быстро,  но
тщательно обернул письмо вокруг  нее,  достал  свой  мощный  лук  и  натянул
тетиву, - и с короткой молитвой, обращенной к  Косу,  изо  всех  сил  пустил
послушную  стрелу  в  черное  небо,  в  сторону  луны  и   черного   силуэта
двухмачтовика.

***

   Тем  временем  Мышелова  вдруг  охватила  дрожь  странного  предчувствия,
возникшая в  его  теле,  когда  он  наблюдал  за  минголами,  сосредоточенно
сражавшимися с линями и узлами на все усиливавшемся холодном ветру, и вскоре
раздался глухой удар стрелы о палубу его корабля, -  стрелы,  вонзившейся  в
доски едва ли в локте от его ноги. Так значит, маленький вельбот, освещенный
лунным светом (к этому времени Мышелов уже  успел  определить,  что  это  за
судно), намерен атаковать! Но расстояние между ними было еще слишком велико,
и Мышелов знал лишь  одного  лучника  в  Невоне,  способного  сделать  такой
потрясающий выстрел. Не отпуская румпель, он наклонился и, выдернув  стрелу,
разорвал нить, которой был туго примотан к стреле светлый кусок  пергамента,
- и прочитал (а отчасти - перечитал) две записки, причем свою собственную  -
с дьявольским постскриптумом, которого он и в глаза не видел. Едва он  успел
дочитать  все,  как  буквы  стали  невидимыми  в  черных  лучах  антисолнца,
победившего лунный свет и начавшего затемнять белый диск. Однако он пришел к
тому же выводу, что и Фафхрд,  и  горячие  слезы  радости  брызнули  из  его
пересохших глаз, когда он понял, что,  какие  бы  хитрецы  ни  поработали  с
чернилами и пером этой ночью, его друг все тот же - нормальный и честный.
   Раздался  продолжительный  резкий  треск,  когда  последние   узлы   были
распущены и ветер  наполнил  паруса,  разбив  морозные  складки  и  фестоны.
Мышелов налег на румпель, приводя "Бродягу" к ветру,  набиравшему  ураганную
силу, и резко скомандовал:
   - Миккиду! Зажги три огня, два красных и один белый!
   Фафхрд с борта "Морского Ястреба" увидел благословенный  тройной  сигнал,
пробившийся через все сгущающуюся неестественную тьму, когда на его  парусах
были взяты рифы, и, развернув свой корабль, приказал:
   - Маннимарк! Ответь на сигнал такими  же  огнями.  Скаллик,  болван!  Дай
отбой своим лучникам! Там, на западе, - друзья! -  Потом  он  сказал  Скору,
стоявшему рядом с ним:
   - Встань к рулю. Корабль моего друга идет по ветру, на север, как  и  мы.
Держи курс на него. Нам надо подойти поближе.

***

   На борту "Бродяги" Мышелов отдал аналогичные указания Урфу. Его порадовал
ответный сигнал Фафхрда, хотя теперь не требовались подобные церемонии.  Ему
страстно  хотелось  поскорее  поговорить  с  Фафхрдом.  И  это  должно  было
случиться уже  очень  скоро.  Полоса  черной  воды  между  кораблями  быстро
сужалась. Он потратил несколько мгновений на размышления о том, не вмешалась
ли в дело некая богиня, отведя стрелу Фафхрда от его сердца.  Он  подумал  о
Сиф.

