но  для  своих  фермеров  и  охотников,
превратившихся в горожан и солдат, и особенно для армии, которая  как  раз
сейчас освобождает пограничный город Клелг-Нар от мингольской осады. А  мы
с Фафхрдом, если можно так выразиться, небольшой,  но  сильный  арьергард,
которому поручено проследить за зерном и другими более деликатными частями
дара Глипкерио.
     - Ты имеешь в виду этих? - Слинур указал  большим  пальцем  на  левый
борт.
     Под словом "эти" он имел в виду дюжину больших белых крыс, сидевших в
четырех серебряных клетках. Благодаря  шелковистым  шубкам,  белым  кругам
вокруг глаз и в особенности короткой и  вздернутой  верхней  губе,  из-под
которой у каждой торчали два длиннющих резца,  крысы  напоминали  компанию
высокомерных  и   скучающих   потомственных   аристократов;   с   поистине
аристократической скукой в глазах следили они за  тощим  черным  котенком,
который сидел, вцепившись когтями в поручень правого борта,  словно  желая
держаться от крыс подальше, и изучал  их  издали  с  весьма  обеспокоенным
видом.
     Фафхрд протянул руку и почесал котенку загривок. Тот выгнул спину, на
миг забывшись в этом чувственном наслаждении,  но  тут  же  отодвинулся  в
сторону и снова стал озабоченно пялиться на крыс,  как  и  оба  рулевых  в
черных куртках, которые, казалось, были возмущены и вместе с тем  напуганы
необычными пассажирами с юта.
     Мышелов облизал с пальцев  сливовый  сок  и  ловко  подхватил  языком
капельку, грозившую сбежать вниз по подбородку.
     - Нет, я имею в виду главным образом не  этих  породистых  подарочных
крыс, - ответил он шкиперу и, неожиданно присев,  значительно  прикоснулся
пальцами к надраенной дубовой палубе, после  чего  пояснил:  -  Я  главным
образом имею в виду ту особу, что находится сейчас внизу, ту, что  выгнала
тебя из шкиперской каюты, а теперь настаивает  на  том,  что  этим  крысам
нужно солнце  и  свежий  воздух,  -  по-моему,  странный  способ  ублажать
хищников, живущих в темных норах.
     Кустистые  брови  Слинура  поползли  кверху.  Он  подошел  поближе  и
зашептал:
     - Ты полагаешь, что барышня Хисвет не  просто  сопровождает  крыс,  а
сама является частью  дара  Глипкерио  Моварлу?  Но  она  же  дочь  самого
крупного  ланкмарского   зерноторговца,   который   разбогател,   продавая
Глипкерио хлеб.
     Мышелов загадочно усмехнулся, но ничего не ответил.
     Слинур нахмурился и зашептал еще тише:
     - А ведь верно, я слышал, поговаривали,  будто  ее  отец  Хисвин  уже
подарил свою дочь Глипкерио, чтобы заручиться его покровительством.
     Фафхрд, который попытался снова погладить котенка, но лишь загнал его
за бизань-мачту, услышав последние слова, обернулся.
     - Да ведь Хисвет еще ребенок, - укоризненно проговорил он.  -  Девица
весьма чопорная. Не знаю, как  там  насчет  Глипкерио,  он  показался  мне
большим развратником (в Ланкмаре это не было оскорблением), но ведь Моварл
- северянин, хотя и житель лесов,  и,  я  уверен,  любит  лишь  статных  и
дородных женщин.
     - То есть женщин в твоем вкусе,  да?  -  заметил  Мышелов,  глядя  на
Фафхрда из-под полуприкрытых век. - Желательно поупитаннее?
     Фафхрд сморгнул, словно Мышелов ткнул его пальцем  под  ребро.  Потом
пожал плечами и громко спросил:
     - А что в них особенного, в этих  крысах?  Они  умеют  делать  всякие
штуки?
