й подарок некоей почитательницы), стоял на  широко  расставленных,
чуть согнутых в коленях ногах  и  держал  в  каждой  руке  по  корчащемуся
молодчику.
     Но при всей своей внушительности поза Северянина оказалась как нельзя
более удачной для третьего громилы, который, мгновенно  обнажив  меч  и  с
улыбкой по-циркачески сделав публика ручкой, нанес удар  прямо  в  вершину
тупого угла, образованного ногами Фафхрда.
     От такого коварства толпа вздрогнула и завизжала.
     Послышался приглушенный стук. Третий молодчик тоже  выронил  из  руки
меч. Не меняя позиции, Фафхрд с гулким звоном стукнул своих громил  лбами.
Затем, двигаясь все так же размеренно, он  развел  руки  и  швырнул  обоих
потерявших  сознание  молодчиков  прямо  в  толпу.  После   этого   сделал
неторопливый шаг вперед,  поднял  третьего  головореза  за  промежность  и
загривок и тоже закинул его в толпу, но уже гораздо дальше,  так  что  тот
рухнул  на  головы  двух  приспешников  Башарата,  с   большим   интересом
наблюдавших за происходящим.
     После абсолютного молчания, длившегося три удара  сердца,  разразился
шквал оваций. Да, ланкмарцы были привержены  традициям  и  считали  вполне
естественным, что вымогатели вымогают, однако решили, что делать чудеса  -
вполне  в  характере   странного   служки,   а   порукоплескать   хорошему
представлению они всегда были рады.
     Бвадрес, потирая горло  и  дыша  еще  с  некоторым  трудом,  радостно
улыбнулся, и, когда Фафхрд наконец ответил на овацию,  сев  на  булыжники,
скрестив ноги и наклонив голову, старый жрец  немедленно  начал  очередную
проповедь и еще более наэлектризовал публику, несколько раз намекнув,  что
Иссек готовится низойти с небесных высот в Ланкмар. Удачную  расправу  его
последователя с тремя злодеями Бвадрес приписал тому, что Иссек вдохнул  в
Северянина  свою  мощь,  как  бы  предвещая   тем   самым   приближающееся
перевоплощение божества.
     Самым значительным последствием победы голубей над ястребами  явилось
небольшое совещание в  заднем  помещении  "Серебряного  Угря",  где  Пульг
сперва горячо похвалил, а потом жестоко отчитал Серого Мышелова.
     Похвалил он Мышелова за то, что  тому  удалось  перехватить  казначея
Аарта, который, как выяснилось, действительно взошел было на борт  черного
одномачтовика, но не затем,  чтобы  сбежать  из  Ланкмара,  а  всего  лишь
намереваясь  провести  уик-энд  на  воде  с  несколькими  весьма   шумными
товарищами и некоей Айлалой, верховной жрицей богини того же наименования.
Тем  не  менее  он  действительно  захватил  с  собой  несколько  алтарных
украшений, инкрустированных черным жемчугом, -  по-видимому,  как  подарок
верховной жрице, - которые  Мышелов  и  конфисковал,  после  чего  пожелал
святой компании отличного отдыха и  самых  изысканных  наслаждений.  Пульг
счел,  что  добыча  Мышелова  примерно  вдвое  превосходит  по   стоимости
причитающуюся  ему  долю,  и  решил,  что  эта   сумма   вполне   искупает
недобросовестность казначея в части соблюдения сроков платежей.
     А отчитал он Мышелова за то, что тот не предупредил трех  головорезов
относительно  Фафхрда  и  лично  не  проинструктировал  их,  как   следует
действовать против Северянина.
     - Это твои ребята, сынок, по их работе я сужу о тебе, - заявил  Пульг
отечески назидательным тоном. - Раз  они  споткнулись,  значит,  по-моему,
виноват ты. Ты хорошо знаешь этого Северянина, сынок, и должен был научить
их всем его трюкам. Главную задачу ты решил превосходно, но  оступился  на
очень важной детали. Мои заместители должны быть хорошими  стратегами,  но
при этом обладать и безупречной тактикой.
     Мышелов понурил голову.
     - Вы же  когда-то  дружили  с  Северянином,  -  продолжал  Пульг.  Он
облокотился о выщербленный стол и оттопырил нижнюю губу. -  Может,  ты  до
сих пор питаешь к нему слабость - а, сынок?
     Мышелов нахмурился, раздул ноздри и медленно покачал головой.
