С тех пор, как тебе дали новые способности, твоя речь очень  сильно
изменилась, - заметил я.
     - ТВОЯ НЕРВНАЯ СИСТЕМА - ХОРОШИЙ УЧИТЕЛЬ.
     - Спасибо. Если этот парень опять объявится, и ты учуешь его  раньше,
чем я увижу, дай знать как следует.
     - ЛАДНО. ЧЕСТНО ГОВОРЯ, ВСЕ ЗДЕСЬ ПРОПАХЛО ПОДОБНОЙ КОНСТРУКЦИЕЙ. ТУТ
В КАЖДОМ КАМНЕ - КУСОЧЕК ЛАБИРИНТА, ЕГО ЧЕРТЫ.
     - Когда ты это понял?
     - КОГДА МЫ ПРОБОВАЛИ УЙТИ В ПЕРВЫЙ РАЗ. ТОГДА Я ВСЕ  ТУТ  ОСМАТРИВАЛ,
ИСКАЛ, НЕТ ЛИ ЧЕГО ОПАСНОГО.
     Мы подошли к периферии внешнего кольца, и тут я с размаху налетел  на
камень. Он оказался довольно твердым.
     - ОН ЗДЕСЬ! - вдруг предупредил Фракир.
     - Эй! - донесся голос сверху, и я поднял глаза. На  камне,  покуривая
тонкую сигарету, сидел черно-белый незнакомец. В левой руке  у  него  была
чаша.
     - Ты заинтересовал меня, малыш, - продолжал он. - Как твое имя?
     - Мерлин, - ответил я. - А твое?
     Вместо ответа он оттолкнулся, медленно опустился перед камнем и  стал
рядом со мной. Щуря  левый  глаз,  он  разглядывал  меня.  По  его  правой
половине, подобно воде, струились тени. Он выпустил в  воздух  серебристый
дым.
     - Ты живой, - объявил он, - и несешь на себе печать  и  Лабиринта,  и
Хаоса. В тебе есть эмберская кровь. От кого ты ведешь свой род, Мерлин?
     На миг тени разделились, и я увидел его правый глаз - он  было  скрыт
повязкой.
     - Я сын Корвина, - ответил я ему,  -  а  ты...  хотя  как  это  может
быть... предатель Бранд.
     - Точно, так меня зовут, - сказал он, - но я не предавал того, во что
верил, ни разу.
     - Это вопрос твоего честолюбия, - сказал я. - Но ведь твой дом,  твоя
семья и силы Порядка всегда были безразличны тебе, да?
     Он засопел.
     - С нахальным щенком я не стану спорить.
     - У меня тоже нет никакого желания спорить с тобой. И, что еще  хуже,
твой сын Ринальдо, похоже, мой лучший друг.
     Повернувшись к нему спиной, я направился дальше. Мне на  плечо  упала
его рука.
     - Погоди! - сказал он.  -  О  чем  ты  говоришь?  Ринальдо  -  просто
мальчишка.
     - Неверно, - ответил я. - Мы с ним почти ровесники.
     Он убрал руку, и я обернулся. Бранд выронил сигарету, и  та,  дымясь,
лежала на тропинке, а чашу он перенес в руку окутанную мраком. Он  потирал
лоб.
     - Значит, в главных отражениях прошло столько времени - заметил он.
     По какому-то капризу я достал Козыри, вытащил козырь Люка и  протянул
ему так, чтоб он видел.
     - Вот Ринальдо, - сказал я.
     Он потянулся к карте и по какой-то непонятной причине я позволил  ему
взять ее. Он долго и пристально смотрел на нее.
     - Здесь связь через Козыри, похоже, не срабатывает, - сообщил я.
     Он поднял глаза, покачал головой и протянул карту обратно мне.
     - Нет, не должна, - заметил он.
     - Как... он?
     - Ты знаешь, что он убил Каина, чтоб отомстить за тебя?
