уклюжесть;  время  от  времени  он  отрывистым  тоном
говорил что-то своим военачальникам.
     Экран был темно-серым, двенадцать футов в  высоту  и  восемнадцать  в
ширину, и образы проявлялись на нем  в  бледно-зеленом  колдовском  свете.
Каждый чародей отвечал за определенный квадратный ярд  экрана,  проектируя
на него свою часть ясновидческого зрения.
     Картина представляла Гваэев Зал Волшебства, но лучшим, достигнутым до
сих пор результатом было повсеместно  смазанное  изображение,  на  котором
можно было разглядеть стол, пустые кресла,  низкую  кучу  на  полу,  точку
серебристого света высоко на стене и две движущиеся фигуры - эти последние
представляли собой просто похожие на саламандр цветные пятна  с  руками  и
ногами, так что нельзя было определить даже их пол (если они  вообще  были
людьми и к тому же еще мужчиной и женщиной).
     Время от времени один  из  квадратных  ярдов  изображения  становился
отчетливым, словно клумба в солнечный день, но  всегда  это  был  ярд,  на
котором не было ни фигур,  ни  вообще  чего-либо  более  интересного,  чем
пустое кресло. В таких случаях внезапное  взлаивание  Хасьярла  немедленно
приказывало остальным чародеям поступать таким же образом  или  удачливому
чародею поменяться участками с тем, на чьем квадратном ярде  были  фигуры;
картинка неизменно ухудшалась, и Хасьярл начинал вопить и брызгать слюной,
и тогда изображение  становилось  совершенно  отвратительным  и  полностью
покрывалось рябью, или же квадраты путались и наползали  один  на  другой,
словно  несоставленная  головоломка,  и   двадцати   четырем   волшебникам
приходилось снова отсчитывать квадраты и начинать все сначала, в то  время
как Хасьярл учил их дисциплине с помощью ужасающих угроз.
     Интерпретации  образов  Хасьярлом  и   его   подручными   существенно
рознились.    Отсутствие    Гваэевых    волшебников    казалось    хорошим
предзнаменованием до тех пор, пока кто-то не  предположил,  что  их  могли
послать для внедрения в Верхние Уровни Хасьярла и  последующей  чародейной
атаки с близкого расстояния. Одному  из  лейтенантов  досталась  ужасающая
взбучка за предположение о том, что два пятна-фигуры могут быть  демонами,
изображение  которых  на  самом  деле  не  было  размыто,  поскольку   они
находились в своем истинном обличье; однако после  того  как  Хасьярл  дал
выход своему гневу, стало казаться, что он  все  же  слегка  напуган  этой
идеей.  Высказанная  с  надеждой  догадка,  что  все  Гваэевы   волшебники
уничтожены, была отброшена,  когда  выяснилось,  что  ни  одно  чародейное
заклинание не было в последнее время направлено на них  ни  Хасьярлом,  ни
кем-либо из его волшебников.
     Одно из пятен-фигур теперь  совершенно  исчезло  с  экрана,  и  точка
серебристого света погасла. Это вызвало  дальнейшие  размышления,  которые
были прерваны появлением нескольких палачей Хасьярла, выглядящих  довольно
пришибленно, и дюжины охранников. Охранники, приставив обнаженные шпаги  к
его груди и спине, окружали  безоружного  человека  в  тунике  из  волчьей
шкуры, руки пленного были крепко связаны сзади. На нем была маска, похожая
на красный шелковый мешок с прорезями для  глаз,  натянутый  на  голову  и
волосы, а сзади за ним волочилась черная мантия.
     - Мы схватили Северянина, владыка Хасьярл!  -  радостно  отрапортовал
старший из двенадцати стражников. - Мы загнали его в угол в твоей  комнате
пыток. Он переоделся в одного из этих и  пытался  пробраться  сквозь  наши
линии, сгорбившись и передвигаясь на коленях, но рост все равно его выдал.
     - Молодец, Иссим, я вознагражу тебя, -  одобрил  Хасьярл.  -  Но  что
известно о вероломной наложнице моего отца  и  толстом  кастрате,  которые
были с ним, когда он убил троих твоих людей?
     - Они все еще были  с  ним,  когда  мы  заметили  его  неподалеку  от
владений Гваэя и  пустились  за  ним  в  погоню.  Мы  потеряли  их,  когда
Северянин вернулся по своим собственным следам в камеру  пыток,  но  охота
продолжается.
     - Тебе лучше найти их, - мрачно приказал Хасьярл, - или  сладость  от
моей награды будет полностью омрачена муками от моего неудовольствия.
