ения  в  точке  абсолютной  тьмы.  Тьма
столь же эффективна, как и слепота, когда кого-нибудь  наших  кровей  надо
лишить возможности побега. Что ж, это добавляет элемент  рациональности  к
моему недавнему опыту. Кто-то, желающий, чтобы Корвин вышел из строя,  был
бы вынужден содержать его в очень темном месте.
     - Ты когда-нибудь встречал моего отца? - спросил я.
     - Нет, - отозвался Сухэй. - Насколько я помню,  он  под  конец  войны
ненадолго посещал Дворы. Но я никогда не имел удовольствия.
     - Ты слышал что-нибудь о его здешних делах?
     - Только то, что она вместе с  Рэндомом  и  другими  жителями  Эмбера
присутствовал  на  встрече  с  Саваллом  и  его  советниками  -   встрече,
предшествовавшей мирному договору. После чего, как  я  понимаю,  он  пошел
своими путями, и я даже не слыхал, куда они могли его завести.
     - В Эмбере я слышал не больше, - сказал я.  -  Интересно...  Он  убил
придворного...  Лорда  Бореля...  незадолго  до  финальной   битвы.   Есть
какой-нибудь шанс, что родственники Бореля могли искать его?
     Дядя дважды щелкнул клыками, затем надул губы.
     - Дом Птенцов Дракона...  -  задумался  он.  -  По-моему,  нет.  Твоя
бабушка была из Драконьих Птенцов...
     - Знаю, - сказал я. - Но я практически не имел с ними дела. Некоторое
расхождение во взглядах с Удящими...
     - Пути Птенцов Дракона довольно воинственны,  -  продолжал  Сухэй.  -
Слава  битвы.  Боевая  честь,  понимаешь  ли.  Во  времена  мира  не  могу
представить их недовольства делами военными.
     Припомнив рассказ отца, я сказал:
     - Даже если они считают убийство не то чтобы честным?
     - Не знаю, - сказал он на это. - Трудно оценивать  мнения  по  особым
вопросам.
     - Кто сейчас глава Дома Птенцов Дракона?
     - Герцогиня Мелисса Миноби.
     - Герцог, ее муж - Ларсус... Что случилось с ним?
     - Он умер в битве у Лабиринта. Я полагаю,  принц  Джулиан  из  Эмбера
убил его.
     - И Борель - их сын?
     - Да.
     - О-хо-хо. Сразу двое. Я не сообразил.
     - У Бореля два брата, сводный брат и сводная сестра, множество дядей,
тетей, кузенов. Да, это большой Дом. И  женщины  Птенцов  Дракона  так  же
неудержимы, как и мужчины.
     - О, да. Есть даже песни,  такие  как  "Никогда-Ни-За-Что  Незамужняя
Драконья Девица". Есть какой-нибудь способ выяснить, не было ли у  Корвина
каких-то дел с Птенцами Дракона, пока он бывал здесь?
     -  Можно  было  бы  немного  поспрашивать,  хотя  это  будет   долго.
Воспоминания вянут, след стынет. Не так все просто.
     Он покачал головой.
     - Сколько осталось до синего неба? - спросил я его.
     - Довольно мало, - сказал он.
     -  Тогда  я  лучше  отправлюсь  в  Пути  Мандора.  Я   обещал   брату
позавтракать с ним.
     - Увидимся с тобой позже, - сказал он. -  На  погребении...  если  не
раньше.
     - Да, - сказал я. - Догадываюсь, что мне  лучше  помыться  и  сменить
одежду.
     Через переход я направился к себе  в  комнату,  где  вызвал  ванну  с
водой, мыло, зубную щетку, бритву; а также серые штаны,  черные  сапоги  и
пояс, пурпурные перчатки и рубашку, плащ  цвета  древесного  угля,  свежий
клинок и ножны. Когда я привел себя в  презентабельный  вид,  то  совершил
путешествие через лесную прогалину к приемной. Оттуда  прошел  в  сквозной
переход. Спустя четверть мили горной тропы, оборвавшейся на краю пропасти,
я вызвал дымку и протопал по ней. Затем я направился прямо в Пути Мандора,
пропутешествовав по синему пляжу под двойным солнцем ярдов, наверное, сто.
Повернул направо, пройдя  сквозь  триумфальную  арку  из  камня,  поспешно
миновал пузырящееся лавовое поле, и - дальше  сквозь  черную  обсидиановую
стену, которая привела меня  в  приятную  пещеру,  несколько  шагов  вдоль
Обода, и - приемный покой его Путей.