***

   На обоих кораблях,  почти  одновременно,  Пшаури  и  Маннимарк  испуганно
закричали:
   - Корабль сзади, близко!
   Из  рваной  туманной  тьмы,  со  сверхъестественной  скоростью   рассекая
ураганный  ветер,  наперерез  кораблям  друзей  бесшумно   выскочило   судно
чудовищных размеров и чудовищного вида. Оно вполне мог остаться незамеченным
вплоть до самого момента столкновения, сокрытое в противоестественных  лучах
встающего черного солнца,  которое  светило  в  его  правый  борт,  порождая
чудовищное бледное отражение, но не чистое белое, как это бывает, если  речь
идет об обычном свете, а некую  вызывающую  отвращение  белесую,  бесцветную
люминесценцию, от которой по коже бежали мурашки, нечто  жабье,  рыбье...  И
если  субстанция,  вызывающая  это  отражение,  имела  вообще   какую-нибудь
фактуру, это была фактура ободранного и потрескавшегося серого  рога..,  или
ногтей мертвеца.
   Лепрозный адский свет залил дьявольский корабль, надводный борт  которого
в три раза превосходил борт любого нормального  корабля.  Его  возвышавшиеся
над водой нос и корпус были неровны и покрыты зазубринами, как  если  бы  он
был целиком отлит из грубого, смешанного с землей льда, оставшегося от  Века
Хаоса, или же наскоро вытесан джиннами из огромного айсберга,  отколовшегося
от еще более огромной ледяной горы. Он двигался благодаря работе  нескольких
рядов длинных весел, которые дергались, как лапы насекомых или конечности  в
мириады  раз  увеличенного  ракообразного,  -  огромные,   как   соединенные
суставами мачты, и  они  заставляли  корабль-чудовище  стремительно  нестись
через обширный черный океан. А с его надменно громоздящейся  палубы,  словно
выпускаемые из дьявольских катапульт и баллист, летели в сторону "Бродяги" и
"Морского  Ястреба"  здоровенные  куски  льда,  вздымавшие  вокруг  кораблей
фонтаны черной воды.  Затем  с  верхушки  обломанной  грот-мачты  корабля  -
бледной, огромной и искривленной, как пораженная молнией сосна, -  рванулись
два тонких луча наичернейшего света, похожие на  лучи  антисолнца,  но  куда
более интенсивные, - и ударили Серого Мышелова и Фафхрда в  грудь,  насквозь
пронзив каждого из друзей леденящим холодом и вызвав тошнотворную  слабость,
которая парализовала волю...
   Тем не менее каждый из них сумел отдать короткую,. точную команду,  и  их
корабли, повернув, в последний момент разошлись в  стороны,  и  смертоносный
весельный айсберг пронесся между ними. "Бродяга" всего лишь  развернулся  по
ветру и быстро вернулся на прежнее место.  Но  "Морскому  Ястребу"  поневоле
пришлось перекинуть  парус.  Парус  на  мгновение  потерял  ветер,  потом  с
треском, похожим на удар грома, вновь резко наполнился, однако крепкая ткань
Уул-Крута выдержала. И оба корабля вновь понеслись на север.
   Зловещий корабль-айсберг позади них замедлил ход,  потом  развернулся  со
сверхъестественной быстротой, похожий своими веслами на  паука,  вытянувшего
лапы, и бросился в погоню. И хотя преследуемые  не  произнесли  ни  слова  и
никак не  дали  понять,  что  видят  преследователя,  -  словно  чудовищного
призрака за кормой вовсе не было, - тем не  менее  и  капитанов,  и  каждого
человека из команд двух кораблей пробрала дрожь.
   Итак, настало время испытаний и напряжения всех сил, они вошли в  Царство
Ужаса, в Бесконечную Ночь, о которой ни один из них и не  слыхал  прежде.  И
именно темнота окутала их прежде всего - и темнота  эта  сгущалась  по  мере
того, как антисолнце взбиралось все выше в  черные  небеса.  Только  горящие
свечи да огонь на камбузе нарушали нарастающую  тьму.  А  преследовавшее  их
порождение  бреда  светилось  гнилым  белым  светом,   обладавшим   странным
свойством: он не освещал предметы, а скорее наоборот, делал их  еще  темнее,
как будто в нем была заключена самая суть  существовавшего  лишь  для  того,
чтобы сделать видимым ужасающий корабль-айсберг.
