ю сторону камина.
     Несмотря на врожденную проницательность и благоприобретенный  цинизм.
Мышелову и в  голову  не  приходило,  что  отважная  и  вполне  практичная
девушка, четыре луны назад сбежавшая с ним из пыточной камеры своего отца,
стала похожа на куклу только из-за того,  что  он  так  очаровательно,  но
нелепо с нею нянчился.
     Но наконец Ивриана улыбнулась, Фафхрд, осторожно  отпустив  ее  руку,
попятился, и Мышелов, переведя дух, принес  два  серебряных  кубка  и  две
серебряных  кружки,  шелковым  полотенцем  смахнул  с  них  несуществующие
пылинки,  вдумчиво  выбрал  бутылку  лилового  вина,  и  вдруг,  подмигнув
Северянину, откупорил один из принесенных им кувшинов и налил до краев все
четыре сосуда.
     Откашлявшись, он на сей раз без запинки произнес тост.
     - За мою самую крупную  добычу  в  Ланкмаре,  которую  я,  хочешь  не
хочешь,  обязан  разделить,  -  с  этим   вот   здоровым,   длинноволосым,
неотесанным варваром!
     Досказав тост, он осушил четверть кружки приятно обжигающего  вина  -
крепленного бренди.
     Отпив залпом половину своей кружки, Фафхрд произнес ответный тост:
     -  За  самого   хвастливого,   маленького   и   манерного   из   всех
цивилизованных типов, с которыми мне приходилось делить добычу!
     Он одним глотком допил  вино  и,  оскалившись  в  широченной  улыбке,
протянул кружку Мышелову.
     Тот налил ему еще, осушил свою  кружку  и,  отставив  ее,  подошел  к
Ивриане и высыпал ей на колени драгоценные камни, забранные им у  Фиссифа.
Заняв новое и столь завидное место, они засверкали,  словно  лужица  ртути
всех цветов радуги.
     Ивриана отпрянула, чуть было не просыпав камни, однако  Влана  нежно,
но твердо взяла ее за руку и, сдержав готовый вырваться крик  удивления  и
восхищения, наклонилась к побледневшей девушке и принялась настойчиво,  но
с улыбкой что-то ей нашептывать. Фафхрд  понял,  что  Влана  играет  роль,
причем делает это удачно: вскоре Ивриана энергично закивала  и  принялась,
тоже шепотом, что-то отвечать. По ее просьбе Влана  принесла  шкатулку  из
голубой эмали, инкрустированную серебром, и девушки переложили камни в  ее
голубое бархатное чрево. Ивриана поставила шкатулку рядом с собой,  и  они
продолжили беседу.
     Потягивая вино, Фафхрд расслабился и  стал  осматриваться  уже  более
осмысленно. У него прошло первое изумление, которое он  испытал  при  виде
этой, открывшейся ему среди трущоб тронной залы,  яркая  пышность  которой
только  усиливалась,  благодаря  темноте  и  грязи,  осклизлым  стенам   и
полусгнившей лестнице, равно как близости Навозного бульвара; за  роскошью
комнаты Северянин стал замечать признаки разрухи и запустения.
     Тут и там из-под драпировок выглядывало  темное,  гнилое  или  сухое,
растрескавшееся дерево,  от  которого  тянуло  тоскливым  запахом  старья.
Покрытый циновками пол прогибался, посередине комнаты даже на целую  пядь.
По златотканой  драпировке  карабкался  крупный  таракан,  другой  полз  в
сторону  кушетки.  Ночной  туман,  сочившийся  сквозь  щели   в   ставнях,
заволакивал черные арабески на золотом фоне. Камни камина были  выскоблены
и покрыты лаком, но раствора между ними почти не осталось и  некоторые  из
них покосились, кое-где их не было вовсе.
     Мышелов разжигал печку. Сунув внутрь  горящую  лучину,  он  захлопнул
дверцу  и  отошел.  Словно  читая  мысли  Фафхрда,   он   взял   несколько
конусообразных столбиков  благовоний,  поджег  их  концы  и  расставил  по
комнате в блестящие неглубокие чаши из красной меди,  причем  наступил  на
ходу на одного таракана и ненароком поймал и раздавил  в  кулаке  другого.
Затем он заткнул самые  широкие  щели  в  ставнях  шелковыми  тряпками  и,
подхватив свою серебряную кружку, послал Фафхрду  весьма  суровый  взгляд,
словно предупреждая, чтобы тот не вздумал сказать что-нибудь не то  насчет
восхитительного, но немного смешного кукольного домика, который он устроил
для своей принцессы.
