оде, но убить его
мы тоже не могли, потому что он имел кое-что жизненно важное.
     - Что?
     - С исчезновением Дворкина Бранд  был  единственным,  кто  знал,  как
исправить повреждение, причиненное им первичному Лабиринту.
     - У вас было достаточно времени, чтобы выжать из него эти сведения.
     - Он обладает невероятными ресурсами.
     - Тогда почему же ты ударила его ножом?
     - Повторяю: чтобы избежать всего этого. Его дело стало  вопросом  его
свободы или его смерти. Ему лучше было умереть. Нам пришлось бы  рискнуть,
вычисляя метод ремонта Лабиринта.
     -  Если  это  так,  то  почему  ты  согласилась  сотрудничать  в  его
возвращении?
     - Во-первых, я не сотрудничала,  а  пыталась  воспрепятствовать  этой
попытке. Но было слишком много сильно старавшихся. Во-вторых, вы пробились
к нему вопреки мне и я должна была находиться поблизости, чтобы попытаться
убить его в том случае, если вы преуспеете. Очень жаль, что все вышло так,
как вышло.
     - Ты подтверждаешь, что вы с Блейзом передумали насчет того, союза, а
Бранд - нет?
     - Да.
     - А как это повлияло на ваше желание добиться трона?
     - Мы думали, что  можем  справиться  с  этим  без  всякой  добавочной
внешней помощи.
     - Понимаю.
     - Ты мне веришь?
     - Боюсь, что начинаю верить.
     - Поверни сюда.
     Я въехал в горное ущелье. Дорога была узкой и очень темной, над  нами
была всего лишь полоска звезд. Фиона манипулировала Отражениями,  пока  мы
разговаривали, ведя нас с поля Эда вниз,  в  туманное  место,  похожее  на
торфяник, затем снова вверх, к ясной и каменистой тропе среди гор.
     Теперь, когда мы двигались через темное ущелье, я  почувствовал,  что
она снова работает с Отражениями. Воздух был прохладным, но  не  холодным.
Чернота слева и справа от нас была абсолютной, вызывающей иллюзию,  скорее
огромной глубины, чем закутанной в тень близлежащей скалы. Это впечатление
подкреплялось, как вдруг я понял, тем фактом, что стук копыт  Барабана  не
производил никакого отзвука или эха.
     - Чем я могу завоевать твое доверие? - промолвила Фиона.
     - Такая просьба чересчур значительна.
     Она рассмеялась:
     - Тогда я перефразирую ее. Что я могу сделать, чтобы убедить  тебя  в
моей правдивости?
     - Ответь лишь на один вопрос.
     - На какой?
     - Кто стрелял по моим шинам?
     Фиона снова рассмеялась:
     - Ты ведь вычислил это, не так ли?
     - Может быть. Скажи мне сама.
     - Бранд. Ему не удалось уничтожить твою память, и поэтому  он  решил,
что лучше проделать более основательную работу.
     - Услышанная мною версия гласила, что стрелял Блейз и он  же  оставил
меня в озере, а Бранд прибыл как раз вовремя, чтобы вытащить меня м спасти
мне жизнь. Фактически, полицейский рапорт, казалось, указывает на что-то в
этом духе.
     - А кто вызвал полицию? - спросила Фиона.
     - Они записали это, как анонимный звонок, но...
     - Ее вызвал Блейз. Он не мог добраться до тебя вовремя, чтобы спасти,
как только он понял, что  происходит.  Он  надеялся,  что  она  сможет.  К
счастью, так и получилось.
     - Что ты имеешь в виду?
     - Бранд не вытаскивал тебя из-под обломков. Ты сам выбрался. Он  ждал
поблизости, чтобы удостовериться, что  ты  погиб,  а  ты  всплыл  и  сумел
выбраться на берег. Он спустился  вниз  и  изучал  твое  состояние,  чтобы
решить, умрешь ты сам, если он просто оставит тебя там,  или  ему  следует
снова бросить тебя в озеро. Вот, примерно, тут-то и прибыла полиция, и ему
пришлось смыться. Вскоре после этого мы догнали его и  сумели  подавить  и
заточить его в башню. Это потребовало немалых усилий. Позже я  вступила  в
контакт с Эриком и рассказала ему, что случилось. Тогда он приказал  Флоре
положить тебя в другую клинику и позаботиться, чтобы тебя  там  продержали
на время его коронования. Так ему было спокойней.
     - Сходится, - прошептал я. - Спасибо.
