очки уставились на нее с таким выражением, как будто она только
что, на их глазах, совершила  предательство;  но  Мышелов  только  задумчиво
кивнул, продолжая держать ее руку на ладони, точно оценивая.
   - Это соответствует тому, что я вижу, - сказал он, - кроме того, все, что
я слышу, больше похоже на Илтхмар, чем на Товилийс. Взгляните,  -  продолжал
он тоном лектора, - хотя и узкая, эта рука сильная и  ловкая,  она  привыкла
сжимать и тискать, шлепать  и  хлопать,  щипать  и  покалывать,  щекотать  и
поглаживать и так далее, и тому подобное. - Затем  он  повернул  ее  ладонью
вверх и слегка потер  большим  пальцем,  словно  испытывая.  -  И  все-таки,
несмотря на такое обилие работы, она мягкая и нежная на ощупь. Это от масла,
которым пропитаны перчатки. Не сомневаюсь, что и необычная чадра подобным же
образом увлажняет щеки, губы и  подбородок  прелестницы.  -  Он  вздохнул  и
умолк, однако через мгновение продолжал:
   - Мэй, поди сюда! Дай твою руку.
   Светловолосая девочка повиновалась, не  скрывая,  однако,  изумления.  Он
переложил покоившуюся на его пальцах  ладошку  в  протянутую  ладонь  Мэй  и
повернулся к Клут, на лице которой играла ехидная усмешка:
   - Как поживает моя любимая племянница? Никто из присутствующих  не  знал,
что сказать. Фафхрд всем корпусом развернулся к Мышелову, Пальчики сохраняла
невозмутимость, как вдруг сверху донесся голос Афрейт:
   - Эй,  вы  там,  в  погребе,  а  ну  кончай  отлынивать!  Марш  на  кухню
отрабатывать обед!
   Клут и Мышелов возглавили шествие: поднимаясь  по  лестнице,  они  весело
болтали;  Мышелов  не  переставал  хвалить  племянницу  за  осторожность   и
сообразительность. За ними в угрюмом молчании следовали Мара и Гейл. Фафхрд,
подхватив под руки Мэй и другую девушку, ошеломленно стоявших  там,  где  их
оставил Мышелов, замкнул шествие.
   - Мой приятель странный тип, - объяснял он добродушно. - Он бы и у царицы
небес потребовал удостоверение личности, случись той на  минуту  привлечь  к
себе всеобщее внимание. А оскорбления он просто коллекционирует.

Глава 5

   Кухня в  доме  Сиф  представляла  собой  просторное  помещение  с  низким
потолком, которое проветривалось - а в данный момент еще и охлаждалось после
жаркого  солнечного  дня  -  сквозняком,  циркулировавшим,  когда   в   двух
противоположных концах помещения открывали двери.
   Высокая блондинка Афрейт и гибкая зеленоглазая Сиф  были  еще  в  длинных
белых  туниках,  хотя  чадры  уже  сняли.  Обняв  Мышелова,   хозяйка   дома
откомандировала его и Фафхрда перенести столы и скамьи на  улицу,  в  тенек.
Девочки окружили Афрейт; Мэй и Гейл что-то взволнованно объясняли, то и дело
оглядываясь через плечо.
   Когда мужчины, справившись со  своей  задачей,  вернулись  на  кухню,  то
обнаружили, что жрицы Луны уже  поменяли  свои  торжественные  облачения  на
более веселые повседневные платья из фиолетовой в желтую полоску и зеленой в
коричневую  крапинку  материй.  Девочки,  получив,  видимо,  соответствующие
распоряжения, принялись накрывать столы, вынося на улицу скатерти, подносы с
яствами и посудой.
   - Я так понимаю, что с нашей гостьей вы уже познакомились? - обратилась к
ним Сиф.
   - И о том, какую услугу она оказала нашим  племянницам  и  жителям  всего
острова, сообщив о  намерениях  илтхмарцев,  вы  тоже  слышали?  -  добавила
Афрейт.
   - Нам обо всем рассказали, - подтвердил Фафхрд. -  А  я  в  свою  очередь
полагаю, что вы уже приняли меры относительно мерзавцев с "Ласки"?
   - Разумеется, - заверила его Афрейт. - Совет был собран в мгновение  ока,
и дело решили согласно нашим обычаям - корабль оштрафовали (не за  намерение
похитить людей, конечно же: нашлись и другие  поводы;  например,  деревянный
корпус  "Ласки"  весь  в  подозрительных  дырах,  наводящих   на   мысль   о
червях-бурильщиках, а они, как известно, быстро проникают и на другие  суда)
и отправили восвояси.
