мной, пожалуйста. Она примет вас в библиотеке.
     Я пошел за ней: три лестничных пролета вверх,  а  затем  по  коридору
мимо  двух  закрытых  дверей.  Третья  слева  была  открыта,  и   служанка
остановилась, приглашая войти. Я остановился на пороге.
     Как и в любой другой библиотеке, повсюду здесь были книги. На  стенах
висели три картины - два  пейзажа  и  одна  марина.  Пол  застлан  тяжелым
зеленым ковром. Рядом с большим столом стоял столь же  большой  глобус,  с
его поверхности на меня смотрела Африка. Позади стола  и  глобуса  во  всю
стену протянулось окно со  стеклом  по  меньшей  мере  восьмисантиметровой
толщины. Но остановился на пороге я не поэтому.
     На женщине, сидевшей за столом, было платье  цвета  морской  волны  с
глубоким вырезом спереди, у нее были длинные волосы в  локонах,  по  цвету
напоминающие нечто среднее между закатными облаками  и  пламенем  свечи  в
темной комнате, а ее глаза - я это чувствовал, знал - за большими  очками,
в которых она, по-моему, не нуждалась, светились такой же голубизной,  как
озеро Эри в три часа пополудни  ясным  летним  днем.  Цвет  же  ее  сжатых
коралловых губ удивительно гармонировал с волосами. Но все же и не поэтому
я остановился на пороге.
     Я знал ее, эту женщину, знал, но абсолютно не помнил, кто она такая.
     Я вошел в комнату, тоже слегка сжав губы в улыбке.
     - Привет.
     - Садись, - ответила она, указывая рукой на стул с высокой спинкой  и
подлокотниками, как раз такой, что в нем можно было удобно развалиться.  Я
сел, и она принялась внимательно изучать меня.
     - Хорошо, что с тобой все в порядке. Я рада тебя видеть.
     - Я тоже. Как поживаешь?
     - Спасибо, хорошо. Должна сознаться,  что  не  ожидала  увидеть  тебя
здесь.
     -  Знаю,  -  чуть  иронически  ответил  я.  -  но  я   здесь,   чтобы
поблагодарить тебя за сестринскую заботу и ласку.
     С иронией я говорил специально, чтобы посмотреть на ее реакцию.
     В эту минуту в комнату вошла собака - ирландский волкодав  -  который
дошел до самого стола и плюхнулся рядом с ним на пол.
     - Вот именно, - ответила она с той же иронией, - это самое малое, что
я могла для тебя сделать. В следующий раз будь за рулем осторожнее.
     -  Обещаю  тебе,  что  в  будущем   я   буду   принимать   все   меры
предосторожности.
     Я понятия не имел, в какие игры мы играем, но так как и она не знала,
что я этого не знаю, я решил выудить из нее, что только возможно.
     - Я  подумал,  что  тебе  будет  небезынтересно,  в  каком  я  сейчас
состоянии, потому и пришел.
     - Да, - ответила она. - Ты что-нибудь ел?
     - Позавтракал, два часа тому назад.
     Она позвонила служанке и  приказала  накрыть  стол.  Затем  осторожно
обратилась ко мне.
     -  Я  так  и  думала,  что  ты  сам  выберешься  из  Гринвуда,  когда
поправишься. Правда, я не ожидала, что  это  будет  так  скоро  и  что  ты
явишься сюда.
     - Знаю. Потому-то я и пришел.
     Она предложила мне сигарету, и я вежливо сначала  дал  прикурить  ей,
потом закурил сам.
     - Ты всегда вел  себя  неожиданно,  -  сказала  она  после  несколько
затянувшейся паузы. - Правда, в прошлом тебе это помогало,  но  не  думаю,
что ты что-нибудь выгадаешь сейчас.
     - Что ты хочешь этим сказать?
     - Ставка слишком высока для блефа,  а  мне  кажется,  что  ты  именно
блефуешь, явившись ко мне вот так запросто.  Я  всегда  восхищалась  твоей
смелостью, Корвин, но не будь дураком. Ты ведь знаешь, как обстоит дело.
     К_о_р_в_и_н? Запомним это наряду с "Кори".
     - А может и не знаю, - ответил я.  Ведь  на  некоторое  время  я  был
выключен из игры, верно?
     - Ты хочешь сказать, что ни с кем не связался?
     - Просто еще не успел.
     Она наклонила голову в сторону, и ее удивительные глаза сузились.
     - Странно. Но возможно. Не верится, но возможно. Может быть, ты и  не
врешь.  Может  быть.  И  я  попробую  тебе  поверить  сейчас.  И  если  ты
действительно не врешь, то ты поступил очень умно и к тому  же  обезопасил
себя. Дай мне подумать.
