..
     Спокойно, уверенно, неторопливо...
     Проблеск зари на востоке...
     Вниз по склону холма, деревьев почти не видно... Каменистая равнина и
вновь ночное небо...
     Наконец-то запах моря - появился и тут же исчез... Стук копыт, только
вперед, предрассветный холодок...
     И вновь морской соленый запах...
     Каменистый берег, леса нет и в  помине...  Крутой,  открытый  ветрам,
мрачный склон,  спускаемся...  Крутой,  обрывистый,  отвесный...  Мелькают
каменные стены... Камни срываются и исчезают в бурном  потоке,  не  слышно
всплесков... Углубить ущелье, расширить дорогу...
     Вниз, вниз...
     Еще немного...
     А теперь - окрасить восток бледной  зарей,  сделать  спуск  не  таким
крутым... Чуть добавить запаха соли в воздухе...
     Глина, песок... Свернуть вниз, занимается день...
     Спокойнее, мягче, ослабить стремена...
     Бриз и свет, бриз и свет... За валунами...
     Натянуть поводья...
     Передо мной лежал морской берег с дюнами. Юго-восточный ветер вздымал
тучи песка,  сквозь  которые  трудно  было  разглядеть  далекие  очертания
сурового моря.
     Розовая заря окрасила седые гребни волн, разбивавшихся о скалы. Между
мною и дюнами высотой в несколько сот футов  на  этом  злосчастном  берегу
лежало плоскогорье. Дьявольская ночь закончилась, и оно ожило с рассветом,
играя причудливыми тенями на крупном зернистом песке среди булыжников.
     Да, я попал туда, куда хотел.
     Я спешился и стал ждать. Солнце поднималось медленно, а мне необходим
был жесткий белый свет. Это было то самое место, которое я видел, находясь
в ссылке на отражении земля, много десятков лет назад.  Правда,  здесь  не
было ни бульдозеров, ни ям, ни чернорабочих, ни тайной полиции  оранжевого
города. Не было и рентгеновских установок, колючей проволоки,  вооруженной
охраны. Впрочем, это отражение никогда не знало сэра Эрнста  Оппенгеймера,
корпорацию  бриллиантовых  копей  Юго-Западной  Африки  и   правительства,
которое дало компании разрешение на  раскопки.  Передо  мной  расстилалась
пустыня Намиб, расположенная примерно в четырехстах милях к  северо-западу
от Кейптауна, - полоса дюн и скал от двух до  двенадцати  миль  в  ширину,
протянувшаяся вдоль этого богом забытого места на триста миль. И совсем не
как в копях, алмазы валялись здесь  прямо  под  ногами,  напоминая  птичий
помет на песке. Естественно, я прихватил с  собой  небольшие  грабельки  и
решето.
     Распаковав седельную сумку, я приготовил завтрак.  День  обещал  быть
жарким и пыльным.


     Работая в дюнах, я думал о Дойле -  ювелире  из  Авалона,  маленьком,
лысом, с пушистыми бакенбардами. Ювелирный порошок?  Зачем  мне  ювелирный
порошок, да в таком количестве, которого хватит армии ювелиров, их  внукам
и правнукам? Я пожал  плечами.  Не  все  ли  равно  зачем,  если  я  плачу
наличными? Да, конечно, но если  выяснилось,  что  порошок  можно  выгодно
использовать в другом деле надо быть дураком... Иными словами, он не может
выполнить мой заказ в течение недели? Маленькие пухлые щечки задрожали  от
сладчайшей улыбки. Недели? О нет! Никогда! Это  просто  смешно,  не  может
быть и речи... Понятно. Что ж, большое спасибо.  Возможно,  его  конкурент
сможет мне помочь, а заодно примет  в  оплату  алмазы,  которые  я  должен
получить со дня на день... Алмазы? Я сказал алмазы?  Секундочку.  Ведь  он
всегда интересовался именно алмазами... Да, конечно, в настоящий момент  у
него нет нужного количества, но... Многозначительный жест... Он безусловно
поторопился,  категорически  заявив,   что   не   сможет   достать   этого
полировочного  материала.  Формула  изготовления  проста,  ингредиенты   в
изобилии, выход будет найден.  Значит,  в  течение  недели.  А  теперь  об
алмазах...
     Когда я покинул лавку Дойла, выход был найден.
     Многие считают, что порох взрывается. Это,  конечно,  не  так.  Порох
быстро сгорает, наращивая  давление  газа,  который  выбрасывает  пулю  из
патрона после того, как боек ударяет в капсюль.  В  результате  происходит
выстрел.