     Однако через мгновение он улыбнулся  Фафхрду  и  поднял  кружку;  тот
последовал его примеру. Друзья подошли к кувшину, и Мышелов,  едва  шевеля
губами, объяснил sotto voce [вполголоса (итал.)]:
     - Отец Иврианы был герцогом. Я убил его, кажется,  с  помощью  черной
магии, когда он пытал меня на дыбе. Это был страшно  жестокий  человек,  к
своей дочери тоже,  но  все  же  герцог,  поэтому  Ивриана  совершенно  не
привыкла  заботиться  о  себе.  А  горжусь  тем,  что  окружил  ее   таким
великолепием, какого она не видела даже у отца со всей его челядью.
     Подавив чувство протеста, которое появилось у него по поводу  занятой
Мышеловом позиции, Фафхрд кивнул и любезно проговорил:
     - Да, вы уворовали себе очаровательное  гнездышко,  вполне  достойное
ланкмарского сюзерена Карстака Овартомортеса или Царя Царей Тизилинилита.
     Тут с кушетки раздалось сипловатое контральто Вланы:
     - Серый Мышелов, твоя принцесса хотела бы послушать рассказ  о  вашем
сегодняшнем приключении. И можно еще вина?
     - Да, Мышонок, пожалуйста, - поддержала ее Ивриана.
     Чуть поморщившись, когда прозвучало  его  прежнее  прозвище.  Мышелов
взглядом спросил у Фафхрда разрешения, и после одобрительного кивка своего
друга приступил к рассказу. Однако, не успев  толком  начать,  он  тут  же
осекся: сначала нужно  было  налить  девушкам  вина.  Во  вина  в  кувшине
оставалось уже немного, поэтому Мышелов откупорил еще один, а по  минутном
размышлении - и все остальные: первый кувшин он поставил у кушетки, другой
- рядом с растянувшимся на ковре Фафхрдом, а третий оставил себе.  Увидев,
что зреет серьезная попойка, Ивриана  широко  раскрыла  глаза,  в  которых
читалась тревога, взгляд Вланы стал циничным и несколько сердитым,  однако
обе они промолчали.
     Мышелов не без блеска рассказал историю об ограблении воров, частично
даже представив ее в лицах, причем приукрасил ее только один раз, но  зато
весьма артистически: перед тем как убежать,  полухорек-полумартышка  якобы
забрался ему на плечи и чуть не выцарапал глаза. Прерван рассказ  Мышелова
был лишь трижды.
     Когда он сказал: "И тут я  со  свистом  обнажил  свой  Скальпель",  -
Фафхрд заметил:
     - Так, значит, ты дал прозвище не только себе, но и своему мечу?
     Мышелов взвился:
     - Да, а кинжал называется у меня  Кошачий  Коготь,  есть  возражения?
Может, скажешь, что это ребячество?
     - Вовсе нет. Я назвал свой  меч  Серым  Прутиком.  Оружие  -  вещь  в
каком-то смысле живая, цивилизованная и достойная носить  имя.  Продолжай,
прошу тебя.
     Когда же Мышелов упомянул  о  неизвестном  звере,  бежавшем  рядом  с
ворами  (и  чуть  не  выцарапавшем  ему  глаза),  Ивриана  побледнела   и,
вздрогнув, проговорила:
     - Мышонок! Сдается мне, это выкормыш какой-нибудь ведьмы!
     - Не ведьмы, а колдуна, - поправила Влана. -  Эти  мерзавцы  из  Цеха
избегают иметь дело с женщинами за исключением случаев, когда те за деньги
или по принуждению удовлетворяют их похоть.  Но  их  теперешний  принципал
Кровас - человек суеверный и славится тем, что старается обезопасить  себя
со  всех  сторон.  Поэтому  он  запросто  мог  взять  к  себе  на   службу
какого-нибудь чародея.
     - Это очень похоже на правду и  вселяет  в  меня  ужас,  -  испуганно
оглянувшись по сторонам, зловеще проговорил  Мышелов.  На  самом  деле  он
ничего такого не думал и не чувствовал и был наполнен  ужасом  не  больше,
чем порожний кувшин вином, однако умел тонко  улавливать  любые  колебания
атмосферы в процессе повествования.
     Когда оно  подошло  к  концу,  девушки,  сверкая  влюбленными  очами,
провозгласили  тост  за  их  с  Фафхрдом  ловкость   и   отвагу.   Мышелов
раскланялся, расточая улыбки, потом с тяжким вздохом растянулся на  ковре,
утер шелковой тряпкой пот со лба и сделал внушительный глоток из кружки.