     - Ага, - с омерзением подтвердил Слинур. - Они играют в людей. Хисвет
научила их танцевать под музыку, пить из кубков, держать крошечные копья и
мечи, даже фехтовать. Сам я этого не видел и видеть не хочу.
     Нарисованная  шкипером  картина  поразила  воображение  Мышелова.  Он
представил, что стал ростом с  крысу,  дерется  на  поединках  с  крысами,
которые  носят  кружевные  жабо  и  манжеты,  крадется  по  лабиринтам  их
подземных городов,  становится  большим  любителем  сыров  и  копченостей,
начинает обхаживать какую-нибудь стройную крысиную королеву и, когда  муж,
крысиный король, застает их врасплох, дерется с ним в темноте на кинжалах.
Но тут Мышелов заметил, что одна из крыс пристально смотрит на него  через
серебряные прутья ледяными, нечеловеческими голубыми глазами, и мысль  эта
ему тут же разонравилась. Несмотря на теплое солнышко, он вздрогнул.
     Слинур между тем сказал:
     - Не должны животные изображать людей.
     И шкипер "Каракатицы" устремил мрачный  взгляд  на  безмолвных  белых
аристократов.
     - А вы слыхали легенду о... - начал  было  он,  но  умолк  и  покачал
головой, как будто решив, что это будет уже слишком.
     - Парус! - раздался крик из "вороньего  гнезда".  -  Черный  парус  с
наветренного борта!
     - Что за судно? - крикнул в ответ Слинур.
     - Не знаю, шкипер. Видна только верхушка паруса.
     - Не спускай с нее глаз, парень, - скомандовал Слинур.
     - Слушаюсь, шкипер.
     Слинур принялся расхаживать взад и вперед по палубе.
     - У Моварла паруса зеленые, - задумчиво проговорил Фафхрд.
     Слинур кивнул.
     - У илтхмарцев белые. У пиратов в основном красные.  Когда-то  черные
паруса были у ланкмарцев, но теперь  их  поднимают  лишь  на  погребальных
барках, которые далеко от берега не отходят. По крайней мере я никогда  не
слыхал...
     Мышелов перебил:
     - Ты говорил тут что-то о темной предыстории этого  плавания.  Почему
темной?
     Слинур подвел  друзей  к  гакаборту,  подальше  от  крепышей-рулевых.
Проходя под румпелем, Фафхрд вынужден был пригнуться. Склонив друг к другу
головы, все трое уставились на бурун за кормой.
     Наконец Слинур проговорил:
     - Вас долго не было в Ланкмаре. А вам известно,  что  это  не  первый
караван с зерном, отправленный к Моварлу?
     Мышелов кивнул:
     - Нам говорили, что был еще один. Но  он  исчез,  попал  в  шторм,  я
думаю. Тут Глипкерио что-то темнит.
     -  Их  было  два,  -  лаконично  отозвался  Слинур.  -  Пропали  оба.
Бесследно. И шторм тут ни при чем.
     - А что же тогда? - спросил Фафхрд и оглянулся на распищавшихся крыс.
- Пираты?
     - Моварл к  тому  времени  уже  отогнал  их  далеко  на  восток.  Оба
каравана, как и наш, шли под конвоем галеры. И оба вышли в хорошую  погоду
с попутным  западным  ветром.  -  Слинур  тонко  улыбнулся.  -  Глипкерио,
понятное дело, не сказал вам об этом - боялся, что вы откажетесь.  Мы  как
моряки и ланкмарцы, должны выполнять свой долг и стоять за  честь  города,
но в последнее время у Глипкерио были  трудности  с  подбором  специальных
агентов, которых он любит посылать на задания как запасную силу.  У  него,
конечно, варят мозги, у этого нашего сюзерена, хотя он  использует  их,  в
основном чтобы мечтать о посещении иных вселенских  пузырей  в  водолазном
колоколе или водонепроницаемом корабле, а сам  между  тем  развлекается  с
дрессированными девицами, наблюдает за дрессированными крысами, откупается
от врагов Ланкмара золотом и расплачивается с алчными союзниками  Ланкмара
зерном, а не солдатами. - Слинур  крякнул.  -  А  Моварл  уже  выходит  из
терпения.  Угрожает,  что  если  не  будет  зерна,  он  отзовет   патруль,
сдерживающий пиратов, объединится с кочевниками-минголами и напустит их на
Ланкмар.
