ком.
     Мы прошли вверх сто ярдов, потом  двести,  триста...  С  моря  рванул
ураганный ветер, мы прижались к камню и стали идти  осторожнее.  Потом  мы
недосчитались примерно две-три сотни человек.
     Мы продолжали подниматься, и пошел дождь. Путь стал круче, камень был
скользкий. Поднявшись примерно на четверть  высоты  Колвира  мы  встретили
колонну спускавшихся солдат. Первый из  наступающих  обменялся  ударами  с
нашим авангардом, и оба упали мертвыми. Мы выиграли две ступеньки,  и  еще
один был убит.
     Так продолжалось больше часа, и к тому времени мы поднялись  примерно
на треть высоты Колвира, а наша линия  продолжала  укорачиваться,  подходя
все ближе ко мне и Блейзу. Хорошо хоть, что наши краснокожие великаны были
сильнее солдат Эрика. Бряцание оружия, короткий крик, и  человек  пролетал
мимо нас в пропасть. Иногда краснокожий, иногда мохнатый, но чаще всего он
был одет в форму войск Эрика.
     Мы дошли до  половины  лестницы,  сражаясь  за  каждую  ступеньку.  У
вершины перед нами окажется  широкая  лестница,  по  отражению  которой  я
спускался в Рембу. Эта лестница приведет нас к Большой  Арке  -  восточным
воротам Эмбера.
     От идущих впереди нас солдат осталось человек пятьдесят. Потом сорок,
тридцать, двадцать, дюжина...
     Мы прошли уже примерно две трети пути, и лестница позади нас  сбегала
зигзагами к подножию Колвира. Восточной лестницей  редко  пользуются.  Она
почти для красоты. В наши первоначальные планы входило пройти по выжженной
равнине, а затем сделать круг, обойти гору с запада и войти в Эмбер сзади.
Но огонь и Джулиан спутали нам все карты. Нам бы никогда  не  удалось  то,
что мы  задумали.  Теперь  нам  оставалось  либо  атаковать  в  лоб,  либо
отступить. А отступать мы не собирались.
     Еще три воина  Эрика  были  убиты  и  мы  взобрались  еще  на  четыре
ступеньки. Затем наш человек полетел вниз и мы потеряли ступеньку.
     Ветер с моря был резок и холоден, и у подножия горы стали  собираться
птицы. Сквозь облака проглянуло солнце, так как Эрику, наверное,  было  не
до управления погодой в такой опасной близости от нас.
     Мы поднялись еще не шесть ступенек и потеряли еще одного человека.
     Это было странно, и дико, и печально...
     Блейз шел впереди меня, так что скоро настанет его черед. Затем  мой,
если он погибнет.
     Впереди только шестеро наших воинов.
     Десять ступенек...
     Их осталось пятеро.
     Мы медленно продвигались вперед, а сзади,  насколько  хватал  взгляд,
каждая ступенька  была  залита  кровью.  Что-то  было  в  этом  извращенно
чувственное, аморальное.
     Наш пятый человек убил четверых, прежде чем  упал  сам,  так  что  мы
прошли еще один короткий поворот. Вперед  и  вверх  -  третий  наш  солдат
дрался с мечами в обеих руках. Хорошо, что он бился в священной войне,  за
святое дело, потому что каждый удар он наносил с большим воодушевлением  и
внутренней силой. Умирая, он захватил с собой еще троих.
     Следующий не обладал такой верой и не так хорошо владел мечом. Он был
убит сразу же, и теперь их оставалось всего двое.
     Блейз вытащил свой длинный филигранный меч, и лезвие  его  засверкало
на солнце.
     - Скоро, брат, - сказал он, - мы посмотрим, что  они  смогут  сделать
против Принца Эмбера.
     - Надеюсь, только одного из них, - ответил я, и он ухмыльнулся.
     Мы прошли примерно три четверти пути, когда наступила очередь Блейза.
     Он ринулся вперед, мгновенно убив первого, кто находился  перед  ним.
Острие его меча впилось в горло второго, и почти сразу он ударил плашмя по
голове третьего, скидывая его вниз. Несколько мгновений продолжалась дуэль
с четвертым, но и тут все быстро было кончено.
     Я тоже держал свой меч наготове, поднимаясь следом за ним и глядя  на
то, что он делает.