     Стена слева от меня была отлита из медленного пламени; та,  что  была
справа - путь, с которого нет возврата, да немного  света,  проливающегося
на перекопанное морское дно, где передвигались  и  ели  друг  друга  яркие
твари. Мандор сидел в человеческом облике перед книжным шкафом,  одетый  в
черно-белое, ноги упирались в черную оттоманку, в руках  -  копия  "Хвалы"
Роберта Хасса, которую я ему дал.
     Он улыбнулся, подняв взгляд.
     - "Гончие смерти напугали меня", - сказал он. -  Хорошие  стихи,  вот
что. Как ты в этом цикле?
     - Наконец-то отдохнул, - сказал я. - А ты?
     Он положил книгу на небольшой столик без ножек, плававший поблизости,
и встал. Тот факт, что он  -  совершенно  очевидно  -  читал  ее  к  моему
приходу, никоим образом не умалял комплимента. Мандор был таким всегда.
     - Вполне хорошо, спасибо, -  отозвался  он.  -  Пойдем,  позволь  мне
накормить тебя.
     Он взял меня за руку и подвел к стене огня. Она рухнула,  как  только
мы подошли ближе, и наши шаги утонули в полосе мгновенной тьмы, за которой
почти сразу последовала узенькая  тропинка:  солнечный  свет  просачивался
сквозь ветви над головой, выгнутые аркой; по сторонам цвели фиалки.  Тропа
привела нас к выложенному плиткой патио;  зелено-белый  газебо  -  на  его
дальнем краю. Мы поднялись по  ступеням  внутрь  к  хорошо  сервированному
столу: холодные кувшины с соком и корзинки теплых булочек  под  рукой.  Он
сделал жест, и я уселся. С его следующим жестом возле меня возник графин с
кофе.
     - Вижу, ты припомнил мое утреннее нарушение этикета, -  сказал  я,  -
подаренное Отражением Земля. Спасибо.
     Он слегка улыбнулся, кивая и усаживаясь напротив меня. Птичье  пение,
которое я не смог идентифицировать, звучало с деревьев.  Ласковый  ветерок
шуршал листьями.
     - Чем ты намерен заняться в эти дни? - спросил я его, наливая кофе  в
чашку и разламывая булочку.
     - В основном, смотреть на сцену, - отозвался он.
     - Политическую сцену?
     - Как обычно. Хотя недавний опыт в Эмбере склонил меня к тому,  чтобы
рассматривать ее как часть куда большей картины.
     Я кивнул.
     - И твои расследования с Фионой?
     - И они тоже, -  ответил  он.  -  Они  случились  в  очень  необычные
времена.
     - Я заметил.
     - И похоже, что конфликт Лабиринт-Логрус проявился в мирских событиях
столь же явно, как и в масштабе космоса.
     - Я тоже чувствую это. Но у меня есть предубеждения. В партию космоса
меня списали рано и без карты подсчета очков. Можно  подумать,  я  недавно
обежал все округи и подтасовал каждый путь - к той  точке,  где  мои  дела
покажутся частью большей картины. Мне это не совсем нравится, и если бы  у
меня был  какой-нибудь  способ  отделаться  от  этих  хвостов,  я  бы  его
использовал.
     - Хм, - сказал Мандор. - А что  если  вся  твоя  жизнь  целиком  была
изучением подтасовки?
     - Я бы не чувствовал ничего  хорошего,  -  сказал  я.  -  Полагаю,  я
чувствовал бы себя так же, как сейчас, только еще напряженнее.
     Он  сделал  жест,  и  передо  мной   появился   изумительный   омлет,
преследуемый  опоздавшим  на  мгновение  дополнительным   блюдом   жареной
картошки, смешанной с чем-то вроде зеленых чилли и лука.
     - Все это гипотетично, - сказал я, принимаясь жевать, - разве нет?
     Последовала длинная пауза, так как Мандор жевал, потом он сказал:
     - По-моему, нет. По-моему, долгое время и до сих пор  Силы  клокотали
бешено, но мы, наконец, подошли к концу игры.
     - Что заставляет тебя влезать в эти дела?
     - Началось это с тщательного обдумывания  событий,  -  сказал  он.  -
Затем последовали формулировка и тестирование гипотез.
     - Избавь меня от лекции по использованию научного метода в теологии и
человечьих политиках, - сказал я.
     - Ты спросил.
     - Верно. Продолжай.
     - Тебе не кажется странным, что Савалл  угас  как  раз  тогда,  когда
одновременно свершилось так много событий из тех, что долгое время были  в
подвешенном состоянии?
