едь покоились на
врытых в землю коротких столбах, благодаря чему  снег  внизу  не  таял  от
тепла шатра.
     Громадный, древний снежный дуб с  серебристым  стволом,  расщепленный
когда-то ударом молнии и давно уже мертвый, словно палец с корявым  ногтем
указывал в небо рядом с шатром Моры и Фафхрда, а также рядом с могилой его
отца, над которой стоял шатер. Его ставили там из года в год.
     В нескольких жилых шатрах и большом  женском  шатре  в  стороне  Зала
Богов еще виднелся свет, однако Фафхрд не встретил ни  одной  живой  души.
Удрученно ворча, он направился к своему жилью, но,  вспомнив  про  ракеты,
свернул к мертвому дубу. Ствол его лоснился, коры уже давно не  было  и  в
подгоне. Оставшиеся ветви были тоже голы, коротко  обломаны  и  начинались
высоко над землей.
     За несколько шагов до дерева, Фафхрд снова остановился  и  осмотрелся
по сторонам. Убедившись в  отсутствии  соглядатаев,  он  разбежался  и,  в
достойном леопарда прыжке, схватившись свободной рукой  за  нижнюю  ветвь,
мощным махом забросил на нее свое тело.
     Легко стоя на ветви  и  чуть  придерживаясь  за  ствол,  он  еще  раз
удостоверился, что вокруг никого нет, и с  помощью  пальцев,  а,  главное,
ногтей, открыл в гладком, на первый взгляд, стволе дверцу высотою  с  него
самого, но раза в два уже. За лыжами и палками он  нащупал  длинный  узкий
предмет, трижды обернутый в чуть промасленную тюленью кожу. Это был мощный
лук и колчан с длинными стрелами. Фафхрд присовокупил  к  ним  ракеты,  и,
снова завернув все в тюленью кожу, сунул сверток в дупло, закрыл  потайную
дверцу, спрыгнул на снег и тщательно замел все следы.
     Входя к себе в шатер, он снова почувствовал себя призраком, тем более
что  перемещался  совершенно  бесшумно.  Запахи  дома  показались  Фафхрду
неприятными,  однако  невольно  успокоили  его:  пахло  мясом,   стряпней,
застарелым дымом, шкурами, потом, ночным  горшком,  кисло-сладким  запахом
самой Моры. Пройдя по пружинящему под  ногами  полу,  он,  не  раздеваясь,
улегся на свое меховое ложе. Он чувствовал, что  вконец  выбился  из  сил.
Вокруг стояла мертвая тишина, даже дыхания  Моры  не  было  слышно.  Перед
глазами у Фафхрда возник отец - такой, каким он видел его в последний раз:
посиневший, с закрытыми глазами,  переломанные  руки  и  ноги  выпрямлены,
пальцы с посеревшими ногтями сжимают рукоять  лежащего  рядом  обнаженного
меча, самого лучшего. Фафхрд подумал, что сейчас Нальгрон  лежит  в  земле
под шатром - тело обглодано червями до костей, меч заржавел, глаза открыты
- пустые глазницы вперились в мерзлую  землю.  Эту  картину  сменил  образ
живого отца: он бежит, длинная волчья шуба развевается,  а  Мора  изрыгает
ему вслед предостережения и угрозы. Но скоро перед глазами у Фафхрда снова
появился обглоданный скелет. Это была ночь призраков.
     - Фафхрд? - тихонько окликнула Мора с другого конца шатра.
     Фафхрд застыл и даже задержал дыхание. Когда же стало  невмоготу,  он
начал медленно и бесшумно дышать через открытый рот.
     - Фафхрд? - голос прозвучал чуть громче, но все равно напомнил всхлип
призрака. - Я слышала, как ты вошел. Ты не спишь.
     Молчать дальше не имело смысла.
     - Ты тоже не спала, матушка?
     - Старики спят мало.
     Это  неправда,  подумал  Фафхрд.  Мора  не  была  старухой  даже   по
безжалостным меркам Стылых Пустошей. И в то же время это была правда. Мора
была стара, как племя, как сами Пустоши, стара как смерть.
     Мора сдержанно заговорила - Фафхрд знал,  что  она  лежит  на  спине,
уставясь в потолок:
     - Я хочу, чтобы ты взял Мару в жены. Без особой радости, но  хочу.  В
доме не помешает еще одна пара сильных рук - ведь ты вечно грезишь  наяву,
и мысли твои витают в облаках, словно стрелы, наугад выпущенные в небо, ты
постоянно слоняешься неизвестно  где  или  бегаешь  за  актрисами  и  тому
подобной раззолоченной дрянью. К тому же у Мары будет от тебя  ребенок,  а
ее семья пользуется известным влиянием.