     - Нет, я не знал. Но меньшего я от него и не ждал.
     - На самом-то деле ты не Бранд, правда?
     Он закинул голову и расхохотался.
     - Я Бранд до мозга костей. Но не тот Бранд, с  которым  ты  мог  быть
знаком. Остальная информация тебе дорого обойдется.
     - Сколько же стоит узнать, что ты такое на самом деле? -  спросил  я,
пряча карты.
     Держа чашу перед собой двумя руками, он поднял ее,  словно  чашу  для
милостыни.
     - Немного твоей крови, - сказал он.
     - Ты стал вампиром?
     - Нет, я - лабиринтов призрак, - ответил он. - Дай  мне  крови,  и  я
объясню.
     - Ладно, - сказал я. - И пусть лучше это будет хорошая история, - тут
я вытащил свой кинжал и проколол запястье, протянув его над чашей.
     Как из опрокинутой масляной лампы, из руки вырвались  языки  пламени.
Конечно,  на  самом  деле  в  моих  жилах  течет  вовсе  не  пламя.  Но  в
определенных краях кровь хаоситов делается очень летучей, а это место было
явно из таких.
     Пламя  хлынуло  вперед,   наполовину   в   чашу,   наполовину   мимо,
расплескавшись по  его  руке  и  предплечью.  Он  взвизгнул  и  как  будто
съежился. Я шагнул назад, а он превратился в водоворот - не сказать, чтобы
он отличался от тех смерчей, которые я  наблюдал  после  жертвоприношений,
только он был  огненным.  Водоворот  с  ревом  поднялся  в  небо  и  через
мгновение исчез, оставив меня ошарашенно таращить  глаза  наверх,  зажимая
дымящееся запястье.
     - УХОД... Э-Э... ЖИВОПИСНЫЙ, - заметил Фракир.
     - Семейная особенность, - объяснил я, - и, кстати об уходах...
     Я прошагал мимо камня, отбыв из кольца. Его снова заполнила тьма, еще
более глубокая. Зато моя тропинка, казалось,  обозначилась  ярче.  Увидев,
что запястье перестало дымиться, я отпустил его.
     Тогда, одержимый мыслью убраться прочь от этого места, я  перешел  на
спортивную ходьбу. Оглянувшись немного погодя, стоящих камней я больше  не
увидел. Там был только бледный, тающий водоворот, который  поднимался  все
выше, выше, пока не исчез.
     Я все шел и шел, и тропа  постепенно  пошла  под  горку,  и  вот  уже
оказалось, что я легкой походкой,  вприпрыжку  сбегаю  с  холма.  Тропинка
яркой лентой бежала вниз, теряясь  из  вида  далеко  впереди.  И  все-таки
увидев, что не так далеко от нее отделяется вторая светящаяся линия, я был
озадачен. Обе дорожки быстро пропадали справа и слева от меня.
     - Относительно перекрестков  есть  какие-нибудь  особые  указания?  -
спросил я.
     - ПОКА НЕТ, - отозвался Фракир. - ВИДНО, ЭТО МЕСТО,  ГДЕ  НАДО  БУДЕТ
ПРИНИМАТЬ РЕШЕНИЕ, НО, ПОКА НЕ ПОПАДЕШЬ ТУДА, НИКАК НЕ  УЗНАЕШЬ,  ОТ  ЧЕГО
ТАНЦЕВАТЬ.
     Внизу  расстилалась  пустынная  с  виду  сумрачная  равнина,  кое-где
попадались отдельные светлые точки - некоторые  горели  ровно,  другие  то
разгорались, то тускнели, и все они были неподвижны.  Однако,  кроме  двух
дорожек - моей и той, что отделялась от нее, - иных путей не было.  Слышны
были лишь мои шаги и мое дыхание. Не было ни ветра, ни особенных  запахов,
а климат был столь мягким, что не требовал внимания. С обеих сторон  снова
появились темные силуэты, но у меня не было желания их  исследовать.  Все,
чего мне хотелось, - это покончить с тем, что творится, выбраться отсюда к
чертовой матери и как можно скорее заняться собственными делами.
