ществить  свою  шальную  идею  и  устроить
учебную битву? Он с изумлением глянул на Урфа, который в  ответ  лишь  пожал
плечами.
   На мгновение впереди вспыхнул чуть  более  яркий  свет.  Мышелов,  ни  на
секунду не задумавшись, скомандовал:
   - Правый борт, суши весла! Быть наготове! Левый борт, на весла!
   И, не обращая внимания на стоявших у руля минголов, он бросился к нему  и
повернул влево, помогая гребцам развернуть корабль.
   Это оказалось  весьма  кстати  -  то,  что  Мышелов  действовал  со  всей
скоростью, на какую  был  способен.  Из  тумана  впереди  вынырнул  толстый,
заостренный, сверкающий таран, который в противном случае мог бы  ударить  в
нос "Бродяги" и расколоть его пополам. Но теперь  таран  лишь  со  скрежетом
скользнул по борту "Бродяги", заставив судно содрогнуться, и "Бродяга" резко
вильнул вправо, слушаясь весел, которыми управляли солдаты-воры.
   А потом, следом за тараном,  туман  разрезал  белый  острый  нос  корабля
Фафхрда. Он был просто невообразимо  высок,  высок,  как  дом,  и  предвещал
появление судна настолько огромного, что команда "Бродяги" задрала головы, и
даже Мышелов задохнулся  от  ужаса  и  восхищения.  К  счастью,  между  ними
оставалось  немало  ярдов,  а  "Бродяга"  продолжал  уходить  вправо,  иначе
маленькое судно было бы просто расплющено.
   Из густого тумана впереди надвигалась плоскость борта. В ярде над палубой
"Бродяги" пронеслось бревно, которое легко смело бы в воду все, что осталось
бы после первого удара, если бы Мышелов не  успел  сманеврировать;  к  ногам
Мышелова с лязгом упало нечто, заставившее еще более расшириться его бешеные
глаза: огромное покрытое льдом лезвие и нечто вроде лопасти весла,  размером
вдвое превосходящего весло "Бродяги" и похожего,  черт  бы  его  побрал,  на
ноготь мертвого великана.
   Еще одно огромное весло пронеслось в воздухе, промахнувшись по мачте,  но
нанеся оглушительный удар Пшаури и сбив его с ног. И  последнее  не  достало
"Бродягу", потому что расстояние между ними все увеличивалось. С огромного и
высокого, белого сверкающего корабля, уже таявшего в тумане, донесся могучий
крик:
   - Эй, трус! Уходишь от схватки! Эй, хитрый трус! Я достану тебя, козявка,
куда бы ты ни спрятался!
   Эти ужасные, безумные слова  сопровождались  таким  же  безумным  смехом.
Такого рода смех Мышелов уже слышал прежде - так  хохотал  Фафхрд  в  острые
моменты схваток, но теперь смех звучал еще более  безумно,  чем  когда-либо,
совершенно по-дьявольски, - и при этом был таким громким, как  будто  дюжина
Фафхрдов хохотала одновременно. Неужели он научил  своих  берсерков  вторить
ему?
   Похожая на птичью лапу рука  крепко  вцепилась  в  локоть  Мышелова.  Урф
показал на огромное сломанное весло, лежавшее на палубе:
   -  Это  просто  лед.  -  В  голосе  старого  мингола   слышался   призвук
благоговейного страха. - Лед, выкованный в холодной кузнице Кхахкта.
   Он отпустил локоть Мышелова и, быстро нагнувшись, взял обломок  покрытыми
черными пятнами руками так, как можно  было  бы  взять  смертельно  раненную
ядовитую змею, и резко швырнул его за борт.
   Позади  Урфа  Миккиду,  обхватив   за   плечи   Пшаури,   приподнял   его
окровавленную голову над палубой. Но сейчас он смотрел на капитана, держа на
весу своего бесчувственного, неподвижного друга. И  в  его  глазах  светился
вопрос.
   Лицо Мышелова окаменело.
   - Гребите, бездельники! - сдержанно приказал он. -  Энергичнее!  Миккиду,
пусть кто-нибудь другой позаботится о Пшаури, а  ты  бей  в  гонг,  поднимай
гребцов. Как можно быстрее!  Урф,  вооружай  свою  команду.  Пошли  вниз  за
стрелами и вашими роговыми луками - и пусть захватят для моих солдат пращи и
все прочее. Берите свинцовые шары, не каменные. Гэвс, наблюдателем на корму,
Тренчи - на нос. Да поживее, вы!
   Серый Мышелов казался мрачным,  поскольку  ему  в  голову  пришла  мысль,
которая ему очень не нравилась. Тысячу лет назад в "Серебряном Угре"  Фафхрд
заявил, что наймет двенадцать берсерков, впадающих в безумство в  битве.  Но
догадывался ли его дорогой друг, ныне обуянный демоном, насколько  безумными
окажутся эти двенадцать сумасшедших и что их безумие будет  заразительным  и
поразит его самого?

