обратился к красной маске  лающим,  не  хуже,  чем  у  самого  Хасьярла,
голосом:
     - Наш Хозяин, властитель Кулака, передумал и приказал мне привести  к
нему девушку по имени Фриска с тем, чтобы он мог продолжить забавляться  с
ней за обедом и этим развлечь тех, с кем он  будет  пировать.  Неужели  вы
хотите, чтобы я, новый слуга,  доложил  Хасьярлу  о  ваших  оплошностях  и
заминках? Быстро развяжите ее, и я не скажу ничего.
     Он тыкнул пальцем в ведьму, стоящую у мехов.
     - Ты! Принеси ее платье!
     При этих словах палачи достаточно быстро ринулись  выполнять  приказ:
их сбившиеся маски съезжали им на подбородки. Палачи бормотали  извинения,
которые Фафхрд игнорировал. Даже тот, кого Северянин ударил,  пошатываясь,
поднялся на ноги и пытался помочь.
     Под наблюдением Фафхрда пленницу освободили  от  выкручивающего  руку
устройства, и девушка уже сидела на скамье, когда ведьма принесла платье и
пару туфель без  задников;  в  носок  одной  туфли  были  засунуты  разные
украшения и тому подобные мелочи. Девушка  протянула  руку  к  одежде,  но
Фафхрд быстро взял вещи сам  и,  ухватив  девушку  за  левую  руку,  грубо
поставил ее на ноги.
     - Для этого сейчас нет  времени,  -  объявил  он.  -  Мы  предоставим
Хасьярлу решать, как он захочет нарядить тебя для этой потехи.
     И без дальнейших разговоров он вышел из камеры пыток, таща девушку за
собой. Северянин еще раз пробормотал ей уголком рта:
     - Мужайся!
     Когда они завернули за первый угол  в  коридоре  и  дошли  до  темной
развилки, Фафхрд остановился и, нахмурившись,  посмотрел  на  девушку.  Ее
глаза расширились от испуга, она отшатнулась от Фафхрда, но потом,  придав
лицу твердое выражение, сказала боязливо-дерзким голосом:
     - Если ты изнасилуешь меня по дороге, я скажу Хасьярлу.
     - Я собираюсь не насиловать, а  спасать  тебя,  Фриска,  -  торопливо
заверил ее Фафхрд. - Весь этот разговор о том,  что  Хасьярл  послал  меня
привести тебя, был обыкновенной  уловкой.  Тут  есть  какое-нибудь  тайное
место, где бы я мог спрятать тебя на несколько дней?  Пока  мы  не  сможем
убежать из этих затхлых склепов навсегда! Я принесу тебе еду и питье.
     При этих словах лицо Фриски стало гораздо более испуганным.
     - Ты хочешь сказать, что  Хасьярл  не  приказывал  этого?  И  что  ты
мечтаешь бежать из Квармалла? О незнакомец, Хасьярл только повыкручивал бы
мне руку еще немного; возможно, не очень бы меня искалечил, только  осыпал
бы меня оскорблениями; без сомнения, пощадил бы мою жизнь. Но если он хотя
бы заподозрит, что я пыталась бежать из Квармалла... Отведи меня  назад  в
камеру пыток!
     - Этого я не сделаю, - раздраженно сказал Фафхрд,  бросая  взгляды  в
оба конца коридора. - Приободрись, девочка. Квармалл -  это  еще  не  весь
огромный мир. Квармалл - это  не  звезды  и  не  море.  Где  здесь  тайная
комната?
     - О, это безнадежно, - пробормотала Фриска. - Мы  никогда  не  сможем
убежать отсюда. Звезды - это миф. Отведи меня обратно.
     - И выставить тебя на посмешище? Нет, - резко возразил Фафхрд.  -  Мы
спасем тебя от Хасьярла и из Квармалла тоже.  Примирись  с  этим,  Фриска,
поскольку мое решение непреклонно. Если ты попытаешься закричать, я заткну
тебе рот. Где эта тайная комната?!!