     Спросив у Вланы разрешения, Фафхрд начал рассказывать о том, с какими
приключениями они покинули Мерзлый Стан - он, убегая от своего клана,  она
- от актерской труппы - и  добрались  до  Ланкмара,  где  сейчас  нанимали
комнатку в доме для артистов близ площади Тайных Восторгов.  Обняв  Влану,
Ивриана с широко открытыми глазами  вздрагивала  всякий  раз,  когда  речь
заходила о ведьмах  -  как  от  восторга,  так  и  от  испуга,  вызванного
рассказом, как показалось Фафхрду. Он решил, что для  такой  куколки,  как
она, вполне естественно любить всякие истории с  привидениями,  однако  не
был уверен, что ее удовольствие было бы так же велико, узнай она, что  его
истории - самые что ни на есть правдивые. Она, казалось, жила в мире  грез
- по крайней мере наполовину благодаря  усилиям  Мышелова,  снова  подумал
Фафхрд.
     Единственное, что он опустил в своем рассказе - это  упрямое  желание
Вланы устроить Цеху Воров страшную  месть,  за  то  что  Цех  умертвил  ее
сообщников  и  выгнал  ее  саму  из  Ланкмара,  когда  она   пыталась   по
собственному  почину  заниматься  воровством,  а  в   качестве   прикрытия
выступала с мимическими сценами. Не упомянул он, естественно,  и  о  своем
обещании - дурацком, как  ему  казалось  теперь  -  помочь  девушке  в  ее
кровавом начинании.
     Закончив  рассказ   и   собрав   заслуженные   аплодисменты,   Фафхрд
почувствовал, что несмотря на скальдовский навык у него пересохло в горле,
однако с горечью обнаружил, что его кружка и кувшин пусты,  хотя  никакого
опьянения он не ощущал похоже, он выговорил из себя все спиртное, которое,
казалось, покидало его тело с каждым произнесенным им великолепным словом.
     В таком же состоянии пребывал и Мышелов - несмотря даже  на  то,  что
время от времени, прежде чем ответить на вопрос или  сделать  какое-нибудь
замечание,  он  таинственно  замолкал   и   взгляд   его   устремлялся   в
бесконечность. После очередного, особенно долгого созерцания  запредельных
миров, он вдруг предложил Фафхрду  вместе  с  ним  сходить  в  "Угорь"  за
добавкой.
     - Но в нашем кувшине еще много вина, - возразила Ивриана и, проверив,
тут же поправилась: - Во всяком случае, еще чуть-чуть есть. К  тому  же  у
нас тут сколько угодно всяких вин.
     - Но только  не  этого  сорта,  дорогая,  а  первая  заповедь,  когда
выпиваешь - это не смешивать, - пояснил Мышелов. - В противном случае тебя
ждут болезни - да-да - и безумие.
     - Послушай, милочка, - приязненно сказала Влана, похлопав Ивриану  по
руке, - на любой  вечеринке  наступает  момент,  когда  истинным  мужчинам
просто хочется куда-нибудь выйти. Это страшно глупо, но такова их природа,
тут уже ничего не попишешь, поверь мне.
     - Но, Мышелов, мне страшно. Рассказ  Фафхрда  напугал  меня.  И  твой
тоже: я уверена, что  когда  вы  уйдете,  мне  будет  слышаться,  как  эта
большеголовая черная не то крыса, не то не  знаю  что,  скребется  в  наши
ставни.
     Фафхрду показалось, что девушка нисколечко не боится, а просто пугает
себя для  собственного  развлечения  и  хочет  показать  свою  власть  над
возлюбленным.
     - Дражайшая  моя,  -  чуть  слышно  икнув,  ответил  Мышелов,  -  все
Внутреннее море, вся Земля Восьми  Городов,  все  горы  Пляшущих  Троллей,
достигающие вершинами неба, лежат между тобой  и  заиндевелыми  призраками
Фафхрда, которые, быть может, - прости меня, друг мой, но это не исключено
-  не  что  иное,  как  галлюцинации   или   просто   результат   стечения
обстоятельств. Что же до всяких прирученных зверей, то это  тьфу!  Всегда,
во все времена это были лишь безобидные и самые  обычные  домашние  твари,
которых держали при себе вонючие старухи да обабившиеся старики.
     - "Угорь" в двух шагах отсюда, леди Ивриана, - вмешался Фафхрд, - и к
тому же с вами будет моя милая Влана, убившая моего самого заклятого врага
одним броском кинжала, что висит сейчас у нее на поясе.
