Много времени, казалось, прошло, когда  эта  масса  прошествовала  по
тому черному пути через отдаленную дорогу ниже нас, и все же  ни  один  из
нас не шелохнулся и ни один из нас не заговорил. Они  прошли  с  факелами,
знаменами, музыкой и пением, и, наконец,  они  подошли  к  краю  бездны  и
продолжали идти по почти невидимому продолжению того темного  большака,  с
факелами, горящими теперь на фоне черноты, освещая им дорогу. Музыка стала
сильнее,  несмотря  на  расстояние,  со  все  новыми  и  новыми  голосами,
добавлявшимися к тому хору, покуда авангард продолжал выступать  из  этого
сверкающего молниями грозового занавеса. Проходил случайный раскат  грома,
но он не мог заглушить этого; ни напавшие ветры загасить хоть один  факел,
насколько я мог  видеть.  Движение  обладало  гипнотическим  воздействием.
Казалось, что я следил  за  процессией  бессчетные  дни,  наверное,  годы,
слушая мотив, который я теперь узнал.
     Вдруг через грозовой фронт  пролетел  дракон,  и  еще  один,  и  еще.
Зелено-золотисто-черные, как старое железо, я наблюдал, как они  парят  на
ветрах, поворачивая головы, чтобы выпустить огненные вымпелы.  Позади  них
сверкали молнии и они были ужасающими  и  великолепными,  и  неисчислимого
размера. Под ними шло  небольшое  стадо  белого  рогатого  скота,  ревя  и
выбивая дробь своими копытами. Среди них были всадники, щелкавшие длинными
черными бичами.
     Затем пошла процессия истинно звериных войск из Отражений, с которыми
Эмбер иногда торговал  -  тяжелых,  чешуйчатых  и  когтистых  -  играя  на
инструментах вроде волынок, чьи завывающие  свисты  доносились  до  нас  с
трепетом и пафосом.
     Они промаршировали дальше и появились новые факельщики и новые войска
со своими цветами. Мы следили, как они проходят и улетают своей дорогой  в
далекое небо, сияющая миграция светлячков, и их  конечная  Цитадель  -  та
черная, называемая Двором Хаоса.
     Шествию, казалось, нет конца,  я  потерял  всякий  счет  времени,  но
грозовой фронт, странное дело, не наступал, когда продолжалось все это.  Я
даже несколько потерял свое чувство личности,  настолько  я  был  захвачен
процессией, проходящей мимо нас. Это, знал я, было  событием,  которое  не
могло повториться никогда.
     Светлые летающие существа проносились над нами, а  темные  проплывали
повыше.
     Там были призрачные барабанщики, существа из прозрачного света и стая
летающих машин, я увидел всадников, облаченных во все  черное,  верхом  на
самых разных зверях, крылатые драконы зависли в  небе.  И  звуки  -  топот
копыт и ног, пение и завывание, барабаны  и  трубы  -  выросли  в  могучую
волну, омывавшую нас.
     Затем, когда мои глаза  прошли  вдоль  этих  шеренг,  из  сверкающего
занавеса появилась новая фигура. Это  была  повозка,  вся  задрапированная
черным, влекомая парой  черных  коней.  В  каждом  углу  появлялся  посох,
пылавший голубым огнем, и на ней  покоилось  то,  что  могло  быть  только
гробом,  завернутым  в  наш  флаг  с  Единорогом.  Возницей  был   горбун,
облаченный в пурпурно-оранжевые одежды, и даже на этом расстоянии я  знал,
что это был Дворкин.
     "Значит, таким вот образом, - подумал я. - Не  знаю  почему,  но  это
как-то укладывается, укладывается, что ты теперь путешествуешь на  прежнюю
Родину. Было многое, что я мог сказать тебе, пока ты  жил,  но  мало  было
когда-нибудь сказано правильных слов. Теперь все кончено,  потому  что  ты
мертв. Так же мертв, как все те, кто ушел в это место до тебя, куда  скоро
могут последовать остальные из нас. Я сожалею. Лишь после всех этих долгих
лет, когда ты принял другое лицо и облик, я,  наконец,  узнал  тебя,  стал
уважать, и даже стал относиться к тебе с симпатией - хотя и в этом  образе
ты был хитрым  старым  ублюдком.  Было  ли  ганелоновское  "Я"  все  время
настоящим тобой или оно было еще одной  формой,  принятой  ради  удобства,
старый изменитель Облика? Я никогда не узнаю, но я хотел  бы  узнать,  что
увидел тебя, наконец, таким, каким ты был, что я  встретил  того,  к  кому
относился с симпатией, кому мог доверять, и что это был ты.  Я  желал  бы,
чтобы я смог узнать тебя лучше, но и на том спасибо..."
