пройдет.
     Вместе с Вланой он снова выполз наружу. Когда они выпрямились, Фафхрд
повернул девушку лицом  к  упавшей  ветви,  лежавшей  среди  кучи  ледяных
кристаллов, и проговорил:
     - Теперь можешь посмеяться над колдовским могуществом моей матери, ее
ведьм и всех снежных женщин вообще.
     - Я вижу только ветку, которая обломилась  под  тяжестью  льда,  -  с
сомнением в голосе ответила Влана.
     - А ты сравни, сколько льда и снега было на этой ветви и  сколько  на
любой другой, - посоветовал Фафхрд. -  И  не  забудь  спрятать  эти  мысли
подальше!
     Влана промолчала.
     Они увидели, что со стороны торговых шатров к ним быстро приближается
какая-то черная фигура. Забавно подпрыгивая, она становилась все больше  и
больше.
     Велликс-Хват, задыхаясь, остановился и схватил Влану  за  руку.  Едва
переводя дух, он проговорил:
     - Мне приснилось, что ты упала и тебя чем-то  придавило.  А  потом  я
проснулся от грохота.
     - Тебе приснилась почти правда, но  в  таком  деле  "почти"  означает
очень много, - ответила Влана.
     И тут Велликс увидел Фафхрда. Гримаса гнева и ревности  исказила  его
лицо, рука потянулась к кинжалу на поясе.
     - Погоди! - резко выкрикнула Влана. - От меня и впрямь могло остаться
лишь  мокрое  место,  но  этот  молодой  человек  по  каким-то   признакам
почувствовал, что ветка вот-вот сломается, и в последний  момент  выдернул
меня из лап у смерти. Его зовут Фафхрд.
     Откинув  другую  руку  в  сторону,  Велликс  превратил  начатое  было
движение в учтивый поклон.
     - Я перед вами в долгу, молодой человек,  -  тепло  проговорил  он  и
после небольшой паузы добавил: - за то, что  вы  спасли  жизнь  знаменитой
актрисе.
     Из актерских шатров  к  ним  уже  спешили  люди;  вдалеке,  у  шатров
Снежного клана тоже появились фигуры, однако эти стояли неподвижно.
     Прижавшись щекой к щеке Фафхрда - якобы в виде благодарности -  Влана
торопливо зашептала:
     - Не забудь о наших планах на вечер и, главное - о побеге. Делай все,
в точности как я сказала. А теперь смывайся.
     Фафхрд успел вставить лишь две коротких фразы:
     - Остерегайся льда и снега. Действуй не размышляя.
     Влана повернулась к  Велликсу  и  немного  сдержанно,  однако  вполне
любезно проговорила:
     - Благодарю вас, сударь, за вашу заботу обо мне - как во сне,  так  и
наяву.
     Из недр поднятого воротника толстой  шубы  раздался  ироничный  голос
подошедшего Эссединекса:
     - Трудная нынче выдалась ночка для шатров.
     Влана пожала плечами.
     Окружив девушку, женская часть труппы  забросала  ее  вопросами;  все
вместе, тихонько беседуя, они подошли к актерскому шатру и скрылись в нем.
     Глядя вслед Влане, Велликс нахмурился и стал теребить себя за  черный
ус.
     Актеры-мужчины разглядывали то, что осталось от шатра Вланы, и качали
головами.
     Тепло и дружелюбно Велликс обратился к Фафхрду:
     - Я уже предлагал вам выпить бренди, а теперь мне  кажется,  что  оно
пошло бы вам на пользу. Еще со вчерашнего утра я очень хочу побеседовать с
вами.
     - Прошу меня простить, но стоит мне сейчас сесть, и я не  услышу  уже
ни слова, пусть даже каждое из них будет отмечено совиной мудростью,  а  о
глотке  бренди  и  говорить  не  приходится,  -  вежливо  ответил  Фафхрд,
прикрывая ладонью зевок, который был притворным лишь  отчасти.  -  Но  все
равно благодарю вас.
     - По-видимому, так уж мне суждено -  приглашать  вас  в  неподходящий
момент, - пожав плечами, заметил Велликс. - Тогда, быть может, в  полдень?
Или ближе к вечеру?
     - Если можно, ближе к  вечеру,  -  ответил  Фафхрд  и  широким  шагом
направился к шатрам торговцев. Велликс остался на месте.
     Такого удовлетворения Фафхрд не испытывал еще никогда в жизни.  Мысль
о том, что уже сегодня  вечером  он  навсегда  покинет  этот  опротивевший
снежный мир с его властными женщинами, теперь заставляла его испытывать  к
Мерзлому Стану чуть ли не нежность. Поосторожнее с мыслями! -  одернул  он
себя. То ли из-за ощущения смутной угрозы,  то  ли  из-за  того,  что  ему
страшно  хотелось  спать,  все  вокруг  сделалось  нереальным,  словно  он
наблюдал какую-то сцену из далекого детства.
     Осушив   высокую    фарфоровую    кружку    вина,    врученную    ему
друзьями-минголами Заксом и Эффендритом, он позволил им  отвести  себя  на
ложе из блестящих шкур и мгновенно уснул крепчайшим сном.
     После бесконечной и податливой  тьмы  Фафхрд  наконец  увидел  слабый
свет. Он сидел рядом со своим отцом Нальгроном за  обильным  пиршественным
столом, уставленным соблазнительно дымящимися яствами и креплеными  винами
в кувшинах из глины, камня, серебра, хрусталя и золота. За столом  были  и
другие сотрапезники, но Фафхрд различал лишь их темные  силуэты  и  слышал
наводящий сон гул разговоров, слишком тихих, чтобы разобрать  что-либо,  и
напоминавших журчание воды, которое время от времени переходило во  взрывы
смеха - словно волны прибоя накатывали на галечный берег. А звяканье ножей
и ложек о тарелки походило на стук переворачиваемых волнами камешков.