     Пульг задумчиво поскреб нос и сказал:
     - Итак, мы отправляемся туда завтра вечером. Нужно примерно  наказать
Бвадреса, чтобы другим неповадно было. Я предлагаю,  чтобы  Грилли  прежде
всего покалечил Северянина. Убивать  его  не  следует  -  ведь  именно  он
зарабатывает деньги. Но если перерезать ему ахилловы сухожилия, он  сможет
ползать на руках и коленях и будет даже сильнее привлекать публику. Что ты
об этом думаешь?
     На несколько мгновений Мышелов  задумчиво  прищурил  глаза,  а  потом
отважно бросил:
     - Не пойдет. С сожалением должен признать, что в бою  этот  Северянин
порой откалывает такое, что даже я не всегда мог бы с  ним  справиться,  -
всякие дикие штуки, которых не может предугадать  ни  один  цивилизованный
человек. Конечно, быть может, Грилли его и одолеет -  а  если  нет?  Я  бы
поставил вот на что - вы можете подумать, что я  все  еще  питаю  к  парню
слабость, но это моя самая надежная ставка: давайте я на закате напою его.
Вусмерть. Тогда уж он точно нам не помешает.
     - А ты уверен, что у тебя получится,  сынок?  -  проворчал  Пульг.  -
Говорят, он завязал с выпивкой. К тому же парень не отходит от Бвадреса ни
на шаг.
     - Ничего, отойдет, я  это  устрою,  -  успокоил  шефа  Мышелов.  -  И
благодаря этому мы будем уверены, что  он  сможет  и  дальше  прислуживать
Бвадресу. Кто знает, что может случиться  в  бою?  Хочешь  лишь  подрезать
человеку поджилки, а в результате втыкаешь ему нож в глотку.
     Пульг покачал головой:
     - А когда наши сборщики снова придут к нему, он опять ввяжется с ними
в драку? Нельзя же всякий раз поить его. Слишком хлопотно, да и ненадежно.
     - А этого делать не придется, - убежденно проговорил Мышелов.  -  Как
только Бвадрес начнет платить. Северянин от него уйдет.
     Пульг снова покачал головой и возразил:
     - Это только твои догадки, сынок. Ты парень сметливый, но  все  равно
это лишь догадки. Я хочу покончить с этим  раз  и  навсегда,  чтоб  другим
неповадно было. Не забывай, сынок,  что  завтрашнее  представление  мы  на
самом деле организуем для Башарата. Могу поспорить, он будет там, хотя и в
последнем ряду... Кстати, ты  слышал,  что  Северянин  оглоушил  двух  его
ребят? Мне это понравилось. - Пульг широко улыбнулся и тут же  снова  стал
серьезным. - Так что сделаем по-моему, лады? Грилли парень надежный.
     Мышелов с кислой миной пожал плечами:
     - Как скажете. Правда, искалеченные северяне иногда кончают с  собой.
Не думаю, что так поступит и наш, хотя и может.  Но  даже  если  допустить
такое, то четыре шанса из пяти, что ваш план сработает. Четыре из пяти.
     Пульг сердито нахмурился и вперился своими  свинячьими  покрасневшими
глазками в Мышелова.
     - Так ты точно сможешь напоить его, сынок? - наконец проговорил он. -
Пять из пяти?
     - Смогу, - заверил Мышелов. Он уже придумал еще с полдюжины доводов в
защиту своего плана, но решил придержать их про запас. Он даже не добавил:
"Шесть из шести", как намеревался. Мышелов быстро набирался ума-разума.
     Внезапно Пульг откинулся на спинку стула и рассмеялся, давая  понять,
что  деловая  часть  встречи  закончена.  Ущипнув  стоявшую  рядом  с  ним
обнаженную девицу, он приказал:
     - Вина! Да не этих сладеньких помоев, что я  держу  для  клиентов,  -
разве Зиззи тебя не предупредил? - а  настоящего  вина,  что  хранится  за
зеленым идолом. Давай-ка, сынок, пропустим по кубку, а потом ты расскажешь
мне немного об этом Иссеке. Он мне любопытен. Мне все они любопытны. -  Он
махнул рукой в сторону стоявшего у края стола резного  походного  сундука,
на полках которого поблескивало  множество  религиозных  сувениров.  Потом
нахмурился, но совсем не так, как в первый раз. - В мире есть много вещей,
которых мы не можем постигнуть, - сентенциозно заявил он. - Ты знаешь это,
сынок? - Великий человек покачал головой, и тоже не так,  как  раньше.  Он
быстро впадал в метафизическое настроение. - Иногда я просто удивляюсь. Мы
с тобой, сынок, знаем, что это все, - он  снова  махнул  рукой  в  сторону
сундука, - игрушки. Но чувства, которые питает к ним человек...  они  ведь
подлинные, а? И бывают  порой  очень  странные.  Какие-то  из  них  понять
нетрудно - мальчишка дрожит при виде призрака, остолопы таращат  зенки  на
богослужение в надежде увидеть немножко крови или голого тела  -  это  все
ясно, странно другое. Священники мелют чушь, народ стонет и  молится  -  и
тут вдруг появляется на свет что-то. Я, увы, не знаю, что  это  такое,  но
все равно странно. - Он  покачал  головой.  -  Тут  удивится  кто  угодно.