     С  присущим  всей  нашей  семье  даром  предвиденья   я   много   лет
экспериментировал со  всевозможными  взрывчатыми  и  горючими  веществами.
Моему разочарованию, когда я узнал, что порох в Эмбере не  воспламеняется,
а капсюли не желают взрываться, не было границ. Утешал меня лишь тот факт,
что мои родные и близкие при всем желании тоже  не  могли  воспользоваться
огнестрельным оружием. Важное открытие я сделал много лет  спустя.  Как-то
раз я сидел в своей комнате во дворце Эмбера и полировал золотой  браслет,
который купил Дейдре в подарок. Грязную тряпку я бросил в  горящий  камин.
Слава богу, порошка на ней было немного.
     Я стал  обладателем  готового  детонатора,  который  при  смешении  с
инертным веществом мог гореть, как порох.
     Естественно, я ни  с  кем  не  поделился  столь  ценной  информацией,
справедливо полагая, что она пригодится мне в будущем. К сожалению, вскоре
я подрался на дуэли с Эриком и в результате забыл не  только  о  ювелирном
порошке, но и о том, как меня зовут. Затем мне  пришлось  стать  союзником
Блейза, который готовился к нападению на  Эмбер.  Думаю  Блейз  просто  не
хотел выпускать меня из виду и поэтому согласился  объединить  наши  силы.
Предоставь я в его распоряжение оружие, он был бы неуязвим, а мне пришлось
бы туго, потому что ему была предана большая часть солдат и офицеров.
     О, если б только я обрел память  месяцем  раньше!  Я  не  копался  бы
сейчас в  пыли  и  грязи,  мне  не  пришлось  бы  выдерживать  унижений  и
оскорблений, проходить через пытки, заживо гнить в  темнице!  Я  сидел  бы
сейчас на троне Эмбера!
     Я сплюнул, потому что засмеялся и песок чуть не попал  мне  в  горло.
Какого черта! Я сам виноват во всех "Если". Зачем  гадать,  что  было  бы,
когда мне есть о чем поразмыслить. Вот так-то, Эрик...
     Я никогда не забуду тот день, Эрик. Меня сковали цепями  и  заставили
опуститься  на  колени  перед  троном.  Я  короновал   сам   себя,   чтобы
поиздеваться над тобой, и был  жестоко  избит.  Затем  я  швырнул  в  тебя
короной, но ты поймал ее на лету и улыбнулся. Хорошо, что ты ее  поймал  и
она не согнулась от удара. Такая красивая вещь...
     Серебряный  обруч  с  семью  высокими  пиками,  усыпанный  бесценными
изумрудами, с двумя большими рубинами по бокам... В день коронации ты  был
самоуверенным, сытым, довольным. Я помню слова, которые ты  прошептал  мне
на ухо, когда замерло эхо от "Да здравствует король! ", Трижды разнесшееся
по залу: "Никогда в жизни не видел  ты  зрелища,  более  прекрасного,  чем
сегодня..." И я помню, как ты громко добавил:  "Эй,  стража!  Я  повелеваю
выжечь Корвину глаза! Пусть последним его воспоминанием будет  праздничное
великолепие этого дня! А затем бросьте его в самую далекую темницу,  самое
глубокое подземелье Эмбера, чтобы память о нем стерлась  и  имя  его  было
забыто!"
     "Ты восседаешь на троне Эмбера, Эрик, - сказал я вслух.  -  Но  я  не
забыт и не забыл, и у меня есть глаза!"
     Наслаждайся королевской властью, Эрик, подумал я. Стены Эмбера высоки
и прочны. Оставайся в них. Окружи  себя  стальным  кольцом  шпаг.  Подобно
страусу спрячь голову под крыло. Но не будет тебе покоя, пока я жив,  а  я
сказал, что я вернусь, Эрик. Я добуду ружья, взломаю все  двери,  уничтожу
твоих защитников. И тогда мы останемся один на один, как в тот день, когда
мы дрались на шпагах, а  стражники  подоспели  и  спасли  тебя  от  верной
гибели. Тогда я ранил тебя, Эрик. Сейчас мне нужна твоя кровь до капли.
     Я обнаружил еще один крупный алмаз, шестнадцатый по счету, и  положил
его в кошелек.


     Глядя на заходящее солнце, я думал о Бенедикте,  Джулиане  и  Жераре.
Какие у них могли быть общие  интересы?  От  Джулиана  я  не  ждал  ничего
хорошего, а Жерара не боялся. Бенедикт  наверняка  разговаривал  именно  с
ним, когда я ночевал в лагере, и в ту  ночь  ничего  дурного  со  мной  не
произошло. Тем не менее альянс трех братьев внушал мне опасения. Если меня
кто и ненавидел больше, чем  Эрик,  так  это  Джулиан.  Узнай  он,  где  я
нахожусь, мне грозили бы крупные неприятности, а я не был к ним готов.