     В отчаянии  он  чуть  было  не  вывернул  девушке  руку,  но  вовремя
опомнился и только придвинул свое лицо к ее лицу, прохрипев:
     - Думай!
     От нее пахло вереском, и этот аромат не  заглушался  запахом  пота  и
слез.
     Ее глаза стали отрешенными, и она сказала тихим голосом, почти как во
сне:
     - Между Верхними и Нижними Уровнями есть  огромный  зал,  к  которому
примыкает множество маленьких комнат. Говорят, что некогда это была шумная
и многолюдная часть Квармалла, но теперь эту территорию оспаривают друг  у
друга  Хасьярл  и  Гваэй.  Оба  претендуют  на  нее,  ни  один  не   хочет
поддерживать ее в порядке, даже подметать там  пыль.  Это  место  называют
Залом Призраков.
     Ее голос стал еще тише.
     - Паж Гваэя однажды попросил меня встретиться с ним там, чуть ближе к
нашей стороне, но я не осмелилась.
     - Ха, это то, что нам нужно, - ухмыльнулся Фафхрд. - Веди нас туда.
     - Но я не помню дорогу, - запротестовала Фриска. - Паж Гваэя объяснил
мне, но я попыталась забыть...
     Фафхрд еще раньше заметил в  одном  из  темных  ответвлений  коридора
спиральную лестницу. Теперь он решительно шагнул туда,  увлекая  за  собой
Фриску.
     - Мы знаем, что для  начала  нужно  спуститься  вниз,  -  сказал  он,
грубовато подбадривая ее. - Твоя память улучшится при движении, Фриска.


     Серый Мышелов и Ививис утешились такими поцелуями и ласками, которые,
как им казалось, можно было себе позволить в Гваэевом Зале Волшебства, или
теперь уж скорее в Зале Спящих Волшебников. Потом - надо признать,  что  в
основном поддавшись уговорам Ививис - они посетили близлежащую кухню,  где
Мышелов с готовностью выманил у бесформенной кухарки  три  больших  тонких
ломтя не вызывающей никаких сомнений  довольно  редкой  здесь  говядины  и
поглотил их с величайшим наслаждением.
     Удовлетворив  по  крайней  мере  один  из  своих  аппетитов.  Мышелов
согласился продолжить маленькую прогулку и даже остановился посмотреть  на
грибное поле. Очень странно было видеть между грубо  отесанными  каменными
столбами сужающиеся, сходящиеся в бесконечность и  исчезающие  в  пахнущей
аммиаком темноте ряды белых шампиньонов.
     К этому моменту Мышелов и Ививис начали поддразнивать друг друга;  он
обвинял ее в том, что у нее было чересчур много  любовников,  привлеченных
ее вызывающей красотой, она же стойко отрицала  это,  но  в  конце  концов
призналась, что из-за некого Клевиса,  пажа  Гваэя,  ее  сердце  пару  раз
начинало биться быстрее.
     - И тебе. Серый Гость, лучше его остерегаться,  -  предупредила  она,
погрозив тонким пальчиком, - потому что он, без сомнения, самый свирепый и
самый умелый из всех воинов Гваэя.
     Затем, чтобы  сменить  тему  разговора  и  вознаградить  Мышелова  за
терпение, с которым тот осматривал грибное поле, она увлекла его -  теперь
они шли, держась за руки - в винный погреб. Там она очень мило выпросила у
немолодого раздражительного дворецкого большую  кружку  янтарной  жидкости
для своего спутника. К восхищению  Мышелова,  это  оказалось  чистейшее  и
очень крепкое виноградное вино без всяких горьких примесей.