***

   Над ледяным туманом мерцали звезды, словно холодные  свечи,  приглушаемые
лишь спорящим  с  ними  светом  луны,  висевшей  низко  на  юго-западе,  где
далеко-далеко собирался шторм, вздымавший в  воздух  густую  пелену  ледяных
кристаллов.
   Почти  над  самыми  жемчужно-белыми  волнами,  расстилавшимися  ко   всем
горизонтам, кроме  юго-восточного,  летел  на  восток  выпущенный  Мышеловом
сокол-почтальон. Насколько мог видеть глаз, ни единого другого  существа  не
было в пустынной бесконечности, и все же птица внезапно вильнула в  сторону,
как бы подвергшись нападению, потом отчаянно заколотила крыльями и зависла в
воздухе, став  беспомощной,  словно  ее  кто-то  схватил.  Но  в  прозрачном
пространстве рядом с птицей никто не появился...
   Лоскуток пергамента, обернутый вокруг лапы  сокола,  развернулся  как  по
волшебству, на мгновение застыл в воздухе, а потом  снова  обернулся  вокруг
чешуйчатой лапы. Белый сокол отчаянно помчался на восток, мечась из  стороны
в сторону, как будто стремясь избежать преследования, и летя  так  близко  к
белой клубящейся массе, словно был готов в любой момент нырнуть в нее.
   Из пустоты в том месте, где был пойман и отпущен сокол,  зазвучал  голос,
произносящий длинный монолог:
   - Будет более чем достаточно для членов сообщества Умфорафора со Звездной
Пристани и Кхахкта - владыки Черного Льда, если моя уловка  сработает,  -  а
она сработает! Милые сестры во дьяволе,  возрыдайте!  -  ваши  возлюбленные,
осквернившие вас, уже мертвы, хотя еще дышат и движутся. Хорошо выношенная и
созревшая месть куда слаще, чем мгновенная. А слаще всего - когда  те,  кого
вы ненавидите, любят, но вынуждены убивать друг друга. И если мои записки не
принесут мне этого сверхблаженства, то мое имя не Фарумфар! А теперь вперед,
мой плоский воздушный конь,  лети  быстрее  ветра,  мой  невидимый  чудесный
ковер!