     Метнув на  Фафхрда  короткий  взгляд,  словно  говоря:  "Ничего  себе
успокоил испуганную девушку!", Влана весело воскликнула:
     - Да пусть эти балбесы идут, милочка. У нас  хоть  будет  возможность
поболтать наедине и разобрать их по косточкам, от  их  хмельных  голов  до
неугомонных ног.
     Словом, Ивриана дала себя убедить, и Мышелов с  Фафхрдом,  быстренько
выскользнув за дверь, поскорее притворили ее за собой, чтобы не впустить в
комнату ночной смог. Их стремительные шаги простучали по лестнице,  старое
дерево легонько поскрипывало и постанывало, однако никакие зловещие  звуки
не возвещали об очередной сломанной ступеньке или еще о чем-нибудь  в  том
же роде.
     В ожидании пока из подвала будут принесены четыре  кувшина,  приятели
заказали по кружке такого же или почти такого же крепленого вина и уселись
в тихий уголок за длинной стойкой шумной таверны. По  пути  Мышелов  ловко
пришиб черную крысу, которая имела неосторожность высунуться из норы.
     После  того,  как  друзья  обменялись   восторженными   комплиментами
относительно возлюбленных, Фафхрд неуверенно спросил:
     - Как ты думаешь - между нами, разумеется, - может,  твоя  прелестная
Ивриана не так уж неправа, когда говорит, что эта маленькая черная  тварь,
бежавшая рядом со Сливикином и другим вором, какой-то домашний дух чародея
или его хитрый прирученный  зверек,  натасканный  в  качестве  связного  и
сообщающий о неприятностях своему хозяину, или Кровасу, или им обоим?
  Мышелов усмехнулся:
     - Ты придумываешь  себе  головную  боль  на  пустом  месте,  в  твоих
рассуждениях нет никакой логики, брат мой варвар, если позволишь  даю  так
выразиться. Imprimus [во-первых (лат.)], мы даже не знаем,  имел  ли  этот
зверь какое-либо отношение к ворам. Это  мог  быть  бездомный  котяра  или
большая наглая крыса, вот вроде этой! - он снова пнул  ногой  выглянувшего
из норы грызуна. - А secundus [во-вторых (лат.)], если это и была какая-то
обученная колдуном Кроваса тварь, то как она может что-либо сообщить? Я не
верю, что  животные  могут  разговаривать,  если  не  считать  попугаев  и
подобных им птиц,  которые  умеют  лишь  нести  всякую  чушь,  не  верю  в
животных, изъясняющихся знаками, доступными  пониманию  человека.  Или  ты
можешь себе представить  зверя,  который  макает  свою  лапу  в  горшок  с
чернилами и пишет свое сообщение на расстеленном на полу  пергаменте?  Эй,
ты там, за стойкой! - обратился он к  подавальщику.  -  Где  мои  кувшины?
Парнишка ушел за ними несколько дней назад - его что, сожрали  крысы?  Или
он просто помер с голоду, пока бродил там в погребе?  Поторопи-ка  его,  а
нам покамест налей еще!.. Нет, Фафхрд, даже если считать, что  та  зверюга
имела какое-то отношение к Кровасу и вернулась в  Дом  Вора  после  нашего
налета, то что она могла сообщить? Только что с ограблением лавки  Дженгао
вышло что-то не то. Так они и без этого догадались бы, увидев, что воры  и
охрана задерживаются.
     Фафхрд нахмурился и упрямо возразил:
     - Этот волосатый заморыш мог, однако, как-то передать наши приметы  в
Цех, а они выследят и нападут на нас  дома.  То  же  самое  могли  сделать
Сливикин и его жирный приятель, придя в себя после нашей взбучки.
     - Мой почтенный друг, - с жалостью в голосе отвечал Мышелов, - боюсь,
что крепкое вино, извини, ударило тебе в башку. Если бы в Цехе знали,  как
мы выглядим и где живем, они достали бы нас несколько дней,  недель,  даже
месяцев назад. Похоже, ты не знаешь, что за сделанную на свой страх и риск
или несогласованную с ними кражу у них одно наказание - смерть, причем  по
возможности после пыток.
     - Да все я знаю, а мое положение еще хуже твоего, - ответил Фафхрд и,
попросив Мышелова держать язык за зубами, поведал ему историю о  том,  что
Влана задумала вендетту и имеет весьма серьезные намерения отомстить.
     Тем временем из погреба появились кувшины, но Мышелов лишь велел  еще
раз наполнить глиняные кружки.