     Потом по обе стороны от  дороги  с  неодинаковыми  интервалами  стали
появляться  туманные  пятна  света.  Колеблющиеся,   исходящие   ниоткуда,
испещренные пятнами, они то вдруг возникали, то пропадали. Как будто вдоль
дороги висели пятнистые газовые занавеси. Но сперва я  не  останавливался,
чтобы их исследовать - я дождался, чтобы темные зоны стали попадаться  все
реже и реже, замещаясь тенями, в которых можно было различить все больше и
больше.  Контуры,  словно  началась  настройка,  прояснялись,  обнаруживая
знакомые предметы: стулья, столы, машины на  стоянке,  витрины  магазинов.
Наконец эти картины принялись окрашиваться в бледные цвета.
     Перед одной я задержался и внимательно  посмотрел  на  нее.  Это  был
красный шевроле 57  года  выпуска,  в  снегу,  припаркованный  на  обочине
знакомого с виду шоссе. Я приблизился и протянул к нему руку.
     Попав в тусклый свет,  моя  левая  рука  исчезла  по  плечо.  Вытянув
пальцы, я дотронулся до машины. Ответом было смутное ощущение  контакта  и
легкий холодок. Тогда, махнув рукой вправо, я сбросил немного снега. Когда
я вытащил руку, она была в  снегу.  Перспектива  немедленно  окрасилась  в
черное.
     - Я нарочно полез туда левой рукой, - сказал я, - потому что  там  на
запястье ты. Что там было?
     - БОЛЬШОЕ СПАСИБО. ВРОДЕ БЫ КРАСНАЯ МАШИНА, А НА НЕЙ СНЕГ.
     - Это они воспроизвели кое-что,  что  выудили  из  моей  памяти.  Это
картина  Полли  Джексон,  которую  я  купил,  увеличенная  до  натуральной
величины.
     - ТОГДА ДЕЛО ПЛОХО, МЕРЛЬ. Я НЕ РАСПОЗНАЛ, ЧТО ЭТО - КОНСТРУКЦИЯ.
     - Выводы?
     - КТО БЫ ЭТО НИ  СДЕЛАЛ,  У  НЕГО  ПОЛУЧАЕТСЯ  ВСЕ  ЛУЧШЕ...  ИЛИ  ОН
СТАНОВИТСЯ ВСЕ СИЛЬНЕЕ. ИЛИ И ТО, И ДРУГОЕ.
     - Черт, - заметил я, повернул прочь и быстро зашагал дальше.
     - ВОЗМОЖНО, НЕЧТО ЖЕЛАЕТ ПОКАЗАТЬ ТЕБЕ, ЧТО  ТЕПЕРЬ  МОЖЕТ  ПОЛНОСТЬЮ
СБИТЬ ТЕБЯ С ТОЛКУ.
     - Тогда ему это удалось, - признался я. - Эй, Нечто! - крикнул  я.  -
Слышишь? Твоя взяла! Ты окончательно сбил меня с толку! Можно  мне  теперь
пойти домой? Но если ты хотел добиться еще чего-то, тут у тебя  прокол!  Я
совершенно не понимаю, в чем дело!
     Последовавшая ослепительная  вспышка  швырнула  меня  на  тропинку  и
ослепила  на  несколько  долгих  мгновений.  Я  лежал   там,   напрягшись,
подергиваясь, но раскат грома не последовал. Когда снова можно было  четко
видеть, а судороги мышц прекратились,  я  разглядел  огромную  царственную
фигуру, стоявшую всего в нескольких шагах передо мной: Оберон.