***

   Странный низкий туман сгустился, мороз обжигал, но одежда Фафхрда, сшитая
из вывернутых шкур северных оленей, отлично хранила тепло.  Опершись  рукой,
одетой в перчатку,  на  невысокий  ростр  -  шипящий  снежный  змей,  Фафхрд
удовлетворенно наблюдал  с  носа  "Морского  Ястреба"  за  своими  гребцами,
продолжавшими грести с таким же усердием, как и в первый момент, когда  была
отдана команда, после того как он заметил красный огонь, зажженный Мышеловом
на грот-мачте. Его гребцы были крепкими  парнями,  умевшими  и  работать,  и
драться, когда это было необходимо. Девять из них были одного с ним роста, а
трое еще выше - его капралы Скаллик и Маннимарк и сержант Скор,  -  но  двух
последних сейчас не было  видно  из-за  тумана,  лишь  слышалось,  как  Скор
отбивал время на корме. Каждый из младших  офицеров  тут  же  отдал  команду
своим людям.
   "Морской Ястреб" был великолепным прочным  морским  вельботом  -  немного
длиннее и уже в бимсе, с более  высокой  мачтой,  с  надстроенными  носом  и
кормой, в отличие от судна Серого Мышелова  (хотя  Фафхрд  и  не  мог  этого
знать, не увидев "Бродягу").
   Внезапно Фафхрд слегка нахмурился.  Пелли  должен  бы  уже  добраться  до
Мышелова и, получив ответное послание,  вернуться,  -  ведь  этот  маленький
серый человечек никогда не упустит  возможности  поразглагольствовать,  хоть
дав волю языку, хоть посредством пера. Ну, в  любом  случае  пора  подняться
наверх - ведь Мышелов может зажечь второй сигнальный огонь, а Скаллик  вечно
дремлет  на  вахте.  Но  когда  Фафхрд  приблизился  к  мачте,   перед   ним
вырисовалась семифутовая тень - некий призрак, закутанный в серый мех выдры.
   - В чем дело, Скаллик? - прохрипел Фафхрд, глядя вверх, поскольку призрак
был выше него на пядь. -  Почему  ты  оставил  свой  пост?  Отвечай  быстро,
мерзавец! - И, без дальнейших предупреждений,  он  саданул  своему  старшему
капралу  кулаком  под  ребра,  что  заставило  детину  отступить  на  шаг  и
(непонятно почему) лишило его легкие воздуха, необходимого для ответа.
   - Мороз.., как в  чреве  ведьмы..,  там,  наверху,  -  наконец  с  трудом
выговорил Скаллик. - А моя вахта.., кончилась.
   - Отныне и навсегда ты будешь дожидаться смены на посту, пусть  даже  сам
Ледяной Ад обрушится на все вокруг тебя, а может, и на тебя  самого.  Но  ты
свободен, - и Фафхрд еще раз поддал по той же  самой  критической  точке.  -
Сейчас ты напоишь гребцов, четыре меры воды на одну меру виски,  и  если  ты
сделаешь более двух глотков последнего, я об этом узнаю!
   Он резко повернулся, в два шага очутился у мачты и уверенно полез  вверх,
цепляясь за выступы бронзовых колец, мимо реи, к которой крепился  свернутый
большой парус, все выше, пока его руки в перчатках не ухватились за короткий
поперечный брус "вороньего гнезда". Подтянувшись на  нем,  Фафхрд  удивленно
подумал о том, что туман почему-то обрывается слишком  резко,  без  плавного
перехода в увенчанное звездами небо, - как будто бы неощутимая,  но  плотная
пленка, вобравшая в себя пылинки льда, удерживает его, прижимая вниз.  Когда
Фафхрд встал на брус и выпрямился, он оказался по пояс в  тумане,  настолько
плотном, что северянин едва мог разглядеть собственные  ноги.  Он  вместе  с
верхушкой мачты словно бы несся сквозь жемчужное море, волнуемое  невидимыми
гребцами в самой его глубине. Звезды сказали Фафхрду, что  "Морской  Ястреб"
по-прежнему идет точно на запад. Интуиция не  подвела  его  даже  в  тумане,
окутавшем все внизу. Хорошо!
   Да уж, бестолковый  Скаллик  говорил  правду.  Здесь  действительно  было
холодно, как в уборной демоницы, но холод прекрасно бодрил. Фафхрд  отметил,
что на юго-западе поднялся ветер, взбудораживший туман, а к северу от  этого
места находилась та точка, где он  заметил  огонь,  зажженный  Мышеловом,  -
почти на горизонте. Жирная неровная луна сейчас находилась именно там, почти
касаясь воды, но все еще достаточно яркая.  Если  Мышелов  зажжет  очередной
сигнальный огонь, тот появится выше, поскольку  гребцы  Фафхрда  уже  должны
были подвести судно гораздо ближе к  кораблю  Мышелова.  Фафхрд  внимательно
исследовал западную часть горизонта,  чтобы  убедиться  в  том,  что  вторая
красная вспышка не растворилась в сильном свете луны Невона.
   Фафхрд заметил черное пятно на неровном, ярком жемчужном круге.  Пока  он
вглядывался в пятно, оно быстро выросло, обрело крылья,  стало  белым  и,  с
криком опустившись на прикрытое перчаткой запястье Фафхрда, вцепилось в него
когтями.
   - Ты что-то встрепан, Пелли. Кто тебя так?  -  спросил  Фафхрд,  разрывая
нити и  разворачивая  обернутый  вокруг  лапы  пергамент.  Он  узнал  начало
собственной записки, перевернул листок и при  тусклом  свете  луны  прочитал
сообщение Мышелова.