     Затем он обернулся к Фафхрду.
     - Итак, предатель! Теперь я поиграю с тобой в отжимание рук -  да,  и
еще в сотню других игр, пока тебе не надоедят эти забавы.
     Фафхрд громко и отчетливо ответил из-под своей красной маски:
     - Я не предатель,  Хасьярл.  Мне  просто  надоело  смотреть,  как  ты
дергаешься и как ты пытаешь девушек.
     Оттуда, где стояли волшебники, послышался шипящий крик.  Повернувшись
к ним, Хасьярл увидел, что одному из них удалось отчетливо показать низкую
кучу на полу, так что  теперь  было  видно,  что  это  свалившийся  наземь
человек, укрытый так, что на виду оставалась только опирающаяся на подушки
голова.
     - Ближе! - закричал Хасьярл - с жадным интересом, не с  угрозой  -  и
каждый из волшебников - возможно, потому, что они не были  напуганы  и  им
ничто не грозило - в совершенстве исполнил свою работу, так что на  экране
появилось бледно-зеленое  лицо  Гваэя,  величиной  с  телегу  с  упряжкой;
различные виды чумы выдавали свое присутствие если не цветом, то  наличием
огромных бубонов, засохших корок и  грибовидных  образований,  глаза  были
похожи на гигантские бочки, переполненные гноем, рот  -  на  сотрясающуюся
выгребную яму, а каждая капля, падающая с кончика носа, казалось,  вмещала
в себя галлон жидкости.
     Хасьярл воскликнул хрипло, словно  человек,  захлебывающийся  крепким
вином:
     - Радость, о радость! Мое сердце разорвется!
     Экран стал черным, в комнате наступила мертвая тишина, и в эту тишину
из дальнего сводчатого проема бесшумно скользнула  по  воздуху  крошечная,
серая, как кость, тень. Она парила на неподвижных крыльях, словно  ястреб,
высматривающий добычу, высоко над шпагами, которые  пытались  ее  достать.
Потом, беззвучно развернувшись по плавной дуге, она спикировала  прямо  на
Хасьярла и, выскользнув из  его  рук,  которые  метнулись  к  ней  слишком
поздно, ударилась о его грудь, и упала на пол к его ногам.
     Это был планер, сложенный  из  пергамента,  на  котором  под  разными
углами виднелись строчки букв. Всего-навсего планер - не более того.
     Хасьярл схватил его, с хрустом развернул и прочитал вслух:
     "Дорогой Брат. Предлагаю тебе немедленно встретиться в Зале Призраков
и  уладить  дело  с  престолонаследием.  Приводи  своих  двадцать   четыре
волшебника. Я приведу одного. Приводи своего воителя.  Я  приведу  своего.
Приводи  своих  оруженосцев  и  охранников.  Приводи  самого  себя.   Меня
принесут. Или, возможно, ты предпочтешь  провести  вечер,  пытая  девушек.
Подпись (по указанию): Гваэй".
     Хасьярл смял пергамент в кулаке  и,  задумчиво-зловеще  глядя  поверх
него, отрывисто выпалил:
     - Мы пойдем! Он надеется сыграть на моей братской жалости - это будет
мило. Или же заманить нас в ловушку, но я перехитрю его!
     Фафхрд смело заявил:
     - Ты, может быть, и одолеешь своего насмерть  прогнившего  братца,  о
Хасьярл, но как насчет его воителя? Хитрого, как Зобольд, более  свирепого
в бою, чем слон-убийца! Такой может перерезать твоих хилых охранников  так
же легко, как я один одолел пятерых в Главной Башне, и добраться до  твоей
шумной глотки! Я тебе понадоблюсь!
     Хасьярл  подумал  в  течение  удара  сердца,  потом,  повернувшись  к
Фафхрду, сказал:
     - Я не гордый. Я приму совет и от дохлой собаки. Ведите его  с  нами.
Не развязывайте его, но захватите его оружие.


     По  широкому  низкому  тоннелю,  медленно  поднимающемуся   вверх   и
освещенному настенными факелами, синее пламя которых горело не  ярче,  чем
болотный газ, и которые, казалось, были расположены так же далеко один  от
другого, как прибрежные маяки,  -  по  этому  тоннелю  быстро,  но  крайне
осторожно шагал Мышелов в сопровождении странного короткого кортежа.