     Он был великолепен, даже лучше, чем я его помнил.  Он  несся  вперед,
как вихрь, и меч в его руке был живым в отблесках света. Они падали  перед
ним! Боже, как они падали! И что бы ни говорили о Блейзе, в  тот  день  он
показал себя истинным принцем и вел себя  соответственно  этому  рангу.  Я
стал думать, сколько он продержится.
     В левой руке он держал кинжал, используя его с ярой жестокостью,  как
только представлялась возможность. Он потерял этот кинжал, оставив  его  в
горле одиннадцатой жертвы.
     Я не видел конца той колонне воинов, которая выступила против нас.  Я
решил, что скорее всего они доходят до самого верха лестницы. Я  надеялся,
что моя очередь не придет. Я почти верил в это.
     Еще три воина пролетело мимо  меня,  и  тут  мы  дошли  до  небольшой
лестничной площадки и поворота. Он  расчистил  площадку  и  начал  подъем.
Примерно с полчаса я наблюдал за ним, а воины,  выступившие  против  него,
все умирали и умирали. Я слышал шепот  восхищения  воинов,  шедших  позади
меня. У меня даже возникла сумасшедшая мысль, что  мне  удастся  пробиться
так до самого верха.
     Он использовал каждый трюк, известный в науке фехтования. Он  выбивал
мечи плащом, делал подножки, хватал свободной рукой за кисть и выворачивал
ее, скидывая человека с лестницы без борьбы.
     Мы дошли до следующей лестничной площадки. К этому времени на  рукаве
его выступила кровь, но он не переставал  улыбаться,  и  солдаты,  стоящие
следом за теми, которых он убивал, были бледны как смерть.  Это  ему  тоже
помогало. И, возможно, то, что я стоял за  ним,  готовый  в  любой  момент
вступить в бой вместо него,  тоже  придавало  им  страху,  действовало  на
нервы, замедляло движения. Как я позднее узнал, они слышали о нашей  битве
на море.
     Блейз поднялся до следующей площадки, расчистил ее, начал подниматься
вверх. Честно говоря, я не думал, что ему удастся зайти  так  далеко.  Это
был почти феноменальный образец того, как надо владеть мечом, я  не  видел
такого с тех самых пор, как Бенедикт один удерживал проход через Арденский
лес против Лунных Всадников Генеша.
     Однако, он начал уставать, это я тоже видел.  Если  бы  был  какой-то
способ сменить его ненадолго, дать ему отдохнуть!
     Но такого способа не было.  поэтому  я  продолжал  идти  за  ним,  со
страхом ожидая, что каждый удар может оказаться для него роковым.
     Я знал, что он слабеет. К этому времени мы находились в ста футах  от
вершины.
     Внезапно он стал мне близок и дорог. Он был моим братом, и он здорово
меня выручил. Не думаю,  чтобы  он  считал  себя  способным  добраться  до
вершины, но он продолжал биться...
     Тем самым давая мне шанс завоевать трон для себя.
     Он убил еще троих, и с каждым ударом меч его двигался все  медленнее.
С четвертым он дрался минут пять, прежде чем убил его. Я был  уверен,  что
следующий воин окажется его последним.
     Но этого, однако, не произошло. Пока он вытаскивал свой меч из  горла
убитого, я перебросил меч в левую руку, вытащил кинжал и метнул его.
     По самую рукоять он вошел в горло следующего солдата.
     Блейз перепрыгнул через две  ступеньки  и  ударом  локтя  скинул  еще
одного вниз. Затем он сделал выпад, вспоров живот следующему.
     Я кинулся вперед, готовый заполнить пространство, если  что-нибудь  с
ним произойдет, но он пока что во мне не нуждался.
     Как будто к нему пришло второе дыхание,  он  с  необычайной  энергией
кинулся вперед и убил еще двоих.  Я  крикнул,  чтобы  мне  дали  еще  один
кинжал, и мне передали его по линии. Я  держал  кинжал  наготове,  ожидая,
когда он опять устанет, и кинул его  в  очередного  воина,  с  которым  он
бился. Но в эту минуту боец как раз кинулся вперед, так что кинжал  ударил
его рукояткой по голове, а не вошел в горло. Этого,  однако,  было  вполне
достаточно для Блейза, который тут же убил его прямым выпадом.
     Но этим воспользовался следующий. Он кинулся  вперед,  и  меч  Блейза
вошел ему в живот, он потерял равновесие, и они вместе упали в пропасть.