     Только это была статуя - дубликат той, что  стояла  у  дальней  стены
Главного Вестибюля в Эмбере, а может, это  она  и  была,  потому  что  при
ближайшем рассмотрении я заметил на плече великого человека нечто, похожее
на птичий помет. Вслух я сказал:
     - Она настоящая или это конструкция?
     - ПО-МОЕМУ, НАСТОЯЩАЯ, - ответил Фракир.
     Я медленно поднялся.
     - Считаю это ответом, -  сказал  я.  -  Только  не  понимаю,  что  он
означает.
     Я протянул руку, чтобы  потрогать  статую,  и  на  ощупь  она  больше
напомнила холст, чем бронзу. В этот миг моя перспектива  каким-то  образом
раздвинулась, и я ощутил, что трогаю  написанного  маслом  больше,  чем  в
половину натуральной величины, Отца Своей Страны. Потом  края  перспективы
начали размываться, медленно исчезли, и я увидел, что портрет  был  частью
одной из тех неясных картин, мимо которых я проходил. Потом по нему  пошла
рябь и он исчез.
     - Сдаюсь, - сказал я, ступая на то место, которое он  занимал  минуту
назад. - Ответы озадачивают еще сильнее, чем породившая вопросы ситуация.
     - РАЗ МЫ ИДЕМ СРЕДИ ОТРАЖЕНИЙ, НЕ МОЖЕТ ЛИ ЭТО БЫТЬ  ЗАЯВЛЕНИЕМ,  ЧТО
ВСЕ ВЕЩИ РЕАЛЬНЫ... ОДНИ ЗДЕСЬ, ДРУГИЕ ГДЕ-ТО ЕЩЕ?
     - Полагаю, да. Но это я уже знал.
     - И ЧТО ВСЕ ВЕЩИ РЕАЛЬНЫ ПО-РАЗНОМУ, В РАЗНОЕ ВРЕМЯ, В РАЗНЫХ МЕСТАХ?
     - О'кей, твои слова вполне могут оказаться сообщением.  И  все  же  я
сомневаюсь, чтобы это  нечто  дошло  до  таких  крайностей  просто,  чтобы
сделать несколько философских  замечаний,  которые  для  тебя  могут  быть
внове, а где-нибудь  еще  считаются  довольно  затасканными.  Должна  быть
какая-то особая причина, которую я все еще не улавливаю.
     До этих самых пор картины,  мимо  которых  я  проходил,  представляли
собой натюрморты. Теперь же мне  попалось  несколько  полотен  с  людскими
фигурами, на некоторых изображались иные создания. В этих картинах имелось
действие - где насилие, где любовные сцены, где просто  картинки  домашней
жизни.
     - ДА, КАЖЕТСЯ, МЫ ПРОДВИНУЛИСЬ ВПЕРЕД. ЭТО МОЖЕТ  НАС  К  ЧЕМУ-НИБУДЬ
ПРИВЕСТИ.
     - Когда они выскочат и набросятся на меня,  я  пойму,  что  прибыл  в
нужное место.
     - КАК ЗНАТЬ? ПО-МОЕМУ, КРИТИКОВАТЬ ИСКУССТВО - ДЕЛО СЛОЖНОЕ.
     Но вскоре серии картин исчезли, а мне  оставалось  только  шагать  по
своей светящейся дорожке сквозь тьму. Вниз, вниз по неподвижному  отлогому
склону, к перекрестку. Где был Чеширский Кот, когда мне требовалась логика
кроличьей норы?
     Только что я, приближаясь, наблюдал за перекрестком, но  не  успел  и
глазом моргнуть, как картина изменилась. Теперь там  неподалеку,  на  углу
справа, был фонарь. Под ним стояла призрачная фигура и курила.
     - Фракир, как они его притащили сюда? - спросил я.
     - ОЧЕНЬ БЫСТРО, - ответил он.
     - Что тебе подсказывает чутье?
     - ВНИМАНИЕ СОСРЕДОТОЧЕНО НА ТЕБЕ. ПОКА - БЕЗ ЗЛЫХ НАМЕРЕНИЙ.