     - Когда-нибудь ему пришлось бы уйти, - сказал я,  -  и  все  недавние
потрясения, вероятно, хорошо этому поспособствовали.
     - Выбор времени, -  сказал  Мандор.  -  Стратегическое  расположение.
Согласованность действий.
     - Для чего?
     - Чтобы посадить тебя на трон Хаоса, конечно, - ответил он.



                                    4

     Иногда слышишь что-нибудь неприятное, и - все. В другой  раз  слышишь
что-нибудь  невероятное,  и  оно  откликается  эхом.  Странное  мгновенное
ощущение невероятного знания, которое - и  все  время!  -  просто  недосуг
подобрать  и  изучить.  По  правилам,  мне  следовало  бы  подавиться  при
заявлении Мандора, затем фыркнуть что-нибудь вроде:  "абсурд!"  Я  странно
воспринимал эту ситуацию - было умозаключение Мандора  верным  или  нет  -
словно  здесь  нечто  большее,  чем  догадка,  будто   существовал   некий
всеобъемлющий план по выдвижению меня в круг власти во Дворах.
     Я сделал затяжной, медленный глоток кофе. Затем:
     - Да ну? - сказал я.
     Я чувствовал, что улыбаюсь, пока он  искал  мой  взгляд,  изучал  мое
лицо.
     - Ты принимаешь участие в попытках сознательно?
     Я снова поднял чашку с кофе. Я чуть было не  сказал:  "Нет,  конечно,
нет. Я впервые об этом слышу". Затем я припомнил, как отец рассказывал мне
о том, что он втянул тетю Флору в изложение жизненно важной информации для
подлечивания отцовской амнезии. Меня впечатлила  не  столько  ловкость,  с
которой он это проделал, сколько факт, что его недоверие к родне  было  за
пределами сознания, в виде чистого рефлекса. Не пройдя через все  семейные
свары, где бывал Корвин, я ощущал нехватку чувств такого высокого  накала.
И Мандор, и я всегда хорошо уживались, невзирая на то, что он  был  старше
на несколько столетий и в некоторых вопросах мы имели весьма  отличающиеся
вкусы. Но вдруг на столь высоких ставках, тот негромкий голос,  о  котором
Корвин поминал, как о худшей, но более мудрой половине, подсказал: "Почему
бы нет? Можешь попрактиковаться, малыш", -  и,  поставив  чашку,  я  решил
попытаться, просто попробовать, как это на ощупь.
     - Не знаю, имеем ли мы в виду одно и то же, - сказал я. -  Но  почему
бы тебе не рассказать  мне  о  середине  игры...  или,  наверное,  даже  о
начале... о том, что привело тебя сейчас к поспешному выводу.
     - Лабиринт и Логрус оба обладают разумом, - сказал он. - Мы  с  тобой
видели доказательства тому. Проявляется ли это как Змей  и  Единорог,  или
иным образом - особой разницы нет. В любом случае  мы  говорим  о  парочке
более-сильных-чем-человеческий разумах с обширной  мощью  в  распоряжении.
Кто придет к финишу первым - бесполезный теологический вопрос.  Нам  нужно
лишь побеспокоиться о нынешней ситуации, поскольку она касается нас.
     Я кивнул.
     - Милая оценка, - согласился я.
     - Силы, которые они представляют, противоборствуют,  но  годами  были
отточено равны друг другу, - продолжал Мандор,  -  и  таким  образом  было
установлено некое равновесие. Они постоянно алчут небольших побед, пытаясь
добавить к собственному домену нечто за счет противника. Похоже, игра  шла
с ничейным счетом. И Оберон, и Савалл были долгое  время  их  агентами,  а
Дворкин и Сухэй - посредниками, связанными непосредственно с силами.
     - Ну и? - сказал я, когда он глотнул сока.
     - Я уверен, что Дворкин вошел в слишком тесный контакт с  Лабиринтом,
- продолжил он,  -  и  стал  объектом  подтасовки.  Однако  он  достаточно
искушен,  чтобы  осознавать  это  и  сопротивляться.  Кончилось  все   его
безумием, с обоюдным ущербом как для Дворкина, так и для самого Лабиринта:
слишком тесная связь была у них. Это, в свою очередь,  послужило  причиной
тому, что Лабиринт бросил Дворкина одного, не желая дальнейшего риска.  Но
ущерб был нанесен, и Логрус отыграл небольшой плацдарм. Это позволило  ему
орудовать  во  владениях  порядка,  как  раз  когда  принц   Бранд   начал
эксперименты  с  намерением  усилить  свои  способности.  Я   уверен,   он
подставился, попал под контроль и стал невольным агентом Логруса.