     - Что сходится?
     - Я был всего лишь сельским лекарем во  времена  более  простые,  чем
нынешние, и никогда не имел большого отношения к психиатрии, но я все-таки
знаю, что человеку не устраивают шокотерапию  для  восстановления  памяти.
Шокотерапия, в общем-то, делает как раз  противоположное:  она  уничтожает
некоторые краткосрочные воспоминания. У меня зародились подозрения,  когда
я узнал, что именно устроил  мне  Бранд,  так  что  я  создал  собственную
гипотезу.  Автокатастрофа  не  восстановила  мне  память,  равно   как   и
шокотерапия. Я начал, наконец, вновь  обретать  ее  естественно,  а  не  в
результате какой-то конкретной травмы. Должно быть, я  сделал  или  сказал
что-то такое, указывавшее, что  это  происходит.  Слух  об  этом  каким-то
образом дошел до Бранда, и он решил, что это событие случилось не в  самое
удачное время. Поэтому он отправился в мое  Отражение  и  сумел  добиться,
чтобы меня упрятали в лечебницу  и  подвергли  терапии,  которая,  как  он
надеялся, сотрет  то,  что  я  недавно  открыл  снова.  Это  удалось  лишь
частично, в том смысле, что единственным продолжительным воздействием было
затуманивание для меня нескольких  дней,  окружавших  сеансы  шокотерапии.
Автокатастрофа тоже  могла  внести  свой  вклад.  Но  когда  я  сбежал  из
Портеровской  лечебницы  и  пережил  его  попытку  убить   меня,   процесс
восстановления памяти  продолжился  после  того,  как  я  вновь  пришел  в
сознание в Гринвуде и убрался оттуда. Я вспоминал  все  больше  и  больше,
пока оставался у Флоры. Рэндом ускорил восстановление памяти, отведя  меня
в Рембу, где я прошел Лабиринт. Однако, теперь я убежден, если бы этого  и
не произошло, память ко мне все  равно  бы  вернулась.  Это  могло  занять
несколько более долгий срок, но я прорвался бы,  и  воспоминание  было  бы
процессом, набравшим инерцию, шедшим ближе к концу все быстрей и  быстрей.
Поэтому я сделал вывод, что Бранд пытался помешать мне,  и  вот  это-то  и
сходится с тем, что ты мне только что рассказала.
     Полоска звезд над  нами  сузилась  и,  наконец,  исчезла.  Теперь  мы
пробирались через то, что казалось совершенно черным туннелем с небольшими
мерцаниями света перед нами.
     - Да, - подтвердила Фиона в темноте передо мной.
     - Ты угадал правильно, Бранд боялся тебя.  Он  утверждал,  что  видел
однажды ночью в Тир-на Ног-те, что ты вернулся и расстроил все наши планы.
В то время я не обратила на него внимания, потому что даже не  знала,  жив
ли ты еще. Вот тогда-то он, должно быть, и затеял найти тебя.  Выведал  ли
он твое местонахождение какими-то тайными средствами или просто увидел его
в мозгу Эрика, я не знаю. При случае он способен на такой подвиг.  Как  бы
то ни было, он тебя обнаружил, а остальное ты знаешь.
     - Его вначале навели на подозрения присутствие в тех местах  Флоры  и
ее странная связь с Эриком. Так, по крайней мере, он утверждает. Но теперь
это не имеет значения. Что ты намерена с ним сделать,  если  мы  заполучим
его в свои руки?
     Фиона тихо засмеялась:
     - У тебя на боку меч, - заметила она.
     - Не так давно Бранд говорил мне, что Блейз все еще жив. Это правда?
     - Да.
     - Тогда почему же здесь я, а не Блейз?
     - Блейз не настроен на Камень, а ты настроен. Ты  взаимодействуешь  с
ним на близком расстоянии, и он попытается сохранить тебе жизнь, если тебе
будет грозить неминуемая опасность потерять ее.  Риск,  следовательно,  не
такой большой, - объяснила Фиона.
     Затем, несколько минут спустя, она предупредила:
     - Однако,  не  считай  это  гарантией.  Быстрый  удар  все  же  может
опередить его реакцию. Ты можешь умереть в его присутствии.