     После  того  как  Мышелов  удовлетворил  два  своих  желания,  третье
вернулось к нему с еще большим пылом. Соприкосновение рук  стало  внезапно
просто мучительным, а бледно-зеленая туника Ививис перестала быть объектом
восхищения и предлогом для комплиментов и превратилась в  препятствие,  от
которого следовало  избавиться  как  можно  быстрее,  с  соблюдением  лишь
минимально необходимых приличий.
     Мышелов перехватил инициативу и повел Ививис  самой  прямой  дорогой,
какую мог вспомнить, почти без  разговоров,  к  тому  чулану,  который  он
предназначил для своей добычи, на два Уровня ниже Гваэева Зала Волшебства.
Наконец он нашел тот коридор, который искал - увешанный по обеим  сторонам
толстыми  пурпурными  коврами  и  освещенный   немногочисленными   медными
канделябрами, каждый из которых свисал с каменного потолка на трех цепях и
поддерживал три толстые черные свечки.
     До сих пор Ививис следовала за Мышеловом, лишь слегка игриво упираясь
и задавая - с невинным взглядом - минимум недоуменных вопросов  по  поводу
того, что Серый собирается делать и почему нужна такая спешка.  Но  теперь
ее  колебания  стали  убедительными,  в  глазах   появилось   непритворное
беспокойство или даже страх, а когда Мышелов остановился перед прорезью  в
ковре, за которой была дверь в его чулан, и с самой вежливой из похотливых
ухмылок, на которую только был способен, дал ей понять, что  они  достигли
цели, она резко отшатнулась и зажала рукой рот, подавляя готовое вырваться
восклицание.
     - Серый Мышелов, - торопливо прошептала она со  страхом  и  в  то  же
время с мольбой в глазах, - мне следовало признаться тебе раньше, а теперь
я  должна  это  сделать  немедленно.  По  одному   из   тех   зловещих   и
издевательских совпадений, которыми полон весь  Квармалл,  ты  выбрал  для
своего тайного убежища ту самую комнату, где...
     Хорошо, что Мышелов серьезно воспринял взгляд и тон  Ививис,  ибо  он
был по своей природе недоверчив, его чувства были постоянно  настороже  и,
самое главное, его щиколотки теперь отметили  легкий,  однако  непривычный
сквозняк,  идущий  из-под  ковра.  Безо  всякого   предупреждения   кулак,
заканчивающийся темным стилетом, метнулся сквозь прорезь в ковре  к  горлу
Мышелова.
     Ребром левой руки, поднятой, чтобы указать Ививис место, где будет их
ложе. Мышелов отбил в сторону руку в черном рукаве.
     Девушка воскликнула, не очень громко:
     - Клевис!
     Правой рукой Мышелов  поймал  пролетающую  мимо  конечность  врага  и
вывернул ее, ударив одновременно растопыренной левой рукой  нападавшего  в
подмышку.
     Однако Мышелов слишком торопливо схватил руку противника,  и  поэтому
захват  вышел  не  очень  надежным.  Более  того,  Клевис   не   собирался
сопротивляться, позволив таким образом Мышелову вывихнуть или сломать  ему
руку. Поэтому он умышленно крутнулся  вместе  с  выворачивающим  движением
Мышелова, делая сальто вперед.
     В  итоге  Клевис  уронил  стилет  с  крестообразной  рукоятью,  глухо
звякнувший о покрытый толстым ковром пол, но невредимым  вырвался  из  рук
Мышелова и, сделав еще два сальто, легко опустился  на  ноги,  после  чего
мгновенно обернулся, вытаскивая рапиру.
     К этому времени Мышелов  тоже  вытащил  Скальпель  и  кинжал  Кошачий
Коготь, но держал последний за спиной. Серый атаковал осторожно,  пробными
финтами. Когда Клевис начал мощную контратаку. Мышелов  отступил,  парируя
каждый свирепый удар в самый  последний  момент,  так  что  неприятельский
клинок раз за разом, посвистывая, проносился совсем рядом.
