Роджер ЖЕЛЯЗНЫ

ДЕВЯТЬ ПРИНЦЕВ ЭМБЕРА
РУЖЬЯ  АВАЛОНА
ЗНАК ЕДИНОРОГА
РУКА ОБЕРОНА
ДВОР ХАОСА
ЗНАМЕНИЯ СУДЬБЫ
КРОВЬ ЭМБЕРА
ЗНАК ХАОСА
РЫЦАРЬ ОТРАЖЕНИЯ
ПРИНЦ ХАОСА
Рассказы о Амбере




                              Роджер ЖЕЛЯЗНЫ

                          ДЕВЯТЬ ПРИНЦЕВ ЭМБЕРА




                                    1

     После целой вечности ожидания кажется, что-то стало проясняться.
     Попытался пошевелить пальцами ног - удалось. Я лежал, распластавшись,
в больничной постели, обе ноги были в гипсе,  но  все-таки  это  были  мои
ноги.
     Я изо всех сил зажмурился, потом открыл глаза - и так три раза.
     Комната постепенно перестала вращаться вокруг меня. Но где это,  черт
побери, я нахожусь?
     Постепенно туман, застилавший мозг, начал рассеиваться, и  я  кое-что
припомнил. Долгие темные ночи, санитарок и уколы. Каждый раз, как только я
начинал приходить в сознание, меня тут же кололи  какой-то  гадостью.  Так
все и было. Да. Именно так. Но сейчас я чувствовал себя  вполне  прилично.
По крайней мере наполовину. И им придется прекратить это их лечение.
     Придется ли?
     Может быть, и нет - внезапно пришло на ум.
     Естественный скептицизм относительно чистоты  человеческих  намерений
прочно укоренился в моем мозгу. Да меня просто перекололи  наркотиками,  -
внезапно сообразил я. По моим ощущениям, никакой  особой  необходимости  в
этом не было и не могло быть, но если уж они начали, то с какой  стати  им
останавливаться именно сейчас? Ведь наверняка за это заплачено.  Значит  -
действуй хладнокровно и сделай вид, что ты все еще в дурмане, -  подсказал
мой внутренний голос, мое второе я, самое худшее, но и более мудрое.
     Я последовал его совету.
     Санитарка осторожно заглянула  в  палату  примерно  десятью  минутами
позже и, конечно, я все еще храпел. Дверь тихо закрылась.
     К  этому  времени  в  памяти  восстановилось  кое-что  из  того,  что
произошло.
     Я смутно припоминал, что попал в какую-то аварию. Что произошло потом
- было как в тумане, ну, а о том, что было до этого, я вообще не  имел  ни
малейшего представления. Но сперва меня привезли в  обычный  госпиталь,  а
потом перевели сюда, это я помнил, но не знал, почему.
     Однако я чувствовал, что ноги были в полном порядке. По крайней мере,
я вполне мог ходить, хотя и не помнил точно, сколько времени прошло с  тех
пор, как я их сломал. Ну а то, что у меня было два перелома - это помнил.
     Голова несколько кружилась, но  вскоре  это  прошло,  и  я  поднялся,
держась за железный прут изголовья кровати, и сделал свой первый шаг.
     Полный порядок - ноги меня держат.
     Итак, теоретически я вполне способен уйти отсюда восвояси.
     Я вновь добрался до кровати, улегся поудобнее  и  стал  думать.  Меня
зазнобило, на  лбу  выступил  пот.  Во  рту  отчетливо  чувствовался  вкус
сладкого пудинга...
     В Дании пахло гнилью...
     Да, я попал в автокатастрофу, да еще какую... Затем дверь  открылась,
впустив в комнату луч яркого света из  коридора,  и  сквозь  щелки  век  я
увидел сестру со шприцем в руках.
     Она подошла  к  постели  -  широкобедрая  бабища,  темноволосая  и  с
толстыми руками.
     Как только она приблизилась, я сел.
     - Добрый вечер, - сказал я.
     - Д-добрый... - ответила она.
     - Когда я выписываюсь отсюда?
     - Это надо узнать у доктора.
     - Узнайте!
     - Пожалуйста, закатайте рукав.
     - Нет, благодарю вас.
     - Но мне надо сделать вам укол.
     - Нет, не надо. Мне он не нужен.
     - Боюсь, что доктору виднее.
     - Вот и пригласите его сюда, и пусть он сам это скажет. А до  того  я
не позволю делать себе никаких уколов.
     - И все же боюсь, что  тут  ничего  нельзя  сделать.  У  меня  точные
указания.