     На Мышелове была черная  мантия  с  остроконечным  черным  капюшоном,
который, если его надвинуть вперед, полностью скрывал лицо. Под мантией на
поясе висели меч и кинжал, но в руках Мышелова был тонкий  черный  жезл  с
серебряной звездой на верхушке, который должен был напоминать ему, что его
основная роль в текущий момент - это  роль  Чрезвычайного  и  Полномочного
Волшебника Гваэя.
     За Мышеловом попарно трусили четыре раба-бегуна с огромными ногами  и
крошечными головами, очень похожие  на  темные  ходячие  конусы,  особенно
когда их силуэт вырисовывался на фоне только что пройденного  факела.  Они
несли на плечах - каждый сжимал обеими карликовыми ручками конец  шеста  -
носилки, искусно украшенные резьбой  ко  красному  и  черному  дереву;  на
матрасе, укрытые мехами, шелками и богато вышитыми тканями, воз  -  лежали
смердящая, беспомощная плоть и неукротимый  дух  юного  властителя  Нижних
Уровней.
     Сразу же за носилками шло  нечто,  выглядящее  как  чуть  меньшая  по
размеру копия Мышелова. Это была Ививис,  переодетая  его  подручным.  Она
закрывала рот и нос складкой капюшона, словно щитом, и часто  подносила  к
носу платок, чтобы вдохнуть запах камфары  и  нашатыря,  которыми  он  был
пропитан. Под мышкой она несла серебристый гонг в шерстяном мешке  и  -  в
другом мешке - странную тонкую деревянную маску.
     Вывернутые мозолистые ступни рабов-бегунов ударялись о  каменный  пол
со слабым шуршанием, на которое  накладывалась  через  долгие  равномерные
интервалы булькающая отрыжка Гваэя. Других звуков слышно не было.
     Стены и низкий потолок кишели рисунками, сделанными в основном желтой
охрой и изображающими  демонов,  странных  животных,  девушек  с  крыльями
летучей мыши, другие красоты ада. Их  медленное  проявление,  нависание  и
исчезновение во мраке несло  в  себе  отпечаток  кошмара,  однако  кошмара
легкого. Если  брать  все  в  целом,  это  было  одно  из  самых  приятных
путешествий, которые мог вспомнить Мышелов, такое же приятное, как то, что
он проделал однажды при лунном свете по крышам  Ланкмара,  чтобы  повесить
увядший венок на всеми забытую, стоящую на вершине башни статую Бога Воров
и зажечь перед ней при помощи коньяка маленький голубой костер.
     - В атаку! - насмешливо бормотал он  себе  под  нос.  -  Вперед,  моя
большеногая фаланга! Вперед, моя наводящая ужас боевая колесница!  Вперед,
мой изящный арьергард! Вперед, мое войско!


     Брилла, Кевисса и Фриска сидели тихо, как  мышки,  в  Зале  Призраков
рядом с бассейном высохшего  фонтана,  однако  поближе  к  открытой  двери
комнаты, где, как было условлено,  они  должны  были  спрятаться.  Девушки
шептались о чем-то, склонив друг к другу  головы,  но  эти  звуки,  как  и
вырывающийся по временам у Бриллы тоненький вздох, были не громче мышиного
писка.
     За фонтаном находилась большая  полуоткрытая  дверь,  сквозь  которую
пытливо проникал единственный слабый лучик света, и через  которую  Фафхрд
привел их сюда, прежде чем вернуться в  камеру  пыток  и,  таким  образом,
увести за собой погоню. Часть паутины, натянутой между половинками  двери,
была сорвана, когда там проходил массивный Брилла.
     Если  принять  эту  дверь  и   дверь   в   комнату-убежище   за   два
противоположных конца комнаты, то  два  оставшихся  противоположных  конца
занимали широкая черная арка и еще одна, узкая; перед каждой  был  большой
участок каменного пола, поднятый на три ступеньки над еще большим участком
вокруг высохшего бассейна.  Кроме  этого,  в  стенах  виднелось  множество
маленьких дверей - каждая из которых была закрыта - ведущих, без сомнения,
к  бывшим  спальням.  И  над  всем  этим  нависали   скрепленные   светлым
известковым раствором огромные  черные  блоки,  образующие  пологий  купол
потолка. Все это глаза троих беглецов,  уже  привыкшие  к  темноте,  легко
могли различить.
     Брилла, догадавшийся, что  некогда  это  место  служило  приютом  для
гарема, меланхолично размышлял о том, что теперь оно  снова  стало  чем-то
вроде крошечного гарема, в котором был евнух  -  он  сам  -  и  беременная
девушка - Кевисса - сплетничающая с оживленной отважной девушкой - Фриской
- беспокоящейся о  своем  высоком  возлюбленном-варваре.  Старые  времена!