     Клевис ринулся вперед с особой свирепостью. Мышелов  парировал  удар,
на этот раз сверху вниз и  не  отступая.  Через  мгновение  они  оказались
прижатыми друг к другу с  поднятыми  над  головой,  крепко  сцепленными  у
рукоятей клинками.
     Чуть повернувшись. Мышелов блокировал  колено  Клевиса,  направленное
ему в пах, и одновременно нанес противнику удар  снизу  кинжалом,  который
тот до сих пор не заметил; Кошачий Коготь вонзился  как  раз  под  грудной
клеткой Клевиса, проткнув печень, желудок и сердце.
     Отпустив кинжал. Мышелов отпихнул от себя тело и обернулся.
     Ививис стояла лицом к сражающимся, готовая пустить в  ход  зажатый  в
руке стилет Клевиса.
     Тело с глухим стуком упало на пол.
     - Кого из нас ты собиралась проткнуть? - осведомился Мышелов.
     - Я не знаю, - ответила девушка бесцветным голосом. - Тебя, наверное.
     Мышелов кивнул.
     - До того, как нас прервали, ты говорила: "Та самая комната,  где..."
что?
     - ...где я часто встречалась с Клевисом, - ответила она.
     Мышелов снова кивнул.
     - Значит, ты любила его, и...
     - Заткнись, идиот! - перебила она. - Он мертв?!
     В ее голосе одновременно звучали боль и раздражение.
     Мышелов,  отступая,  прошел  вдоль  трупа  и  остановился  у  головы.
Взглянув вниз, он сказал:
     - Мертвее не бывает. Он был красивым юношей.
     В течение долгого мгновения они мерили друг  друга  взглядом,  поверх
трупа, словно два леопарда. Потом, чуть отвернув лицо, Ививис сказала:
     - Спрячь тело, болван. Его вид терзает мне душу.
     Кивнув, Мышелов нагнулся и закатил труп за ковер с противоположной от
двери в чулан стороны коридора. Рядом с Клевисом он  положил  его  рапиру,
затем вытащил из тела Кошачий  Коготь.  Из  раны  вытекло  совсем  немного
темной крови. Мышелов вытер кинжал о  висящий  на  стене  ковер,  а  потом
отпустил тяжелую ткань, закрывая тело.
     Выпрямившись,  Серый  выхватил   стилет   из   руки   погруженной   в
задумчивость девушки и резким движением кисти швырнул его так, что  клинок
тоже исчез под ковром.
     Одной рукой он отвел в сторону ковер у входа  в  чулан.  Другой  взял
Ививис за плечо и подтолкнул ее к двери, которую Клевис на  свою  погибель
оставил открытой.
     Девушка  немедленно  вырвалась,  однако  прошла  в   дверь.   Мышелов
последовал за ней. Глаза обоих все еще сохраняли выражение, напоминающее о
повздоривших леопардах.
     Чулан освещался одним-единственным факелом. Мышелов закрыл  за  собой
дверь и задвинул засов.
     Ививис, подводя итог, сказала сквозь зубы:
     - Ты задолжал мне очень много, Серый Чужестранец.
     Мышелов обнажил зубы в безрадостной ухмылке. Он не задержался,  чтобы
взглянуть, не трогал ли кто-нибудь украденные им безделушки. В  ту  минуту
это даже не пришло ему в голову.


     Фафхрд почувствовал облегчение, когда Фриска сообщила ему, что  более
темная щель в самом конце темного, длинного, прямого коридора,  в  который
они только что вошли, и есть дверь в Зал Призраков. Это  было  торопливое,
изматывающее нервы путешествие, во время которого приходилось  то  и  дело
выглядывать из-за  угла  и  отскакивать  назад,  в  темные  альковы,  если
кто-нибудь проходил мимо; и спуститься вниз  глубже,  чем  ожидал  Фафхрд.