   "Приветствую безумца! Я зажгу два огня, один за другим через  склянку.  Я
не согласен. Моя команда уже обучена. М.
   Никаких фальшивых атак,  ты,  шавка,  бывшая  когда-то  моим  другом,  но
слишком зазнавшаяся! Я хочу, самое малое, уничтожить тебя, собака!"

   Фафхрд прочел обращение и первую фразу с огромным облегчением и радостью.
Следующие две фразы заставили его удивленно нахмуриться. А когда он добрался
до постскриптума, его лицо исказилось, на нем появилось  выражение  ужаса  и
страдания. Он поспешно просмотрел письмо еще раз, вглядываясь  в  начертание
букв и слов. Они, безусловно, были написаны Мышеловом, но постскриптум  чуть
более небрежно, как бы второпях. Обрывок какой-то мысли промелькнул в голове
у Фафхрда, но он тут же его отбросил. Скомкав пергамент, он  засунул  его  в
карман.
   Он  сказал  самому  себе  низким,  ровным  голосом,  как  говорят   люди,
погруженные в кошмар:
   - Я не могу в это поверить, но не могу и пренебречь этим. Я  знаю,  когда
Мышелов шутит и когда говорит всерьез. Должно быть, в этих приполярных морях
бродит  мгновенно  поражающее  безумие,  возможно,  выпущенное  тем   магом,
которого упомянула Афрейт... Ледяной Чародей... Кхахкт. И  еще..,  и  еще  я
должен подготовить "Морской Ястреб" к настоящей войне, в какой бы момент она
меня ни застигла. Мужчина должен быть готов к  любым  событиям,  и  неважно,
насколько они обжигают и терзают его сердце...
   Он бросил на запад последний взгляд. Фронт шедшего  с  юго-запада  шторма
уже приблизился, гоня перед  собой  ледяные  кристаллы.  Он  отрезал  сектор
круглого белого туманного моря, оставив на смену обнаженный черный океан.  И
оттуда  сочился  белый  свет,  застававший  Фафхрда  пробормотать:  "Ледяное
мерцание..."
   Потом куда ближе, едва ли на расстоянии  десяти  полетов  стрелы,  еще  в
тумане, но уже поблизости от расчищенного ветром  пространства,  вспыхнул  и
погас красноватый огонь.
   Фафхрд быстро нырнул в туман и начал, перебирая руками, быстро спускаться
вниз, его ноги почти не касались медных колец.