     - В основном это предположения, - сказал я.
     - Заметь, - сказал Мандор, - что его  намерения,  по-видимому,  стали
намерениями безумца. Они имели куда больше смысла,  когда  казались  неким
желанием уничтожить порядок, ввергнуть вселенную в изначальный хаос.
     - Продолжай, - сказал я.
     - В какой-то  точке  Лабиринт  открыл...  или,  вернее,  окончательно
овладел... способностью творить  "призраков"  -  недолго  живущих  подобий
любого, кто имел дело с  Лабиринтом.  Очаровательная  идея.  Я  был  очень
заинтересован в ее исследовании. Она обнажает  суть  основного  механизма,
поддерживая мой тезис о прямом участии Лабиринта и, вероятно,  Логруса,  в
управлении реальными событиями. Как  думаешь,  могли  они  фигурировать  в
выдвижении твоего папы против Бранда, как самого  сильного  бойца  Эмбера?
Мне интересно.
     - Я что-то не вникаю, - сказал я. - Выдвижении, говоришь?
     - У меня такое чувство, что на него действительно пал выбор Лабиринта
как на следующего Короля Эмбера - этакое повышение в чине, что, вроде как,
соответствовало  желаниям   Корвина.   Я   интересовался   его   внезапным
выздоровлением в  той  клинике  на  Отражении  Земля  и  обстоятельствами,
сопутствующими несчастному случаю, забросившему его  туда:  при  различных
временных потоках кажется возможным, что Бранд мог бы  находиться  в  двух
местах одновременно - как заключенным, так и заглядывающим в прицел ружья.
Хотя конечно, Бранд уже больше не пригоден для прояснения дела.
     -  Опять  предположения,  -  сказал  я,  приканчивая  омлет.   -   Но
небезынтересные. Продолжай, будь любезен.
     - Тем не менее, у твоего отца имелись зрелые  размышления  по  поводу
трона. Как-никак, он  был  лучшим  бойцом  Эмбера.  Эмбер  выиграл  войну.
Лабиринт был отремонтирован. Равновесие было  восстановлено.  Рэндом  стал
второй примеркой на монарха - хороший хранитель status quo - и  выбор  был
сделан Единорогом, а не  жителями  Эмбера  согласно  любому  из  вариантов
Правил Наследования.
     - Я никогда не рассматривал это так, - сказал я.
     - И твой отец - я уверен, неумышленно - обеспечил фору. Опасаясь, что
Лабиринт не удастся отремонтировать, он начертал еще один.  Но  удалось  и
то, и другое. Таким образом,  теперь  существует  два  артефакта  порядка,
вместо одного. Хотя, как  самостоятельная  сущность  -  он,  вероятно,  не
прибавляет Лабиринту  силы,  он  подбавляет  порядка,  например,  уменьшая
проявления Логруса. Итак, твой отец сдвинул  равновесие  вправо,  а  затем
снова отклонил его - но в другом направлении.
     - Это твой вывод из расследований, которые  вы  с  Фионой  провели  в
новом Лабиринте?
     Он медленно кивнул, глотнул сока.
     - Отсюда - больше штормов в  Отражениях,  как  следствие  вселенского
эффекта, - сказал он, - наворотившего муть нынешних времен.
     - Да-а, нынешние  времена,  -  сказал  я,  наливая  еще  кофе.  -  Мы
заметили, что они становятся все интереснее.
     -  Действительно.  Теперь  твоя  история  с   этой   девицей   Корал,
попросившей Лабиринт отослать ее в случае чего в подходящее место... И что
же он сотворил? Он послал ее к Искаженному Лабиринту и потушил огни. Затем
послал тебя спасать ее, заодно восстанавливая свой старый оттиск. Раз  его
починили, то он стал не Искаженным Лабиринтом, а лишь версией самого себя,
которую наш Лабиринт вполне смог поглотить. Вероятно, он пожрал вообще все
это  Отражение,  значительно  поднабравшись  энергии.   Преимущество   над
Логрусом возросло неимоверно. Логрусу понадобилась  бы  хорошая  аннексия,
чтобы восстановить равновесие. Так что  он  рискнул  вторгнуться  в  домен
Лабиринта в отчаянной попытке обрести Глаз Хаоса. Но все закончилось патом
из-за   вмешательства   причудливого   существа,   которое    ты    зовешь
Колесом-Призраком.  Итак,  чаша  весов  сохранилась  смещенной  в   пользу
Лабиринта и нездорового положения дел.
     - Для Логруса.