Если сейчас они всего лишь достигли вершины Нижних Уровней, то тогда  этот
Квармалл должен  быть  бездонным.  Однако  настроение  Фриски  значительно
улучшилось. Теперь она временами бежала почти вприпрыжку  в  сваей  белой,
низко вырезанной сзади сорочке.  Фафхрд  целеустремленно  шагал,  держа  в
левой руке ее платье и туфли, а в правой - топор.
     Облегчение, испытанное Северянином, ни в коей мере не  уменьшило  его
настороженности, так что когда кто-то бросился на  него  из  черного,  как
чернила, входа в тоннель, мимо которого  они  проходили,  Фафхрд  небрежно
взмахнул топором, почувствовав, как лезвие наполовину погружается в чью-то
голову.
     Он увидел миловидного  белокурого  юношу,  теперь  как  нельзя  более
печально мертвого; его миловидность была основательно подпорчена  топором,
все еще торчащим в ужасной ране. Красивая рука разжалась, и шпага упала на
пол.
     - Ховис! - услышал Фафхрд клик Фриски. -  О  боги!  О  боги,  которых
здесь нет! Ховис!
     Фафхрд поднял ногу в тяжелом сапоге и искоса ударил ею в грудь юноши,
одновременно высвобождая топор и отбрасывая труп назад, в темноту тоннеля,
из которого минуту назад еще живой человек выбежал так поспешно.
     Быстро оглядевшись и  прислушавшись  к  тому,  что  делается  вокруг,
Фафхрд повернулся  к  Фриске,  стоящей  с  белым  лицом  и  остановившимся
взглядом.
     - Кто этот Ховис? - спросил Северянин, слегка  встряхнув  девушку  за
плечо, когда она не ответила.
     Дважды ее рот открывался и закрывался, в то время как лицо оставалось
таким же безжизненным и невыразительным, как  у  слабоумной  или  у  рыбы.
Потом, слегка глотнув воздуха, она сказала:
     - Я солгала тебе,  варвар.  Я  встречалась  здесь  с  Гваэевым  пажом
Ховисом. Не один раз.
     - Тогда почему ты не предупредила меня, девчонка? - спросил Фафхрд. -
Ты, что, думала, что я  буду  порицать  тебя  за  твою  безнравственность,
словно какой-нибудь седобородый горожанин? Или ты совсем не  ценишь  своих
мужчин, Фриска?
     - О, не упрекай меня, -  с  несчастным  видом  попросила  девушка.  -
Пожалуйста, не упрекай меня.
     Фафхрд похлопал ее по плечу.
     - Ну, ну, - сказал он. - Я забыл, что тебя недавно пытали, и ты  вряд
ли сейчас в состоянии помнить обо всем. Идем.
     Едва они успели пройти дюжину шагов, как Фриска  начала  одновременно
вздрагивать  и  всхлипывать  в  быстро  нарастающем  крещендо.  Потом  она
повернулась и бросилась обратно с криком:
     - Ховис! Ховис, прости меня!
     Фафхрд поймал ее прежде, чем она успела сделать три  шага.  Он  снова
встряхнул девушку, а когда это не остановило  ее  всхлипываний,  свободной
рукой закатил две пощечины, заставив ее голову слегка качнуться.
     Она тупо уставилась на Северянина.
     Он сказал ей, отнюдь не свирепо, а скорее угрюмо:
     - Фриска, я должен сказать тебе, что Ховис сейчас находится там,  где
твои слова и слезы его никогда уже больше не тронут. Он мертв.  Этому  уже
не поможешь. И я убил его. Этого тоже нельзя изменить. Но ты еще жива.  Ты
можешь спрятаться от Хасьярла. И наконец, веришь ты в это или нет,  можешь
бежать со мной из Квармалла. А теперь идем, и не надо оглядываться.
     Она слепо повиновалась, и лишь самый слабый  из  всех  стонов,  какие
только бывают, вырвался из ее груди.