     Повинуясь скорее рефлексу, почти не соображая, что делаю, но  тем  не
менее прекрасно понимая, что решение в  долю  секунды  всегда  оправдывает
себя, - выхватил левой рукой из-за пояса колоду карт и швырнул ее  Блейзу,
который на секунду как бы завис над пропастью -  так  быстро  среагировали
мои мускулы - и крикнул ему во все горло:
     - Лови скорее! Скорее же, идиот!
     У меня не было  времени  смотреть,  что  произошло  дальше,  пришлось
отражать атаки и самому нападать.
     Но колоду он поймал. Это я успел увидеть краешком глаза.
     И тогда начался последний этап нашего восхождения на Колвир.
     Чтобы не терять времени, просто скажу, что нам удалось это сделать, и
тяжело дыша я остановился на верхней площадке, поджидая, пока вокруг  меня
соберется мое оставшееся войско.
     Мы построились и стали наступать. Примерно час потребовался  нам  для
того, чтобы дойти до Великой Арки.
     Мы прошли и ее. Мы вошли в Эмбер.
     Где бы ни был сейчас Эрик, я уверен, он не предполагал  никогда,  что
нам удастся зайти так далеко.
     И я задумался о том, где сейчас был Блейз. Хватило ли у него  времени
выхватить карту и использовать ее прежде,  чем  он  достиг  дна  пропасти?
Думаю, что никогда этого не узнаю.
     Мы недооценили противника по всем статьям. Сейчас его войска  намного
превосходили нас численностью, и нам просто не оставалось ничего другого -
только биться до последнего, так долго, как только мы могли  продержаться.
Почему я свалял такого дурака и бросил Блейзу свою колоду? Я знал,  что  у
него не было своей, и поэтому действовал инстинктивно, по  тем  рефлексам,
которые скорее всего выработались у меня на Отражении Земли. Но ведь я мог
бы использовать Карты, чтобы скрыться, если меня разобьют вконец.
     А меня разбили вконец.
     Мы дрались до самых сумерек, и к этому времени у меня осталась  всего
горстка воинов. Нас окружили на тысячу ярдов внутри самого  Эмбера  и  все
еще достаточно далеко от дворца. Мы уже не шли  вперед,  а  защищались,  и
погибали один за другим. Мы потерпели поражение.
     Льювилла или Дейдра предоставили бы мне убежище. Зачем я сделал это?
     Я убил еще одного солдата и перестал думать о своей ошибке.
     Солнце опускалось, начало темнеть.  Нас  оставалось  всего  несколько
сотен, и мы не приблизились к Дворцу ни на шаг.
     Затем я увидел Эрика  и  услышал,  как  он  громко  отдавал  какие-то
приказы.
     Если бы я только мог подойти м нему поближе!
     Но я этого не мог.
     Может быть, я и сдался бы ему в плен, чтобы пощадить жизнь оставшимся
моим солдатам, которые дрались хорошо и сослужили мне хорошую службу,  чем
бы ни кончился этот бой.
     Но сдаваться было некому, да никто и не собирался брать меня в  плен.
Эрик не услышал бы меня, даже если бы я закричал  во  все  горло.  Он  был
далеко и командовал.
     Так что мы продолжали биться и у меня оставалось  всего  около  сотни
воинов.
     Скажу короче.
     Они убили всех, кроме меня.
     На меня же набросили сети и били тупыми стрелами без наконечников.
     В конце-концов я упал, меня  стали  глушить  дубинками  по  голове  и
связали, а дальше начался какой-то кошмар, который не заканчивался, что бы
я ни делал.
     Мы проиграли.
     Пробудился я в темнице, в подземелье глубоко  под  Эмбером,  сожалея,
что мне удалось дойти почти до самого конца.
     Тот факт, что я все еще оставался в живых означал, что Эрик строит  в
отношении меня какие-то планы. Перед глазами  возникли  призраки  колодок,
огня и пыточных щипцов. Я предвидел тот кошмар, который мне  грозит,  лежа
на сырой соломенной подстилке.
     Я не знал, как долго провалялся без сознания.
     Я обшарил всю свою маленькую камеру, пытаясь найти хоть что-нибудь, с
помощью чего мог бы покончить с собой, но ничто не  могло  послужить  этой
цели.
     Раны горели, как солнце, и я очень устал.
     Я уложил свое тело поудобнее и снова заснул.


     Я проснулся, но ко мне  так  никто  и  не  пришел.  Мне  некого  было
подкупить, и никто меня не пытал.
     Никто и не принес мне поесть.