Словом, пей вино, сынок, - а ты, девка,  не  забывай  ему  подливать  -  и
расскажи мне об Иссеке. Мне все они любопытны, но сейчас я хочу  послушать
про него.
     Пульг ни словом не обмолвился о том, что  в  течение  двух  последних
месяцев он  пять  ночей  в  неделю  наблюдал  за  служением  Иссеку  из-за
занавешенных окон темных комнат в разных домах по улице Богов. И этого  не
знал о Пульге даже Мышелов.


     И вот, когда молочно-розовая  заря  поднялась  из  черных  и  вонючих
болот, Мышелов отправился к Фафхрду. Бвадрес  все  еще  храпел  в  канаве,
обнимая бочонок с казной Иссеки, но варвар уже проснулся: сидя на обочине,
он скреб заросший подбородок. В почтительном  отдалении  стояло  несколько
ребятишек - и все.
     - Это тот, которого не могут заколоть и порезать? -  услышал  Мышелов
шепот одного из мальчишек.
     - Ага, - ответил другой.
     - Вот бы зайти ему за спину и кольнуть булавкой!
     - Было б здорово!
     -  Наверно,  у  него  железная   кожа,   -   предположила   крошечная
большеглазая девчушка.
     Чуть было не прыснув со смеху, Мышелов  погладил  ее  по  головке  и,
подойдя к Фафхрду и скривившись на застрявшие между булыжниками отбросы, с
брезгливым видом присел на корточки. Он сделал это без труда, хотя  колени
уже подпирали порядочное брюшко.
     Затем, сразу взяв быка за  рога,  он  заговорил,  но  так,  чтобы  не
услышали дети:
     - Одни говорят, что сила Иссека в любви, другие - в честности, третьи
- в отваге, четвертые  -  в  мерзком  ханжестве.  По-моему,  я  один  знаю
правильный ответ. Если я прав, ты  выпьешь  со  мной  вина.  Если  нет,  я
разденусь до набедренной повязки, объявлю Иссека своим богом и повелителем
и стану прислужником служки. Идет?
     Фафхрд внимательно посмотрел на него и ответил:
     - Идет.
     Вытянув руку, Мышелов дважды  постучал  костяшками  пальцев  по  телу
Фафхрда сквозь грязную верблюжью шерсть - раз по груди и раз между ногами.
     Оба раза при этом послышался чуть металлический стук.
     - Мингольский панцирь и паховая раковина из Горча, - объявил Мышелов.
- И то и  другое  обшито  толстой  тканью,  чтоб  не  звенело.  В  этом  и
заключается сила и неуязвимость Иссека.  Полгода  назад  они  на  тебя  не
налезли бы.
     Фафхрд смущенно молчал. Потом широко улыбнулся и сказал:
     - Твоя взяла. Когда мне платить?
     - Сегодня днем, - шепнул Мышелов,  -  когда  Бвадрес  поест  и  ляжет
вздремнуть.
     Чуть хмыкнув, он встал и пошел прочь, осторожно ступая с булыжника на
булыжник.
     Вскоре улица Богов зашевелилась, и Фафхрда понемногу  стали  окружать
зеваки, однако день в Ланкмаре выдался очень жаркий. К середине дня  улица
опустела, даже детишки забрались в тень. Бвадрес дважды прочел с  Фафхрдом
литанию, потом попросил поесть, прикоснувшись ладонью к губам, - в обычаях
этого страстотерпца было принимать пищу именно в эту неудобную пору дня, а
не прохладным вечером.
     Фафхрд ушел и вскоре вернулся с большой миской тушеной рыбы. При виде
такого количества пищи, Бвадрес вытаращил глаза, однако  умял  всю  миску,
рыгнул, попенял немного Фафхрду и  улегся  в  обнимку  с  бочонком.  Через
несколько секунд на улице уже раздавался его храп.
     Из арки позади них послышался тихий свист. Фафхрд встал  и  не  спеша
прошел под галерею. Схватив Северянина за руку, Мышелов потащил его в одну
из нескольких занавешенных дверей.