     Подойдя поближе, я замедлил шаг. Дорожка превратилась в мостовую,  по
обеим сторонам были кромки  тротуаров.  С  мостовой  я  шагнул  на  правый
тротуар. Пока я шел по нему,  ветер  прогнал  мимо  сырой  туман,  который
повис, загораживая от меня свет. Я еще больше замедлил шаги. Вскоре  стало
видно, что мостовая делается мокрой.  Я  шел  между  домами,  и  мои  шаги
отдавались эхом. К этому времени туман слишком сгустился, чтобы можно было
определить, действительно ли рядом со мной появились здания. Мне казалось,
что это так, потому что кое-где в тумане попадались более темные  участки.
В  спину  задул  холодный  ветер  и  время  от  времени  падали  капли.  Я
остановился, поднимая воротник плаща. Откуда-то с высоты донеслось  слабое
гудение аэроплана, но увидеть его я не сумел. Он пролетел,  и  я  двинулся
дальше. Потом откуда-то - может быть, с противоположной  стороны  улицы  -
приглушенно донеслась полузнакомая мелодия, играли на пианино. Я поплотнее
завернулся в плащ. Туман сгущался, образуя водоворот.
     Еще три шага - и туман исчез, а  передо  мной,  прислонясь  спиной  к
фонарному столбу, стояла она. Она была на голову ниже меня, одета во френч
и черный берет, а волосы были черными,  как  чернила,  и  блестящими.  Она
бросила сигарету и медленно придавила ее носком черной лакированной  туфли
на высоком каблуке. При этом я мельком увидел ее ногу - нога была красивой
формы. Потом она вытащила из кармана плаща плоский  серебряный  портсигар,
на крышке виднелись  выпуклые  очертания  розы,  -  открыла  его,  достала
сигарету, зажала ее губами, закрыла портсигар  и  убрала  его.  Потом,  не
взглянув на меня, спросила:
     - Огонька не найдется?
     Спичек у меня не было, но  я  не  собирался  допустить,  чтобы  такая
мелочь помешала.
     - Конечно, - сказал я, медленно протягивая руку к этим нежным чертам.
Руку я чуть развернул - так, чтобы не было видно, что она пуста.  Когда  я
прошептал ключевое слово, от которого из  кончика  моего  пальца  вылетела
искра и зажгла сигарету, она подняла руку и дотронулась  до  моей,  словно
хотела придержать ее. И, прикуривая, подняла глаза - большие, темно-синие,
с длинными ресницами, - которые встретились с  моими.  Тут  она  ахнула  и
упустила сигарету.
     - Боже мой! - сказала она, обхватила меня обеими руками, прижалась  и
принялась всхлипывать. - Корвин! - сказала она. - Ты нашел меня!  Я  ждала
целую вечность!
     Я крепко держал ее, не хотелось заговорить  и  разрушить  ее  счастье
такой дурацкой штукой, как правда. К черту правду. Я гладил ее по голове.
     Много позже она отстранилась и снизу вверх посмотрела  на  меня.  Еще
миг - и она поняла бы, что это всего лишь сходство, а видит она только то,
что хочет видеть. Поэтому я спросил:
     - Что делает в таком месте такая девушка, как ты?
     Она тихо засмеялась.
     - Ты нашел путь? - сказала она, и тут ее глаза сузились. - Ты не...
     Я покачал головой.
     - Духу не хватило, - сказал я ей.
     - Кто ты? - спросила она, отступая на полшага.
     -  Меня  зовут  Мерлин,  и  я  тут  совершаю  сумасшедшее   рыцарское
странствие, ничего не понимая.
     - Эмбер, - тихо сказала она, все еще держа руки у меня на плечах, и я
кивнул.
     - Тебя я не знаю, - выговорила она тогда,  -  чувствую,  что  должна,
но... я... не...