     - Чтобы северяне, пусть даже не  живущие  в  снегах,  объединились  с
минголами? - возмутился Фафхрд. - Да быть того не может!
     Слинур посмотрел на него и ответил:
     - Вот что я скажу тебе, северный ты ледосос.  Ежели  б  я  не  считал
такой союз возможным, и даже  весьма,  и  ежели  б  Ланкмар  не  находился
поэтому в страшной опасности, то ни за что я не пошел бы с этим  караваном
- долг там не долг, честь не честь. То же самое и Льюкин, командир галеры.
Кроме того, я не думаю, что в противном случае Глипкерио послал бы Моварлу
в Кварч-Нар своих благороднейших дрессированных крыс и лакомую Хисвет.
     Что-то проворчав, Фафхрд недоверчиво спросил:
     - Так ты говоришь, что оба каравана пропали бесследно?
     Шкипер отрицательно покачал головой:
     - Первый - да. А обломок второго  нашел  один  илтхмарец,  шедший  на
торговом судне в Ланкмар. Это была палуба одного из зерновозов.  Она  была
буквально оторвана от бортов - кто и как это сделал, илтхмарец даже боялся
предположить. К чудом сохранившемуся куску поручней  был  привязан  шкипер
зерновоза, который погиб явно всего несколько часов  назад.  Лицо  у  него
было обглодано, а тело буквально изжевано.
     - Рыбы? - предположил Мышелов.
     - Морские птицы? - выдвинул свою версию Фафхрд.
     - А может, драконы? - раздался третий  голос  -  высокий,  звонкий  и
веселый, словно у школьницы. Собеседники обернулись, и Слинур, чувствуя за
собой вину, быстрее всех.
     Барышня Хисвет была ростом с Мышелова, но, судя по ее лицу, запястьям
и лодыжкам, много тоньше. На ее нежном лице с чуть удлиненным  подбородком
алел  маленький  рот  с  припухлой  верхней  губкой,  вздернутой  как  раз
достаточно для того, чтобы были видны два ряда жемчужных  зубов.  Цвет  ее
кожи был  кремово-белый,  с  двумя  пятнами  румянца  на  высоких  скулах.
Прекрасные  прямые  волосы,  совершенно  белые  и  лишь  кое-где  тронутые
серебром, спускались челкой на лоб, а на затылке были схвачены  серебряным
кольцом  и  болтались,  словно  хвост  единорога.  Белки   глаз   казались
фарфоровыми, радужная оболочка была  темно-розовой,  а  большие  зрачки  -
черные. Тело скрывалось под свободным платьем из фиолетового шелка, и лишь
время от времени ветер обрисовывал какой-либо  фрагмент  девичьей  фигуры.
Фиолетовый капюшон платья лежал на спине, рукава с  буфами  туго  облегали
запястья. Кожа на босых ногах была того же цвета, что и на лице, лишь чуть
розовели кончики пальцев.
     Девушка быстро посмотрела в глаза по очереди всем троим.
     - Вы шептались о гибели караванов. - В ее голосе слышалось обвинение.
- Фи, шкипер Слинур. Мы все должны быть смелыми.
     - Вот-вот, - согласился Фафхрд, с радостью подхватив  новую  тему.  -
Отважного человека не испугает и дракон. Мне не раз доводилось видеть, как
морские чудовища - с гребнями на спине, рогатые, иногда даже  двуглавые  -
резвятся в океанских волнах возле скал, которые моряки называют Когтями. Я
их не пугался - важно было лишь смотреть на  них  повелительным  взглядом.