     - ...отец? - тихо произнес Джулиан.
     - Он хотел, чтобы его отвезли за Двор  Хаоса  в  окончательную  тьму,
когда, наконец, придет его время,  -  сказал  Блейз.  -  Так  мне  однажды
рассказал Дворкин. За пределы Хаоса и Эмбера, в место, где никто не царит.
     - И так оно и есть, - сказала Фиона. - Но есть ли где-то  порядок  за
стеной, через которую они прошли? Или гроза будет продолжаться вечно? Если
он преуспел, она лишь приходящее явление и  мы  в  безопасности.  Но  если
нет...
     - Это не имеет значения, - вмешался я, - преуспел он или нет,  потому
что я преуспел.
     - Что ты имеешь в виду? - спросила она.
     - Я считаю, что он потерпел неудачу, -  объяснил  я.  -  Что  он  был
уничтожен прежде, чем  сумел  отремонтировать  старый  Лабиринт.  Когда  я
увидел приближение этой грозы,  на  самом  деле  я  испытал  часть  ее,  я
сообразил, что никак не смогу вовремя поспеть сюда с  Камнем,  который  он
отправил мне после своих усилий. Бранд  всю  дорогу  пытался  отнять  его.
Может это подало мне мысль. Это  было  самое  трудное,  что  я  когда-либо
делал, но я преуспел. Мир должен удержаться от распада, выживем ли мы  или
нет. Бранд отнял у меня Камень как раз тогда, когда я завершил его.  Но  я
оправился от его  нападения  и  сумел  воспользоваться  Лабиринтом,  чтобы
спроецировать себя сюда. Так что Лабиринт по-прежнему существует,  что  бы
там еще ни произошло.
     - Но, Корвин, - спросила Фиона, - что если отец преуспел?
     - Я не знаю.
     - Я так понимаю, -  сказал  Блейз,  -  из  того,  что  рассказал  мне
Дворкин, что два различных Лабиринта не могут существовать в одной  и  той
же вселенной. Те, что в Рембе и на Тир-на Ног-те не в счет, будучи  только
отражениями нашего...
     - Что же случиться? - спросил я.
     - Я думаю,  что  произойдет  откол,  основание  нового  существования
где-то.
     - Каким же будет его воздействие на наш собственный?
     - Либо всеобщая  катастрофа,  либо  вообще  никакого  воздействия,  -
высказала свое мнение Фиона. - Я могу доказать любой вариант.
     - Тогда мы вернулись прямо туда, откуда начали, - сказал  я.  -  Либо
все должно вскоре развалиться, либо все должно устоять.
     - Кажется так, - согласился Блейз.
     - Это не имеет значения, если нас все равно не станет после того, как
эта волна доберется до нас, - рассудил я. - А она доберется.
     Я снова  вернул  свое  внимание  похоронному  кортежу.  За  повозками
появились новые всадники, за которыми последовали марширующие барабанщики.
Затем вымпелы и факелы и длинные шеренги солдат-пехотинцев. Пение все  еще
доносилось до нас, и далеко, далеко за бездной процессия, казалось, могла,
наконец, добраться до той темной цитадели.
     "Я так долго ненавидел тебя, в столь многом тебя винил. Теперь с этим
покончено и ничего из этих чувств не осталось. Вместо этого ты даже хотел,
чтобы я был королем, работа, для которой, как я теперь вижу, я не  гожусь.
Я вижу, что я, в конце концов, что-то значил для тебя. Я никогда не  скажу
другим. Достаточно знать мне самому. Но я никогда не смогу думать о тебе в
том же духе. Твой образ уже теряет четкость. Я вижу лицо Ганелона там, где
должно быть твое. Он был моим  товарищем,  он  рисковал  ради  меня  своей
головой. Он был тобой, но другим  тобой  -  тобой,  которого  я  не  знал.
Сколько жен и врагов ты пережил? Много ли у тебя было друзей?  Думаю,  что
нет. Но было с тобой столько того, о чем мы ничего не знали. Я никогда  не
думал, что увижу тебя, отошедшим в другой мир. Ганелон  -  отец  -  старый
друг и враг, я прощаюсь с тобой. Ты присоединишься  к  Дейдре,  которую  я
любил. Ты сохранил свою тайну. Покойся с миром, если такова твоя  воля.  Я
даю тебе эту увядшую розу, пронесенную мной через ад, бросив ее в  бездну.