   И еще вместе с антисолнцем  пришел  холод,  который  пробирался  в  самые
кости, просачивался в каждую щелочку "Морского  Ястреба"  и  "Бродяги"  и  с
которым приходилось сражаться путем постоянного похлопывания себя по  бокам,
не позволяя себе ни на мгновение остановиться, а еще с помощью питья и  еды,
которые разогревались невообразимо  медленно  на  едва  теплящемся  огне,  -
холод, который мог парализовать и ум, и тело, а затем и убить.
   Кроме  того,  вместе  с  противоестественной  тьмой  и   холодом   пришла
оглушительная тишина - тишина, которая делала почти неслышными скрип снастей
и дерева, которая приглушала звук шагов и хлопанье рук, при помощи  которого
люди боролись с холодом, которая приглушала голоса до едва слышного шепота и
превращала адский рев штормового ветра, гнавшего корабли на север, в  мягкое
журчание морской раковины, прижатой к уху.
   А ведь штормовой ветер продолжал неистовствовать, ничуть не ослабев из-за
того, что его шум перестал быть слышным, - шторм бросал  на  палубы  ледяную
пену,  смертоносный  шторм,  с  которым  приходилось  сражаться   ежеминутно
(цепляясь словно скованными  руками  за  безнадежно  обледеневшие  канаты  и
поручни), шторм почти  ураганной  силы,  увлекавший  их  к  северу  с  почти
неслыханной скоростью. Никому из мореходов не приходилось до сих  пор  вести
корабль при таком ветре, даже Мышелову, Фафхрду и Урфу при первом их  выходе
в Крайнее море.
   И наконец, было еще и чудовищное судно, смертоносный  айсберг  с  усердно
работавшими лапами-веслами, постепенно нагонявший их. Изредка  остроконечные
обломки льда падали в черную воду позади судов-беглецов.  Время  от  времени
черный луч касался сердец героев. Но все  это  были  несущественные  мелочи.
Наибольшую опасность представлял корабль-чудовище: он ничего не предпринимал
(лишь понемногу сокращал расстояние между собой и бегущим противником).
   Фафхрд и Мышелов, каждый  на  своем  корабле,  боролись  с  усталостью  и
холодом, с безумным желанием заснуть, со странными мимолетными видениями.  В
какой-то момент Фафхрду пригрезились невидимые насекомые, зависшие  над  его
головой, - такие же, с какими  они  с  Мышеловом  столкнулись  во  время  их
знаменитого воздушного путешествия. В какой-то момент  Мышелову  показалось,
что он видит черные паруса двух огромных флотов. Командиры обоих кораблей то
и дело подбадривали своих людей, поддерживая в них боевой дух.
   Время от  времени  "Морской  Ястреб"  и  "Бродяга"  расходились  довольно
далеко, так, что теряли друг друга из  вида.  Иной  раз  они  сходились  так
близко, что видели огни другого корабля. А  один  раз  они  очутились  почти
рядом, так что капитаны смогли обменяться несколькими словами.
   Фафхрд закричал во все горло (но до Мышелова донесся едва слышный шепот):
   - Хэй, малыш! Ты слышал тех, что летают у Звездной Пристани? Наши  горные
принцессы.., сражающиеся с Фарумфаром?
   Мышелов закричал в ответ:
   - Мои уши забиты льдом! А ты  заметил..,  вражеские  корабли..,  за  этим
ледяным уродом?
   Фафхрд: Ледяной урод? Что это такое?
   Мышелов: Он там, за кормой! Я просто не знаю, как  это  назвать..,  вроде
как галера с двумя рядами весел.., или такая текучая четырехпарная галера..,
ледяной монстр! и на веслах там - ледяные монстры!
   Фафхрд: Монстры при таком-то шторме!  Невеселая  история!  (Он  посмотрел
назад, на ледяную галеру.).
   Мышелов: Монстры во время муссона.., это было бы еще хуже!
   Фафхрд: Экономь дыхание! Когда мы доберемся до Льдистого острова?
   Мышелов: Я и забыл, что у нас есть цель! Как ты думаешь, который час?
   Фафхрд: Первая склянка второй вахты! Должно бы светать...
   Мышелов: Наверное, посветлеет.., когда это черное солнце сядет.
   Фафхрд: Черт бы побрал этого урода за кормой! Что бы все это значило?
   Мышелов: Думаю, он хочет остановить нас. А потом убить холодом или  взять
на абордаж.
   Фафхрд: Прекрасно, скажу тебе! Ему бы следовало нанять тебя!

