ень, тащи-ка сюда ведро
пива! Да пошевеливайся! - Заметив недоуменный взгляд Фафхрда, он  пояснил:
- Разолью его вокруг "Угря" и в проходе, чтобы отбить наш запах.  И  стены
обрызгаю тоже.
     Фафхрд понимающе кивнул.
     - А я уж думал, что ты надрался до зеленого змия.
     Оживленно беседовавшие Влана и Ивриана вдруг подскочили: на  лестнице
загрохотали шаги.  Большего  шума  не  сумело  бы  произвести  даже  стадо
несущихся во весь опор бегемотов. Деревянная лестница скрипела  и  стонала
вовсю, но тяжелые шаги приближались. Дверь распахнулась, и  молодые  люди,
влетев  в  комнату  под  громадным  черным  грибом  ночного  смога,  ловко
перерезали его ножку дверной створкой.
     - Я ж говорил, что мы обернемся  в  один  миг,  -  радостно  закричал
Мышелов  Ивриане,  тогда  как  Фафхрд,  не  обращая  внимания  на  жалобно
скрипевший под ним пол, протопал к Влане и воскликнул:
     - Сердце мое, я так по тебе соскучился!
     С  этими  словами,  несмотря  на  протесты  и   сопротивление   своей
возлюбленной, он схватил  ее  в  охапку  и  поцеловал,  после  чего  снова
водрузил на кушетку.
     Странное дело:  на  Северянина  рассердилась  Ивриана,  а  не  Влана,
которая лишь нежно и отчасти мечтательно улыбалась.
     - Господин Фафхрд, - с вызовом проговорила  хрупкая  девушка,  упоров
кулачки в узкие бедра, высоко задрав точеный подбородок и сверкая  черными
глазами, - любезнейшая Влана  рассказала  мне  о  том,  насколько  жестоко
поступил Цех Воров с нею и ее близкими друзьями. Прошу извинить, что я, не
успев как следует с вами познакомиться, высказываюсь столь откровенно,  но
мне кажется, что  с  вашей  стороны  просто  недостойно  отказывать  ей  в
справедливой и столь желанной ею мести. Это относится и к  тебе,  Мышонок,
тоже - ты ведь хвастался Влане относительно того, что сделал бы с  ворами,
если б знал ее историю, ведь ты без малейших угрызений совести убил  моего
отца - или предполагаемого отца - за его зверства!
     Фафхрду было совершенно ясно: пока они с Серым Мышеловом  преспокойно
бражничали себе в "Угре", Влана, не жалея красок, расписала свои обиды  на
Цех и безжалостно воспользовалась книжными представлениями наивной девушки
о рыцарской чести. Ясно было и другое: Ивриана была уже немного на взводе,
поскольку на  низком  столике  рядом  с  дамами  стояла  на  три  четверти
опорожненная бутылка с фиолетовым вином из далекого Кираая.
     Под суровым взглядом Иврианы,  которой  теперь  пришла  на  помощь  и
Влана, великан лишь беспомощно развел длинными  руками  и  склонил  голову
даже ниже, чем вынуждал его к этому низкий потолок. В конце концов девушки
были правы. Он дал обещание.
     Поэтому первым попробовал отразить атаку Мышелов.
     -  Да  успокойся  ты,  крошка,  -  непринужденно  воскликнул  он,  не
прекращая вихрем летать по комнате, затыкать шелком щели от ночного смога,
шуровать в печке и подбрасывать в нее дрова, - и  вы  тоже,  прекраснейшая
леди Влана. За последний месяц Фафхрд не раз попадал Цеху в самое  больное
место - болтающиеся у них между ног кошельки. То, что он отнимал  у  воров
награбленное, можно сравнить с жестокими  ударами  в  пах.  Поверьте,  это
гораздо больнее, чем отнять  у  них  жизнь  с  помощью  меча  -  быстро  и
безболезненно. А сегодня и я помог  сагу  в  этом  ценном  начинании  и  с
радостью буду помогать и впредь. Давайте-ка лучше выпьем.