     Я лежал, завернувшись в плащ, и вспоминал все, что  произошло  с  тех
пор, как я проснулся в Гринвуде и отказался от укола. Может, для меня было
бы лучше, если бы я этого не сделал.
     Я познал отчаяние.
     Скоро Эрик коронуется в Эмбере. А может, это уже произошло.
     Но сон был прекрасным выходом, а я так устал...
     Впервые за долгое время  я  получил  возможность  спать,  отдыхать  и
позабыть о своих ранах.
     В сырой темной камере омерзительно пахло.



                                    8

     Не помню, сколько раз я просыпался и вновь засыпал. Дважды я  находил
мясо, хлеб и воду на подносе у двери. Оба раза я съедал все  без  остатка.
Камера моя была беспросветно темна и очень холодна. Я ждал. Ждал.
     Наконец за мной пришли.
     Дверь распахнулась и появился слабый свет. Я заморгал с непривычки  и
в этот момент меня позвали.
     Коридор снаружи был до отказа набит вооруженными воинами, чтобы я  не
выкинул какого-нибудь фокуса.
     Я потер рукой щетину на подбородке и пошел туда, куда меня вели.
     Мы  шли  долго,  и  дойдя  до  зала  со  спиральной  лестницей  стали
подниматься по ней. Пока мы шли, я не задал ни  одного  вопроса,  и  никто
ничего не пытался мне объяснить.
     Мы дошли до верха и пошли уже  по  самому  дворцу.  В  теплой  чистой
комнате мне велели раздеться догола. Я разделся. Потом я вошел в ванную  с
горячей водой, от которой шел приятный пар, и подошедший слуга  соскреб  с
меня всю грязь, побрил и постриг меня.
     Когда я вытерся насухо, мне дали чистые черно-серебряные одежды.
     Я оделся, и на плечи мне накинули плащ с серебряно розой на застежке.
     - Теперь вы готовы, - сказал мне сержант охраны. - Подойдите сюда.
     Я пошел за ним, а стража за мной.
     Меня провели в самый конец дворца, где кузнец одел  мне  наручники  и
сковал цепями ноги. Цепи были  тяжелые,  чтобы  у  меня  не  было  сил  их
порвать. Если бы я начал сопротивляться, меня избили бы до бесчувствия,  и
в результате все равно заковали. У меня не было особого желания опять быть
избитым, поэтому я не сопротивлялся.
     Затем несколько стражников потащили меня за цепи обратно  в  парадную
часть дворца. Я не глядел на окружающее меня великолепие. Я был пленником,
возможно, скоро я буду либо мертв, либо безумен. И сейчас я ничего не  мог
с этим поделать. Быстрый взгляд в окно сказал мне о том,  что  сейчас  уже
ранний вечер, и я не испытал никакой ностальгии, когда меня  проводили  по
залам, где мы все играли детьми.
     По длинному коридору мы попали в столовую дворца.
     За длинными столами сидели люди, многих из которых я знал.
     Самые прекрасные платья и костюмы  Эмбера  горели  и  переливались  в
зале, и была музыка при свете факелов, и уже налито в бокалы вино, и яства
заполняли уже накрытые столы, но еще никто не приступал к пиршеству.
     Я  узнавал  многих,  например,  Флору,  но  множество   и   странных,
незнакомых  лиц.  Я  увидел  менестреля  и  лорда  Рейна.  Слева  от  меня
расположился Джулиан. Я не обратил на него внимания, а уставился на  леди,
стройную блондинистую особу.
     - Добрый вечер, - сказал я.  -  По-моему,  нас  не  представили  друг
другу. Меня зовут Корвин.
     Она поглядела на сидящего справа мужчину, как бы  ища  поддержки,  но
этот огромный рыжий мужлан с кучей прыщей на лице отвернулся и сделал вид,
что увлечен беседой с женщиной справа.
     Она выдавила из себя слабое подобие улыбки и ответила:
     - Меня зовут Кармела. Как поживаете, принц Корвин?
     - Какое приятное у вас имя, - ответил я. - А у меня  все  в  порядке.
Скажите, как так получилось, что такая хорошая, приятная девушка - и вдруг
очутилась здесь?
     Она быстро сделала глоток воды.
     - Корвин, - сказал Джулиан громче, чем это было нужно. - Я думаю, что
леди, к которой ты пристаешь, считает тебя несносным.
     - Да? По-моему, она не сказала тебе ни слова за этот вечер.
     И он не покраснел. Он стал белым, как мел.