     Свет перед нами  стал  ярче,  но  с  этого  направления  не  было  ни
малейшего ветерка, звуков или запахов. Продвигаясь вперед, я размышлял над
новыми сведениями, полученными мной. Со  времени  моего  возвращения  было
множество объяснений, каждое со  своими  сложными  собственными  мотивами,
оправданиями того, что произошло в мое отсутствие, того, что  произошло  с
тех пор, того,  что  происходило  сейчас.  Виденные  мною  эмоции,  планы,
чувства, цели - кружились, словно полая вода по городу и факты, которые  я
мысленно воздвигал на могиле своего другого  "я".  И  хотя  действие  есть
действие, в лучшей эйнштейновской традиции, каждая  обрушившаяся  на  меня
волна истолкования мешала положение предметов,  считавшихся  мной  надежно
поставленных на якорь, и  этим  приводили  к  изменению  целого  до  такой
степени, что вся жизнь казалась почти перемещающейся  игрой  теней  вокруг
Эмбера, какой-то недостижимой истины. И все же, я  не  мог  отрицать,  что
знал теперь больше, чем несколько лет назад, что я был ближе к сути  дела,
чем бывал  раньше,  что  вся  пьеса,  в  которую  меня  затянуло  по  моем
возвращении, не казалась катящейся к какой-то окончательной развязке.
     А  чего  я  хотел?  Шанса  выяснить,  что   было   верно,   и   шанса
соответствовать  действию?  Я  рассмеялся.  Кому  когда-нибудь  доводилось
первое, не говоря уже о втором? Тогда, значит, работоспособное приближение
к истине. Этого должно хватить, и шанс несколько  раз  взмахнуть  мечом  в
правильном направлении - самая высшая компенсация, какую я мог получить от
первого часа мира за перемены, наделанные с полудня. Я вновь рассмеялся  и
удостоверился, что клинок свободно выходит из ножен.
     - Бранд утверждал, что Блейз набрал новую армию, - начал было я.
     - Позже, - прервала Фиона. - Времени больше нет.
     Она была  права.  Свет  предстал  большим,  круглым  отверстием.  Оно
приближалось со  скоростью,  непропорциональной  нашему  продвижению,  как
будто сам туннель сокращался.
     Казалось, что дневной свет вливался через то, что я считал  входом  в
пещеру.
     - Отлично, - проговорил я.
     Спустя несколько минут мы добрались до отверстия и прошли через него.
     Я зажмурился, когда мы вышли. Слева  от  меня  было  море,  казалось,
слившееся с небом того же цвета. Золотое солнце, висевшее в нем, выпускало
во всех направлениях блестящие лучи. Позади меня не  было  теперь  ничего,
кроме скалы. Наш проход в этом месте исчез без следа.  Не  слишком  далеко
внизу и передо мной - наверное, на расстоянии в тридцать  метров  -  лежал
первичный Лабиринт. Какая-то фигура преодолевала  вторую  из  его  внешних
дуг, настолько сосредоточив свое внимание на этой деятельности,  что  явно
не замечала нашего присутствия. Блеск красного ударил мне в  глаза,  когда
он повернулся. Камень висел теперь на его  шее,  как  он  висел  на  моей,
Эрика, отца.
     Фигура, конечно же, принадлежала Бранду.
     Я спешился, поднял взгляд на Фиону, маленькую и глубоко расстроенную,
и вложил в ее руку поводья Барабана.
     - Есть у тебя какой-нибудь иной совет, чем отправиться вслед за  ним?
прошептал я.
     Она покачала головой.
     Тогда, повернувшись, я вытащил Грейсвандир и широким  шагом  двинулся
вперед.
     - Желаю удачи, - тихо произнесла она.
     Идя к Лабиринту, я увидел длинную цепь, ведущую из входа в  пещеру  к
неподвижному теперь телу грифона Винсера. Голова Винсера лежала на земле в
нескольких шагах от остального тела. Из тела  и  головы  на  камень  текла
нормального цвета кровь.
     Приблизившись к началу Лабиринта, я проделал  быстрый  расчет.  Бранд
уже  совершил  несколько  поворотов  вокруг  главной  спирали  узора.   Он
углубился в нее, приблизительно, на два с половиной  витка.  Если  бы  нас
разделял только один виток, я мог бы дотянуться до него своим мечом,  коль
скоро достигну позиции, параллельной его собственной. Однако,  чем  дальше
проникаешь в узор,  тем  тяжелее  становится  идти,  следовательно,  Бранд
передвигался с постоянно уменьшающейся скоростью, так что  это  произойдет
поблизости. Мне незачем было догонять его. Я  должен  был  просто  набрать
полтора витка и занять позицию напротив его позиции.