   - Мы пригласили начальника порта Гронигера отобедать с нами,  -  добавила
Сиф, - - но он остался проследить, чтобы зловещее судно поставило  паруса  и
покинуло гавань, как и было сказано.
   - Так почему же ты, дражайший Серый Мышелов, дразнишь бедняжку, хотя  она
и является послушницей Богини, и даже, как я слышала,  отказался  пожать  ей
руку? - приступила с расспросами Афрейт.
   Выпрямившись во весь рост и даже слегка откинувшись назад, как  он  делал
это в погребе, Мышелов скрестил на груди руки и, глядя высокой женщине прямо
в глаза, отпарировал:
   - Бедняжка, как же! Никакая она не принцесса - она и сама это признала, -
да и, коли уж на то пошло, к храму Луны в Товилийсе  отношения  не  имеет  В
какую игру она играет, я не знаю, хотя и догадываюсь; а правда  вот  в  чем:
она обыкновенная корабельная проститутка из Илтхмара, где поклоняются Крысе,
отверженная из отверженных, на которую никто и никогда не  взглянет  дважды;
таких, как она, капитаны  идущих  в  дальние  рейсы  кораблей  нанимают  для
развлечения всей команды, и  потому,  госпожа  Афрейт,  она  не  может  быть
подходящей компанией ни для твоих племянниц, ни  для  племянницы  Сиф  и  не
достойна находиться с ними под одной крышей. Все указывает на это!  Одно  ее
имя служит тому достаточным доказательством.  И  Фафхрд  подтвердил  бы  мои
слова, если бы не был так увлечен игрой  в  рыцаря  и  принцессу,  к  вящему
удовольствию девчоночьей аудитории. Идеализм -  его  главный  недостаток,  я
всегда это говорил!
   Остальные пытались заставить его замолчать или как-нибудь возразить  ему;
девчонки, позабыв о своих обязанностях, слушали широко раскрыв глаза; но  он
довел свою гневную тираду до конца; когда  он  умолк,  Афрейт,  чьи  голубые
глаза давно уже метали молнии, выпалила:
   -  В  одном  ты  несомненно  ошибаешься,  недоверчивый:   она   настоящая
послушница Богини, ибо ей известны тайные слова и знаки.
   Сиф торопливо добавила:
   - Ей известен и цвет. Она носит платье и чадру.
   - И перчатки? - вкрадчиво спросил Мышелов. - Что-то я никогда не замечал,
чтобы вы с Афрейт надевали летом перчатки, какого бы цвета они ни были. Даже
зимой  ничего,  кроме  митенок.  То  же  самое  относится   к   послушницам,
разумеется.
   - Но ведь мы на Льдистом острове - лишь малая толика огромного сообщества
женщин, поклоняющихся Луне.  Без  сомнения,  в  Товилийсе  могут  быть  свои
обычаи, связанные с культом, - возразила Сиф.
   Мышелов улыбнулся:
   - Дорогая моя госпожа, ты  слишком  наивна,  твои  представления  о  мире
ограничены жизнью на острове. В перчатках может таиться больше зла, чем ты в
состоянии помыслить; также и чадра может служить не только признаком чистоты
или подчинения мужчине или простой маскировкой. Наиболее опытные илтхмарские
проститутки (а наша гостья в этом деле далеко не новичок, могу  поклясться!)
носят перчатки и чадру, чтобы сохранить руки и лицо нежными и  мягкими.  Что
же касается более интимных мест, то и их, предварительно бесстыдно оголив  с
помощью  пинцета,  укутывают  в  промасленную  шерсть.  Ибо,  да  будет  вам
известно, проститутки на илтхмарских судах ублажают  простых  матросов  лишь
при помощи рук - в противном случае риск, что девка забеременеет и  окажется
непригодной к употреблению, многократно возрастает, а в открытом море  новую
девочку для удовольствий взять неоткуда. Кстати, именно поэтому я и  сказал,
что ее имя только подтверждает род ее  занятий.  Корабельные  офицеры  имеют
доступ к лицу и грудям - короче, ко всему, что выше талии, - тогда  как  то,
что ниже, достается лишь одному капитану. Только  он,  мудрейший  на  судне,
знает, как получить свое таким образом, чтобы она не понесла. Так  что,  как
видите, все устроено разумно и мудро - помогает поддерживать и дисциплину, и
престиж капитана.
   Девочки начисто забыли о порученных им делах  и  окружили  их,  вытаращив
глаза  от  любопытства.  Пальчики  сохраняла  приличествующий   случаю   вид
покорного внимания.