Как здорово они играли: драконы догоняли драконих, а потом... - Тут Фафхрд
набрал в грудь побольше воздуха и рявкнул так, что рулевые  подскочили:  -
Хрюпс! Хрюпс!
     - Фи, воин Фафхрд, - с чопорным видом отозвалась зардевшаяся  Хисвет.
- Как вы нескромны! Сексуальные игры драконов...
     Но Слинур повернулся к Фафхрду и, схватив его за руку, закричал:
     - Тише ты, идиот!  Разве  не  знаешь,  что  сегодня  ночью  мы  будем
проходить мимо Драконьих скал? Накличешь ты нам беду!
     - Во Внутреннем море нет никаких  драконов,  -  смеясь,  заверил  его
Фафхрд.
     - Но кто-то же раздирает корабли на части, - упирался Слинур.
     Воспользовавшись этой  перепалкой,  Мышелов  отвесил  три  поклона  и
подошел к Хисвет.
     - Мы были лишены удовольствия лицезреть вас  на  палубе,  барышня,  -
учтиво проговорил он.
     - Увы, сударь, солнце меня не любит, - очаровательно просто  ответила
та. - Но теперь оно уже скоро зайдет и лучи его не столь жгучи. К тому же,
- передернувшись не менее очаровательно, продолжала она,  -  эти  грубияны
матросы... - Девушка осеклась, увидев, что Фафхрд  и  шкипер  "Каракатицы"
перестали спорить и приближаются к ним. - О, я не имела в виду вас,  милый
шкипер Слинур, - заверила она, протягивая руку и почти касаясь его  черной
куртки.
     - А не  угостить  ли  вас,  барышня,  налитой  солнцем  и  освеженной
ветерком  черной  сархеенмарской  сливой?  -  изящно  взмахнув  в  воздухе
Кошачьим Когтем, осведомился Мышелов.
     - Думаю, нет, - ответила Хисвет, не сводя глаз с  тонкого  острия.  -
Нужно бы отправить  Белых  Теней  в  каюту,  пока  не  наступила  вечерняя
прохлада.
     - Верно, - с льстивым  смешком  поддакнул  Фафхрд,  догадавшись,  что
девушка имеет в виду белых  крыс.  -  Как  мудро,  маленькая  госпожа,  вы
поступили, позволив провести им день на палубе, чтобы они не стремились  к
Черным Теням; я имею в виду их свободных черных собратьев и очаровательных
стройных сестер, которые, уверен, есть у нас в трюме.
     - На моем судне нет крыс - ни дрессированных, ни каких-то  других,  -
громко и сердито сказал Слинур. - Думаешь, у меня здесь крысиный  бордель?
Прощу прощения, барышня, - быстро добавил  он.  -  Я  хотел  сказать,  что
обычных крыс на борту "Каракатицы" нет.
     - Впервые  в  жизни  вижу  столь  благословенный  зерновоз,  -  решив
проявить терпимость, заметил Фафхрд.
     На западе пунцовый солнечный диск  коснулся  моря  и  сплющился,  как
мандарин. Хисвет оперлась спиной о  гакаборт  прямо  под  высоким  рулевым
веслом. Справа от нее стоял Фафхрд, слева Мышелов, который оказался  рядом
с сеткой со сливами, висевшей подле серебряных клеток.  Заносчивый  Слинур
отошел к рулевым и принялся о чем-то с ними беседовать,  а  может,  только
делал вид, что беседует.
     - Вот теперь я съела  бы  сливу,  воин  Мышелов,  -  мягко  попросила
Хисвет.
     Как  только  услужливый  Мышелов  отвернулся   и   стал   изящнейшими
движениями ощупывать сетку в поисках самого зрелого плода, Хисвет вытянула
правую  руку  и,  даже  не   взглянув   на   Фафхрда,   медленно   провела
растопыренными пальцами по его мохнатой  груди,  собрала  в  горсть  пучок
волос, больно ущипнула, после чего нежно пригладила ладошкой  взъерошенную
растительность.