Брилле хотелось подмести здесь немного и найти какие-нибудь  ковры,  пусть
даже прогнившие, чтобы повесить их на  стены  и  расстелить  по  полу,  но
Фриска указала ему, что они не должны оставлять следов  своего  пребывания
здесь.
     Из-за  огромной  двери  послышался  слабый  звук.  Девушки  перестали
шептаться, а Брилла - вздыхать и даже думать, каждый  из  них  прислушался
всем своим существом. Потом раздались еще звуки - шаги  и  удары  мечей  в
ножнах о стену  тоннеля  -  и  трое  беглецов  бесшумно  вскочили,  быстро
скрылись в своем убежище и неслышно затворили  за  собой  дверь  -  а  Зал
Призраков ненадолго снова остался один со своими призраками.
     Охранник в шлеме и в кольчуге Хасьярловой гвардии появился  в  проеме
огромной двери и, остановившись, огляделся вокруг  со  стрелой  на  тетиве
короткого лука, который он держал  горизонтально  перед  собой.  Потом  он
сделал знак плечом и, крадучись, вошел в зал; за ним последовали еще  трое
стражников и четверо рабов, державших высоко над головами пылающие  желтым
огнем факелы; охранники оглядывали зал, ища малейшие намеки на ловушку или
засаду, а факелы отбрасывали их  чудовищные  тени  на  пыльный  пол  и  на
изогнутую дальнюю стену.
     Несколько летучих мышей покружились рядом, спасаясь от света факелов,
и исчезли в арочных проемах.
     Потом первый стражник обернулся назад, к коридору,  свистнул,  махнул
рукой, и в зал вошли две группы рабов, каждая из которых взялась  за  одну
из половинок огромной двери; дверь громко затрещала, заскрипели  петли,  и
рабы широко отворили ее, хотя один из них конвульсивно  подпрыгнул,  когда
из рвущейся паутины на него упал паук - или когда рабу это показалось.
     В зал вошли еще несколько охранников - каждого из которых сопровождал
раб с факелом - и начали расхаживать взад  и  вперед,  тихо  перекликаясь,
дергая все запертые двери, и долго  с  подозрением  вглядываясь  в  черное
пространство между узкой  и  широкой  арками;  но  все  достаточно  быстро
вернулись к большой  двери,  образовав  около  нее  защитный  полукруг,  в
который вошла большая часть центрального участка Зала Призраков.
     Потом  в  это  отгороженное  пространство  шагнул  окруженный  своими
оруженосцами Хасьярл, за которым по  пятам  следовали  тесным  строем  две
дюжины волшебников.  Вместе  с  Хасьярлом  вошел  и  Фафхрд,  все  еще  со
связанными руками и в своей красной маске-мешке; окружающие его  охранники
угрожали ему обнаженными клинками. Вошло еще и несколько рабов с факелами,
так что Зал Призраков оказался залитым ослепительным светом вокруг большой
двери, хотя в дальних углах представлял собой смесь яркого сияния и черных
теней.
     Поскольку Хасьярл молчал, молчали и все остальные.  Вообще-то  нельзя
было сказать, что властитель Верхних Уровней не издавал абсолютно  никаких
звуков - он постоянно кашлял, сухим лающим кашлем, и сплевывал  мокроту  в
платок, украшенный тонкой вышивкой. После каждой  короткой  конвульсии  он
свирепо  и  подозрительно  оглядывался  вокруг,   зловеще   опуская   одно
продырявленное веко, чтобы подчеркнуть свою бдительность.
     Потом послышался тихий дробный топоток и кто-то воскликнул:  "Крыса!"
Кто-то другой выпустил стрелу в тень, сгустившуюся вокруг бассейна; стрела
царапнула камень, а  Хасьярл  громко  спросил,  почему  забыли  взять  его
хорьков - и,  если  уж  на  то  пошло,  больших  гончих  псов  и  филинов,
защитивших бы его от летучих мышей с отравленными зубами, которых  мог  бы
напустить на него Гваэй, - и поклялся, что сдерет кожу с правой руки  тех,
кто пренебрег своими обязанностями.