     - Мара сегодня беседовала с тобой?  -  спросил  Фафхрд.  Он  старался
говорить бесстрастно, но его голос звучал придушенно.
     - Как и пристало любой девушке Снежного клана. Правда,  ей  следовало
бы сделать  это  раньше.  А  тебе  -  еще  раньше.  Во  ты  унаследовал  в
троекратном размере скрытность своего отца вместе с его  пренебрежительным
отношением к семье и тягой ко всяческим бессмысленным авантюрам.  В  тебе,
однако, эта болезнь приняла просто отталкивающую форму.  Любовницами  отца
были ледяные вершины, а тебя тянет к цивилизации,  этому  вонючему  гноищу
жаркого  юга,  где  нет  морозов,  чтобы  наказывать  тех,  кто  предается
безумствам и роскоши, не соблюдая никаких приличий.  Но  ты  еще  увидишь:
существует ведовской холод, который может  достать  тебя  в  любом  уголке
Невона. Когда-то лед сполз  вниз  и  накрыл  собою  все  жаркие  страны  в
наказание за процветавшие там зло и разврат. А туда, где лед побывал  хоть
раз, его с помощью колдовства можно наслать снова. Тебе придется  поверить
в это и избавиться от своей болезни, иначе ты  почувствуешь  правоту  моих
слов на своей шкуре, как почувствовал ее твой отец.
     Фафхрд хотел было обвинить мать в убийстве  мужа,  на  что  он  утром
только слегка намекнул, однако слова застряли у него - не в горле, а прямо
в мозгу, в который вторглось нечто постороннее. Мора уже давно  заледенила
его сердце. А вот теперь она добралась и до мозга,  внедряя  в  его  самые
сокровенные мысли мельчайшие кристаллики, которые искажали все вокруг и не
давали Фафхрду пользоваться единственным имеющимся у  него  против  матери
оружием: хладнокровным исполнением долга, подкрепленным трезвым рассудком,
позволявшим ему еще как-то держаться. Фафхрд почувствовал себя так, словно
его навеки замкнули в мир стужи, где лед, нравы  и  мысли  были  одинаково
жесткими.
     И будто чувствуя свою победу и желая  немного  насладиться  ею.  Мора
проговорила тем же мертвым рассудочным голосом:
     - Да, твой отец теперь горько сожалеет  о  Гран-Ханаке,  Белом  Зубе,
Ледяной Королеве и прочих своих высокогорных пассиях. Они ему уже ничем не
помогут. Они забыли о нем. А он смотрит и смотрит безглазыми глазницами на
дом, который он презирал и к которому теперь так стремится - такой близкий
и такой невообразимо далекий дом. Костями пальцев он слабо скребет мерзлую
землю, тщетно пытаясь выскользнуть из-под ее гнета...
     И тут Фафхрд услышал тихое царапанье - должно быть, заледенелая ветка
терлась о  кожу  шатра,  -  но  волосы  его  встали  дыбом.  Он  попытался
подняться, но обнаружил, что не может шевельнуть ни рукой, ни ногой.  Тьма
вокруг него придавила его к постели. Он подумал, что Мора уже  заколдовала
его, и он сам уже лежит под землей рядом с отцом. Но на  него  давил  груз
гораздо больший, чем просто вес восьми футов мерзлой земли. Это  был  гнет
всех убийственных Стылых Пустошей, всех табу и высокомерной ограниченности
Снежного клана, гнет пиратской  алчбы  и  грубой  похоти  Хрингорла,  гнет
веселой самовлюбленности и живого, но ограниченного ума Мары,  и  все  это
было придавлено весом Моры, которая, плетя сети ворожбы,  быстро  шевелила
пальцами и на их кончиках при этом вырастали кристаллики льда.
     И тут Фафхрд подумал о Влане.
     Быть может, ему помогла  вовсе  и  не  мысль  о  Влане.  Быть  может,
какая-то звезда, оказавшись над узким  дымовым  отверстием  шатра,  попала
своей крошечной серебряной стрелой прямо в зрачок Фафхрда. Быть может,  он
так долго лежал затаив дыхание, что оно внезапно вырвалось у него из груди
и легкие механически вдохнули новую порцию воздуха, благодаря чему  Фафхрд
понял, что его мускулы все же способны двигаться.
     Как бы там ни было, он вскочил и бросился к выходу.  Почти  физически
ощущая на себе ледяные и острые пальцы Моры, он не  стал  терять  время  и
развязывать шнуровку, а просто рванул закостеневшей  правой  рукой  старую
кожу и  буквально  выпрыгнул  наружу,  так  как  объеденные  червями  руки
Нальгрона уже тянулись к нему из узкого пространства между мерзлой  землей
и приподнятым полом шатра.