     Я затянулся сигаретой, надеясь, что она скажет еще что-нибудь. Но она
молчала, думая о своем участии в этой игре, о которой я ничего не знал,  с
игроками, которые были мне неизвестны, и о ставках в  которой  я  не  имел
никакого понятия.
     - Одно то, что я пришел сюда, уже говорит кое о чем.
     - Да. Знаю. Но ты слишком умен, поэтому говорить это может слишком  о
многом. Подождем. Тогда увидим.
     Подождем ч_е_г_о? Увидим ч_т_о? Галлюцинацию?
     К этому времени нам принесли бифштексы и  кувшин  пива,  так  что  на
некоторое  время  я  был  избавлен  от  необходимости  делать   загадочные
замечания  и  тонко  намекать  на  то,  о  чем  не   имел   ни   малейшего
представления. Бифштекс был прекрасный  -  розовый  внутри,  сочный,  и  я
смачно захрустел  свежим  поджаренным  хлебом,  запивая  всю  эту  роскошь
большим количеством пива. Она засмеялась,  нарезая  свое  мясо  маленькими
ломтиками и глядя, с какой жадностью я поглощаю пищу.
     - Что мне в тебе нравится, так это жажда  жизни,  Корвин,  -  сказала
она. - И это одна из причин, по которой мне так не хотелось бы, чтобы ты с
ней расстался.
     - Мне тоже, - пробормотал я.
     И пока я ел, я представил себе ее. Я увидел ее  в  платье  с  большим
вырезом на груди, зеленом, как может зеленеть только море, с пышной юбкой.
Звучала музыка, все танцевали, позади нас  слышались  голоса.  Моя  одежда
была двухцветная - черная и серебряная, и...
     Видение исчезло. Но то, что я сейчас  вспомнил,  было  правдой,  моим
прошлым, в этом я не сомневался, и про себя я выругался, что помню  только
часть этой правды. Что она говорила мне там - тогда, когда звучала музыка,
все танцевали и слышались странные голоса?
     Я налил из кувшина еще пива и решил испробовать на ней свое видение.
     - Я вспоминаю одну ночь, - сказал я, - когда ты была вся в зеленом, а
я носил свои цвета. Как все тогда казалось прекрасно, и музыка...
     На лице ее появилось слегка мечтательное выражение, щеки порозовели.
     - Да, - ответила она, - Какие прекрасные были тогда времена... Скажи,
ты действительно ни с кем еще не связался?
     - Честное слово, - сказал я.
     Что бы это ни значило.
     - Все стало значительно хуже, - сказала она. - И в Тени сейчас больше
ужасов, чем даже можно себе представить...
     - И?
     - Он все в тех же заботах, - закончила она.
     - О.
     -  Да,  -  продолжала  она,  -  и  ему  хотелось  бы  знать,  что  ты
намереваешься делать.
     - Ничего.
     - Ты хочешь сказать?
     - По крайней мере сейчас, - поспешно добавил я, потому что  глаза  ее
слишком уж широко открылись от изумления, - до тех пор, пока точно не буду
знать, в каком положении находятся сейчас дела.
     - А-а.
     Мы доели наши бифштексы и допили пиво, а кости отдали собакам. Второй
ирландский волкодав зашел в комнату незадолго до этого  и  тоже  улегся  у
стола
     Потом мы пили  кофе,  маленькими  глоточками,  и  я  почувствовал  по
отношению к ней самые настоящие братские чувства, которые, однако,  быстро
подавил.
     - А как дела у других? - наконец спросил я.
     Ведь такой вопрос ни к чему меня обязывал,  а  звучал  он  достаточно
безопасно.
     На минуту я испугался, что она спросит меня, кого я имею в  виду.  Но
она просто откинулась на спинку стула, подняла глаза к потолку и сказала:
     - Как всегда, пока ничего нового не  слышно.  Возможно,  ты  поступил
мудрее всех. Но как можно забыть... все величие?..
     Я опустил глаза долу, потому что не был уверен в их выражении.
     - Нельзя, - ответил я. - Просто невозможно.
     Засим последовало долгое и неуютное для  меня  молчание,  разрушенное
вопросом.
     - За что ты ненавидишь меня? - спросила она.
     - Что за ерунда, - ответил я. - Ведь что там ни говори,  как  я  могу
тебя ненавидеть?
     Это, казалось, пришлось ей по душе,  и  она  обрадованно  обнажила  в
улыбке белые зубы.