     Он схватил один из кувшинов, мигом вышиб из него  пробку  и  наполнил
серебряные кубки и кружки.
     - Месть торгаша! - презрительно  отозвалась  Ивриана,  которую  слова
Мышелова не утешили, а разозлили еще сильнее. - Я знаю, что в сущности  вы
оба - верные и благородные рыцари, несмотря на то, что порою  оступаетесь.
Самое малое, что от вас требуется - это принести Влане голову Кроваса!
     - И что она с ней станет делать?  Какой  в  ней  прок?  Только  ковры
перепачкает! - жалобно заметил Мышелов. Фафхрд же наконец собрался  немого
с мыслями, встал на колено и медленно заговорил:
     - Почтеннейшая леди Ивриана! Я и впрямь  торжественно  пообещал  моей
возлюбленной Влане, что помогу ей отомстить. Но ведь это произошло,  когда
я находился в далеком и варварском Мерзлом Стане, где кровная  месть  дело
обычное, освященное традициями и практикуемое всеми кланами,  племенами  и
братствами диких северян Стылых Пустошей. В своей наивности я полагал, что
и месть Вланы будет того  же  рода.  Но,  оказавшись  в  самом  средоточии
цивилизации, я обнаружил, что правила и обычаи перевернуты здесь с ног  на
голову. Однако же и в Ланкмаре, и в Мерзлом Стане, чтобы  выжить,  следует
соблюдать правила и обычаи. Здесь самый могущественный,  самый  почитаемый
идол - деньги, и люди ради них готовы горбатиться, воровать или притеснять
других. Кровная месть здесь не входит ни в какие  правила  и  наказывается
суровее, чем буйное помешательство. Подумайте, леди Ивриана: принеси мы  с
Мышеловом голову Кроваса, нам с Вланой в тот же миг пришлось бы бежать  из
Ланкмара, поскольку все ополчились бы против нас, а вы неминуемо  потеряли
бы этот сказочный уголок, созданный для вас любящим Мышонком,  и  были  бы
вынуждены весь остаток жизни нищенствовать и находиться в бегах.
     Речь была изящно аргументирована и построена,  но...  не  оказала  ни
малейшего воздействия. Пока Фафхрд ораторствовал, Ивриана  успела  осушить
свой кубок. Когда же он умолк, она вскочила с горящим лицом, встала прямо,
словно солдатик, и уничтожающе-едко бросила стоящему перед  нею  на  одном
колене Фафхрду:
     - Вы говорите мне о цене! Говорите  о  вещах,  -  она  обвела  руками
окружающее их разноцветное великолепие, - о каком-то имуществе, пусть даже
дорогом, когда на карту поставлена честь. Вы ведь  дали  Влане  слово.  О,
неужели рыцарство погибло  окончательно?  И  к  тебе,  Мышонок,  это  тоже
относится - разве ты не поклялся  перерезать  глотки  двум  отвратительным
ворам из Цеха?
     - Я не клялся, - слабо возразил Мышелов после внушительного глотка, -
я просто сказал, что мог бы перерезать...
     Фафхрд лишь пожал плечами и, корчась внутри от стыда, принялся искать
утешения в серебряной кружке. Дело в том, что Ивриана говорила тем  же  не
терпящим возражений тоном и использовала  те  же  не  совсем  честные,  но
раздирающие сердце женские доводы, что и  его  мать  Мора,  или  же  Мара,
возлюбленная Фафхрда из брошенного им Снежного  клана,  супруга,  брюхатая
его ребенком.