Я оставляю тебя розам и вывернутым  цветам  в  небе.  Я  буду  скучать  по
тебе..."
     Наконец,  долгое  шествие  подошло  к  концу,  последние  марширующие
появились из занавеса и двинулись прочь. Молнии все  еще  сверкали,  дождь
все еще лил и громыхал гром. Но ни один член процессии,  насколько  я  мог
вспомнить, не казался промокшим. Я стоял на краю бездны, наблюдая, как они
проходят. На моем плече лежала рука. Сколь долго она была тАм  -  не  могу
сказать. Теперь, когда прохождение  завершилось,  я  понял,  что  грозовой
фронт снова наступает.
     Вращение неба приносило, казалось, на нас больше  темноты.  Слева  от
меня раздались голоса. Они, кажется, говорили долгое время, но я не слышал
их слов. Я понял, что весь дрожу, что у меня все болит, что я едва держусь
на ногах.
     - Пойди  приляг,  -  предложила  Фиона.  -  Семья  и  так  достаточно
сократилась для одного дня.
     Я позволил ей увести меня от края, спросив:
     - Это действительно  составляет  какую-то  разницу?  Сколько  у  нас,
по-твоему, времени?
     - Мы не обязаны оставаться здесь и дожидаться ее, - ответила  она.  -
Мы перейдем через темный мост в Двор. Мы уже  сломали  их  оборону.  Гроза
может до туда не добраться. Она может  остановиться  здесь,  у  бездны.  В
любом случае нам следует увидеть отбытие отца.
     Я кивнул.
     - У нас, кажется, будет мало выбора, кроме  как  быть  послушными  до
конца.
     Я улегся и вздохнул. Если  что-нибудь,  так  я  чувствовал  себя  еще
слабее.
     - Твои сапоги... - сказала она.
     - Да.
     Она стянула их. Мои ступни побаливали.
     - Спасибо.
     - Я достану тебе немного еды.
     Я закрыл глаза. И задремал. Слишком много образов  играло  у  меня  в
голове, чтобы составить связный сон. Не знаю, сколько это продолжалось, но
старый  рефлекс  привел  меня  в   состояние   бодрствование   при   звуке
приближающегося коня. Затем над моими ликами прошла тень.
     Я поднял взгляд и посмотрел  на  закутанного  всадника,  молчаливого,
неподвижного. Меня разглядывали.
     Я ответил таким же взглядом. Не было ни одного угрожающего жеста,  но
в этом взгляде было чувство антипатии.
     - Вот лежит герой, - произнес мягкий голос.
     Я ничего не сказал.
     - Я сейчас могла бы легко убить тебя.
     Тут я узнал голос, хотя понятия не имел о причине таких чувств.
     - Я наткнулась на Бореля, прежде чем он умер, -  сказала  она.  -  Он
сказал, как подло ты взял над ним верх.
     Я ничего не смог с этим поделать, я не мог сдержать его. Сухой смешок
поднялся  в  моем  горле.  Из  всех  глупых   вещей   нашла   из-за   чего
расстраиваться. Я  мог  бы  сказать  ей,  что  Борель  был  намного  лучше
экипирован и намного свежей, чем я, и что он подскакал ко мне, ища  драки.
Я мог бы сказать ей, что не признаю правил, когда на кону моя  жизнь,  или
что не считаю войну игрой. Я мог бы сказать великое  множество  вещей,  но
если она не знала уже их, они не составят ни малейшей разницы. Кроме того,
ее чувства были уже очевидными.
     Так что я просто сказал одну из великих ритуальных истин:
     - Во всякой истории есть больше, чем одна сторона.
     - Я решила выбрать ту, которую имею, - сказала она мне.
     Я подумал о пожатии плеч, но они у меня слишком болели.
     - Ты стоил мне двух самых важных людей в моей жизни.
     - О? Я огорчен за тебя, Дара.
     - Ты - не то, во что меня заставили поверить, я видела в тебе истинно
благородного человека - сильного, и все же понимающего и  иногда  немного.
Приверженного чести...
     Гроза, теперь уже намного ближе, сверкнула у нее за спиной. Я подумал
о чем-то пошлом и высказал это. Она пропустила это мимо ушей, словно и  не
слышала меня.
     - Теперь я ухожу, - сказала она.  -  Обратно  к  своему  собственному
народу. Вы пока что одержали победу, но вот там, - она показала в  сторону
грозы, - находится Эмбер.
     Я мог только смотреть, не сводя глаз. Не на бушующие стихии, на нее.
     - Я сомневаюсь, чтобы там осталось что-то от  моей  верности  стране,
чтобы я могла отречься от нее, - продолжала она.