     - Они были и у Эйхмана, а поглядите-ка только, что с ним сделали.
     И я медленно покачал головой.
     - Ах вот как, - сказала она. - Учтите, что мне придется  доложить  об
этом... этом...
     - Обязательно доложите, - съехидничал я, - и кстати, во время  своего
доклада не забудьте сказать, что я решил выписаться отсюда завтра утром.
     - Это невозможно. Вы не можете даже стоять на ногах, а  что  касается
внутренних повреждений и кровоизлияний...
     - Посмотрим, - сказал я, - спокойной ночи.
     Она исчезла из комнаты, не удостоив меня ответом.
     Я вновь улегся поудобнее и задумался. Похоже было, что я  нахожусь  в
частной клинике, и это означало, что кто-то должен был оплачивать счет,  и
немалый. Но кто? Кого  я  знал?  Я  не  мог  вспомнить  ни  одного  своего
родственника или друга. Что из этого следовало?  Что  меня  упрятали  сюда
враги?
     Я стал думать дальше.
     Ничего.
     И никого, кто мог бы поместить меня сюда.
     Мой автомобиль упал с небольшого утеса прямо в озеро...  И  это  было
все, что я помнил.
     Я...
     Я весь напрягся, и меня вновь прошиб пот.
     Я не знал, кто я такой.
     И чтобы хоть чем-то занять себя,  я  уселся  на  постели  и  принялся
разбинтовывать все свои повязки. Под ними все было в порядке, да к тому же
меня не оставляло чувство, что я все делаю правильно.  Я  сломал  гипс  на
правой ноге, используя как рычаг железный  прут,  выломанный  в  изголовье
кровати. У меня внезапно возникло чувство, что надо убираться  отсюда  как
можно скорее, и что мне обязательно надо сделать что-то очень важное.
     Несколько раз согнул и разогнул правую ногу. Полный порядок.
     Разбив гипс на левой ноге, я поднялся и подошел к стенному шкафу.
     Моей одежды там не было.
     Затем я услышал шаги.  Я  вернулся  на  кровать  и  как  можно  более
тщательно накрылся бинтами и разломанным гипсом.
     Дверь вновь открылась.
     Затем комната ярко осветилась, и у самого входа, у выключателя  встал
здоровенный детина в белом халате.
     - Мне сказали, что  вы  тут  грубо  отказываетесь  подчиниться  нашей
санитарке, - сказал он. Здесь уже было не притвориться спящим. -  Как  это
понять?
     - Не знаю, - ответил я, - а что?
     Это  его  обеспокоило  на  секунду-другую,  затем,  нахмурившись,  он
продолжал.
     - Сейчас время вашего вечернего укола.
     - Вы врач?
     - Нет, но мне велено сделать вам укол, а  для  этого  у  меня  хватит
медицинской подготовки.
     - А я отказываюсь от укола, - сказал  я,  -  и  имею  на  это  полное
юридическое право. В конце концов, какое вам дело?
     - Я сделаю вам укол, - проговорил он,  приближаясь  с  левой  стороны
кровати.
     В руке его появился шприц, тщательно до этого скрываемый.
     Это был очень некрасивый, грязный удар, дюйма на четыре  ниже  пояса,
если я не ошибаюсь. Он упал перед кроватью на колени.
     - .... .... - сказал он спустя некоторое время.
     - Еще раз подойдете ко мне, и пеняйте на себя.
     - Ничего, мы умеем обращаться и с такими пациентами -  выдавил  он  с
трудом.
     Тогда я понял, что наступило время действовать.
     - Где моя одежда?
     - ... ... - повторил он.
     - В таком случае мне придется позаимствовать вашу. Дайте-ка ее сюда.
     Его ругань начала уже утомлять меня, так  что  пришлось  накинуть  на
него простыню и оглушить железным прутом.
     Примерно через две минуты я был одет во все белое - цвет Моби Дика  и
ванильного мороженого. Какое уродство.
     Я запихал его в стенной шкаф и выглянул сквозь зарешеченное  окно.  Я
увидел старую луну с молодым месяцем на руках, качающую его над верхушками
тополей. Трава слабо серебрилась и переливалась тонким светом. Ночь  слабо
спорила с солнцем. Ничто не подсказывало, где именно я находился.  Комната
моя тем не менее располагалась  на  третьем  этаже  здания,  и  освещенный
квадрат окна слева внизу от меня говорил о том, что на первом этаже кто-то
не спал.