     Бенедикт тоже мог меня выдать, не  мучаясь  угрызениями  совести.  Он
ведь понимал, что любые мои действия приведут к волнениям в Эмбере.  Я  не
мог сердиться на человека, который считал, что благополучие государства  -
превыше всего. В  отличие  от  Джулиана,  Бенедикт  свято  следовал  своим
принципам, и мне было жаль, что я не нашел с ним общего языка.  Оставалось
надеяться, что битву за Эмбер я выиграю быстро и с минимальными потерями с
обеих  сторон.  Мне  не  хотелось  портить  отношения  с   Бенедиктом,   в
особенности после того, как я познакомился с Дарой.
     К тому же он мог вернуться в любую  минуту,  и  я  боялся  попасть  в
ловушку. Мне совсем не хотелось очутиться ни в  тюрьме,  ни  в  могиле.  А
значит я  не  мог  позволить  себе  роскоши  как  следует  отдохнуть.  Мне
необходимо было спешить.
     Я завидовал Ганелону, который сейчас наверняка находился в  одном  из
питейных заведений, или в публичном доме, или просто бродил по по  зеленым
лугам и холмам. Все эти дни мой спутник пил, дрался, кутил с  женщинами  и
чувствовал себя как дома. Впрочем, он действительно попал  к  себе  домой.
Может, оставить его в Авалоне? Нет, нельзя. Когда я уйду, Джулиан  устроит
ему допрос с пристрастием, и Ганелон станет  изгоем  в  своей  стране.  Он
вынужден будет заняться старым ремеслом, и вряд ли ему  повезет  в  третий
раз. Я сдержу слово, возьму его с собой в Эмбер - если, конечно, он сам не
передумает. А если передумает... Я немного ему завидовал, хотя и  понимал,
что он будет объявлен вне закона. Мне ведь тоже не хотелось уезжать,  и  я
представил себе, как брожу по окрестностям  Авалона,  распускаю  парус  на
плывущей по реке лодке, совершаю верховые прогулки с Дарой...
     Мысли о Даре не давали мне покоя. С ее появлением в моей жизни что-то
изменилось, но я никак не мог понять, что именно. Мы,  эмбериты,  несмотря
на ненависть, которую некоторые члены нашей семьи испытывают друг к другу,
непрестанно  думаем  о  своих  родственниках,  всегда   готовы   выслушать
последние новости, касающиеся любого из нас, и обожаем посплетничать, хотя
часто дорого за это платим. Иногда мне кажется, что мы походим на компанию
болтливых  старушек  в  каком-нибудь  санатории,  которые  только  тем   и
занимаются, что перемывают друг другу косточки.
     Дара понятия не имела о наших семейных делах, но ведь о себе она тоже
ничего не знала. О, со временем эта девушка все поймет и, как только о  ее
существовании станет известно, получит блестящее  воспитание.  После  того
как я рассказал о силах, присущих ей от рожденья, она не успокоится,  пока
не попадет в Эмбер. Я чувствовал себя  змеем-искусителем,  заставившим  ее
отведать запретного плода, но рано или поздно  она  все  равно  узнала  бы
правду, а чем раньше Дара научится остерегаться своих  родственников,  тем
спокойней ей будет жить на свете!
     Впрочем, не исключено, что ее мать и бабушка тоже ничего  о  себе  не
знали...
     А к чему это привело? Обе умерли насильственной смертью!
     Неужели рука Эрика достигала самых далеких отражений?
     Бенедикт, если того требовали обстоятельства, становился  куда  более
жестоким, хитрым и коварным, чем любой из нас. Он пойдет на все, вплоть до
братоубийства, чтобы защитить  близкого  ему  человека.  Скрывая  Дару  от
посторонних глаз, ничего ей не объясняя, он, видимо считал, что  действует
в ее интересах. Бенедикт будет вне  себя,  когда  узнает  о  нашем  с  ней
разговоре, и это была еще одна из причин по которой мне хотелось  покинуть
Авалон как можно скорее. Просвещая Дару я не преследовал корыстных  целей.
Мне просто хотелось уберечь девушку от опасности, а Бенедикт с моей  точки
зрения был не прав,  оставляя  ее  в  полном  неведении.  За  время  моего
отсутствия Даре будет над чем подумать и когда  я  вернусь,  она  засыплет
меня вопросами. Я постараюсь  внушить  ей,  что  вести  себя  надо  крайне
осторожно и подскажу, чего следует опасаться.