***

   Тут друзья перестали  слышать  друг  друга  -  и  хотя  они  обрадовались
возможности поговорить, но быстро устали от этого. К тому же  им  необходимо
было присматривать за своими людьми. Кроме того, в таком сближении судов был
и немалый риск.
   Время тянулось медленно, как в ночном кошмаре.  Потом  на  севере  Фафхрд
заметил темный красный отсвет. Довольно долго он всматривался в  этот  свет,
сомневаясь, видит  ли  его  вообще,  и  в  его  промороженной  голове  мысли
метались, как в лихорадке. Он заметил, что перед ним то и дело  выскакивает,
как поплавок, тонкое лицо Афрейт. Стоявший рядом с ним Скор спросил:
   - Капитан, что это за огонь прямо  по  курсу?  Наше  потерявшееся  солнце
решило встать на севере?
   Тут наконец Фафхрд позволил себе поверить собственным глазам.
   На борту "Бродяги" Мышелов, едва  не  падающий  от  изнеможения,  услышал
шепот Фафхрда:
   - Мышелов, эй!  Посмотри  вперед.  Что  ты  видишь?  Мышелов  понял,  что
богатырский крик друга приглушен чернотой и штормом и что  "Морской  Ястреб"
снова подошел ближе. Он даже видел, как поблескивают  щиты,  укрепленные  на
его бортах, и  заметил,  что  монстр,  догонявший  их,  приблизился,  тускло
светясь, как гнилушка. Некоторое время он смотрел  вперед,  а  потом  тяжело
выдохнул:
   - Красный свет!.. - и тут  же  заставил  себя  проорать  те  же  слова  в
подветренную сторону, добавив:
   - Это ты скажи мне, что это такое! А потом отстань, дай мне поспать!
   - Льдистый остров, я думаю, - ответил Фафхрд со своего корабля.
   - Они что, подожгли его? - спросил Мышелов. Ответ прозвучал едва слышно и
мрачно:
   - Вспомни.., на золотых монетах.., вулкан? Мышелов  не  был  уверен,  что
правильно расслышал следующее за этим  восклицание  Фафхрда,  и  потребовал,
чтобы тот повторил свои слова. А потом громко позвал:
   - Сэр Пшаури! - и когда тот приковылял, держась рукой за  перебинтованную
голову, приказал:
   - Опустить бадью за борт и быстро поднять! Мне нужен образец воды из этих
волн. Быстрее, ты, мерзкий калека!
   Немного погодя у Пшаури от удивления поднялись брови - его  капитан  взял
наполненную водой бадью, поданную  ему,  поднес  ее  ко  рту  и,  запрокинув
голову, отпил, а потом вернул Пшаури, со свистом выпустив  сквозь  зубы  тот
"образец", скривился и сплюнул за борт.
   Исследуемая жидкость была куда менее холодной, чем ожидал Мышелов  -  она
была почти теплой и куда более соленой,  чем  вода  Моря  Монстров,  которое
лежит как раз к востоку от Выжженных гор.  На  какое-то  мгновение  Мышелову
пришла в голову безумная мысль, что они волшебным образом  очутились  в  том
огромном мертвом озере. Это  вполне  объясняло  бы  появление  монстров.  Он
вспомнил о Сиф.
   И тут "Бродяга" с чем-то столкнулся. Корабль накренился и не вернулся  на
место. Пшаури уронил бадью и заорал.
   Гигантский ледяной монстр  вклинился  между  их  небольшими  кораблями  и
мгновенно  примерз  к  ним  своей  носовой  фигурой  (живой  или  мертвой?),
изображающей морского урода, вырубленного или рожденного  изо  льда,  и  его
челюсти широко раскрылись, - но в этот момент  с  высокой  палубы  прогремел
смех Фафхрда, многократно и пугающе усиленный.
   Ледяной монстр заметно съежился.
   В одно  мгновение  тьма  отступила.  Из-за  низкого  западного  горизонта
брызнули лучи настоящего солнца,  окатив  теплым  светом  залив,  в  котором
находились корабли, и  отразившись  золотыми  волнами  от  огромного  белого
ледяного утеса, вздымавшегося прямо по курсу перед судами, -  и  со  склонов
утеса тут же хлынули тысячи ручьев и ручейков. А в лиге или  около  того  за
утесом высилась конусообразная гора,  изливающая  чистый  алый  свет,  а  из
неровно  срезанной  вершины  ослепительные  языки  пламени  цвета   киновари
устремлялись к зениту,  и  темные  клубы  дыма,  срывавшиеся  с  их  концов,
уносились с ветром на северо-восток.
   Широким жестом указывая на гору, Фафхрд крикнул:
   - Смотри, Мышелов, красное сияние!
   Прямо впереди, ближе, чем ледяной утес,  плыл,  приближаясь  к  кораблям,
некий город или же небольшое, не  защищенное  стенами  поселение  с  низкими
зданиями, приткнувшимися к невысоким холмам; в его порту был всего лишь один
длинный низкий причал, у которого  стояли  несколько  кораблей  и  собралась
небольшая молчаливая толпа людей.  А  на  западе,  окружая  залив,  высились
утесы, ближайшие из них представляли собой  просто  темные  голые  камни,  а
дальние были одеты снегом.
   Глядя на город, Фафхрд сказал:
   - Соленая Гавань.
   Всматриваясь в истекающий водой сверкающий белый утес и  огненный  вулкан
вдали, Мышелов  припомнил  два  изображения  на  его  золотых  монетах,  уже
истраченных. Но тут он вспомнил о четырех серебряных  монетках,  которые  не
смог истратить, потому что их стащил со стола в  "Угре"  потрепанный  жирный
слуга, и о двух изображениях на сторонах этих монет: айсберг  и  монстр.  Он
резко повернулся назад.
   Ледяные монстры исчезли.  Или,  точнее,  Мышелов  увидел  тающие  обломки
весел, погружающиеся  в  безмятежные  воды  залива  без  единого  звука  или
всплеска, только крошечные водовороты оставались после них на поверхности.