     Так что я вышел из комнаты и осмотрел коридор. Слева он  заканчивался
глухой стеной с зарешеченным окном, и по обе стороны располагались  четыре
двери. Скорее всего, они вели в такие же палаты, как и моя.  Вернувшись  к
окну, я не обнаружил ничего нового: те же деревья,  та  же  земля,  та  же
ночь. Я повернулся и направился в другую сторону.
     Двери, двери, двери без единой полоски света под ними, и единственный
звук - шлепанье моих ног, да и  то  только  потому,  что  позаимствованная
обувь оказалась слишком велика.
     Часы моего  вышибалы  показывали  пять  часов  сорок  четыре  минуты.
Металлический прут я заткнул  за  пояс  под  белым  халатом,  и  он  очень
неудобно бил меня во время ходьбы по  бедру.  На  потолке  примерно  через
каждые двадцать футов горела лампа дневного света.
     Добравшись до первого этажа, я свернул направо и пошел  по  коридору,
высматривая дверь с выбивающейся из под нее полоской света.
     Дверь эта оказалась самой последней в коридоре, и я был так невежлив,
что вошел в нее без стука.
     За большим полированным столом, наклонившись  над  одним  из  ящиков,
сидел человек в роскошном халате. На палату эта  комната  что-то  не  была
похожа.
     Он поднял голову,  глаза  его  загорелись,  а  губы  раздвинулись  на
секунду, как будто он хотел  закричать,  но  удержался,  увидев  выражение
моего лица. Он быстро встал.
     Я закрыл за собой дверь, подошел ближе и поздоровался:
     - С добрым утром. Боюсь, у вас будут крупные неприятности.
     Люди, по-видимому, никогда не  излечатся  от  любопытства  по  поводу
неприятностей, потому что, подождав те секунды, которые потребовались мне,
чтобы пересечь комнату, он спросил:
     - Что вы хотите этим сказать?
     - Я хочу сказать, - ответил я, - что я собираюсь подать на вас в  суд
за то,  что  вы  держали  меня  взаперти,  а  также  за  издевательство  и
незаконное употребление наркотиков. В настоящий  момент  у  меня  как  раз
начался тот период, когда мне необходим укол морфия, а потому я за себя не
отвечаю и могу начать бросаться на людей, и...
     Он выпрямился.
     - Убирайтесь отсюда!
     Тут я увидел на столе пачку сигарет. Закуривая, я процедил:
     - А теперь сядьте и заткнитесь. Нам надо кое-что обсудить.
     Сесть-то он сел, но не заткнулся.
     - Вы нарушаете сразу несколько наших правил!
     - Вот пусть суд и разберется в том, кто и что нарушает, - ответил  я.
- А теперь мне нужна моя одежда и личные вещи. Я выписываюсь.
     - Вы не в том состоянии...
     - Вас не спрашивают. Гоните мои вещи, или я действительно обращусь  в
суд.
     Он потянулся к кнопке звонка на столе, но я отбросил его руку.
     - Мои вещи, - повторил я. - А это вам следовало сделать  раньше,  как
только я вошел. Сейчас уже слишком поздно.
     - Мистер Кори, вы были очень тяжелым па...
     Кори???
     - Сам я сюда не ложился, -  перебил  его  я,  -  но  будьте  уверены,
выписаться отсюда я выпишусь. И причем сейчас.  Так  что  не  задерживайте
меня.
     - Совершенно очевидно, что  вы  сейчас  не  в  том  состоянии,  чтобы
оставить стены клиники, - ответил он. - Я не могу допустить этого.  Сейчас
я позову санитара, чтобы он помог вам добраться обратно в палату и  уложил
в постель.
     - Не советую. В противном случае вы на  себе  испытаете,  в  каком  я
сейчас состоянии. А теперь ответьте мне на несколько вопросов.  Во-первых,
кто поместил меня сюда и платит за всю эту роскошь?
     - Ну хорошо...
     Он вздохнул, и его маленькие усики печально опустились долу.
     Открыв ящик стола, он сунул туда руку, и я насторожился.
     Мне  удалось  выбить  пистолет  еще   до   того,   как   он   спустил
предохранитель. Очень изящный кольт-32. Подобрав пистолет с крышки  стола,
я сам снял его с предохранителя и направил в сторону доктора.
     - Отвечайте.  По-видимому,  вы  считаете,  что  я  опасен,  и  можете
оказаться правы.
     Он слабо улыбнулся и тоже закурил, явный просчет с его стороны,  если
он желал выглядеть уверенным в себе. Руки у него здорово тряслись.
     - Ну ладно, Кори, - сказал он. - Коли это вас успокоит, то  поместила
вас сюда ваша сестра.