     Я стиснул зубы.
     Дикость какая-то! Когда я буду  править  в  Эмбере  все  переменится.
Должно перемениться.
     Почему никто не нашел средства, с  помощью  которого  можно  было  бы
изменить природу человеческую? Потеряв память, оказавшись в другом мире, я
все равно остался  прежним  Корвином.  Впрочем,  именно  поэтому  я  и  не
отчаивался.
     Спустившись к реке в укромном месте, я смыл с себя пыль и пот,  думая
о Черной Дороге, на которой потерпели фиаско мои  братья.  Информация  для
размышления.
     Купался я недалеко от берега, одним глазом поглядывая на Грейсвандир.
Каждый из нас способен идти сквозь отражения по  свежему  следу.  Но  меня
никто не потревожил, хотя на обратном пути  мне  пришлось  воспользоваться
Грейсвандир против хищных зверей, куда менее страшных, чем мои братья.
     Впрочем, этого следовало ожидать, потому что я торопился изо всех сил
и отражения мелькали, как в калейдоскопе...


     Задолго до рассвета я въехал в конюшни, расположенные  неподалеку  от
дома моего брата. Чемпион никак не мог успокоиться,  и  мне  пришлось  его
задабривать - гладить и чистить скребком. Когда я налил ему воды и насыпал
овса, из противоположного стойла донеслось  ржание  -  меня  приветствовал
огнедышащий, конь Ганелона. Я  вышел  из  конюшен  и  помылся  у  колонки,
размышляя, удастся ли мне хоть немного поспать.
     Отдых был  мне  необходим  -  несколько  часов  сна,  и  я  полностью
восстановил бы свои  силы.  Вот  только  не  хотелось  мне,  во  избежание
неприятностей,  ложиться  в  доме  Бенедикта.   Правда,   я   неоднократно
утверждал, что предпочитаю умереть в постели, но во-первых, я имел в  виду
смерть в старческом возрасте, а во-вторых, надеялся, что на меня  наступит
слон в тот момент, когда я буду заниматься любовью с молоденькой девушкой.
     К  винному  погребу  Бенедикта  я,  однако,  относился  не  с   таким
предубеждением,  как  к  постели,  и,  почувствовав  необходимость  выпить
чего-нибудь покрепче, я отправился в дом, прошел в гостиную и, не  зажигая
света, открыл дверцу бара.
     Я налил виски, выпил, налил  еще  и  подошел  к  окну.  Вид  из  него
открывался великолепный - недаром Бенедикт построил дом на вершине холма.
     - Под белой луной дорога лежит, - процитировал  я,  удивляясь  звукам
собственного голоса. - Сияет луна одиноко...
     - Лежит, Корвин. Сияет, мой  мальчик.  Верно  подмечено,  -  произнес
Ганелон.
     - Я и не знал, что ты здесь, - сказал я, не поворачивая головы.
     - Это потому, что я сижу тихо, как мышь.
     - Ясно. Сколько ты выпил?
     - Самую  малость.   Но  если  вы,   как  добрый  товарищ,   поднесете
стаканчик...
     Я повернулся.
     - А сам ты не можешь себе налить?
     - Мне трудно двигаться.
     - Хорошо.
     Я налил виски в хрустальный бокал до краев  и  подошел  к  креслу,  в
котором сидел Ганелон. Он медленно поднял стакан к губам,  кивнул  в  знак
благодарности и сделал глоток.
     - Ах! Вот теперь полегчало.
     - Ты дрался, - уверенно заявил я.
     - Это точно. И не раз.
     - Будь  мужчиной,  возьми  себя  в  руки,  и  мне  не  придется  тебе
сочувствовать.
     - Но я победил!
     - Боже великий! Где трупы?
     - О, те драки не в счет. Это девчонка меня отделала.
     - Значит, ты не выкинул денег на ветер.
     - Я говорю о девчонке другого сорта. Боюсь, я поставил нас в неловкое
положение.
     - Нас?
     - Я же не знал, что она  -  хозяйка  дома.  Настроение  у  меня  было
прекрасное и я решил, что вреда не будет, коли я позабавлюсь с молоденькой
аппетитной служанкой...
     - С Дарой? - спросил я, внутренне содрогаясь.