     И тут Фафхрд побежал, как не бегал  никогда  прежде.  Он  бежал  так,
будто на пятки ему наступали все призраки Стылых Пустошей,  и  в  каком-то
смысле так оно и  было.  Миновав  последние  темные  жилые  шатры  и  чуть
позванивающий женский шатер, он устремился  вверх  по  пологому  косогору,
посеребренному лунным светом и ведущему к обрыву перед  каньоном  Пляшущих
Троллей. Он чувствовал жажду броситься в пропасть  -  и  будь  что  будет:
возможно, воздух подхватит его и унесет на юг, а возможно, швырнет в  мрак
забытья; несколько секунд Фафхрду казалось, что третьего не дано.
     Он не столько убегал  от  холода  и  его  морозящих  кровь  в  жилах,
сверхъестественных  ужасов,  сколько  стремился  к  цивилизации,  мечта  о
которой опять сияла у него  в  мозгу  ярким  символом,  ответом  на  любую
ограниченность.
     Потом Фафхрд побежал уже немного медленнее, и к нему стал  постепенно
возвращаться рассудок: он стал озираться, опасаясь  не  только  демонов  и
привидений, но и запоздалых прохожих.
     На западе, над верхушками деревьев он увидел звезду Шадах.
     К Залу Богов Фафхрд приблизился уже шагом.  Он  прошел  между  ним  и
кромкой каньона, который больше уже не манил его в свои бездны.
     Он обратил внимание, что шатер Эссединекса снова стоит на месте  и  в
нем опять горит свет. Снежный червь над шатром Вланы исчез. Ветка  платана
над ним искрилась в лунном свете от инея.
     В шатер он проник с заднего входа и без предупреждения: молча вытащил
расшатанные клинья и полез под стенку и вешалку с одеждой, держа  наготове
в правой руке кинжал.
     Влана спала в одиночестве,  лежа  навзничь  на  своем  ложе;  красное
шерстяное одеяло  закрывало  ее  до  подмышек.  Светильник  едва  теплился
тусклым желтоватым светом, однако достаточно, чтобы понять,  что  в  шатре
больше никого нет. От недавно разожженной жаровни струилось тепло.
     Фафхрд спрятал нож и  остановился,  глядя  на  актрису.  Руки  у  нее
казались очень тонкими, пальцы были длинными, ладони - чуть широковаты. Ее
лицо  с  закрытыми  глазами  выглядело  совсем  маленьким  на  фоне  копны
разметавшихся   каштановых   волос.   Однако   оно   сохраняло   выражение
благородства  и  мудрости;  большие  влажные  губы,  недавно  и  тщательно
накрашенные, возбуждали  и  манили  Фафхрда.  Кожа  девушки  лоснилась  от
притираний. В воздухе витал аромат ее духов.
     На какой-то миг поза Вланы напомнила Фафхрду о Море и  Нальгроне,  но
эта мысль тут же растворилась в тепле раскалившейся жаровни,  напоминавшей
маленькое кованое солнышко, в богатстве тканей  и  изяществе  всевозможных
достижений цивилизации вокруг него, в самой красоте и милой грации  Вланы,
о которой девушка помнила, казалось, даже  во  сне.  Влана  была  символом
цивилизации.
     Фафхрд отошел к вешалке, разделся и  аккуратно  сложил  свое  платье.
Влана не проснулась, по крайней мере глаз так и не открыла.


     Немного спустя Фафхрд вылез из-под красного одеяла, чтобы помочиться,
а залезая назад, проговорил:
     - Теперь расскажи мне о цивилизации и о твоей роли в ней.
     Влана отхлебнула вина, принесенного ей, на  обратном  пути  Фафхрдом,
сладко потянулась и положила ладони под затылок.
     - Ну, начнем с того, что я не принцесса, хотя одно  время  и  любила,
чтобы меня так называли, - непринужденно заговорила  она.  -  Должна  тебе
сообщить, милый мальчик, что ты овладел даже не  дамой.  Что  же  касается
цивилизации, то она смердит.
     -  Верно,  -  согласился  Фафхрд,  -  я  овладел  самой  искусной   и
замечательной актрисой во всем Невоне.  Но  почему  ты  считаешь,  что  от
цивилизации дурно пахнет?
     - Полагаю, что разочарую тебя еще сильнее, миленький, - сказала Влана
и машинально потерлась о его бок. - Иначе ты вобьешь себе в голову невесть
что и станешь строить на мой счет всякие дурацкие планы.