     Звук послышался снова, это  быстрое  цоканье  крошечных  коготков  по
гладкому камню, и еще несколько стрел тщетно улетело в темноту,  скользнув
по полу, и охранники нервно задвигались, а посреди всего этого  переполоха
Фафхрд воскликнул:
     - Поднимите щиты, кто-нибудь из вас, и встаньте стеной по обе стороны
от Хасьярла! Вы не подумали, что на этот раз стрела, а  не  планер,  может
бесшумно вылететь из любой арки и пронзить горло вашего дорогого владыки и
навек остановить его бесценный кашель?
     Несколько охранников виновато  бросились  выполнять  этот  приказ,  и
Хасьярл не остановил их взмахом руки, а Фафхрд рассмеялся и заметил:
     - Если ты надеваешь на воина маску, это делает его более  грозным,  о
Хасьярл, но тот факт, что его  руки  связаны  за  спиной,  вряд  ли  будет
способен так же впечатлить противника  и  к  тому  же  имеет  кучу  других
изъянов, если сейчас  сюда  внезапно  ворвется  этот,  более  хитрый,  чем
Зобольд, и более грузный, чем обезумевший слон, да  как  начнет  валить  и
расшвыривать твоих, впавших в панику стражников...
     - Разрежьте  веревки!  -  рявкнул  Хасьярл,  и  кто-то  начал  пилить
кинжалом путы у Фафхрда за спиной. - Но не давайте ему ни меч,  ни  топор!
Однако держите их наготове для него!
     Фафхрд подвигал плечами и начал сгибать и  разгибать  свои  массивные
предплечья и массировать их, спора рассмеявшись под маской.
     Хасьярл немного покипятился, а потом приказал еще раз  проверить  все
закрытые двери. Фафхрд приготовился действовать, когда охранники подошли к
той двери, за которой прятались Фриска и двое других беглецов, потому  что
знал, что на ней нет ни щеколды, ни  засова.  Однако  дверь  не  поддалась
никакому напору. Фафхрд представил себе, как  Брилла  подпирает  ее  своей
широкой спиной,  а  обе  девушки,  возможно,  нажимают  на  его  живот,  и
усмехнулся под красным шелком.
     Хасьярл еще немного покипятился, ругая своего брата за  опоздание,  и
поклялся, что раньше собирался пощадить его  прихлебателей  и  рабынь,  но
теперь этого не сделает. Дотом один из оруженосцев  Хасьярла  предположил,
что послание-планер Гваэя могло быть хитростью, чтобы убрать их с  дороги,
пока противник атакует снизу через другие тоннели или, может, даже  сквозь
воздуховодные шахты; Хасьярл схватил оруженосца за шиворот, встряхнул  его
и осведомился, почему, заподозрив это, он не высказался раньше.
     В этот момент  прозвучал  гонг,  высокий,  нежно-серебряный  звон,  и
Хасьярл  отпустил  оруженосца,  удивленно  оглядевшись  вокруг.  Еще  один
серебряный удар гонга, и сквозь более широкий  черный  проем  арки  в  зал
медленно вступили две чудовищные фигуры, каждая из которых несла  передний
шест украшенных резьбой черно-красных носилок.
     Всем  собравшимся   в   Зале   Призраков   была   знакома   внешность
рабов-бегунов, но увиденные где-нибудь, кроме как на ремнях  вентиляторов,
они были столь же совершенно невероятными и гротескными, словно  увиденные
в первый раз. Казалось, их появление предвещало ломку обычаев  и  зловещие
перевороты, так что многие забормотали что-то, а кое-кто отшатнулся.
     Рабы-бегуны  продолжали  тяжеловесно  шагать  вперед,  и  позади  них
показались  их  сотоварищи.  Все  четверо  подошли  почти  к  самому  краю
невысокой платформы, поставили носилки  наземь,  сложили,  как  могли,  на
гигантской груди свои коротенькие ручки, сцепив их  пальцами,  и  остались
стоять неподвижно.
     Затем  сквозь  ту  же  самую  арку  быстро  прошла  фигура   довольно
невысокого волшебника в черной мантии и капюшоне, скрывающем  лицо,  а  по
пятам за ним, как его тень, следовала еще меньшая фигура в такой же  точно
одежде.
     Черный Волшебник занял место сбоку от носилок и чуть  впереди  -  его
помощник встал позади него справа - поднял, почти касаясь капюшона,  жезл,
украшенный на вершине сверкающим серебром, и сказал громко и выразительно:
     - Я говорю  от  имени  Гваэя,  Повелителя  Демонов  и  владыки  всего
Квармалла - что мы вам и докажем!
     Мышелов говорил своим  самым  глубоким  чародейным  голосом,  кото