     - Какая сестра?
     - Эвелина.
     И это имя мне ни о чем не говорило.
     - Странно. Я не видел Эвелину много лет, сказал  я.  -  она  даже  не
знала, что я живу в этих местах.
     Он пожал плечами.
     - И тем не менее...
     - А где она живет сейчас? Я хотел бы навестить ее.
     - У меня нет при себе ее адреса.
     - В таком случае узнайте его.
     Он поднялся, подошел к полке с картотекой и вытащил  оттуда  одну  из
карточек.
     Я внимательно прочел все, что там было написано.
     Мисс Эвелина Флаумель...
     Адрес в Нью-Йорке тоже был мне незнаком, но я его запомнил.  Судя  по
карточке, меня звали Карл. Карл Кори. Прекрасно. Чем  больше  данных,  тем
лучше.
     Я засунул пистолет за пояс, рядом с прутом. Естественно, поставив  на
предохранитель.
     - Ну ладно, - сказал я. - Где моя одежда и сколько вы мне заплатите?
     - Вся ваша одежда пропала при катастрофе, - прошипел он, - и я все же
должен сообщить вам, что у вас были сломаны  обе  ноги,  причем  на  левой
переломов было два. Честно говоря, я просто  не  понимаю,  как  вы  можете
стоять. Прошло всего две недели...
     - Я всегда поправляюсь быстро, - ответил я. - А  теперь  поговорим  о
деньгах.
     - Каких деньгах?
     - Которые  вы  заплатите  мне,  чтобы  избежать  суда  за  незаконное
содержание в клинике, злоупотребление наркотиками и так далее.
     - Не будьте смешным.
     - Кто из нас смешон? Я согласен на тысячу долларов наличными,  только
сразу.
     - Я не намерен даже обсуждать этого вопроса.
     - А я все-таки советую вам подумать, ведь  что  ни  говори,  посудите
сами, что будут болтать о вашей клинике, если  я  не  промолчу.  А  я  вне
всякого сомнения обращусь в медицинское общество, в газеты...
     - Шантаж, - сказал он, - но я на него не поддамся.
     - Заплатите вы мне сейчас или потом, после решения  суда  -  мне  все
равно. Но сейчас это обойдется значительно дешевле.
     Если он согласится, то я буду твердо знать, что все мои догадки  были
верны и эта история достаточно грязна.
     Он уставился на меня и молчал довольно долго.
     - У меня нет при себе тысячи, - в конце концов выдавил он.
     - В таком случае назовите цифру сами, - предложил я.
     После еще одной паузы он добавил:
     - Это вымогательство.
     - Ну какие между нами могут быть счеты? Валяйте. Сколько?
     - В моем сейфе есть долларов пятьсот.
     - Доставайте.
     Тщательно осмотрев свой маленький стенной сейф он  сообщил  мне,  что
там всего лишь четыреста тридцать долларов, а  так  как  мне  не  хотелось
оставлять отпечатков пальцев, пришлось поверить ему  на  слово.  Я  забрал
купюры и засунул их во внутренний карман.
     - Где тут у вас ближайшая компания такси?
     Он назвал место, и я  проверил  по  телефонному  справочнику,  заодно
уточнив, где я нахожусь.
     Я заставил его набрать номер и вызвать мне такси, во-первых,  потому,
что не знал названия его  клиники,  а  во-вторых,  потому,  что  не  хотел
показать ему, в каком состоянии моя память. Одна  из  повязок,  которые  я
тщательно удалил, была вокруг головы.
     При заказе машины я услышал и название клиники:
     "Частный госпиталь в Гринвуде".
     Я затушил сигарету, вытащил из пачки другую и освободил свои ноги  от
примерно двухсотфунтовой тяжести, усевшись  в  удобное  кресло  коричневой
кожи рядом с книжным шкафом.
     - Подождем здесь, и вы проводите меня до выхода.
     От него я больше так и не услышал ни слова.



                                    2

     Было часов восемь утра, когда шофер такси высадил  меня  на  каком-то
углу ближайшего города. Я расплатился и минут двадцать шел  пешком.  Затем
зашел в закусочную, устроился за столиком и заказал себе  сок,  пару  яиц,
тост, бекон и три чашки кофе. Бекон был слишком жирный.
     Понаслаждавшись завтраком примерно с  час,  я  вышел  из  закусочной,
дошел до магазина  одежды  и  прождал  там  до  девяти  тридцати  -  время
открытия. Купил себе пару брюк,  три  рубашки  спортивного  покроя,  пояс,
нижнее белье и ботинки впору. Выбрал носовой платок, бумажник и расческу.