     - Достаточно. Я не намерен терпеть больше этого от тебя.
     Тогда я потянулся и намеренно побренчал  своими  цепями.  Кроме  того
эффекта, который это произвело, я узнал, сколько  свободного  пространства
находится  в  моем  распоряжении.  Слишком  мало,  конечно.  Эрик   весьма
осторожен.
     - Подойди-ка поближе и прошепчи мне свои возражения на ушко,  братец,
сказал я.
     Но он этого почему-то не сделал.
     Я был последним, кого ждали за столом,  поэтому  я  знал,  что  скоро
время тому, что должно произойти.
     И я не ошибся.
     Зазвучали шесть труб и в залу вошел Эрик.
     Все встали.
     Кроме меня.
     Стража была вынуждена стащить меня со стула с помощью цепей и с их же
помощью поддерживать меня в вертикальном положении.
     Эрик улыбнулся и спустился по лестнице справа от  меня.  Я  с  трудом
различал его собственные цвета под  горностаевой  мантией,  в  которую  он
завернулся.
     Он встал во главе стола, остановившись возле своего  кресла.  Подошел
слуга, вставший позади него, и  виночерпии  принялись  разливать  вино  по
бокалам.
     Когда все бокалы были наполнены, он поднял свой.
     - Пусть вечно будете вы все обитать в Эмбере, -  провозгласил  он,  -
вечном городе.
     И все подняли бокалы.
     Кроме меня.
     - Возьми бокал, - сказал Джулиан.
     - Подай его мне.
     Он этого не сделал, но одарил меня долгим тяжелым взглядом.  Тогда  я
быстро взял свой бокал в руку и поднял его.
     Между нами было сотни две людей, но мой голос разнесся по всей  зале,
и Эрик не отрывал от меня взгляда, когда я произносил свой тост:
     - За Эрика, который сидит на самом конце стола!
     Никто не попытался ударить меня, в то  время  как  Джулиан  выплеснул
содержимое своего бокала на пол. Остальные последовали его примеру, но мне
удалось почти допить свой, прежде чем его выбили у меня из рук.
     Тогда Эрик сел, дворяне последовали его примеру, а меня отпустили,  и
я упал на свое место.
     Начали подавать блюда,  а  так  как  я  был  голоден,  то  ел  больше
остальных и с большим удовольствием.
     Музыка не умолкала ни на секунду, и трапеза продолжалась  по  меньшей
мере два часа. За все это время никто не сказал мне ни одного слова и  сам
я тоже больше ни к кому не обращался. Но мое присутствие ощущалось  всеми,
и наш стол поэтому был заметно тише остальных.
     Каин сидел далеко от меня, по правую руку Эрика. Я решил, что Джулиан
далеко не в фаворе. Ни Рэндома, ни Дейдры не было. В зале находилось много
других дворян, многих из которых я узнал, и многих считал своими друзьями,
но ни один из них  не  кивнул  в  ответ,  случайно  встретившись  со  мною
глазами.
     Я понял, что для того, чтобы Эрик  стал  королем  Эмбера,  оставалась
простая маленькая формальность.
     Вскоре так и случилось.
     После обеда речей не было. Просто Эрик встал из-за стола.
     Во внезапно наступившей тишине торжественно зазвучали трубы.
     Затем составилась процессия, ведущая к тронной комнате Эмбера.
     Я знал, что за эти последует.
     Эрик встал перед троном, и все склонили головы.
     Кроме меня, но об этом не стоит и говорить, потому что меня все равно
пригнули так, что и встал на колени.
     Сегодняшний день был днем его коронации.
     Наступила тишина. Затем  Каин  внес  подушку,  на  которой  покоилась
корона. Корона Эмбера. Он преклонил колена  и  застыл  в  этом  положении,
протягивая ее.
     Затем рывком цепей меня подняли на ноги и протащили вперед. Я  понял,
что должно произойти. До меня  это  дошло  во  мгновение  ока,  и  я  стал
бороться. Но силой и ударами  меня  вновь  поставили  на  колени  у  самых
ступенек трона.
     Зазвучала мягкая музыка - это были  "Зеленые  рукава"  -  и  за  моей
спиной Джулиан провозгласил:
     - Смотрите на коронование нового короля Эмбера!
     Затем он прошептал мне:
     - Возьми корону и протяни ее Эрику. Он коронует сам себя.
     Я взглянул на корону Эмбера,  сверкающую  на  алой