     Когда Мышелов повернулся назад, ее рука  уже  была  опущена.  Девушка
томно поцеловала свою ладонь и той же рукой сняла сливу с кончика кинжала.
Чуть-чуть пососав плод в том месте, где его проколол Кошачий  Коготь,  она
передернулась.
     - Фи, сударь, - надула губки девушка. - Вы  обещали,  что  она  будет
налита солнцем, а она совсем холодная. И вообще к вечеру все  охлаждается.
- Хисвет задумчиво огляделась. - Вот воин Фафхрд весь пошел гусиной кожей,
- сообщила она, потом вдруг вспыхнула и укоризненно зажала рот ладошкой. -
Запахните куртку, сударь. Это спасет от простуды вас и  от  замешательства
девушку, которая привыкла видеть обнаженными лишь рабов.
     - А вот эта будет, пожалуй, вкуснее, - окликнул стоявший подле  сетки
Мышелов.
     Хисвет улыбнулась и бросила ему сливу, которую  уже  попробовала.  Он
швырнул ее за борт и кинул ей вторую. Она ловко поймала ее, поднесла, чуть
сдавив, к губам, печально, однако с улыбкой  покачала  головой  и  бросила
сливу назад. Мышелов, тоже ласково улыбаясь, поймал ее, кинул  за  борт  и
бросил девушке третью. Эта игра продолжалась довольно долго. У плывшей  за
"Каракатицей" акулы разболелся живот.
     Осторожно переступая лапками и  не  сводя  глаз  с  левого  борта,  к
молодым людям приблизился черный котенок. Фафхрд  мгновенно  схватил  его,
как  хороший  генерал  в  пылу  битвы  хватается  за  любую  благоприятную
возможность.
     - А вы видели корабельного котенка, маленькая госпожа? - спросил  он,
подходя к Хисвет и держа зверька в своих громадных ладонях.  -  Мы  должны
считать "Каракатицу" его кораблем, потому что  он  сам  прыгнул  на  борт,
когда мы отплывали. Смотрите, маленькая госпожа. Его нагрело солнышко,  он
теперь теплее любой сливы.
     С этими словами он протянул ладонь,  на  которой  сидел  котенок.  Но
Фафхрд не учел, что у котенка есть на все своя точка зрения.  Увидев,  что
его подносят к клеткам с крысами, котенок вздыбил шерстку и, когда  Хисвет
протянула руку, чтобы взять его, обнажив при этом в улыбке верхние зубы  и
пролепетав: "Бедненький  бродяжка",  яростно  зашипел  и  стал  отбиваться
передними лапками с выпущенными когтями.
     Охнув, Хисвет отдернула руку.  Не  успел  Фафхрд  отшвырнуть  котенка
прочь, как тот вскочил ему на голову, а оттуда - на  самый  верх  рулевого
весла.
     Мышелов бросился к Хисвет, одновременно кляня  Фафхрда  на  чем  свет
стоит:
     - Олух! Деревенщина! Ты же знал, что эта тварь совсем дикая! - Затем,
повернувшись к Хисвет, он тревожно спросил: - Вам больно, барышня?
     Фафхрд сердито замахнулся на котенка: один из рулевых тоже подскочил,
видимо, полагая, что котятам расхаживать по рулевому  веслу  не  положено.
Длинным  прыжком   котенок   перемахнул   на   поручень   правого   борта,
поскользнулся и, вцепившись когтями в дерево, закачался над водой.
     Между тем Хисвет отнимала у Мышелова руку, а тот все твердил:
     - Дайте я осмотрю ее, барышня.  Даже  крошечная  царапина,  сделанная
грязным корабельным котом, может быть крайне опасна!
     Девушка же игриво отвечала:
     - Да нет, милый воин, говорю вам, все в порядке.