   - Неужели он говорит правду?  -  не  скрывая  возмущения,  потребовала  у
Фафхрда ответа Афрейт.  -  Неужели  столь  отвратительные  обычаи  и  впрямь
существуют?
   - Хотелось бы мне сказать, что он лжет,  чтобы  позлить  его,  -  отвечал
Северянин, - - но я вынужден подтвердить, что подобные обычаи существуют,  и
не только  на  илтхмарских  судах.  Чаще  всего  корабельными  проститутками
становятся  девочки  из  бедных  семей,  которых  продают  их  же  родители.
Некоторые из них и сами  становятся  потом  заправскими  морячками,  есть  и
такие, что выходят замуж за пассажиров, но это редкость.
   - Все мужчины - самцы, - мрачно изрекла Сиф. - -  Чем  дольше  живу,  тем
больше в этом убеждаюсь.
   - А женщины -  самки,  -  добавил  Мышелов  вполголоса.  Афрейт  покачала
головой  и  перевела  взгляд  на  Пальчики,  которая,  увы,  выслушала   все
вышесказанное не моргнув и глазом, как будто ей все это было не в новинку.
   - Что ты на это скажешь, дитя? - спросила светловолосая жрица.
   - Все, что сказал капитан Мышелов, в основном правда, -  просто  ответила
девочка, изобразив гримаску, очень шедшую к ее пикантной  мордашке.  -  Хотя
что касается ремесла девочки для развлечений, то мне о нем  известно  только
то, чему меня научили на "Ласке". Против моей воли. В  самом  начале  нашего
пути была еще одна девочка, на два года старше, - в Уул-Плерне она сбежала с
корабля, - она меня многому  научила.  И  моя  мать  на  продавала  меня  на
корабль. Меня у нее похитили - это правда. Но когда я сбежала  с  корабля  и
выбрала из всей толпы вас двоих - потому что на  вас  были  белые  туники  и
чадры, - чтобы предупредить об опасности,  я  не  поведала  вам  подробности
моего пребывания на корабле, так как не считала их жизненно важными.
   - Хватит слушать сказки про судно работорговцев под названием "Ласка". Ее
история слишком подозрительна, - самодовольно произнес Мышелов.
   - Но она не утверждала, что команда "Ласки" занимается  работорговлей!  -
возмутилась Афрейт.
   - Они потеряли одну девочку для удовольствий в  Уул-Плерне,  -  вмешалась
Сиф. - Разумеется, эти скоты решили украсть здесь кого-нибудь  взамен!  Ведь
на нашем острове детей не нанимают и не продают  для  подобных  целей,  могу
поклясться.  Все  женщины,  которые  обслуживают  моряков  на  Льдистом,   -
взрослые.
   Но Мышелов прервал их, довольный собственной сообразительностью:
   - Однако я не думаю, чтобы вы обе - и ты, досточтимая госпожа  Афрейт,  и
ты, моя любезная Сиф, - поверили во все эти многочисленные похищения  людей.
Иначе вы не позволили бы "Ласке" уплыть, не  обыскав  ее  предварительно  на
предмет обнаружения узников, которых капитан мог бы прятать.
   - И вновь ты не прав, - сердито отвечала  Афрейт.  -  Двое  наших  людей,
отправленные  на  корабль  искать  дыры  червей-бурильщиков,  облазили  весь
корабль, прежде чем нашли их!
   - И что же, никаких девчонок на "Ласке" не  оказалось?  -  был  следующий
вопрос Мышелова. - И никаких женщин?
   Обе жрицы кивнули, напряженно глядя на него.
   - Значит, россказни о похищении людей ничем не подтверждены,  -  заключил
он безапелляционно.
   - Да, но ведь они хотели украсть  здесь  девочку  взамен  сбежавшей..,  а
может, и всех четырех... - растерянно начала Афрейт.
   - Извини, дорогая, - спокойно, но решительно перебил ее Фафхрд, -  но  не
лучше ли будет оказать нашей гостье любезность и выслушать ее, не  перебивая
и не строя при этом далеко идущих оскорбительных предположений? -  Последние
слова он произнес, подчеркнуто глядя на Мышелова. - Надо отдать ей  должное,
рассказывает она хорошо. - И он улыбнулся девочке.
   - - Разумное предложение, - благосклонно признала Афрейт. - Но  поскольку
здесь душно, то давайте выйдем на свейсий воздух, где нам приятнее  будет  и
говорить, и слушать. К обеду накроем попозже. Он не испортится. Да, девочки,
вы также можете пойти с нами, - добавила она, видя выражение их лиц. -  Дела
могут подождать, но чтобы сидели тихо и не болтали.