***

   Существо внутри шарообразной пустоты, обернутой темной картой, прекратило
метаться,  застыло  в  неподвижности,  отвернувшись  от  окруженного   водой
солнечного диска на экваторе, и принялось начитывать  голосом,  напоминающим
треск трущихся друг о друга льдин:
   - Услышьте, атомы-малютки, что бурлят в морях морозных... Услышьте,  духи
холодов, и ответьте: "Я готов"... Отыщите-ка суда, что плывут  туда-сюда,  и
заставьте двух героев биться до смерти на море. Ледяной  поток  крадется,  в
ледяной вливаясь ад, а мингольские отряды храмы рушить  норовят.  Если  двое
разгадают хитрость замыслов моих, вы, невидимые духи, сами  уничтожайте  их!
Вы крушите их суда, вы дробите их тела, плоть их в клочья разнесите,  подвиг
этот совершите! А закончив дело тьмы - погасите солнце вы!
   И со змеиной ловкостью Существо обернулось вокруг себя и прикрыло  черным
железным колпаком  мягко  светящийся  солнечный  диск,  окруженный  водяными
стенами, погрузив тем самым внутренность сферы в абсолютную темноту, хихикая
при этом и хрипло шепча:
   - И все эти великие  боги  начнут  ныть  у  себя  на  небесах,  взывая  к
солнцу.., боги, тоже мне! Обычные хвастуны! Кхахкт никогда не  хвастает,  он
действует!