     - Если ты говоришь о том, что притворялась  шлюхой,  чтобы  обучиться
эротическим искусствам и прочим премудростям... - начал Фафхрд.
     Девушка удивленно взглянула на него и довольно резко перебила:
     - По известным меркам я даже хуже шлюхи. Я  воровка.  Да,  я  срезала
кошельки и обчищала карманы, обирала пьяных, грабила и перерезала  глотки.
Родилась я на ферме, поэтому по происхождению даже ниже охотника,  который
живет, убивая зверей, не пачкает руки в земле и собирает урожай  только  с
помощью  меча.  Когда  благодаря  крючкотворству  законников  у  родителей
отобрали их клочок земли, чтобы присоединить его  к  одной  из  гигантских
принадлежащих Ланкмару ферм, на  которых  трудились  рабы,  и  родители  в
результате умерли с голода, я решила, что возьму свое с торговцев  зерном.
Город Ланкмар будет меня кормить, и  хорошо  кормить,  а  взамен  получать
шишки да царапины. Ну, я и отправилась в Ланкмар. Там встретилась с  одной
умненькой девочкой,  которая  думала  примерно  как  я,  и  была  довольно
опытной. В течение двух лун или  даже  больше  все  шло  замечательно.  Мы
работали во всем черном и называли себя "Черным дуэтом".
     Для прикрытия мы  танцевали,  главным  образом  на  закате,  пока  не
появятся серьезные клиенты. Потом стали также показывать пантомимы  -  нас
обучал некий Хинерио, спившийся, но  когда-то  знаменитый  актер  -  самый
милый и обаятельный из  старикашек,  что  клянчат  на  выпивку  с  утра  и
ухитряются приголубить девушку вчетверо моложе себя  по  вечерам.  Короче,
как я уже сказала, все шло хорошо, пока я нос  к  носу  не  столкнулась  с
законом, примерно так же как мои родители. Нет, милый мальчик,  я  имею  в
виду не суд сюзерена, не его тюрьмы, дыбы, плахи  и  топоры,  хотя  это  и
вопиющий стыд. Нет, я преступила закон, который старше самого Ланкмара,  и
столкнулась с еще более безжалостным судом. Словом, нас с подругой в конце
концов  разоблачил  Цех  Воров  -  древнейшая  организация,  имеющая  свои
отделения в каждом городе цивилизованного мира, которая  принципиально  не
принимает в свои ряды женщин и очень не любит воров-одиночек. Еще на ферме
я слышала об этом цехе и в своей невинности полагала, что удостоюсь  чести
войти в него, однако потом услышала их любимое изречение: "Лучше  подарить
поцелуй кобре, чем секрет женщине". Да  будет  тебе  известно,  милый  мой
ученик школы цивилизации, что если Цеху нужны женщины в качестве приманки,
для отвлечения внимания и тому подобного,  он  нанимает  их  за  почасовую
оплату в Цехе Шлюх.
     Мне повезло. В тот час, когда меня намеревались медленно задушить  на
какой-то  улочке,  я  заскочила  домой,  чтобы  взять  забытый   ключ,   и
споткнулась о труп своей подруги. Я зажгла светильник в нашей  комнатке  с
закрытыми наглухо ставнями  и  увидела  искаженное  болью  лицо  Вайлис  и
врезавшийся ей глубоко в шею красный шнурок. Но самая дикая ярость и самая
ледяная злоба - о страхе, из-за которого у меня подгибались колени,  я  уж
не говорю - нахлынули на меня, когда я увидела, что они задушили и старика
Хинерио. Мы с Вайлис по крайней мере были для них  конкурентками,  поэтому
по вонючим меркам цивилизации тут  все  в  порядке,  но  Хинерио  даже  не
подозревал, что мы воровки. Он просто  полагал,  что  у  нас  есть  другие
любовники или, скажем так, клиенты.
     Из Ланкмара меня словно ветром сдуло, и я все время опасалась  погони
и в Илтхмаре встретилась с труппой Эссединекса, направлявшейся на гастроли
на север. По счастью ей нужен был ведущий  мим,  а  мое  искусство  вполне
удовлетворило Седди.
     Тогда же я поклялась утренней звездой, что отомщу за гибель Вайлис  и
Хинерио. И рано или поздно я это сделаю! Все как  следует  обдумаю,  найду
себе помощников и новое прикрытие. Вот тогда многие крупные шишки из  Цеха
Воров узнают не только, как  чувствует  себя  человек,  которому  медленно
стискивают глотку, но и кое-что похуже!