     Потом она опять подошла ко мне и опустила  голову  мне  на  грудь.  Я
начал было что-то говорить, пытаясь объясниться, но она приложила палец  к
моим губам.
     - Пока не надо, не сейчас, может быть, никогда, - сказала она.  -  Не
рассказывай мне. Пожалуйста, больше  ничего  мне  не  рассказывай.  Но  ТЫ
должен знать - ты призрак Лабиринта, или нет.
     - Да что такое призрак Лабиринта? - спросил я.
     - Артефакт, созданный Лабиринтом. Лабиринт увековечивает каждого, кто
по нему проходит. Как будто записывает на пленку. Если ему нужно, он может
вызвать нас обратно - такими, какими мы были в тот момент, когда проходили
его. Он может использовать нас по своему усмотрению, отправлять туда, куда
желает, дав нам задание... Уничтожать нас и опять создавать.
     - И часто он проделывает это?
     - Не знаю. Его воля, не говоря уж о его операциях  с  кем-то  другим,
мне незнакомы.
     Потом она неожиданно объявила:
     - Ты не призрак! - и схватила меня за руку. - Но что-то в тебе не так
- не так, как у прочих, в ком течет кровь Эмбера...
     - Полагаю, - ответил я. - Мое  происхождение  ведется  не  только  от
Эмбера, но и от Двора Хаоса.
     Она поднесла мою руку ко рту, словно собравшись поцеловать.  Но  губы
скользнули мимо, к тому месту на запястье, где я рассек его по  требованию
Бранда. Тут меня как ударило:  что-то  в  эмберской  крови,  должно  быть,
особенно привлекает призраков Лабиринта.
     Я попытался отнять руку, но и она обладала силой Эмбера.
     - Иногда во мне течет пламя Хаоса, -  сказал  я.  -  Оно  может  тебе
навредить.
     Она медленно подняла голову и улыбнулась. Ее рот был выпачкан кровью.
Я посмотрел вниз и увидел, что запястье тоже было мокрым от крови.
     - Кровь Эмбера имеет власть над Лабиринтом, - начала она, и вокруг ее
щиколоток закрутился туман.
     - Нет! - выкрикнула она тогда и еще раз склонилась вперед.
     Вихрь поднимался к ее коленям, ляжкам. Я  чувствовал,  как  она  рвет
зубами мое запястье. Я не знал никакого заклинания, чтобы бороться с этим,
поэтому обхватил  ее  плечи  и  погладил  по  голове.  Минутой  позже  она
растворилась в моем объятии, превратившись в кровавый смерч.
     - Не сбейся с пути,  -  услышал  я  ее  вопль,  когда  она,  крутясь,
уносилась от меня. На мостовой все еще дымилась ее сигарета. Кровь, капая,
оставляла рядом с ней следы.
     Я отвернулся. Я пошел прочь. Сквозь ночь  и  туман  по-прежнему  было
слышно, как кто-то очень тихо играет на пианино одну из старинных мелодий.



                                    6

     Я выбрал тропинку справа. Куда бы ни падала моя кровь, реальность там
немного  подтаивала.  Но  рука  заживала  быстро,  и  скоро   кровотечение
прекратилось. Рану даже дергало не слишком долго.
     - Я ВЕСЬ В КРОВИ, БОСС.
     - Это могло быть и пламя, - заметил я.
     - ТАМ У КАМНЕЙ, Я К ТОМУ ЖЕ НЕМНОГО ОБЖЕГСЯ.
     - Извини! Ты догадался, что продолжает твориться?