     - И  вот,  -  закончил  Фафхрд,  -  в  результате  обещания,  данного
влюбленным до безумия и невежественным юнцом на самом юге Стылых Пустошей,
я теперь оказался в положении  вполне  трезвомыслящего  -  когда  не  пью,
понятное дело, - человека, которого  постоянно  просят  вступить  в  войну
против силы,  не  менее  могущественной,  чем  сам  Карстак  Овартомортес,
поскольку, как ты, наверно, знаешь, у Цеха есть филиалы во всех более  или
менее крупных городах страны, не говоря уж о соглашениях  с  воровскими  и
бандитскими организациями других стран  о  выдаче  нарушителей  закона.  Я
искренне люблю Влану, уж будь уверен, она сама опытная воровка  и  без  ее
советов я вряд ли уцелел бы в свою первую неделю в Ланкмаре,  но  на  этом
вопросе она немного сдвинулась, у нее случился бзик, который  не  вышибить
из нее ни логикой, ни убеждениями. И через месяц пребывания здесь я понял:
единственный способ выжить в этой  цивилизации  -  это  придерживаться  ее
неписанных законов - они гораздо  важнее,  чем  вырубленные  на  камне  ее
скрижали - и нарушать их только  когда  тебе  угрожает  опасность,  причем
делать это в глубокой тайне и со всеми возможными предосторожностями.  Как
я сегодня и поступил - это, кстати, не первый мой налет.
     - Воистину, выступать против Цеха в открытую - это  безумие,  тут  ты
совершенно прав, -  заметил  Мышелов.  -  Если  ты  не  можешь  силой  или
уговорами заставить свою очаровательную девушку отказаться от  этой  дикой
затеи, а я вижу, что Влана бесстрашна  и  своенравна,  значит,  ты  должен
твердо отказывать ей всякий раз, когда она лишь заикнется об этом.
     - Воистину, должен, - согласился Фафхрд и с легким упреком  в  голосе
добавил, - хотя, как я понимаю, ты заявил  ей,  что  охотно  перерезал  бы
глотки типам, которых мы уложили.
     - Да это ж простая любезность, приятель! Неужто я  должен  был  вести
себя неучтиво с твоей девушкой? Просто я хотел подчеркнуть и  твое  и  мое
рвение. Во не соглашаться с женщиной имеет право только ее  мужчина.  И  в
этом случае ты должен быть тверд.
     - Воистину, должен,  -  с  чувством  повторил  Фафхрд.  -  А  был  бы
болваном, если б выступил против Цеха. Конечно, попадись я им в руки,  они
убили бы меня за самоуправство и бандитизм. Но без  всякой  нужды  открыто
нападать на Цех, бессмысленно убивать его  воров  или  даже  стремиться  к
этому - чистейшей воды сумасшествие!
     - Ты был бы не только пьяным болваном  с  длинным  языком,  ты  самое
большее через три дня уже вонял бы после  посещения  королевы  болезней  -
Смерти. За злоумышления против него, за удары, нанесенные организации, Цех
карает  вдесятеро  строже,   чем   за   нарушение   других   правил.   Все
запланированные ограбления и прочие акции были бы  отменены,  и  Цех  всею
своею мощью и мощью своих союзников обрушился бы  на  тебя  одного.  Ты  с
большим шансами на успех мог бы схватиться в  одиночку  с  воинством  Царя
Царей, чем с самыми захудалыми клевретами  Цеха  Воров.  Благодаря  своему
росту, силе и уму ты стоишь, быть может, военного отряда, но не армии. Так
что не поддавайся Влане.
     - Не буду! - провозгласил Фафхрд, сжимая в сокрушительном рукопожатии
жилистую ладонь Мышелова.
     - А теперь пора возвращаться к нашим дамам, - сказал Мышелов.
     - Пора.
     Мышелов полез за  кошельком,  чтобы  расплатиться,  но  Фафхрд  бурно
запротестовал.  В  результате  им  пришлось  бросить  монетку,  и  Фафхрд,
выиграв, зазвенел серебряными смердуками  по  измызганной  и  замусоленной
стойке, которая благодаря бесчисленным мокрым  следам  от  донышек  кружек
напоминала чертежную доску безумного геометра.  Наконец  друзья  встали  и
двинулись к выходу, причем Мышелов и тут не преминул сделать выпад ногою в
сторону крысиной норы - на счастье.
     Тут мысли Фафхрда повернулись вспять, и он проговорил:
     - Даже если предположить, что эта зверюга не  умеет  писать  лапой  и
говорить с помощью языка или еще чего-нибудь,  она  могла  выследить  нас,
запомнить, где ты живешь и, вернувшись в Дом Вора, словно гончая,  навести
своих хозяев на наш след.
     - Дело говоришь, - похвалил Мышелов. - Эй, пар