***

   У основания грот-мачты "Бродяги" Серый Мышелов схватил Пшаури  за  горло,
но сдержался и не  стал  трясти  его  изо  всех  сил.  Из-под  окровавленной
повязки, охватывавшей  его  лоб,  бледный  капрал  с  вызовом  уставился  на
Мышелова.
   - Неужели одного легкого удара хватило,  чтобы  все  твои  мозги  вытекли
наружу? - прорычал Мышелов. - Почему ты зажег этот огонь, ты же выдал  врагу
наше местонахождение?
   Пшаури поморщился, но продолжал твердо смотреть в глаза капитану.
   - Ты сам это приказал.., и ты не отменял свой приказ, -  упрямо  произнес
он.
   Мышелов плюнул, но вынужден был  признать  правоту  капрала.  Этот  дурак
повиновался,  поскольку   был   совершенно   не   в   состоянии   рассуждать
самостоятельно. Ох уж эти солдаты, с их слепой преданностью дисциплине, а  в
особенности отданному приказу! Но самым поразительным сейчас кажется то, что
еще  вчера  этот   послушный   идиот   был   вором-грабителем,   порождением
предательства,  ложи  и  тупого  самомнения.  Мышелов  снова  с   сожалением
признался себе, что ему действительно следовало отменить приказ, что было бы
вполне логично, и сделать скидку на глупость человеческую, а в особенности -
подумать о том, что намеревался сделать этот дурак, когда полез на мачту  во
второй раз. Пшаури по-настоящему еще не пришел в себя после удара по голове,
бедняга, поэтому он сразу швырнул в море крюк и фонарь, когда Мышелов заорал
на него снизу, с палубы.
   - Ладно, - ворчливо бросил он, разжимая пальцы. - В следующий раз -  если
он будет - подумай, прежде чем что-то  сделать.  Попроси  у  Урфа  маленькую
чарку белого бренди. Потом иди вперед, встань на вахту вместе с Гэвсом..,  я
хочу удвоить посты на корме и на носу.
   С этими словами Мышелов принялся  сверлить  взглядом  неподвижный  туман,
одновременно вслушиваясь в малейший шорох и с горечью и тревогой размышляя о
природе охватившего Фафхрда безумия и об огромном как гора корабле,  который
он построил, купил,  реквизировал  или  даже  каким-то  образом  получил  от
Нингобля либо другого волшебника. Или волшебников? - корабль был  достаточно
велик  и  таинственен,  чтобы  оказаться  творением  нескольких  супермагов!
Возможно  даже,  это  переоборудованная  плавучая  тюрьма  из  заиндевевшего
Но-Омбрульска. Или, что было бы хуже всего (мысль, рожденная  страхами  Урфа
из-за исчезновения гигантской лопасти весла),  этот  корабль  был  творением
Кхахкта и неким  связующим  звеном  между  этим  чернокнижником  и  безумным
Фафхрдом?
   "Бродяга" едва тащился вперед, гребцы лишь  удерживали  его  в  движении.
Мышелов незадолго до того приказал экономить силы.
   - Три склянки, - послышался мягкий голос Урфа.
   Скоро рассвет, подумал Мышелов.  Пшаури  едва  успел  добраться  до  носа
судна, как раздался его крик;
   - Чистая вода прямо по курсу! И  ветер!  Туман  разлетелся  в  клочки  и,
кружась в морозном воздухе, отступил за корму.  Недозревшая  луна  коснулась
западного горизонта, но еще лила зловещий белый свет, в то время как  к  югу
от нее в небе  висели  редкие  звезды.  Как-то  это  неестественно,  подумал
Мышелов, ведь лунный свет должен был скрыть их. Он посмотрел на восток  -  и
едва не задохнулся. Над низким покровом  тумана,  освещенным  луной,  небеса
были темнее, чем обычно, и там ночь была беззвездной, и при  этом  точно  на
востоке туманный покров отсвечивал серебром чернейшей черноты,  чернее,  чем
может быть любая ночь, как будто черное солнце, вставая, бросало свои темные
лучи, мощные и живые, как свет, - нет, это было не просто отсутствие  света,
это было нечто враждебно-противоположное ему.  И  казалось,  что  именно  из
центра сгущающегося серебра, вместе с могущественной тьмой,  тянулся  холод,
более злобный и совсем не похожий на тот  режущий  юго-западный  ветер,  что
свистел в правое ухо Мышелова.
   - Судно по правому борту! - визгливо выкрикнул Пшаури.
   Мышелов мгновенно перевел взгляд и увидел незнакомый корабль, примерно на
расстоянии тройного полета  стрелы,  только  что  вынырнувший  из  тумана  и
освещенный луной, - и  шедший  прямиком  к  "Бродяге".  В  первое  мгновение
Мышелову показалось, что это вернулся ледяной левиафан Фафхрда, но потом  он
увидел, что судно так же мало, как его собственное, даже, пожалуй,  поуже  в
корпусе. Его мысли отчаянно заметались: неужели  безумный  Фафхрд  командует
целым флотом? Или это военное судно морских минголов?  Или  какие-то  другие
пираты? Или это корабль с Льдистого острова? Он взял  себя  в  руки,  привел
мысли в порядок.
   Его сердце ударило дважды. Затем он отдал команду:
   - Поднять парус, мои минголы! Запасные гребцы, бросайте свои инструменты,
вооружайтесь! Пшаури, командуй ими! - И  он  схватился  за  румпель,  сменив
рулевого.

***

   Фафхрд с борта "Морского Ястреба" увидел длинный корпус, короткие мачты и
реи, вырисовавшиеся на фоне призрачно-белой зловещей луны к  западу  от  его
корабля. В то же самое мгновение он наконец осознал, какая мысль мелькнула у
него в голове, когда он сидел на  верхушке  мачты.  Он  сорвал  перчатку  с,
правой руки, сунул ее в карман и выудил обрывок пергамента, и  на  этот  раз
перечитал свое собственное послание - и теперь  увидел  внизу  постскриптум,
которого, как он знал совершенно точно, он не писал. И  ему  стало  понятно,
что  оба  постскриптума,  начертанные  не  слишком  ровными  буквами,   были
хитроумной подделкой, которую каким-то образом провернули высоко в  небе,  в
сферах, принадлежащих лишь птицам.
   Поэтому он быстро определил направление ветра и приказал:
   - Скор! Собери свою команду. Готовьтесь поднять парус! Фафхрд  достал  из
колчана, лежавшего  рядом  с  ним  на  палубе,  лучшую  стрелу,