     - НИКАКИХ НОВЫХ УКАЗАНИЙ, ЕСЛИ ТЫ ОБ ЭТОМ. НО Я РАЗМЫШЛЯЛ - ТЕПЕРЬ  Я
ЗНАЮ, КАК ПОСТУПИТЬ, ВЕДЬ ЗДЕШНИЕ МЕСТА НРАВЯТСЯ МНЕ ВСЕ БОЛЬШЕ.  ВЗЯТЬ  К
ПРИМЕРУ ЭТИ ПРИЗРАКИ ЛАБИРИНТА. ЕСЛИ  ЛАБИРИНТ  НЕ  МОЖЕТ  САМ  ПРОНИКНУТЬ
СЮДА, ОН, ПО КРАЙНЕЙ МЕРЕ, МОЖЕТ ИСПОЛЬЗОВАТЬ АГЕНТОВ.  ТЕБЕ  НЕ  КАЖЕТСЯ,
ЧТО ЛОГРУС МОГ БЫ УХИТРИТЬСЯ СДЕЛАТЬ НЕЧТО ПОДОБНОЕ?
     - Полагаю, это возможно.
     - У МЕНЯ СОЗДАЕТСЯ ВПЕЧАТЛЕНИЕ, ЧТО  ЗДЕСЬ  ПРОИСХОДИТ  ЧТО-ТО  ВРОДЕ
ПОЕДИНКА МЕЖДУ НИМИ - СРЕДИ ОТРАЖЕНИЙ, ПО ДРУГУЮ СТОРОНУ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ.
ЧТО, ЕСЛИ ЭТО МЕСТО ВОЗНИКЛО РАНЬШЕ ВСЕГО ПРОЧЕГО? ДАЖЕ РАНЬШЕ  ОТРАЖЕНИЯ?
ЧТО, ЕСЛИ ОНИ  С  САМОГО  НАЧАЛА  БОРЮТСЯ  ЗДЕСЬ  В  ТАКОЙ  ВОТ  СТРАННОЙ,
МЕТАФИЗИЧЕСКОЙ МАНЕРЕ?
     - Если так, то что?
     - В ЭТОМ СЛУЧАЕ ОТРАЖЕНИЕ СТАНОВИТСЯ БОЛЕЕ ПОЗДНЕЙ ИДЕЕЙ, ЧУТЬ ЛИ  НЕ
ПОБОЧНЫМ ПРОДУКТОМ НАПРЯЖЕНИЯ МЕЖДУ ПОЛЮСАМИ.
     - А что, если эту идею  тебе  вложил  Логрус  совсем  недавно,  когда
награждал тебя новыми силами?
     - ЗАЧЕМ?
     - Еще один способ заставить меня думать, что конфликт  важнее  людей.
Еще один способ надавить на меня, чтобы я выбрал, на чьей я стороне.
     - Я НЕ ЧУВСТВУЮ, ЧТОБЫ МНОЙ МАНИПУЛИРОВАЛИ.
     - Как ты сам подчеркнул, думать для тебя дело новое.  А  забраться  в
такой ранний период игры для тебя чертовски абстрактный ход мысли, будь он
проклят.
     - НЕУЖЕЛИ?
     - Даю слово.
     - С ЧЕМ ЖЕ МЫ ТОГДА ОСТАЕМСЯ?
     - С непрошенным вниманием свыше.
     - ЕСЛИ ЭТО ИХ ВОЕННАЯ ЗОНА, ЛУЧШЕ ВЫРАЖАЙСЯ АККУРАТНЕЕ.
     - Чтоб им всем заболеть оспой. По непонятной  мне  причине  для  этой
игры я им необходим. Так что с моими выражениями им придется примириться.
     Где-то впереди, в небе я услыхал раскат грома.
     - ПОНИМАЕШЬ, ЧТО Я ИМЕЮ В ВИДУ?
     - Это блеф, - ответил я.
     - С ЧЬЕЙ СТОРОНЫ?
     - По моему, со  стороны  Лабиринта.  Похоже,  за  реальность  в  этом
секторе отвечают его призраки.
     - ЗНАЕШЬ, МЫ МОЖЕМ ОШИБАТЬСЯ НАСЧЕТ ЭТОГО. СТР