     Затем,  отыскав  гринвудскую  автостанцию,  купил   себе   билет   до
Нью-Йорка. Никто не попытался меня остановить. Никто, вроде бы, за мной не
следил.
     Сидя у окна, глядя на осенний пейзаж  с  быстро  мчавшимися  по  небу
облачками, я попытался собрать воедино все, что знал о себе и о  том,  что
со мной произошло.
     Я был помещен в Гринвуд как Карл Кори моей сестрой Эвелиной Флаумель.
Это произошло после автокатастрофы примерно две  недели  назад.  Притом  у
меня были переломаны ноги, чего  я  сейчас  не  чувствовал.  И  не  помнил
никакой сестры Эвелины. Персонал Гринвуда,  очевидно,  получил  инструкции
держать меня в постели в беспомощном состоянии: по крайней мере доктор был
явно испуган, когда я  пригрозил  судом.  Ну  что  ж.  Значит,  кто-то  по
какой-то причине боялся меня. Так и придется держаться.
     Я вновь стал вспоминать о том, как произошла катастрофа, и  додумался
до того, что у меня разболелась голова. Все же происшествие  это  не  было
случайностью. Я был твердо в этом убежден, хотя и не знал, почему. Ну  что
же, выясним и это, и  тогда  кому-то  не  поздоровится.  Очень,  очень  не
поздоровится. Ненависть горячей волной обдала мне грудь. Кто бы ни пытался
повредить мне, знал, на что он шел, и делал это на свой страх и риск,  так
что теперь ему не на что будет жаловаться, кто бы это ни был. Я чувствовал
сильное желание убить, уничтожить этого человека, и  внезапно  понял,  что
эти ощущения не в новинку мне, что в своей прошлой жизни я  именно  так  и
поступал. Причем не один раз.
     Я уставился в окно, на мертвые опадающие листья.
     Добравшись до Нью-Йорка, первым делом я отправился  в  парикмахерскую
побриться и подстричься, затем переодел рубашку - терпеть не  могу,  когда
шею  щекочут  срезанные  волосы.  Кольт-32,   принадлежавший   безвестному
индивиду в Гринвуде, лежал в правом кармане моей куртки. Правда,  если  бы
Гринвуд или моя сестра обратились в полицию с просьбой разыскать меня,  да
еще что-нибудь при  этом  приврали,  незаконное  ношение  оружия  вряд  ли
сослужило бы мне пользу, но все же так спокойнее. Сначала меня все же надо
был найти,  и  я  не  знал,  как  будут  разворачиваться  события.  Быстро
перекусив в ближайшей столовой, я потом в течение часа ездил  на  метро  и
автобусах, соскакивая на самых неожиданных станциях, затем  взял  такси  и
назвал адрес Эвелины, якобы моей сестры, которая смогла  бы  освежить  мою
память.
     Проезжая по улицам города до Вестчестера, я обдумывал план дальнейших
действий и свое поведение при встрече.
     И когда в ответ на мой стук дверь большого старинного дома отворилась
практически сразу, я уже знал, что буду говорить. Я все тщательно обдумал,
еще когда шел по извилистой аллее - подъезду к дому - мимо дубов-великанов
и ярких осин, а  ветер  холодил  мою  только  что  подстриженную  шею  под
воротником куртки. Запах тоника от моих волос смешивался с густым  запахом
плюща, обвивавшего стены старого кирпичного  здания.  Ничто  не  было  мне
знакомо, и вряд-ли я когда-либо был здесь раньше.
     На мой стук ответило эхо.
     Затем я засунул руки в карманы и стал ждать.
     Когда дверь отворилась, я улыбнулся и кивнул плоскогрудой служанке  с
россыпью родинок на лице и пуэрториканским акцентом.
     - Да? - спросила она.
     - Я бы хотел повидать мисс Эвелину Флаумель.
     - Как прикажете доложить?
     - Ее брат Карл.
     - О, входите, пожалуйста.
     Я прошел в прихожую, пол которой был выстлан  мозаикой  из  крохотных
бежевых и розовых  плиток,  а  стены  были  целиком  из  красного  дерева.
Освещала все это серебряная с эмалью люстра, вся в хрустальных рожках.
     Девчушка удалилась, и я стал осматриваться, пытаясь  хоть  что-нибудь
узнать.
     Тщетно.
     Тогда я стал просто ждать.
     Наконец, служанка вернулась, улыбнулась и изрекла:
     - Идите за