Глава 6

   Летний день клонился к вечеру; лишенные деревьев зеленые  луга  Льдистого
острова простирались от взгорья в его центре  до  самой  прибрежной  полосы.
Шелковистую гладь нарушали лишь торчащие то здесь,  то  там  острые  обломки
скал да кучки пасущихся овец.  Неподалеку,  точно  брошенный  на  траву  щит
великана, виднелся плоский бронзовый диск лунных  часов.  При  помощи  таких
устройств местные ведьмы, занимавшиеся исключительно белой магией,  отмечали
движение луны через многочисленные созвездия невонского  зодиака:  несколько
ярких парных звезд, носивших название Любовников, полускрытые дымкой  звезды
Призрака, острый треугольник  Ножа  с  кроваво-красной  звездой  на  острие.
Призрачная луна, близкая  к  полнолунию,  появилась  из-за  горизонта  около
четверти часа тому назад и теперь  висела  над  водной  гладью  в  восточной
четверти небес. Прохладный вечерний ветерок чуть шелестел стеблями травы.
   Дом, из которого они вышли, скрывал от  них  закатное  солнце;  утопая  в
морской пучине, оно заливало все вокруг красным светом.
   Четверо взрослых уселись прямо на  траву,  посадив  Пальчики  в  середину
круга. Девочки устроились между взрослыми.
   Она начала свой рассказ:
   - Я родилась в Товилийсе, где моя  мать  была  членом  Гильдии  Свободных
Женщин и к тому же жрицей Луны. Кто был мой отец, я не знаю. Многие из детей
Гильдии росли без  отцов.  Там  я  прошла  посвящение  в  Храме  Луны,  -  в
товилийском храме и впрямь носят белые перчатки, хотя и  не  из  меха.  -  С
этими словами она прикоснулась к перчаткам, заткнутым за пояс ее  платья.  -
Для Гильдии наступили тяжелые времена, и мы с матерью переехали  в  Илтхмар,
где стали зарабатывать себе на жизнь  ткацким  ремеслом.  Мне  очень  хорошо
давалось это искусство, я также умела играть на флейте и маленьком барабане,
показывать детишкам всякие фокусы и устраивать театр теней. За  свои  ловкие
руки я и получила прозвище "Пальчики", оказавшееся впоследствии роковым.  Мы
усвоили илтхмарский выговор.  Мать  говорила:  "Приспосабливайся!"  Мы  даже
делали вид, что поклоняемся Крысе, и приносили жертвы в ее храме, что  стоит
рядом с доками на берегу Внутреннего моря. И однажды, когда  я  входила  под
его низкий полутемный портик, на меня напали сзади и ударили чем-то  тяжелым
по голове. Я  очнулась  на  борту  "Ласки",  голова  немилосердно  болела  и
кружилась, а вокруг не было ничего, кроме бурных волн  Внутреннего  моря.  Я
была более чем раздета: на моем теле были сбриты  все  волоски  до  единого,
кроме ресниц и бровей. А потом под присмотром  одного  из  офицеров  корабля
другая проститутка, которую звали Горячая Ручка, стала обучать меня секретам
своего ремесла. Когда я упиралась и отказывалась выполнять их указания,  они
напускали на меня червей-бурильщиков.
   -  Чудовища!  -  воскликнул  Фафхрд.   Афрейт   нахмурилась   и   сделала
предостерегающее движение рукой, призывая к тишине, а Мышелов прижал палец к
готовым расплыться в предательской улыбке губам.
   Пальчики продолжала:
   - Как вам, должно быть, известно, эти щетинистые серые гусеницы  питаются
исключительно древесиной и очень боятся света и потому, если  извлечь  такую
гусеницу из прогрызенного ею  туннеля,  она  устремится  в  любую  щель  или
отверстие, которое попадется ей на пути, будь то пол, стена или живая плоть.
Изголодавшись, гусеница  начнет  буквально  ввинчиваться  в  свою  жертву  в
поисках подходящей пищи. Моя наставница  рассказывала,  что  их  используют,
чтобы обламывать начинающих корабельных девочек для удовольствий,  и  совсем
молоденьких, и постарше, поскольку  они  не  наносят  постоянных  увечий,  а
только временные, хотя и весьма болезненные повреждения.
   - Так, значит, там все-таки были черви... - начал было Мышелов, но тут же
захлопнул себе рот рукой.