     - Я бы сказал, для всех. Силы не ладят друг с другом, и до  тех  пор,
пока положение не исправится, Отражения - в смятении и беспорядке в  обоих
владениях.
     - Итак что-то следует сделать на пользу Логруса?
     - Ты уже знаешь что.
     - Полагаю, да.
     - Он связан с тобой напрямую, разве не так?
     Я припомнил ночь в часовне среди теней,  где  я  напоролся  на  выбор
между Змеем  и  Единорогом,  Логрусом  и  Лабиринтом.  Негодуя  по  поводу
хулиганства в таком насильственном формате, я отказался выбирать вообще.
     - Да, связан, - ответил я.
     - Он хотел тебя на роль чемпиона, разве не так?
     - Полагаю, да.
     - И?.....
     - И вот мы здесь, - отозвался я.
     - Сообщил ли он что-нибудь, что могло бы подтвердить мой тезис?
     Я подумал о том переходе сквозь зону между Отражениями,  смешанную  с
угрозой от призраков - Лабиринта, Логруса или их обоих.
     - Полагаю, да, - повторил я.
     Но, в конце концов, на исходе путешествия я послужил Лабиринту,  хоть
и невольно.
     - Ты готов уничтожить его узор на пользу Дворам?
     - Я готов искать решение задачи по достижению  мира  в  умах  всех  и
каждого.
     Он улыбнулся.
     - Это уговор или соглашение?
     - Это утверждение намерения, - сказал я.
     - Если Логрус выбрал тебя, у него были на то причины.
     - Видимо так.
     - Ясно без слов, что на троне ты безмерно усиливаешь Дом Всевидящих.
     - Такая мысль приходила мне в голову, а теперь ты ее высказал.
     - Для любого с твоим происхождением стало бы необходимым  определить,
где лежит твоя верность - в Эмбере или во Дворах?
     - Ты предвидишь вторую войну?
     - Нет, конечно, нет. Но все, что  бы  ты  ни  сделал,  чтобы  усилить
Логрус, возбудит Лабиринт и спровоцирует ответ  из  Эмбера.  Едва  ли  это
приведет к горну войны, скорее, к чему-то вроде возмездия.
     - Не мог бы ты яснее определиться в том, что у тебя на уме?
     - В данный момент я лишь торгуюсь по общим вопросам, чтобы дать  тебе
возможность оценить свою реакцию на них.
     Я кивнул.
     - Раз уж мы говорим об общих вопросах,  я  просто  повторю:  я  готов
искать решение...
     - Отлично, - сказал Мандор. - Друг друга мы понимаем так же хорошо. В
том, что ты делаешь для трона, ты желаешь того же, чего и мы...
     - Мы?.. - прервал я.
     - Дом Всевидящих,  конечно...  Но  ты  же  не  хочешь,  чтобы  кто-то
навязывал тебе мнение.
     - Говорят, это приятно, - отозвался я.
     - Ну, конечно,  мы  беседуем  предположительно,  поскольку  там  есть
парочка прочих с заявками помощнее.
     - Так зачем обсуждать случайности?
     - Если Дом способен увидеть тебя коронованным, ты ведь признаешь, что
следовало бы все обдумать?
     - Брат, - сказал я, - ты - и есть Дом, во всех его  намерениях.  Если
ты просишь обязательств до вывода из игры Тмера и Таббла, забудь это: я не
преисполнен страстного желания сидеть на троне.
     - Твои желания сейчас не первостепенны, - сказал он. - Нет  оснований
для разборчивости, ты можешь припомнить, что долгое время мы не  ладили  с
Прерывающими Полет,  а  Рассекающие  во  все  времена  были  возмутителями
спокойствия.
     - Разборчивость тут ни причем, - сказал я. - Я  никогда  не  говорил,
что хочу трон. И, если искренне, то думаю,  что  как  Тмер,  так  и  Таббл
сделают эту работу лучше.
     - На них не указывал Логрус.
     - А если указал на меня, мне следует все делать без чьей-либо помощи.
     - Брат, между его миром принципов и нашим - плоти, камня  и  стали  -
большой разрыв.
     - А если предположить, что у меня собственная  повестка  дня  и  твои
планы она не включает?
     - Тогда что?
     - Мы беседуем предположительно, помнишь?
     - Мерлин, ты тварь упрямая. У тебя такой же долг перед Домом,  как  и
перед Дворами с Логрусом.
     - Я сам могу оценить свои долги, Мандор, и они есть у меня... пока.
     - Если у тебя есть план правильной расстановки вещей и он  хорош,  мы
поможем тебе привести его в исполнение. Что ты задумал?
     - В этом деле я не нуждаюсь