     Фафхрд  подошел  к  правому  борту,  исполненный  решимости  швырнуть
котенка в воду, но как-то уж так случилось, что вместо этого он  подставил
болтающемуся  зверьку  ладонь   и   поднял   его   на   поручень.   Зверек
незамедлительно укусил его за большой палец и  взлетел  на  мачту.  Фафхрд
едва удержался, чтобы не взвыть от боли. Слинур расхохотался.
     - Нет, я все  же  осмотрю,  -  властно  проговорил  Мышелов  и  силой
завладел рукой Хисвет.  Девушка  дала  ему  немного  подержать  ее,  потом
вырвала ладонь, выпрямилась и ледяным тоном заявила:
     -  Вы  забываетесь,  воин.  К  ланкмарской  барышне  не  имеет  права
прикасаться даже ее собственный врач, он трогает лишь тело ее служанки, на
котором барышня показывает, где у нее болит. Оставьте меня, воин.
     Разобиженный Мышелов отступил к  гакаборту.  Фафхрд  принялся  сосать
укушенный палец. Хисвет подошла и встала рядом с Мышеловом.  Не  глядя  на
него, она ласково проговорила:
     -  Вам  следовало  попросить  меня  позвать   служанку.   Она   очень
хорошенькая.
     На горизонте виднелся лишь кусочек солнца  величиной  с  край  ногтя.
Слинур окликнул наблюдателя в "вороньем гнезде":
     - Как там черный парус?
     - Держится на расстоянии, - донеслось в ответ.  -  Идет  параллельным
курсом.
     Чуть вспыхнув зеленоватым  светом,  солнце  скрылось  за  горизонтом.
Хисвет повернула голову и поцеловала Мышелова в шею, прямо  под  ухом.  Ее
язык щекотал кожу.
     - Теряю  парус  из  вида,  шкипер,  -  прокричал  наблюдатель.  -  На
северо-западе туман. А на северо-востоке...  маленькое  черное  облачко...
словно черный корабль с яркими точками... который движется по  воздуху.  А
теперь и он пропал. Все исчезло, шкипер.
     Хисвет выпрямила голову. К ним подошел Слинур, бормоча:
     - Что-то из этого "вороньего гнезда" слишком много видно...
     Хисвет вздрогнула и сказала:
     - Белые Тени простудятся. Они очень нежные, воин.
     Мышелов выдохнул ей в ухо:
     - Вы сами - Белая Тень Восторга, барышня! - затем двинулся к  клеткам
и громко, чтобы услышал Слинур, сказал: - Быть может, завтра, барышня,  вы
удостоите нас чести и устроите представление -  вот  тут,  на  юте?  Будет
очень интересно посмотреть, как вы с  ними  управляетесь:  -  Он  погладил
воздух над клетками и, сильно кривя душой, проговорил: - До  чего  же  они
симпатичные!
     На самом деле Мышелов опасливо высматривал крошечные копья и мечи,  о
которых  упоминал  Слинур.  Двенадцать  крыс  разглядывали  его  без  тени
любопытства. Одна даже вроде бы зевнула.
     - Я бы не советовал,  -  резко  воспротивился  Слинур.  -  Понимаете,
барышня, матросы дико боятся и  ненавидят  любых  крыс.  Лучше  бы  их  не
нервировать.
     - Но это ж  аристократы,  -  не  унимался  Мышелов,  но  Хисвет  лишь
повторила:
     - Они простудятся.
     Услышав эти слова, Фафхрд извлек палец  изо  рта,  быстро  подошел  к
девушке и предложил:
     - Маленькая госпожа, можно я отнесу их на место?  Я  буду  осторожен,
как клешская сиделка.
     Он двумя пальцами поднял клетку, в которой сидели две крысы. Наградив
его улыбкой, Хисвет сказала:
     - Было бы очень любезно с вашей стороны,  благородный  воин.  Простые
матросы обращаются с ними слишком грубо. Но вы можете  унести  толь