     - Пот с тебя льет рекой, друг мой, - мягко заметил он.  -  Скажи,  ты
носишь на  себе  это  железо  из  осторожности  или  же  это  нечто  вроде
металлической власяницы?
     Ничего  не  ответив,  Фафхрд  уставился  на   отодвинутую   Мышеловом
занавеску.
     - Мне тут не нравится, - заявил он. - Это  ведь  дом  свиданий.  Меня
могут увидеть, и что тогда подумают люди с грязными мыслями?
     - А, семь бед - один ответ, - легкомысленно отозвался  Мышелов.  -  К
тому же пока тебя никто не видел. Входи скорее.
     Фафхрд подчинился.  Тяжелые  шторы  запахнулись  за  ними;  теперь  в
комнату проникал  свет  лишь  из  окошка  в  потолке.  Фафхрд  вперился  в
полутьму, и Мышелов успокоил его:
     - Я снял комнату на весь вечер. Она совсем близко от  места,  где  ты
обычно сидишь, мы здесь одни, никто ничего не узнает. Чего тебе еще?
     - Пожалуй, ты прав, - неохотно согласился Фафхрд. - Но зря ты  платил
такие деньги. Понимаешь, малыш, я могу выпить с тобой только по одной.  Ты
в некотором смысле обманул меня, но я заплачу. Но только один кубок  вина,
малыш. Мы друзья, но наши пути разошлись. Так что  только  один  кубок.  В
крайнем случае - два.
     - Ну естественно, - промурлыкал Мышелов.
     Глаза Фафхрда начали постепенно  привыкать  к  полутьме,  и  он  стал
различать окружающие  предметы.  В  комнате  была  еще  одна  дверь  (тоже
зашторенная), узкая кровать, таз, низкий стол, стул, а рядом с ним на полу
несколько пузатых штуковин с  короткими  горлышками  и  большими  ручками.
Фафхрд пересчитал их, и его лицо снова расплылось в ухмылке.
     - Семь бед, ты сказал, - мягко проворковал он своим прежним басом, не
сводя глаз с каменных бутылей с вином. - Но я  вижу  здесь  только  четыре
"беды", Мышелов.
     - Ну естественно, - повторил тот.
     К  тому  времени,  как  принесенная  Мышеловом  свеча  уже  стояла  в
небольшой лужице, Фафхрд  осушал  третью  "беду".  Перевернув  кувшин  над
головой и дождавшись, пока ему в рот  упадет  последняя  капля,  он  легко
отшвырнул его в сторону, словно набитый пером мяч. Когда по  полу  во  все
стороны полетели каменные осколки, Фафхрд, не  вставая  с  кровати,  низко
нагнулся, метя бородой пол,  взял  обеими  руками  четвертую  "беду"  и  с
преувеличенной осторожностью поставил  ее  на  стол.  Затем,  взяв  нож  с
коротким лезвием и придвинув лицо к кувшину так близко, что ему явно стало
грозить косоглазие, он принялся кусочек за  кусочком  снимать  с  горлышка
смолу.
     Фафхрд  больше  не  был  похож  на  церковного  служку,  пусть   даже
свернувшего с праведного пути. Уговорив первый кувшин, он решил для  пущей
непринужденности разоблачиться. Власяница из верблюжьей шерсти полетела  в
один угол комнаты, детали обернутой тряпками брони - в другой. Оставшись в
некогда белой набедренной повязке, он стал похож на тощего, обреченного на
гибель берсерка или на короля варваров в бане.
     В течение некоторого времени из окошка в крыше в  комнату  вообще  не
проникал никакой свет. Теперь он  снова  появился  -  красноватый  отблеск
горевших  на  улице  факелов.  Все  громче  становились  вечерние   звуки:
визгливый смех, крики разносчиков,  призывы  к  молитве  и...  скрежещущий
голос Бвадреса, время  от  времени  звавшего  Фафхрда.  Однако  вскоре  он
перестал звать своего служку.
     Фафхрд так долго и  трепетно  возился  со  смолой  на  горлышке,  что
Мышелову то  и  дело  приходилось  подавлять  готовые  вырваться  возгласы
нетерпения. Однако при этом он улыбался мягкой улыбкой победителя. С места
сдвинулся он лишь однажды  -  чтобы  зажечь  новую  свечу  от  догоравшей.
Перемен в освещении Фафхрд,  похоже,  не  замечал.  Мышелов  подумал,  что
теперь его приятель явно видит все в ярком  свете  винных  паров,  которые
освещают путь всем добрым выпивохам.
     Без какого бы то ни было предупреждения Северянин высоко занес нож  и
вонзил его в самую середину пробки.