     Завершила разгром приятелей мастерским ударом  Влана,  которая  мягко
потянув  Ивриану  обратно  на  золотую  кушетку,  с   мольбою   в   голосе
проговорила:
     - Да полно тебе, моя милая. С каким благородством ты  встала  на  мою
сторону! Поверь, я крайне тебе признательна. Твои слова возродили  во  мне
чудные, прекрасные чувства, которые уже много лет были мертвы. Во из  всех
нас только ты подлинная аристократка, приверженная высоким идеалам.  А  мы
трое - просто воры. Так что же удивительного в том,  что  кое-кто  из  нас
ставит собственную безопасность выше чести и  способности  держать  данное
слово и весьма благоразумно не желает рисковать жизнью? Да, мы трое  воры,
и я оказалась в меньшинстве. Так что прошу  тебя  не  упоминать  больше  о
чести, душевных порывах и безрассудной отваге. Лучше сядь рядом и...
     - Ты хочешь сказать, что они просто боятся бросить вызов Цеху  Воров,
не так ли? - широко раскрыв глаза, сказала Ивриана, и лицо  ее  исказилось
от отвращения. - Я всегда полагала, что мой Мышонок  -  в  первую  очередь
благородный человек, а потом уже вор. Воровство это чепуха. Мой  отец  жил
за счет того, что жестоко грабил богатых путников и более слабых соседей и
притом оставался аристократом. Выходит, оба вы -  малодушные  ничтожества!
Трусы! - закончила она, переводя гневный взор с Мышелова на Фафхрда.
     Такого Северянин вытерпеть не мог. Лицо его вспыхнуло, руки сжались в
кулаки, и он вскочил, не обращая внимания, что его кружка громко  стукнула
о стол, а прогнувшиеся половицы громко затрещали.
     - Я не трус! - вскричал он. - Я нападу  на  Дом  Вора,  принесу  сюда
голову Кроваса и блещу ее, окровавленную, к ногам  Вланы.  Клянусь  Косом,
богом судьбы, клянусь почерневшими костями моего отца  Нальгрона,  клянусь
висящим у меня на поясе его мечом. Серым Прутиком!
     Он хлопнул себя ладонью по левому бедру и, не обнаружив  там  ничего,
кроме туники, довольствовался тем, что указал дрожащей  рукой  на  лежащие
поверх аккуратно сложенного балахона пояс  и  меч  в  ножнах,  после  чего
схватил свою кружку, плеснул в нее вина и залпом выпил.
     Тут Серый Мышелов звонко  и  заливисто  расхохотался.  Все  удивленно
уставились на него. Танцующей походкой он  приблизился  к  Фафхрду  и,  не
переставая улыбаться, спросил:
     - А почему бы и нет? Кто тут говорит о страхе перед ворами Цеха?  Кто
может тревожиться в предвидении этого до смешного простого дела - ведь нам
всем известно, что Кровас и вся его правящая  клика  -  пигмеи  по  уму  и
искусству по сравнению со мной или Фафхрдом? Мне как раз пришел  в  голову
на удивление простой и безотказный  план,  с  помощью  которого  мы  можем
добраться до самой потаенной щели этого Дома Вора. Мы с храбрецом Фафхрдом
приведем его в исполнение тотчас же. Северянин, ты готов?
     - Конечно,  готов,  -  хрипло  ответил  Фафхрд,  лихорадочно  пытаясь
сообразить, что еще намерен учудить его маленький приятель.
     - За несколько ударов сердца  я  соберу  все  что  нужно  и  идем!  -
воскликнул тот.
     Схватив с полки внушительных размеров мешок, он  принялся  бегать  по
комнате и швырять в него мотки веревки и матерчатой ленты, тряпки, склянки
с благовониями и мазями и прочие мелочи.
     - Но вы не можете идти  прямо  сейчас,  -  неуверенно  запротестовала
Ивриана, которая вдруг сделалась очень бледной.  -  Вы  оба...  ну,  не  в
состоянии.