     - Хорошо. И спасибо тебе большое, - сказала она. - Кем бы ты ни  был,
но ты настоящий джентльмен.
     Я поклонился и расшаркался.
     - Ты вскружишь мне голову.
     - Ну, что там ни говори, а это навряд ли.
     И я почувствовал себя неуютно.
     Ненависть и ярость вновь пробудились во мне, и я  подумал,  знает  ли
она, против кого они могут быть направлены. Я чувствовал, что знает,  и  с
трудом удерживался от желания спросить ее об этом в лоб.
     - Что ты думаешь делать? - спросила она в конце концов, и мне  ничего
не оставалось, как туманно ответить:
     - Ну конечно, ты ведь мне не веришь...
     - Как мы можем тебе верить?
     Я решил запомнить это "мы".
     - Вот видишь. Так что в настоящее время я просто  воспользуюсь  твоим
покровительством, и буду только рад жить здесь, где тебе не составит труда
не выпускать меня из виду.
     - А дальше?
     - Дальше? Там видно будет.
     - Умно, очень умно, - сказала она. - И ты  ставишь  меня  в  неловкое
положение.
     (Честно говоря, мне просто некуда было  больше  идти,  а  на  деньги,
которые я выудил у доктора, долго было не прожить).
     - Да, ты конечно, можешь остаться, но я хочу предупредить тебя, - тут
она поиграла каким-то брелоком, висевшим на шее, - волкодавы. В Ирландии и
волков не осталось после того, как там завели эту породу.
     - Знаю, - механически ответил я и тут же понял, что действительно это
знаю.
     - Да, - продолжала она. - Эрик будет доволен, что ты - мой гость. Это
вынудит его оставить  тебя  в  покое,  а  ведь  именно  этого  ты  хочешь,
"не-се-па?".
     "Уи, мадам".
     Э_р_и_к! Это что-то значило! Я _з_н_а_л Эрика, и почему-то было очень
важно, что я его знал. Правда, это было давно. Но Эрик, которого  я  знал,
все еще был для меня очень важен.
     Почему?
     Я ненавидел его, и это была одна из причин. Ненавидел его  настолько,
что даже мысль об его убийстве  была  не  в  диковинку.  Возможно,  что  я
когда-то даже пытался это сделать.
     И между нами существовала какая-то связь, это я тоже знал.
     Родственная? Да, да именно это.
     Причем ни мне, ни ему не нравилось, что мы... братья...  Я  помнил...
помнил...
     Большой, сильный Эрик - с его важной кудрявой  бородой  и  глазами  -
такими же, как у Эвелины!
     На  меня  нахлынула  новая  волна  воспоминаний,  в  висках  отчаянно
запульсировало, лоб покрылся испариной.
     Но на лице ничто не отразилось,  я  медленно  затянулся  сигаретой  и
прихлебнул пива, одновременно сообразив, что  Эвелина  действительно  была
моей сестрой! Только вот звали ее иначе.  Я  никак  не  мог  вспомнить  ее
настоящее имя, но только не Эвелина - это уж точно. Что ж, придется  вести
себя еще осторожнее, - решил я. - В конце концов не так уж  трудно  вообще
не называть ее по имени до тех пор, пока не вспомню.
     А кто же я сам? И что, наконец, все это значило?
     Эрик,  внезапно  ощутил   я,   был   как-то   связан   с   той   моей
автокатастрофой. Она должна была закончиться моей  смертью,  но  только  я
выжил. Не он ли и организовал ее? Да, подсказывали мои  ощущения.  Это  не
мог быть  никто  другой,  только  Эрик.  А  Эвелина  помогала  ему,  платя
Гринвуду, чтобы меня держали в бессознательном состоянии. Лучше, чем  быть
мертвым, но...
     Внезапно я понял, что, придя к Эвелине, я попался Эрику прямо в руки,
стал его пленником, на  которого  можно  напасть  в  любую  минуту,  если,
конечно, я здесь останусь.
     Но она сказала, что раз я ее гость, то Эрику придется оставить меня в
покое. Было о чем задуматься. Я  не  имел  права  верить  всему,  что  мне
говорили. Мне придется все время быть настороже.  Возможно,  действительно
будет лучше, если я уйду отсюда, пока память полностью ко мне не вернется.
     Но в глубине  души  что-то  меня  подхлестывало.  Почему-то  казалось
жизненно важным как можно скорее узнать, в чем дело,  и  действовать,  как
только все узнаю. У меня было чувство, что время дорого. Очень  дорого.  И
если опасность была ценой моей памяти, то быть посему. Я остаюсь.