     Я поставил ногу на Лабиринт и двинулся вперед со всей  быстротой,  на
которую оказался способен. Мои ступни начали окружать голубые искры, когда
я пронесся через первый вираж вопреки возраставшему  сопротивлению.  Искры
быстро росли. Волосы мои начали подниматься, когда я наткнулся  на  первую
Вуаль, и треск искр был теперь вполне слышимым.  Я  проталкивался  вопреки
давлению Вуали, гадая, заметил ли меня Бранд, не в состоянии  отвлечься  и
бросить хоть один взгляд в его направлении.  Я  встретил  сопротивление  с
увеличившейся силой  и  несколько  шагов  спустя  миновал  Вуаль  и  снова
двигался с большой скоростью.
     Я взглянул на Бранда. Он  только-только  выходил  из  ужасной  второй
Вуали с голубыми искрами, высотой ему по пояс.
     На  лице  у  него  была  усмешка  решимости  и  торжества,  когда  он
высвободился, сделав беспрепятственный шаг вперед. Вот тут-то он и заметил
меня.
     Усмешка исчезла и он заколебался.
     Это было очко в мою пользу. В Лабиринте никогда  не  останавливаются,
если это в твоих силах.  Если  остановишься,  то  сдвинуться  снова  будет
стоить массы добавочной энергии.
     - Ты явился слишком поздно! - крикнул Бранд.
     Я ему не ответил. Я просто продолжал  идти.  Голубые  огни  падали  с
узора Лабиринта на клинок Грейсвандира.
     - Тебе не пройти через черный участок, - заявил он.
     Я продолжал идти. Темный район был теперь как раз передо мной. Я  был
рад, что он занимал один из наиболее  трудных  участков  на  этом  обороте
витка. Бранд двинулся вперед и медленно начал свое продвижение  к  Великой
Кривой. Если я смогу настичь его там, это будет вообще  не  состязание.  У
него не будет ни сил, ни быстроты, чтобы защищаться.
     Приблизившись  к  поврежденному  участку   Лабиринта,   я   вспомнил,
посредством чего мы с Ганелоном перерезали черную дорогу во  время  своего
бегства из Авалона. Я сумел сломить мощь черной дороги, держа в уме  образ
Лабиринта, когда мы пересекали ее. Теперь, конечно,  вокруг  меня  повсюду
был сам Лабиринт, и расстояние было куда  как  меньше.  Хотя  моей  первой
мыслью было, что Бранд просто попытается испугать меня своей угрозой,  мне
пришло в голову, что сила темного участка вполне могла быть намного мощнее
здесь, в своем истоке. Когда я приблизился к нему, Грейсвандир  запылал  с
неожиданной   интенсивностью,   превосходившей   его   прежнее   свечение.
Повинуясь, я коснулся его острием  края  черноты  в  месте,  где  кончался
Лабиринт.
     Грейсвандир разрезал черноту, и его нельзя было поднять  над  ней.  Я
продолжал идти вперед, и мой меч рассекал  участок  передо  мной,  скользя
вперед по тому, что  казалось  приближением  к  первоначальному  узору.  Я
следовал по нему.
     Солнце, казалось, потемнело, когда я  осторожно  двинулся  по  темной
территории.
     Я вдруг стал ощущать свое сердцебиение и на лбу у меня выступил  пот.
На все падал сероватый оттенок. Мир, казалось, померк.  Лабиринт  растаял.
Казалось, что в этом месте легко будет  сделать  неверный  шаг,  и  я  был
уверен, что результат будет таким же,  что  и  оступиться  в  целой  части
Лабиринта. Выяснять это мне не хотелось.
     Я держал глаза опущенными, следуя за  линией,  чертимой  передо  мной
Грейсвандиром. Голубой огонь клинка был теперь единственным  оставшимся  в
мире светом.
     Правая нога, левая нога...
     Затем я вдруг  оказался  за  пределами  мрака,  и  Грейсвандир  снова
свободно взлетел в моей руке, огни частично уменьшились, не знаю, то ли по
контрасту  с  вновь  освещенной  перспективой,  то  ли  по  каким-то  иным
причинам.
     Оглядевшись, я увидел, что Бранд приближается к Великой  Кривой.  Что
же  касается  меня,  то  я  прокладывал  себе  путь  ко  второй  Вуали.  В
последующие несколько минут мы оба  будем  прилагать  напряженные  усилия,
связанные  с  их  прохождением.  Но  Великая   Кривая   была   труднее   и
продолжительнее. Я вновь  буду  свободен  и  буду  передвигаться  быстрее,
прежде чем он преодолеет свой барьер.