   - И я покорилась, вспомнив наказ моей  матери:  "Приспосабливайся!"  -  и
обучалась работе руками другого рода столь усердно, что даже моя  наставница
меня похвалила, хотя и не очень охотно. Но я не стремилась  превзойти  ее  в
искусстве ублажения мужской плоти, поскольку мне нужен  был  друг;  а  кроме
того,  когда  корабль  входил  в  очередной  порт,  она  была  моим  главным
соглядатаем. Я никогда не копировала ее приемы, -  к  примеру,  ее  прозвали
Горячей Ручкой потому, что перед началом работы она подносила ладони ко  рту
и дышала в них до тех пор, пока они и впрямь не делались  горячими.  У  меня
был свой способ: когда ко мне приходил очередной клиент, я укладывала его на
ложе  и  начинала  перебирать  пальцами  по  всему  его   телу,   постепенно
приближаясь к заветному местечку и рассказывая ему сказку про  заколдованную
принцессу, которую злые чары сделали маленькой, как моя ладонь. Я  описывала
все, что встречает принцесса в своем маленьком мирке, изображала ее  наивное
удивление перед каждым новым препятствием, рассказывала, что  ей  приходится
проделывать, чтобы преодолеть каждое из них. Матросы обожали эту  чушь,  она
подогревала их воображение.
   Так и проходили мои дни  на  корабле.  Мы  побывали  в  портах  Ланкмара,
лесистого Кварч-Нара и Уул-Хруспа и других городов Внутреннего моря.  И  все
это время Горячая Ручка не спускала с меня глаз.
   Вскоре я пришла к выводу, что мой  обморок  после  удара  по  голове  был
искусственно  продлен  при  помощи  наркотиков  и  длился  по  крайней  мере
несколько дней, так как, впервые оставшись одна, я обследовала свое  тело  и
обнаружила, что моя бритая голова начала снова обрастать  волосами,  а  кожа
побледнела из-за отсутствия солнца - так же как и  во  время  двухнедельного
уединения перед посвящением в послушницы храма Луны, -  а  волосы  в  других
местах были удалены пинцетом. Но что еще происходило со мной, пока я была  в
забытьи, - содержали ли меня все время на "Ласке" или перевозили с места  на
место, - я так и не узнала, а Горячая Ручка не хотела (а может, и не  могла)
сказать. Все, что я смогла вспомнить, - это сумбур кошмарных  образов,  суть
которых  от  меня  ускользала.  Мы  с  Горячей  Ручкой  подружились,  но  не
настолько, чтобы она посвятила меня в план побега, который  она  задумала  в
Уул-Плерне. Теперь мне кажется, что она сделала бы это, если бы могла, -  но
ей  было  хорошо  известно,  что  потеря  обеих  корабельных   девочек   для
удовольствий заставит команду кинуться за ними в погоню, невзирая ни на что.
Перед побегом она надежно  меня  привязала  (по  узлам  она  была  настоящей
мастерицей) и заткнула рот кляпом, а потом поцеловала на прощание и сказала:
"Я делаю это для твоей же пользы, Пальчики. Надеюсь,  что  тебя  не  выпорют
из-за меня".
   Пороть  меня  и  впрямь  не  стали,  но  в  следующем  порту  -  это  был
Но-Омбрульск, последняя остановка перед долгим переходом сюда - меня заперли
в трюме и приковали к бревну металлической цепью, которая опутывала мои ноги
и соединялась с металлическим ошейником, запиравшимся на замок. Ключ от него
был только у капитана. Раньше он держал на этой цепи свою собаку-ищейку,  но
та издохла во время предыдущего рейса.
   Еще никогда я не чувствовала себя такой  одинокой,  как  во  время  этого
последнего плавания.  В  наихудшие  моменты  я  утешалась  воспоминаниями  о
прощальном поцелуе Горячей Ручки, одновременно ненавидя ее за предательство.
А еще я приняла решение сбежать с корабля, как только мы придем на  Льдистый
(кстати, раньше я считала его легендой), какими бы суровыми и  свирепыми  ни
оказались его обитатели. - Тут она обвела собравшихся насмешливым  взглядом.
- Я знала, что для  осуществления  моего  плана  мне  придется  сделать  все
возможное и невозможное, чтобы не оказаться вновь запертой в трюме. Поэтому,
не опасаясь более соперничества  Горячей  Ручки,  я  использовала  всю  свою
фантазию  и  изобретательность,  чтобы  найти  способ  усилить  и   продлить
удовольствие каждого своего, клиента  -  не  простых  матросов,  конечно,  а
капитана и его помощников. Ну и, разумеется,  прилож