     - И я помню, - сказала Эвелина...
     Тут я понял, что она говорила со мной уже несколько минут, а  я  даже
не слушал. Может, потому, что болтала она о пустяках, и я автоматически не
слышал,  а  может  потому,  что   меня   захлестнула   волна   собственных
воспоминаний.
     - Я  помню  тот  день,  когда  ты  победил  Джулиана  в  его  любимых
состязаниях, и он швырнул в тебя стакан с вином, и проклял тебя.  Но  приз
все-таки выиграл ты. И он внезапно испугался, что позволил себе лишнее. Но
ты просто рассмеялся и выпил с ним другой стакан. Я думаю, он до  сих  пор
раскаивается, что не сдержался тогда - ведь он всегда такой хладнокровный,
и мне кажется, что он здорово завидовал тебе в тот день. Ты  помнишь?  Мне
кажется, что с тех самых пор он почти во всем старается подражать тебе. Но
я ненавижу  его  по-прежнему,  и  надеюсь,  что  когда-нибудь  он  все  же
споткнется. Теперь-то, я думаю, это будет скоро...
     Джулиан, Джулиан, Джулиан. Да и нет. Что-то насчет состязания и спора
на приз, и то, что я нарушил его почти легендарное  самообладание.  Да,  в
этом было что-то знакомое... нет, все же я точно не помнил, в чем там было
дело.
     - А Каин, как здорово ты высмеял его!  Он  ненавидит  тебя,  ты  ведь
знаешь...
     Насколько я понял, я не пользовался особой популярностью.
     И Каин тоже мне  был  знаком.  Очень  знаком.  Эрик,  Джулиан,  Каин,
Корвин.
     Имена эти плыли в моем мозгу, разрывали голову.
     - Это было так давно... - невольно вырвалось у меня.
     - Корвин, - сказала она, -  давай  перестанем  играть  в  жмурки.  Ты
хочешь от меня большего, чем просто безопасности, я это знаю. И у тебя еще
хватит сил, чтобы не остаться в стороне, если ты поведешь себя  правильно.
Я не могу даже догадаться, что у тебя на уме, но может быть, мы еще сумеем
договориться с Эриком.
     Это "мы" явно прозвучало фальшиво.
     Она пришла к определенным выводам относительно того, какую  пользу  я
могу ей принести при данных обстоятельствах, каковы бы они ни  были.  Было
ясно, что она увидела возможность урвать и для себя лакомый кусочек.
     Я слегка улыбнулся.
     - Скажи, ведь ты поэтому и пришел ко мне? - продолжала она. - У  тебя
есть какие-то  предложения  Эрику,  и  ты  хочешь,  чтобы  переговоры  вел
посредник?
     - Может быть, - ответил я, -  Только  мне  еще  надо  все  хорошенько
обдумать. Ведь я совсем недавно поправился. И мне хотелось быть в удобном,
надежном месте, если придется действовать быстро, на тот случай,  если  я,
конечно, решу, что мне лучше всего вести переговоры с Эриком.
     - Думай, о чем говоришь, - рассердилась она. - Ты ведь знаешь, что  я
доложу о каждом твоем слове.
     - Ну конечно, - подтвердил я, ничего на самом деле не знающий, и  тут
же попробовал перехватить инициативу. - Если, конечно, ты сама не  решишь,
что тебе лучше иметь дело со мной.
     Ее брови сдвинулись, между ними пролегли крохотные морщинки.
     - Я не совсем понимаю, что ты мне предлагаешь.
     - Я ничего не предлагаю - пока. Просто я ничего не скрываю и не  лгу,
а говорю, что точно еще ничего не знаю. Я не уверен, что хочу договориться
с Эриком. Ведь в конце-концов...
     Тут  я  сделал  многозначительную  паузу,  потому  что  сказать,   по
существу, мне больше было нечего, хотя я  чувствовал,  что  пауза  эта  не
совсем убедительна.
     - А что, у тебя есть другие предложения?
     Внезапно она вскочила, схватившись за свой свисток.
     - Блейз! Ну конечно же!
     - Сядь и не смеши меня, - ответил я. - Неужели я пришел бы к тебе вот
так, запросто, проще говоря, отдался бы на твою милость, если бы речь  шла
о каких бы то ни было предложения Блейза?
     Рука, сжимавшая свисток, опустилась. Она расслабилась и снова села.
     - Может быть,  ты  и  прав,  -  сказала  она  после  продолжительного
молчания, - но ведь я знаю - ты игрок в душе, и ты можешь предать. Если ты
пришел сюда, чтобы покончить со мной, то это было бы действительно  глупо.