     Затем мне придется во второй раз пересечь поврежденный участок.
     Он может к тому времени освободиться, но двигаться  будет  медленнее,
чем я, потому что будет находиться на участке, где идти  станет  даже  еще
труднее.
     Постоянное статическое электричество поднималось при каждом сделанном
мною шаге, и все мое тело пронизало ощущение щекотки. Искры поднимались до
бедер при моем продвижении.
     Это было все равно, что шагать по полю электрической ржи.
     Волосы мои к тому времени частично приподнялись.  Я  чувствовал,  как
они шевелятся. Один раз я быстро оглянулся и  увидел  Фиону,  все  еще  на
коне, неподвижную и следящую за нами.
     Я заторопился ко второй Вуали.
     Углы, короткие резкие повороты. Сила все  поднимается  и  поднимается
против меня, так что все мое внимание, вся моя энергия были теперь  заняты
борьбой с ней. Снова пришло знакомое ощущение безвременности, как будто  я
занимался  только  этим,  лишь  этим   всегда   и   занимался.   И   воля,
сфокусировавшая желания до такой интенсивности: Бранд, Фиона,  Эмбер,  мое
личное отождествление. Искры поднимались до еще  больших  высот,  когда  я
боролся,  поворачивая,  трудился,  с  каждым  шагом,  требовавшим  больших
усилий, чем предыдущий.
     Я пробивался снова в черный район.
     Рефлекторно я опустил вновь Грейсвандир и выдвинул его вперед.  Снова
скорость,  одноцветный  туман,  разрезаемый   голубизной   моего   клинка,
открывавшего передо мной дорогу, словно хирургический надрез.
     Когда я вышел на нормальный свет, я поискал взглядом Бранда.
     Он все еще находился в западном квадрате, борясь  с  Великой  Кривой,
пройдя примерно две трети пути через нее. Если я поднажму как следует,  то
может быть, сумею настичь его как раз тогда, когда он  из  нее  выйдет.  Я
бросил все свои силы на продвижение с как можно большей скоростью.
     Когда я добрался до северного конца Лабиринта и до  виража,  ведущего
назад, до меня вдруг дошло, что я собирался делать.
     Я мчался пролить на Лабиринт еще больше крови.
     Если бы дело дошло до простого выбора между  дальнейшим  повреждением
Лабиринта и полным уничтожением его Брандом, то я знал бы,  что  мне  надо
делать. И все же я чувствовал,  что  должен  существовать  другой  способ.
Да...
     Я лишь чуточку замедлили шаг. Все будет зависеть от  своевременности.
В тот момент ему будет проходить гораздо тяжелее, чем мне, так что в  этом
отношении  я  имел  преимущество.  Вся  моя  новая   стратегия   требовала
организации нашей встречи точно на нужном месте. По  иронии  судьбы,  я  в
этот момент вспомнил заботу Бранда о своем коврике. Проблема сохранения  в
чистоте этого места была, однако, намного сложней.
     Он приближался к концу Великой Кривой, и я ему позволил это, вычислив
расстояние  до  черноты.  Я  решил  устроить  ему  кровопускание  над  уже
поврежденным участком.
     Единственное преимущество, каким он, казалось, обладал, заключалось в
том, что я буду расположен справа от него. Чтобы свести к минимуму выгоду,
получаемую им от этого, когда мы скрестим клинки, мне придется  оставаться
немного позади.
     Бранд боролся и шел вперед. Все его движения были как при  ускоренной
съемке. Я тоже боролся, но не так сильно. Я сохранял прежний темп.
     Проходя Лабиринт, я раздумывал о Камне, о близости, разделяемой  нами
с момента настройки.
     Я чувствовал его присутствие слева, даже хотя теперь я не  видел  его
на груди у Бранда.
     Будет ли он действительно действовать на таком расстоянии и спасет ли
он меня, если Бранд возьмет верх в нашем надвигавшемся конфликте? Чувствуя
его присутствие, я почти мог в это  поверить.  Он  вырвал  меня  у  одного
нападавшего  и  нашел  каким-то  образом  у  меня  в  голове  традиционное
безопасное место - мою собственную постель - и переправил меня туда.
     Чувствуя его теперь, почти видя через  него  путь  перед  Брандом,  я
испытывал некоторую уверенность, что он снова попытается функционировать в
моих интересах.
     Однако, помня слова Фионы, я твердо реши