     Серый Мышелов с наслаждением потянулся на черной с проседью медвежьей
шкуре, брошенной на пол чулана. Потом приподнялся на локте, нашел ожерелье
из черных жемчужин, украденное им у Гваэя,  и  в  бледном  холодном  свете
висящего сверху единственного факела примерил его на грудь Ививис.  Как  и
предполагалось,  жемчужины  выглядели  прекрасно.  Он  начал   застегивать
ожерелье на шее у девушки.
     - Нет,  Мышелов,  -  лениво  запротестовала  она.  -  Это  пробуждает
неприятные воспоминания.
     Он не стал настаивать, откинулся назад на шкуру и беспечно сказал:
     - Ах, какой же я счастливый человек, Ививис. У меня есть ты, и у меня
есть хозяин, который хоть и  утомляет  меня  слегка  своим  колдовством  и
своими  бесконечными  тихими  разговорами,   однако   кажется   достаточно
безвредным типом, и его, уж конечно, гораздо легче вынести, чем его братца
Хасьярла, если хоть половина того, что  я  слышал  об  этом  последнем,  -
правда.
     Голос Ививис оживился.
     - Ты считаешь Гваэя безвредным? И более добрым, чем Хасьярл? О-ля-ля,
какие странные представления. Да ведь всего неделю назад он призвал к себе
мою дорогую, ныне покойную, подругу, Дивис, которая была тогда его любимой
наложницей, и, сказав ей, что  это  ожерелье  из  соответствующих  камней,
повесил ей на шею  изумрудную  гадюку,  укус  которой  неизбежно  приносит
смерть.
     Мышелов повернул голову и уставился на Ививис.
     - А почему Гваэй сделал это? - спросил он.
     В ответ она безучастно посмотрела на него и недоуменно сказала:
     - Ну как же, да просто так, конечно. Все  знают,  что  у  него  такая
привычка.
     Мышелов сказал:
     - Ты имеешь в виду, что вместо  того,  чтобы  объявить  ей:  "Ты  мне
надоела", он предпочел убить ее?
     Ививис кивнула.
     - Мне кажется, Гваэй так же  не  может  оскорбить  чувства  человека,
отвергнув его, как не может кричать.
     - А что, лучше быть убитым, чем отвергнутым?  -  простодушно  спросил
Мышелов.
     - Нет, но чувства Гваэя будут меньше оскорблены, если он  убьет,  чем
если он отвергнет. Тут, в Квармалле, смерть повсюду.
     Перед глазами Мышелова  промелькнул  образ  Клевиса,  коченеющего  за
ковром.
     Ививис продолжала:
     - Здесь, в Нижних Уровнях, нас хоронят еще до того, как мы рождаемся.
Мы живем, любим и умираем погребенными. Даже когда мы раздеваемся, на  нас
остается невидимый покров из земли.
     Мышелов сказал:
     - Я начинаю понимать, почему в Квармалле необходимо воспитать в  себе
некоторую черствость, чтобы вообще быть  в  состоянии  наслаждаться  любым
мгновением удовольствия, выхваченным из жизни, или, может быть, из смерти.
     - Это как нельзя более верно. Серый Мышелов, - очень спокойно сказала
Ививис, прижимаясь к нему.


     Фафхрд начал было срывать паутину,  соединяющую  две  покрытые  слоем
пыли половинки приоткрытой высокой двери,  усаженной  гвоздями,  но  потом
остановился  и  очень  низко  пригнулся,  чтобы  пройти,  оставив  паутину
нетронутой.
     - Ты тоже нагнись, - сказал он Фриске. - Лучше не  оставлять  никаких
следов. Позже, если это понадобится, я позабочусь об отпечатках наших  ног
в пыли.
     Они прошли вперед на несколько шагов и остановились, держась за руки,
ожидая, пока глаза привыкнут к темноте.  Фафхрд  все  еще