     - А как насчет Бенедикта? - мягко спросил я.
     - Не... - начала было она и отвернулась. И затем, после молчания: - Я
не верю, что мы когда-нибудь встретимся вновь, - бросила она и  конь  унес
ее влево от меня, в направлении Черной Дороги.
     Циник мог бы решить, что она просто выбрала свой жребий быть  с  тем,
на что она теперь смотрела, как на победившую сторону, так как Двор Хаоса,
вероятно, уцелеет. Я же просто не знал. Я мог думать  только  о  том,  что
увидел под ее капюшоном. Это было не человеческое лицо.
     Но я повернул голову и смотрел ей  вслед,  пока  она  не  исчезла.  С
исчезновением Дейдры, Бранда и отца, а теперь и с расставанием с Дарой,  в
таких отношениях, мир стал куда более  пустым,  что  бы  там  от  него  ни
осталось.
     Я снова лег и вздохнул. Почему бы просто  не  остаться  здесь,  когда
отбыли другие, ждать, когда гроза окатит меня, и уснуть... и раствориться?
Я подумал о Хуги. Не переварил ли я его бегство от жизни так же, как и его
мясо? Я так устал, что это казалось самым легким курсом...
     - Вот, Корвин.
     Я снова задремал, хотя только на минуту. Фиона опять стояла рядом  со
мной, вместе с пищей и флягой. С ней кто-то был.
     - Я не желала перебивать вашу аудиенцию, так что я подождала.
     - Ты слышала? - спросил я.
     - Нет. Но могу догадаться, поскольку она ускакала. Вот.
     Я проглотил немного вина, уделил свое внимание мясу, хлебу.  Несмотря
на мое душевное состояние, они показались мне очень вкусными..
     - Мы скоро трогаемся,  -  сказала  она,  бросив  взгляд  на  бушующий
грозовой фронт. - Ты можешь держаться в седле?
     - Думаю, что да, - сказал я.
     Я глотнул еще немного вина.
     - Но  слишком  много  всего  произошло,  Фи,  -  сказал  я  ей.  -  Я
эмоционально онемел. Я вырвался  из  сумасшедшего  дома  на  Отражении.  Я
обманывал людей и  убивал  людей.  Я  отвоевывал  свою  память  и  пытался
поправить свою жизнь. Я нашел свою семью и  обнаружил,  что  люблю  ее.  Я
примирился с отцом. Я сражался за корону.  Я  испробовал  все,  что  знал,
чтобы удержать мир от распада. Теперь похоже, что все это  ни  к  чему  не
привело и у меня не осталось достаточно духу,  чтобы  скорбеть  дальше.  Я
онемел. Прости меня.
     Она поцеловал меня.
     - Мы еще не разбиты, ты снова станешь собой, - сказала она.
     Я покачал головой.
     - Это вроде последней главы "Алисы", - сказал я. - Если я крикну: "Мы
всего навсего ведь колода Карт!", то чувствую, что  все  мы  подымаемся  в
воздух и полетим,  набором  разрисованных  картинок.  Я  не  еду  с  вами.
Оставьте меня здесь. В любом случае я всего лишь Джокер.
     - Прямо сейчас я сильнее, чем ты, - заметила она. - Ты едешь.
     - Это нечестно, - мягко заметил я в ответ.
     - Приканчивай еду. Время еще есть.
     Когда я это сделал, она продолжила:
     - Твой сын, Мерлин, ждет встречи с тобой. Я  хотела  бы  позвать  его
сейчас сюда.
     - Пленник?
     - Не совсем. Он не участвовал в битве. Он просто прибыл не так давно,
прося встречи с тобой.
     Я кивнул и она ушла. Я забросил еду и сделал еще один большой  глоток
вина. Я попросту стал нервничать. Что бы  вы  сказали  взрослому  сыну,  о
существовании которого лишь недавно узнали? Я терялся в  догадках,  насчет
его чувств ко мне. Я гадал, знал ли он о решении  Дары?  Как  мне  следует
вести себя с ним?
     Я следил, как он приближается ко мне  от  места,  где  скопились  мои
родственники,  дальше  влево  от  меня.  Я  гадал,  почему  они  так   вот
предоставили меня самому  себе.  Чем  больше  визитеров  я  принимал,  тем
очевиднее это становилось. Я гадал, не задерживаются ли они с отправлением
из-за меня. Влажные ветры грозы становились все сильней. Он глядел на меня
во все глаза, когда подходил, без всякого особого выражения на этом  лице,
так сильно похожим на мое собственное. Я гадал, как теперь чувствует  себя
Дара, когда ее пророчество о разрушении, кажется, исполнилось. Я хотел  бы
знать, как сложились ее отношения с этим парнем. Я хотел бы знать... много
чего.