Ведь кто-кто, а ты должен знать, что сейчас я вовсе не такая важная птица.
Да и кроме того, мне почему-то всегда  казалось,  что  ты  хорошо  ко  мне
относишься.
     - Так оно и есть, -  с  готовностью  ответил  я,  -  тебе  не  о  чем
беспокоиться. Успокойся. Однако странно, что ты заговорила о Блейзе.
     Приманка, приманка, приманка! Мне так много надо было знать!
     - Почему? Значит, он все-таки связался с тобой?
     - Я предпочитаю промолчать, - ответил я в надежде, что это  даст  мне
какие-то преимущества, тем более, что, судя по разговору, можно было  себе
представить, какую позицию занимает Блейз.
     - Если бы это было так, я бы ответил ему то же самое, что и  Эрику  -
"Я подумаю".
     - Блейз, - повторила она.
     Блейз, - сказал я сам себе, Блейз, ты мне нравишься. Я забыл  почему,
и я знаю, что есть причины, по которым так  не  должно  быть,  но  ты  мне
нравишься. Я это знаю.
     Некоторое время мы сидели молча, и я почувствовал сильную  усталость,
но ничем этого не показал. Я должен быть сильным. Я знал, что должен  быть
сильным.
     Я сидел совершенно спокойно и, улыбаясь, сказал:
     - Хорошая у тебя здесь библиотека.
     И она ответила:
     - Спасибо.
     Последовала очередная пауза.
     - Блейз, - вновь повторила она. - Скажи,  ты  действительно  думаешь,
что у него есть хотя бы один шанс?
     Я пожал плечами:
     - Кто знает? По крайней мере не я. Может, он и сам этого не знает.
     Вдруг  я  увидел,  что  она  уставилась  на  меня  широко   открытыми
изумленными глазами. Даже рот чуть приоткрылся.
     - Как это не  ты?  -  еле  выговорила  она.  -  Слушай,  ведь  ты  не
собираешься попытаться сам?
     Тогда я рассмеялся, чтобы как-то сгладить ее вспышку.
     - Не болтай глупостей, - сказал я, хохоча. - при чем здесь я?
     Но что-то в глубине души отозвалось на ее слова, какая-то  струна,  и
молнией мелькнула мысль: "Почему бы и нет!"
     Внезапно мне стало страшно.
     Казалось, мой ответ, что бы он ни значил, все  же  успокоил  ее.  Она
тоже улыбнулась в ответ и махнула рукой  в  сторону  встроенного  в  стену
бара.
     - Я бы с удовольствием выпила ирландского.
     - Да и я не откажусь, - я встал и налил два бокала.
     Затем я вновь удобно устроился на стуле.
     - Знаешь, - проговорил  я,  вновь  удобно  устраиваясь  на  стуле,  -
все-таки мне приятно сидеть с тобой вот так, наедине. Хотя, может,  это  и
ненадолго. По крайней мере, у меня возникают приятные воспоминания.
     Она улыбнулась и засияла.
     - Ты прав, - ответила она, прихлебывая вино. - Вот я  сижу  сейчас  с
тобой, и мне так легко представить, что мы оба в Эмбере.
     Бокал чуть не выпал из моих рук.
     Эмбер! Это слово горячей волной окатило меня.
     Затем она тихо заплакала, и я поднялся, полуобнял ее за  плечи,  чуть
прижав к себе.
     - Не плачь, малышка, не надо. А то мне самому становится как-то не по
себе.
     ЭМБЕР!  В  этом  названии   заключалось   что-то   жизненно   важное,
пульсирующее, живое.
     - Подожди, еще настанут хорошие дни, - мягко добавил я.
     - Ты действительно веришь в это?
     - Да, - громко ответил я. - Да, верю!
     - Ты сумасшедший! Может быть, поэтому  ты  всегда  был  моим  любимым
братом. Я почти верю во все, что ты  говоришь,  хотя  я  и  знаю,  что  ты
сумасшедший!
     Затем она еще немного поплакала, потом успокоилась.
     - Корвин, - пробормотала она, - если тебе все же  это  удастся,  если
каким-то чудом, которое даже Тень не может предугадать, ты добьешься того,
чего хочешь, ты ведь не забудешь своей маленькой сестрички Флоримель?
     - Да. - ответил я, внезапно зная, что это ее настоящее имя, -  да,  я
тебя не забуду.
     - Спасибо. Я расскажу Эрику только самое основное, а  о  Блейзе  и  о
своих догадках вообще ничего не скажу.
     - Спасибо, Флора.
     - И все же я не довер