     Нальгрон был одет в белоснежную  шубу  с  капюшоном  из  меха  белого
медведя и увешан булавками, цепочками, браслетами и  кольцами  из  чистого
серебра; серебро поблескивало и в его волосах,  что  огорчило  Фафхрда.  В
левой руке Нальгрон держал серебряный  кубок,  который  время  от  времени
подносил к губам, а правую руку почему-то прятал под шубой.
     Нальгрон говорил о многом, говорил мудро, спокойно, почти нежно. То и
дело он поглядывал на сотрапезников, однако речь его лилась так тихо,  что
Фафхрд понимал, что обращается он лишь к нему.
     Фафхрд понимал также, что должен внимательно прислушиваться к каждому
слову и стараться запомнить каждое высказывание отца, потому что  Нальгрон
говорил  о  мужестве,  чести,  рассудительности,  о  том,  что   нужно   с
осторожностью давать и  крепко  держать  данное  слово,  прислушиваться  к
своему  сердцу,  ставить  перед  собою  высокую,  романтическую   цель   и
неукоснительно стремиться к ее достижению, о честности перед самим  собой,
особенно  в  отношении  своих  симпатий  и  антипатий,  о  том,  что  надо
пропускать мимо ушей страхи  и  придирки  женщин,  но  охотно  прощать  им
ревность, создаваемые ими помехи и даже самые дурные  поступки,  поскольку
проистекают они от их безудержной любви к тебе и другим, а также о  многих
других вещах, весьма  полезных  для  молодого  человека,  находящегося  на
пороге зрелости.
     Но понимая все это, Фафхрд слушал отца лишь  урывками,  так  как  его
очень тревожили ввалившиеся щеки Нальгрона,  когда-то  сильные,  а  теперь
худые пальцы, едва державшие серебряный кубок, серебряные нити в волосах и
губы, сделавшиеся из красных чуть синеватыми, несмотря на то, что  говорил
и жестикулировал Нальгрон весьма оживленно, и поэтому Фафхрд выискивал  на
столе самые соблазнительные блюда и то и  дело  подкладывал  отцу  лакомый
кусочек, дабы возбудить его аппетит.
     Нальгрон же всякий раз любовно кивал и улыбался сыну, подносил  кубок
к губам и снова начинал говорить, так и  не  вынимая  правой  руки  из-под
шубы.
     Пир шел своим чередом, Нальгрон начал говорить  о  еще  более  важных
предметах, но Фафхрд не слышал уже почти ничего из столь ценных  для  него
слов - так озабочен был он здоровьем отца. Теперь ему казалось,  что  кожа
вот-вот лопнет на выступающих скулах, что светлые глаза  отца  запали  еще
глубже и под ними появились сероватые круги, что на руке,  легко  держащей
кубок, голубоватые жилы вздулись еще сильнее;  Фафхрд  начал  подозревать,
что Нальгрон так и не выпил ни капли вина, хотя и подносил его непрестанно
к губам.
     - Ешь, отец, - просил Фафхрд  тихим  и  хрипловатым  от  беспокойства
голосом. - Хотя бы выпей немного.
     И снова улыбчивый взор, кивок, еще больше любви  к  глазах,  кубок  у
плотно сжатых губ, взгляд в сторону и продолжение спокойного монолога.
     И тут Фафхрда объял страх: свет вокруг сделался  голубым,  и  молодой
человек понял, что  никто  из  одетых  в  темное  с  неразличимыми  лицами
сотрапезников ничего, кроме кубков с вином, не подносил ко рту, хотя  звон
посуды не умолкал. Его тревога  за  отца  переросла  в  ужас;  не  понимая
толком, что делает, он,  отогнув  полу  отцовской  шубы,  схватил  его  за
предплечье и кисть правой руки и стал тыкать ею в сторону тарелки,  полной
еды.
     На сей раз Нальгрон не кивнул и не улыбнулся: набычившись на Фафхрда,
он ощерился так, что стали видны его зубы цвета старой слоновой  кости,  а
из глаз его струился холод, холод, холод...
     Рука, которую держал Фафхрд, была на ощупь,  на  вид...  просто  была
коричневой рукою скелета.
     Внезапно и страшно задрожав всем  телом  -  особенно  сильно  у  него
затряслись пальцы, - Фафхрд с проворностью змеи отпрянул от отца.
     И вот он уже не дрожал, а его трясли за плечи чьи-то сильные руки  из
плоти и крови, вокруг была не  тьма,  а  полупрозрачный  свет,  заливавший
шатер минголов, а вместо отцовского лица со впалыми щеками перед  Фафхрдом
было усатое, мрачное и озабоченное лицо Велликса-Хвата.
     Фафхрд сонно  уставился  на  него,  потом  тряхнул  головой  и  повел
плечами, чтобы поскорее очнуться и сбросить с себя руки Велликса.
     Но Велликс уже сам отпустил его  и  присел  на  лежащую  рядом  груду
мехов.
     - Прошу прощения, юный воин, -  серьезно  проговорил  он,  -  но  мне
показалось, что вам снится  сон,  который  любой  человек  с  радостью  бы
прервал.
     Его тон и манера, с какой он произнес эти  слова,  напомнила  Фафхрду
его отца  из  недавнего  кошмара.  Он  приподнялся  на  локте,  зевнул  и,
скривившись, снова встряхнулся.
     - У вас застыли тело или разум, а может, и то  и  другое,  -  заметил
Велликс. - Так что нет никакого резона  отказываться  от  обещанного  мною
бренди.
     Он взял в одну руку две серебряные кружечки, стоявшие рядом, в другую
коричневый кувшин