     - Умри, вероломный мингол! - вскричал  он  и  одним  поворотом  кисти
извлек пробку. - Я стану пить твою кровь!
     С этими словами он поднес каменный кувшин к губам.
     Вытянув по расчетам  Мышелова  примерно  треть  его  содержимого,  он
внезапно поставил кувшин на стол. Глаза Северянина закатились, по всем его
мышцам  прокатилась  блаженная  конвульсия,  и  он  величественно,  словно
громадное подрубленное дерево, рухнул навзничь. Хлипкая кровать  угрожающе
затрещала, но выдержала.
     Но это был еще не конец. Кустистые брови Фафхрда тревожно  сошлись  к
переносице,  голова  чуть  приподнялась,  и  налитые  кровью  глаза  стали
беспокойно осматривать комнату из-под косматых волос.
     Наконец  взгляд  Северянина  остановился  на  последнем  кувшине.  Он
вытянул мускулистую руку, крепко схватил кувшин за горлышко, поставил  его
под кровать, но пальцев так и не разжал. Потом глаза его закрылись, голова
окончательно и бесповоротно упала на кровать, гигант улыбнулся и захрапел.
     Мышелов встал и  подошел  к  приятелю.  Приподняв  Фафхрду  веко,  он
удовлетворенно кивнул, потом кивнул еще раз, когда  пощупал  его  пульс  -
мощный и неторопливый, как прибой на Крайнем  море.  Тем  временем  другая
рука Мышелова, действуя с  достойными  лучшего  употребления  ловкостью  и
артистизмом, извлекла из складок набедренной повязки Северянина  блестящий
золотой предмет. Мышелов проворно сунул добычу в потайной карман в  подоле
своей серой туники.
     За его спиной послышался чей-то кашель.
     Он прозвучал настолько нарочито, что Мышелов не подпрыгнул и даже  не
замер,  а  просто  медленно,  не  меняя  положения  ног,  повернулся.  Это
волнообразное движение было похоже на на ритуального танца в храме Змеи.
     В проеме внутренней двери  стоял  Пульг:  он  был  одет  в  полосатый
черно-серебристый  маскарадный  балахон  с  капюшоном  и  держал  в   руке
усыпанную самоцветами маску. Взгляд его был загадочен.
     - Не думал я, сынок, что тебе это удастся, но  ты  оказался  прав,  -
ласково проговорил он. - Ты  вовремя  восстановил  свое  доброе  имя.  Эй,
Виггин, Кватч! Эй, Грилли!
     Трое головорезов проскользнули за спиной Пульга в  комнату;  все  они
были одеты с той же мрачной живописностью, что и  главарь.  В  отличие  от
первых двух кряжей третий был  гибок,  как  куница,  и  ростом  даже  ниже
Мышелова, на которого поглядывал с плохо  скрываемой  злобой  и  завистью.
Вооружение первых двух состояло из небольших арбалетов и коротких мечей, у
третьего же оружия не было видно вовсе.
     - Ты не забыл веревки, Кватч? - продолжал Пульг, указывая на Фафхрда.
- Привяжи-ка мне этого типа к кровати. Особое внимание обрати на его руки.
     - Он будет безопаснее, если его не связывать, - начал  было  Мышелов,
но Пульг осадил его:
     - Помолчи, сынок. Это поручение выполняешь ты,  но  мне  хотелось  бы
присмотреть за тобой. Да, по ходу дела  я  буду  кое-что  менять  в  твоем
плане. А для тебя это будет неплохой  школой.  Любой  знающий  заместитель
должен уметь работать на виду у своего начальника, даже  если  подчиненные
слышат, как тот его распекает. Назовем это проверкой.
     Мышелов был встревожен и озадачен. Он чего-то не понимал в  поведении
Пульга. Что-то в нем было  не  то,  как  будто  в  душе  шефа  вымогателей
происходила тайная борьба. Он был вроде не пьян, однако в  его  поросячьих
глазках мерцал странный  огонек.  Словом,  в  нем  чувствовалась  какая-то
чудинка.
     - Я что, утратил ваше доверие? - резко осведомился Мышелов.
     Пульг косо ухмыльнулся и ответил:
     - Сынок, мне за тебя стыдно. Верховная жрица  Айлала  рассказала  мне
все о черном одномачтовике: как ты нанял его уже у казначея за  разрешение
оставить жемчужную тиару и корсаж и подрядил мингола Урфа отвести судно  к
другому причалу. Айлала то ли  разозлилась  на  казначея  за  то,  что  он
охладел к  ней,  то  ли  испугалась,  что  он  не  отдаст  ей  эти  черные
безделушки, и пришла ко мне. А в довершение всего Черная Лилия