     - Вы оба пьяны, - хрипло поддержала ее Влана. - Пьяны до  безобразия,
и ничего, кроме гибели, в Доме Вора не найдете. Фафхрд, где твой  холодный
рассудок, благодаря которому ты убил несколько могущественных  соперников,
так что у остальных кровь застыла в жилах, и добыл меня - там,  в  Мерзлом
Стане  и  в  ледяных,  опутанных  колдовством  глубинах  каньона  Пляшущих
Троллей? Пусть он вернется к тебе! И вдохни  его  в  своего  непоседливого
серого друга.
     - Ну нет, - ответил Фафхрд, надевая пояс с мечом. - Ты хотела,  чтобы
у тебя перед ногами лежала голова Кроваса в луже крови, и ты ее  получишь,
нравится тебе это или нет!
     - Полегче, Фафхрд, - остановил его Мышелов, который наконец  перестал
носиться по комнате и теперь завязывал мешок. - И вы,  леди  Влана  и  моя
дорогая принцесса, тоже полегче. Сегодня я собираюсь только  на  разведку.
Никакого  риска,  я  лишь  добуду  сведения,  необходимые  для  подготовки
смертельного удара, который мы нанесем завтра  или  послезавтра.  Так  что
сегодня никаких отрубленных голов - слышишь, Фафхрд? Что бы ни  случилось.
И облачись в свой балахон с клобуком.
     Фафхрд пожал плечами, кивнул и стал одеваться.
     Ивриана  немного  успокоилась.  Влана  тоже,  хотя  и  не   преминула
заметить:
     - Все равно вы оба на хорошем взводе.
     - Оно и к лучшему! - с шальной улыбкой заверил ее  Мышелов.  -  Хмель
может замедлить руку с мечом и немного  ослабить  удары,  зато  заставляет
шевелиться мозги и распаляет воображение,  а  это  как  раз  то,  что  нам
понадобится сегодня ночью. К тому же, - поспешно добавил он, чтобы Ивриана
не успела ничего возразить, - подвыпившие люди невероятно осторожны. Разве
не доводилось вам наблюдать, как  какой-нибудь  гуляка,  у  которого  ноги
заплетаются, при виде стражи берет себя в руки и осторожненько идет мимо?
     - Доводилось, - подтвердила Влана, - особенно, как он падает мордой в
грязь, едва поравнявшись со стражниками.
     - Вот еще!  -  отозвался  Мышелов  и,  откинув  голову,  торжественно
двинулся в сторону девушки,  пытаясь  придерживаться  воображаемой  прямой
линии.
     Внезапно, зацепившись за  собственную  ногу,  он  начал  было  падать
вперед,  но  тут  же  выполнил  невообразимое  переднее  сальто  и   четко
приземлился  на  чуть  согнутые  для  смягчения  удара  ноги  прямо  перед
девушками. Пол даже не скрипнул.
     - Видели? - осведомился он, но  вдруг  качнулся  назад,  наступил  на
подушку, где лежали его плащ и меч, однако, ловко изогнувшись вбок, устоял
на ногах и принялся поспешно одеваться.
     Тем временем Фафхрд под шумок проворно налил  еще  по  одной  себе  и
Мышелову, но Влана, заметив  это,  одарила  его  таким  взглядом,  что  он
поставил кружки и откупоренный кувшин на место столь  поспешно,  что  даже
чуть не запутался в своем балахоне, и отошел  от  столика,  покорно  пожав
плечами и состроив Влане рожу.
     Мышелов закинул  мешок  за  спину  и  отворил  дверь.  Молча  помахав
девушкам рукой, Фафхрд  вышел  на  крошечную  площадку.  Смог  стал  таким
густым, что Северянин почти пропал из виду. Мышелов махнул Ивриане и, тихо
проговорив: "Пока, Мышка!", последовал за Фафхрдом.
     - Да сопутствует вам удача! - от всего сердца воскликнула Влана.
     - Будь осторожен, Мышонок, - пискнула Ивриана.
     Мышелов,  казавшийся  маленьким  на  фоне  смутных  очертаний  фигуры
Фафхрда, прикрыл за собой дверь.