     Но это скверная тема для  такого  приятного  утра,  любовничек,  и  я
затронула ее только для  того,  чтобы  ты  понял,  почему  тебе  не  стоит
связываться с такой грязной и порочной особой, как я.
     Прижавшись к Фафхрду, Влана легко поцеловала его в мочку уха, тот уже
собрался было отплатить сторицей за  эту  ласку,  но  девушка  отвела  его
жадные руки, обняла, так что он не мог  пошевелиться,  и,  глядя  на  него
своим загадочным взором, проговорила:
     - Милый мальчик, небо уже стало серым, скоро оно зарозовеет,  поэтому
тебе следует немедленно уйти отсюда, самое позднее,  после  того,  как  мы
обнимемся еще разок. Ступай-ка домой, женись на  этой  веселой  и  шустрой
девчонке - теперь я уверена,  что  это  был  не  парень  -  и  живи  своею
собственной, прямой как стрела жизнью, подальше  от  мерзостей  и  ловушек
цивилизации. Послезавтра утром труппа уезжает, и я  отправлюсь  дальше  по
своей кривой дорожке. Когда ты немножко поостынешь, то  будешь  испытывать
ко мне лишь презрение. И не спорь, я знаю мужчин. Хотя не  исключено,  что
именно ты станешь вспоминать меня не без удовольствия. На этот случай  мой
тебе совет: ни слова жене!
     В свою очередь придав загадочность взгляду, Фафхрд ответил:
     - Принцесса, я был пиратом, то есть морским  вором,  и  грабил  людей
таких  же  бедных,  как  твои  родители.  А  варварство  ничем  не   лучше
цивилизации. Каждый шаг нашей  одеревеневшей  от  мороза  жизни  ограничен
бредовыми законами богов,  которые  мы  называем  обычаями,  и  всяческими
зловещими нелепицами, от которых никуда не деться. Моему  отцу  переломало
все кости - это был приговор суда, который  я  даже  назвать  не  смею.  А
обвинен он был в том, что полез на гору. У нас  и  убивают,  и  воруют,  и
сводничают - я могу порассказать тебе такого...
     Он умолк, нежно приподнял девушку, так что  она  повисла  у  него  на
руках, и с жаром продолжал:
     - Позволь мне уйти с тобою на юг, Влана, вместе с труппой или одному.
Хотя я и поющий скальд, но знаю пляску с мечом, умею жонглировать четырьмя
кинжалами, с десяти шагов попадаю ножом в цель величиною с ноготь. А когда
мы доберемся до Ланкмара, возможно, переодевшись северянами, рост  у  тебя
подходящий, я стану твоей правой рукой, несущей месть. На суше я тоже умею
воровать, поверь мне, и красться за жертвой переулками так же незаметно  и
неслышно, как и в лесу. Я умею...
     Вися у  Фафхрда  на  руках,  Влана  приложила  пальцы  к  его  губам,
рассеянно теребя другой рукой длинные волосы на затылке.
     -  Милый,  -  проговорила  она,  -   я   не   сомневаюсь,   что   для
восемнадцатилетнего парня ты очень смел, верен и  искусен.  И  для  своего
возраста ты вполне прилично занимаешься  любовью,  вполне  достаточно  для
того, чтобы удержать свою невесту, разодетую в  белые  меха,  и  даже  еще
нескольких девиц, если захочешь. Но несмотря на свирепость твоих речей,  я
-  прости  уж  за  откровенность  -  чувствую  в  тебе   честность,   даже
благородство, порядочность и некоторую мягкость. Сподручник, который нужен
мне для мести, должен быть жестоким и вероломным, как  змея,  и  знать  не
хуже моего все тайны больших  городов  и  древних  цехов.  И,  говоря  без
обиняков, он должен быть моего возраста, а ты моложе меня почти на столько
же лет, сколько пальцев на  обеих  руках.  Так  что  поцелуй  меня,  милый
мальчик, давай насладимся еще раз и...
     Внезапно Фафхрд сел, посадил девушку боком себе на колени и обнял  за
плечи.
     - Нет, - твердо сказал он. - Не вижу смысла еще раз  подвергать  тебя
своим неумелым ласкам. Однако...
     - Вот этого-то я и боялась, - удрученно ответила Влана. - Я вовсе  не
имела в виду...
     - Однако, - с холодной властностью продолжал Фафхрд, - я хочу  задать
тебе один вопрос. Ты уже выбрала себе сподручника?
     - На этот вопрос я тебе не отвечу, - отозвалась девушка, с не меньшей
холодностью всматриваясь в Фафхрда.
     - Его зовут?.. - начал он и осекся,  вовремя  удержа