     - Вот-вот. Я шлепнул ее по попочке, поцеловал  разок-другой...  -  он
застонал, - она оторвала меня от земли, как пушинку, подняла на  вытянутых
руках над головой, сообщила, что она хозяйка дома, а потом отпустила...  Я
вешу восемнадцать стонов, а лететь было далеко. - Он отпил из стакана и  я
усмехнулся. - Она тоже смеялась, - обиженно произнес Ганелон,  -  а  потом
помогла мне подняться и ласково спросила, как я себя чувствую.  Я  конечно
попросил прощения... Ваш брат, должно быть, настоящий мужчина.  Я  никогда
не встречал еще такой сильной девушки. - Он покачал головой и выпил виски.
- мне было очень страшно. И не очень приятно.
     - Дара приняла твои извинения?
     - Да, конечно. Она отнеслась ко мне очень  снисходительно,  заверила,
что никому ничего не скажет, и посоветовала обо всем забыть.
     - В таком случае почему ты не спишь? Время позднее.
     - Я ждал вас. Мне необходимо было с вами увидеться.
     - Твое желание исполнилось.
     Он медленно встал с кресла.
     - Пойдемте, подышим свежим воздухом.
     - Неплохо придумано.
     По пути Ганелон прихватил бутылку виски и  лишний  стакан,  что  тоже
было неплохо придумано. Мы вышли  из  дома,  прошли  садом  и  уселись  на
скамейку у ветвистого дуба. Я набил трубку.
     - У вашего брата неплохой вкус. В вине он тоже разбирается, -  сказал
Ганелон, наполняя стаканы и делая глоток. - Так вот,  после  того,  как  я
попросил у девушки прощенья, мы довольно долго разговаривали. Узнав, что я
ваш спутник, она тут же принялась меня расспрашивать о вас, о вашей семье,
об Эмбере и об отражениях.
     - Ты ей что-нибудь сказал? - спросил я, зажигая спичку.
     - Я не мог бы ей ничего сказать при всем желании. Я знаю меньше,  чем
она.
     - Хорошо.
     - Видимо, Бенедикт не очень с  ней  откровенничает.  Я  его  понимаю.
Будьте осторожны с этой девушкой, Корвин. Она слишком любопытна.
     Я кивнул и раскурил трубку.
     - У нее есть на то основания. Но я рад, что ты не проболтался, хоть и
был пьян. Спасибо, что предупредил.
     Он пожал плечами и вновь приложился к стакану.
     - Хорошая взбучка всегда отрезвляет. К  тому  же,  заботясь  о  вашем
благополучии, я думаю о себе.
     - Ты прав. Скажи, этот вариант Авалона тебя устраивает?
     - Вариант? Это - мой Авалон! Сейчас тут живут другие люди, вот и все.
Сегодня я был на Поле Колючек, где уговорил шайку  Джека  Хейлиса  бросить
разбой и поступить к вам на службу. Я сразу узнал знакомые места.
     - Поле колючек, - задумчиво произнес я.
     - Да, я попал домой. И когда я состарюсь, мне бы  хотелось  вернуться
сюда, если я не погибну в битве за Эмбер.
     - Ты по-прежнему намерен разделить мою судьбу?
     - Всю жизнь я мечтал увидеть  Эмбер  -  с  тех  пор,  как  вы  о  нем
рассказали. Счастливые были времена.
     - Честно говоря, я забыл, когда мы говорили об Эмбере.
     - В ту ночь мы оба были пьяны в стельку, и время текло  незаметно  вы
рассказывали мне о зеленых и золотых шпилях,  о  проспектах  и  улицах,  о
террасах, садах и фонтанах. В глазах  ваших  стояли  слезы...  Я  даже  не
заметил, как за  окном  забрезжил  рассвет.  Боже!  Мне  кажется,  я  могу
нарисовать план города! Я должен побывать в нем прежде чем умру!
     - Я не помню той ночи, -  медленно  произнес  я.  -  Должно  быть,  я
действительно был очень пьян.
     Ганелон ухмыльнулся.
     - А ведь нас не забыли, Корвин.  Правда,  авалонцы  считают,  что  мы
давно умерли и, рассказывая всевозможные истории, привирают, как хотят, но
это неудивительно. Сколько лет прошло!
     Я промолчал и запыхтел трубкой.
     - ...Можно задать вам один вопрос? - спросил Ганелон.
     - Валяй.
     - Если вы объявите Эмберу войну, Бенедикт станет вашим врагом?
     - Я тоже не отказался бы услышать ответ на этот вопрос. Думаю, да.  Я
надеюсь победить, прежде чем он успеет прийти Эрику  на  помощь.  Бенедикт
может оказаться в Эмбере в мгновение ока, но ведь ему придется маршировать
во главе войска, потому что в одиночку даже мой грозный брат  не  в  силах
будет что-нибудь изменить. Нет. Он постарается  не  допуст