     Он нагнулся вперед и сжал мне руку.
     - Отец... - произнес он.
     - Мерлин... - я посмотрел ему в глаза. Я поднялся на  ноги,  все  еще
держа его руку.
     - Не вставай.
     - Да. Ладно, - я прижал его к себе, а затем отпустил. - Я рад.  Выпей
со мной, - я предложил ему вина, частично чтоб  прикрыть  свое  отсутствие
слов.
     - Спасибо.
     Он взял флягу, отпил немного, и отдал обратно.
     - Твое здоровье, - сказал я и пригубил сам. - Сожалею,  что  не  могу
предложить тебе кресло.
     Я опустился на землю, он сделал то же самое.
     - Никто из других, кажется, не знает, что именно ты сделал, -  сказал
он. - Кроме Фионы,  которая  сказала  только,  что  дело  это  было  очень
трудное.
     - Не имеет значения, - отмахнулся я. - Я  рад,  что  сумел  добраться
сюда, если и не по какой иной причине,  чем  эта.  Расскажи  мне  о  себе,
сынок. Каков ты? Как обошлась с тобой жизнь?
     Он отвел взгляд.
     - Я прожил недостаточно долго, чтоб сделать слишком много.
     Мне было любопытно, обладал ли он способностью  менять  облик,  но  я
воздержался от вопросов на эту тему.  Нет  смысла  искать  наши  различия,
когда я только встретился с ним. Я сказал:
     - Я понятия не имею, на что это похоже. Вырасти при Дворе.
     Он в первый раз улыбнулся.
     - А я понятия не имею, на что это  было  бы  похоже  в  любом  другом
месте. Я был достаточно отличным от  других,  чтобы  быть  предоставленным
самому себе. Меня обучали обычным вещам, каким положено знать дворянину  -
магии, оружию, ядам, верховой езде,  танцам.  Мне  говорили,  что  в  один
прекрасный день я буду править в Эмбере. Это больше не истинно, не так ли?
     -  В  предвиденном  будущем  это  кажется  не  слишком  вероятным,  -
подтвердил я.
     - Хорошо, - ответил он. - Это - единственное, чего я не хочу делать.
     - А что ты хочешь делать?
     -  Я  хочу  пройти  Лабиринт  в  Эмбере  и  приобрести   власть   над
Отражениями,  как  мать,  так,  чтобы  я  мог  погулять  там,   посмотреть
незнакомые достопримечательности и делать разные вещи. Ты думаешь, смогу?
     Я пригубил еще вина и передал флягу ему.
     - Вполне возможно, что Эмбер больше не  существует.  Все  зависит  от
того, преуспел ли твой дед кое в чем, что он попытался  сделать  -  а  его
больше нет, чтобы  рассказать  нам,  что  случилось.  Но  так  или  иначе,
Лабиринт есть. Если мы переживем эту грозу, я обещаю тебе, что найду  тебе
новый Лабиринт, дам тебе наставления и прослежу, как ты пройдешь его.
     - Спасибо, - поблагодарил он. - А теперь ты не расскажешь мне о своем
путешествии сюда?
     - Позже, - пообещал я ему. - Что тебе рассказывали обо мне?
     Он отвел взгляд.
     - Меня учили многого не любить в Эмбере. Тебя меня  научили  уважать,
как отца, но мне всегда напоминали, что ты был на стороне врага, - и снова
пауза. - Я помню тот раз в дозоре,  когда  ты  явился  в  это  место  и  я
обнаружил тебя, после твоей схватки с Кваном. Мои чувства были смешанными.
Ты только что убил  того,  кого  я  знал,  и  все  же  -  я  вынужден  был
восхититься тем, как ты держался. Я увидел свое лицо в твоем  собственном.
Я захотел узнать тебя получше.
     Небо  полностью  провернулось  и  над  нами  была  теперь  тьма.  Это
подчеркивало постоянное наступление сверкающего молниями грозового фронта.
Я нагнулся вперед и, протянув руку  к  сапогам,  принялся  натягивать  их.
Скоро придет время начинать наш отход.
     - Нам придется продолжить разговор на твоей родной земле, - сказал я.
- Близится время бежать от грозы.
     Он повернулся и оглядел стихии, а затем снова посмотрел через бездну.
     - Я могу вызвать пленочную дорожку, если пожелаешь.
     - Один из тех дрейфующих мостов, по которому ты подъехал в  тот  день