     Машинально обняв друг дружку, девушки стали ждать неизбежного  скрипа
и стона лестницы, однако все вокруг было тихо. Уже рассеялись клубы смога,
проникшего через дверь, а старые ступени так ни разу и не скрипнули.
     - Что они там делают? - шепнула Ивриана. - Прокладывают курс?
     Влана нахмурилась, сердито покачала головой, потом встала с  кушетки,
подошла на цыпочках  к  двери  и,  отворив  ее,  спустилась  на  несколько
ступенек, которые жалобно застонали под ее тяжестью, после чего  вернулась
в комнату и закрыла дверь.
     - Они ушли, - широко раскрыв от изумления глаза,  проговорила  она  и
развела руками.
     - Я боюсь! - выдохнула Ивриана и бросилась через всю комнату к  своей
рослой подруге.
     Влана крепко  прижала  ее  к  себе,  потом  высвободила  руку,  чтобы
запереть дверь на три массивных засова.
     Стоя в переулке Скелетов, Мышелов засунул назад  в  мешок  веревку  с
узлами, по которой друзья спустились вниз, зацепив ее за фонарный крюк,  и
предложил:
     - В "Серебряный Угорь" зайдем?
     - Ты имеешь в виду, что мы просто скажем им, будто  побывали  в  Доме
Вора? - без особого возмущения осведомился Фафхрд.
     - Ну что ты, - возразил Мышелов. - Но ведь наверху ты не сумел выпить
стременную, и я тоже.
     При слове "стременная" Мышелов взглянул на свои башмаки  из  крысиной
кожи, чуть присел и принялся подскакивать на  одном  месте,  мягко  шлепая
подошвами  по  камням.  Тряхнув  воображаемыми  поводьями,   он   крикнул:
"Вперед!" и ускорил  галоп,  потом  резко  откинулся  назад  с  возгласом:
"Стоп!", но тут  Фафхрд  с  коварной  улыбкой  извлек  из  складок  своего
балахона два кувшина.
     - Захватил, когда ставил на  стол  кружки.  Влана  видит  многое,  но
далеко не все.
     - Ты предусмотрительный и дальновидный тип, не говоря уж о  том,  что
неплохо научился махать мечом, - с  восхищением  промолвил  Мышелов.  -  Я
горжусь таким другом.
     Приятели  откупорили  кувшины  и  от  души  глотнули.  Потом  Мышелов
направился  в  сторону  запада;  приятели  почти  не  пошатывались  и   не
спотыкались. Не  доходя  до  Грошовой  улицы,  они  свернули  на  север  и
оказались в еще более узком и вонючем переулке.
     - Чумное Подворье, - заметил Мышелов. Фафхрд кивнул.
     Предварительно   заглянув   за    угол,    они    быстро    пересекли
Ремесленническую и снова нырнули в Чумное Подворье. Почему-то стало немого
светлее. Взглянув наверх, приятели увидели звезды. Но северного  ветра  не
было. Воздух был совершенно неподвижен.
     В  пьянственной  озабоченности  предстоящей  задачей,  да  и   просто
перемещением в пространстве друзья  шли  не  оглядываясь.  А  смог  за  их
спинами все густел. Какой-нибудь круживший в вышине козодой увидел бы, как
черный туман стекается из всех частей Ланкмара, с севера, востока,  юга  и
запада,  с   Внутреннего   моря.   Великой   Соленой   Топи,   прорезанных
оросительными каналами полей и реки Хлал,  соединяется  в  быстрые  черные
реки и ручьи, разливается, клубится и кружится, как вбирает в себя  темный
и  копотный  дух  Ланкмара,  испускаемый  его  железами   для   клеймения,
жаровнями,  кострами  праздничными  и  погребальными,  кухонными  очагами,
печами для обжига, кузнями, пивоварнями, винокурнями, бесчисленным горящим
мусором, коптящими тиглями алхимиков и  чародеев,  крематориями,  дымящими
грудами древесного угля  и  многим,  многим  другим  -  и  весь  этот  дым
стекается  к  Тусклому  переулку,  точнее,  к  "Серебряному  Угрю"   и   в
особенности к покосившееся дому за ним, дому  нежилому,  если  не  считать
мансарды. Чем ближе к этому месту, тем плотнее становился смог,  полосы  и
клубы которого прилипали, словно черная  паутина,  к  кирпичным  стенам  и
шершавым камням на углах.