***

   Взлетев невидимо с мостика ледяной галеры-монстра, откуда  Оно  наблюдало
за  поражением  ужасных  ледяных  уродов,  внезапно  растаявших,   Существо,
одержимое яростью, вернулось в свою  тесную  черную  сферу.  Кхахкт  изрыгал
проклятия голосом, похожим на голос Фафхрда, однако вскоре перешедшим в  его
обычное карканье:
   - Чтоб этим проклятым богам Льдистого острова провалиться  на  самое  дно
ада! Но придет и их день, и их гибель! Я знаю, как это сделать, и так будет,
а пока я отдохну...
   Он смахнул крышку с водяной трубы, скрывающей солнце, и начал  начитывать
заклинание, - сфера начала вращаться, пока солнце не очутилось в верхней  ее
части, а Великая Субэкваториальная Пустыня - в самой нижней. Пахнуло  жаром,
и Кхахкт, свернувшись, устроился на  изображении  Пустыни  и  закрыл  глаза,
бормоча:
   - ..потому что только Кхахкт посылает холод...

***

   В это время на высочайшей  Звездной  Пристани  Великий  Умфорафор  слушал
рассказ о поражении, или, скорее, отступлении, и о новом  предательстве  его
дорогих дочерей - рассказ своего взбешенного, разъяренного не менее  Кхахкта
сына, принца Фарумфара.

***

   А Мышелов, снова повернувшись  лицом  к  огромному  белому  утесу,  вдруг
понял, что тот скорее всего целиком состоит из  соли  -  отсюда  и  возникло
название этого морского порта, -  и  что  горячие  ручьи,  стекающие  с  его
склонов, размывают его, и потому вода здесь теплее и соленее, чем в  океане,
и что именно  поэтому  растаяла  ледяная  галера-монстр.  А  она  ведь  была
построена из магического льда, который и крепче, и слабее обычного,  подумал
Мышелов, - так же, как магия, и сильнее, и слабее жизни.
   Они с Фафхрдом с радостным облегчением смотрели на длинный причал,  а  их
корабли подходили все ближе к пристани, - и друзья уже видели  две  стройные
фигурки,  высокую  и  пониже,  стоявшие  несколько  в  стороне   от   других
встречающих; и по украшениям девушек, по их горделивым позам и неброским, но
богатым одеждам -  синевато-серым  на  одной,  ржаво-красным  на  другой,  -
нетрудно было догадаться, что они занимают достаточно  высокое  положение  в
Совете Льдистого острова.

ЛЬДИСТЫЙ ОСТРОВ

   Фафхрд и Серый Мышелов, дождавшись, когда  носовые  и  кормовые  швартовы
"Морского Ястреба" и "Бродяги" будут закреплены  вокруг  больших  деревянных
тумб на берегу, легко,  несмотря  на  полное  изнеможение,  перепрыгнули  на
причал, ибо знали, что капитанам не к  лицу  выказывать  усталость.  Подойдя
друг к другу, они обнялись, а потом повернулись к  толпе  жителей  Льдистого
острова,  которые,  выстроившись  полукругом,  наблюдали  за   драматическим
прибытием и швартовкой их побитых бурями, покрытых соленой коркой кораблей.
   За спинами людей раскинулась сама Соленая Гавань  -  маленькие,  прочные,
приземистые, как того требует суровый северный  климат,  домишки,  крашенные
некогда в синий, зеленый и фиолетовый цвета,  ныне  выцветшие  на  ветру  до
серого единообразия, которое нарушали только ближайшие  к  пристани  грязные
строения зловеще красных и желтых тонов.
   Дальше за Соленой Гаванью  тянулись  низкие,  покрытые  мхом  и  вереском
серо-зеленые холмы, которые упирались в серо-белую стену огромного глетчера,
чьи вековые льды, в свою очередь, упирались в обрывистый склон  действующего
вулкана, в данный момент извергавшего раскаленную  докрасна  лаву  и  черные
клубы дыма, но который тем не менее показался  Фафхрду  и  Мышелову  гораздо
меньше, чем когда они увидели его впервые с борта корабля.
   Толпу  собравшихся  возглавляли   рослые,   крепко   сбитые   мужчины   с
невозмутимыми лицами, в рыбацких куртках, штанах и  ботинках.  Почти  каждый
имел при себе четырехгранную дубинку, и по тому как держали они это  грозное
оружие, было понятно, что они хорошо знают, как с  ним  управляться.  Все  с
любопытством, хотя и сдержанным, разглядывали обоих капитанов и их корабли -
"Бродягу"