     Но Мышелов и Фафхрд лишь тихонько  вскрикнули  от  удивления,  увидев
звезды, вполголоса обсудили, насколько их свет увеличит риск, связанный  с
вылазкой,  и,  осторожно  перейдя  улицу  Мыслителей,  которую   моралисты
прозвали проспектом Безбожников, дошли до развилки Чумного Подворья.
     Мышелов выбрал левую дорогу, ведущую на северо-запад.
     - Гибельный переулок.
     Фафхрд кивнул.
     Друзья попетляли по нему немного и вскоре  шагах  в  тридцати  узрели
Грошовую  улицу.  Остановившись  как  вкопанный.  Мышелов  положил  ладонь
Фафхрду на грудь.
     На той стороне Грошовой виднелись широкие, распахнутые настежь двери,
обрамленные закопченной каменной  кладкой.  К  дверям  вели  две  ступени,
наполовину истертые за долгие века. Факелы, укрепленные по бокам  дверного
проема, струили оранжево-желтый  свет.  Что  делалось  в  глубине  проема,
друзья  не  видели,  поскольку  Гибельный  переулок  выходил  на  Грошовую
несколько под углом. Однако, насколько они могли разглядеть, нигде не было
ни привратников, ни стражи - вообще никого, даже пса  на  цепи.  Выглядело
это зловеще.
     - Ну и как мы проберемся внутрь? -  хриплым  шепотом  поинтересовался
Фафхрд. - Поищем сзади,  в  Убийственном  проулке,  какое-нибудь  запертое
окно? У тебя  в  мешке,  я  полагаю,  найдется  медвежья  лапа?  А  может,
попробуем через крышку? Я уже знаю, ты в этом деле мастер. Заучи  меня!  Я
умею лазать по деревьям и горам - заснеженным,  обледенелым  и  по  голому
камню. Видишь стену?
     Фафхрд отступил, готовясь с разбега взлететь на нее.
     - Угомонись, Фафхрд,  -  сказал  Мышелов,  снова  положив  ладонь  на
широкую грудь Северянина. - Крышу мы оставим про запас. И  стены  тоже.  Я
готов принять на веру, что ты отлично лазаешь по горам. А внутрь мы просто
войдем через дверь. - Он нахмурился. - Постукивая палочками и прихрамывая.
Пошли, я по дороге все приготовлю.
     Он потащил скептически  скривившегося  Фафхрда  назад  по  Гибельному
переулку, и когда Грошовая скрылась из виду, объяснил:
     - Мы прикинемся попрошайками, членами Цеха Нищих,  который  входит  в
Цех Воров и, кажется, размещается  в  том  же  доме  -  во  всяком  случае
попрошайки приходят с докладом в Дом Вора к нищмейстерам. Сделаем вид, что
мы новенькие, ушли на промысел днем, поэтому ночной нищмейстер или  стража
не обязаны знать нас в лицо.
     - Но мы вовсе не похожи на попрошаек, -  возразил  Фафхрд.  -  У  них
всегда жуткие язвы, или скрюченные конечности, а то и вовсе  нет  рук  или
ног.
     - Вот этим-то я сейчас и займусь, - хмыкнул Мышелов, вытаскивая  свой
Скальпель.
     Фафхрд насторожился и попятился, однако Мышелов, не обращая  на  него
внимания, задумчиво уставился на длинный  узкий  клинок,  потом,  радостно
закивав, отстегнул от пояса ножны из крысиной кожи, вложил  в  них  меч  и
проворно обм